Tsitaadid raamatust «Птичьим криком, волчьим скоком»
“Бездорожье люди придумали, зверю всё дорога.”
“И снова глаза – тоскливые, колючие глаза разочарованной в жизни и любви женщины. Такая убьет, не раздумывая. И, не раздумывая, закроет собой от удара вражьего меча.”
– Дети многое прощают своим родителям. Даже то, что прощать не следовало бы, – сказал он, убирая руку. – Прости себя и ты.
Так уж заведено – ежели сам чуешь за собой вину, чужое прощение только бередит душу…
Это собака дом по хозяину выбирает, а кошка – хозяина по дому. Ей дом люб, а не ты на лавке.
Дети многое прощают своим родителям. Даже то, что прощать не следовало бы.
Пожаром лесным моя любовь полыхала, черным пеплом к ногам осыпалась.
“Она не кралась и не таилась, шла с гордо поднятой головой, но многолетняя привычка сама подбирала ногам свободное от хрустких сучков и шишек местечко, тянула к деревьям, за которыми можно укрыться от нежданного противника, заставляла кланяться паутине, выплетенной меж соседних стволов, чтобы колышущиеся на ветру обрывки не обозначили ее пути.”
угрюмая волчья дружба стоит куда больше брехливой собачьей лести.
Жалена мимоходом огладила встрепанные лепестки, вспомнила те, другие, что уже семь лет берегут покой самого главного в ее жизни человека, вдохнула горьковатый аромат, и что-то горько и тревожно защемило в груди, обернув выдох беззвучным всхлипом. Не сберегла. Ни его, ни драгоценного дара, наспех переданного на прощание. Теперь плачься, дура, распускай сопли о несбыточном…
