Loe raamatut: «Проза на салфетках»
Люди и звери
– Феликс, Филиппа, просыпайтесь! Пора на охоту! – львица легонько тронула лапой деток-близнецов.
Львята, сладко потянувшись, продрали глаза, тряхнули головами, сбрасывая остатки сна, и устремились прочь из норки вслед за матерью.
Охота… Мать, когда была королевой, говорила, что это бессмысленное и жестокое развлечение. "Нехорошо убивать зверушек ради забавы". Теперь же охотиться приходилось, чтобы что-то кушать. Единственное – мать строго-настрого наказала Феликсу и Филиппе людей не трогать. "Хоть мы и обращены в львов, – говорила она, – а всё-таки люди".
А превратила их коварная фрейлина королевы, возжелавшая выйти замуж за короля. Не сама, конечно – заплатила щедро колдуну. Тот, дождавшись, когда королева вышла в сад вместе с принцем Феликсом и принцессой Филиппой, пробормотал заклинание, и королева обернулась львицей, а её дети – львятами. По наказу фрейлины их выгнали в лес.
Поначалу брат и сестра испуганно жались к матери. А львица, обнимая их пушистыми лапками, приговаривала: "Не бойтесь, котята мои, ещё поживём". Хотя выживать не приспособленной к дикой природе королеве вместе с детками было непросто.
***
Мышь полевая… Немного, но всё же лучше, чем ничего. Феликс затаился, ожидая, когда добыча отойдёт подальше от норки… Пора! Молодой лев протянул было лапу, чтобы сцапать её, но вдруг услышал голос Филиппы:
– Феликс, смотри!
Забыв про мышь, он подбежал к сестре. Каково же было его удивление, когда у её ног он обнаружил человеческого детёныша!
– Почему он лежит тихо? Он живой?
– Не знаю, – ответила Филиппа и легонько тронула его лапкой.
Младенец проснулся и тут же закричал.
– Надо отнести его к людям. Он здесь погибнет.
***
Вскоре брат и сестра с кричащим младенцем на спинах вышли в деревню. Запах привлёк их к дому, на крыльце которого сидела молодая женщина. Увидев львов, хозяйка с визгом попятилась.
– Должно быть, это и есть его мама, – сказала Филиппа. – Запах такой же. Давай положим на крыльцо и отойдём, чтобы не пугать.
Сделав так, львята спрятались за угол. Очень уж им хотелось увидеть, как оправившаяся от испуга мать бросится, плача, к ребёнку, прижмёт его к своей груди…
Но к их изумлению, мать схватила орущий свёрток и понесла к колодцу.
– Выродок, – шипела она с ненавистью. – Всё равно я от тебя избавлюсь!
– Она его убьёт! – с ужасом произнесла Филиппа.
Феликс выскочил из-за угла и кинулся ей навстречу, грозно рыча. Та, бросив ребёнка, с криком побежала к дому.
– Бежим, Филиппа, – сказал молодой лев, хватая ребёнка. – А то сейчас соседи сбегутся.
Соседи и впрямь прибежали на крик, но львята были уже далеко.
***
Отдышавшись, Феликс и Филиппа в задумчивости смотрели друг на друга, качали головами: что делать с ребёнком? Не отдавать же его горе-матери.
– На опушке живёт старый дровосек, – проговорил, наконец, Феликс. – Матушка говорит, бездетный. Давай отнесём ему.
Филиппа с радостью согласилась.
Вскоре они стояли у порога одинокой хижины. Хозяин вышел им навстречу. Увидев ребёнка, кинулся к нему, плача от радости:
– Внучёк, родной! Нашёлся, моя кровинушка! Нашёлся!
Поспешившие удалиться львята уже не слышали, как старик кричал им вслед:
– Спасибо, люди добрые!
***
– Знаю, что это люди, – бормотал старик, когда ребёнок, насытившись козьим молоком, заснул с улыбкой на устах. – Недаром у меня в кармане цветок папоротника – он-то позволяет видеть сущность каждой твари живой…
А ещё этот цветок желания исполняет. Стоит только съесть его в ночь равнодействия. Только самого заветного не выполнит – сына ему не вернёт… А как внучёк-то на него похож. И родинка на левой щеке точь-в-точь как у него. Хорошо, не в мать уродился. Злая она женщина, и ребёнка своего ещё в утробе ненавидела. Небось, сама и утащила его в лес подальше, чтоб околел.
Сегодня ночью как раз равноденствие. Пусть же исполнится самое заветное желание тех, кто вернули ему внука…
В окошко Лилии
Он не бросал ей в окошко лилии. Единственный букет он подарил ей, когда им обоим было по шесть. На даче. После того, как однажды, чуть не плача, прибежал к маме:
– Мама, Лиля не даёт мне лягушку!
– А ты подари ей цветы.
Тогда Максим насобирал в поле ромашек, васильков, добавил в букет несколько колосьев…
После такого букета девочка с радостью отдала ему лягушку…
Максим помнил тот день так отчётливо, словно это было только вчера. А Лиля… Она с трудом помнит даже собственное имя. Увы, санкционированный митинг – не гарантия, что не получишь дубинкой по голове. Особенно если мешаешь омоновцу бить твою подругу…
Максим прошёлся вдоль дачи. За десять лет, что он был в Москве, огород зарос высокой травой. Буйно разрослась шустрая малина. Сарай, что отец вырубил из брёвен, стоял как островок в море зелени. А вот широкий чан. Когда-то в нём маленький Максим катал лягушек на самодельных корабликах. Лиля была неизменным зрителем этих "круизов".
Сейчас же по дну пустого чана одиноко прыгала лягушка, безуспешно пытаясь выбраться.
– Куда же ты, дурёха, залезла? – недолго думая, Максим схватил земноводное.
Дрыгая лапками, пленница пыталась выскользнуть. При этом не переставала недовольно глядеть на него выпученными глазами.
– Не боись, – сказал Максим, опуская лягушку в банку с водой. – Сейчас к Лильке в гости пойдём.
Только надо ещё цветов нарвать…
***
Заявиться к подруге в гости оказалось не так просто. Домашний арест не предполагает посещений. Но разве для альпиниста третий этаж помеха? Тем более, если рядом балконы.
– Спокойно, – ободрил парень земноводное, брыкающееся в наполовину застёгнутом кармане куртки. – Сейчас будем у цели.
Форточка открытая. Это хорошо!
Лягушку не пришлось долго уговаривать прыгнуть на письменный стол. Сложнее оказалось с цветами, которые пришлось буквально проталкивать.
Краем глаза Максим увидел, как Лиля заходит в комнату.
"Какая она красивая!" – впервые парень так подумал о подруге детства.
***
Увидев на письменном столе букет из ромашек и васильков с колосьями, девушка поначалу удивилась. Кто мог их сюда принести? На сурового лейтенанта Михеева вроде бы не похоже.
Вдруг она заметила лягушку, которая, почуяв свободу, прыгала по столу. Нет, тащить в дом лягушек лейтенант точно не станет.
– Куда прыгаешь? – Лиля едва успела поймать земноводное, когда оно, приблизившись к краю, полетело вверх тормашками. – Упадёшь, глупая.
С этими словами девушка легонько погладила пальцем её жёлтое брюшко. Совсем как тогда… Тогда, на даче…
"Тёть Валя, я к Вам с подружкой пришла", – шестилетняя девочка разжала ладонь, отчего женщина взвизгнула:
"Ай! Убери её! Если твоя подружка на меня прыгнет, у меня будет разрыв сердца!"
"Она же не кусается, тёть Валь. Посмотрите, какая она маленькая, хорошенькая!"
Мама Максима – она боялась лягушек. Правда, потом привыкла.
И цветы… Такие же, как и те, которые Максим выменял у неё на лягушку. Максим… Только он мог принести такой подарок. Так вот он – красивый молодой человек, разгуливающий под окнами.
Цветы на лягушку… Справедливый обмен.
Лиля открыла окно.
– Максим, лови! – крикнула она, держа лягушку в руках.
– Лиля…
– Снимай куртку! Забыл?
Память услужливо преподнесла крышу сарая… Спуститься с лягушкой в руке было непросто. Тогда Лиля присела на корточки и бросила лягушку Максиму, который, опасаясь, что она ударится, поймал её на свою куртку.
– Давай кидай!
Когда лягушка благополучно приземлилась на мягкую ткань, Максим посмотрел на подругу. Её глаза улыбнулись в ответ…
– А с лягушкой что будем делать?
Лиля пожала плечами:
– Как всегда. Отпустим на волю.
Матушка
Поначалу Стелла видела длинный коридор зеркал и сидящих на полу девушек – отражений самой себя. Магистр продолжал читать заклинание. По мере того, как он читал, девушки в зеркале постепенно молодели. Вот Стелла в двенадцать лет, вот в десять, вот в пять, а вот перед зеркалом сидит младенец… Увлечённая необычным зрелищем, девушка не сразу услышала, как Магистр её окликнул:
– Вставай, Стелла.
Отражения в "коридоре" исчезли. Вместо них в самом его конце теперь виднелась река и идущая по берегу молодая женщина.
– Иди же, не бойся. Помнишь, что ты должна сделать?
Голос мага звучал мягко, но было в нём что-то такое, что ослушаться не посмеешь.
– Да, господин Магистр.
Девушка зажмурилась и робко сделала шаг прямо в зеркало. Потом ещё и ещё… Вскоре она уже шла по родной деревни навстречу женщине.
– Здравствуй, матушка!
И обратно – в зеркальный коридор. Бежать не оборачиваясь. Так велел Магистр.
Он ждал её между зеркалами.
– Молодец, Стелла. Ты всё сделала правильно.
Прежде чем деревня в конце коридора исчезла, маг с удовлетворением заметил, как женщина выбросила в реку снадобье, что дала ей знахарка. То самое, что должно было убить Стеллу в зародыше. Наконец, девушка перестанет быть нерождённым духом, иллюзией, которой его магическая сила придала материальную оболочку, а станет, наконец, живым человеком.
Да здравствует дождь!
– Что скажете, сеньор Маркос?
– Очень хорошая сказка, Пилар, – узник улыбнулся бескровными губами, изо всех сил стараясь не показать, как он ослаб за дни заточения. – Спасибо, что навещаешь меня! Ты любишь орехи? Возьми.
Он протянул девушке грецкий орешек.
– Спасибо, сеньор Маркос!
Когда она ушла, узник печально вздохнул. Завтра его сожгут на костре. С колдунами у Святой Инквизиции разговор короткий. Даже если колдовал всего один раз… Лето выдалось засушливым. Обезвоженная земля грозила неурожаем. Тогда Маркос вызвал дождь…
А теперь те же люди, которых он спас от голода, называют его пособником дьявола. Они же помогали Инквизиции отлавливать Ники. Но тот неожиданно куда-то пропал.
Одна только Пилар относится к нему по-доброму. Приходит почти каждый день, рассказывает сказки. Если Бог есть, да пошлёт он ей счастья!
***
Лишь только Пилар переступила порог дома, чёрный кот выскочил из укрытия.
– Как там хозяин?
– Держится, несмотря ни на что. Кстати, Ники, он подарил мне этот орех.
– Разбей его.
Каково же было удивление девушки, когда вместо ядра она обнаружила сложенный лист.
"Милая Пилар, – прочитала она, развернув его. – Спасибо тебе за всё! Если снова случится засуха, и ты не испугаешься смертной казни, я скажу тебе заклинание, как вызвать дождь. Но его нужно читать, сидя на крыше или на высокой стене, и рядом непременно должна быть чёрная кошка....
Прощай!
Алехандро Маркос".
***
Не без труда забралась Пилар на высокую крепостную стену. Руки её были изодраны в кровь, платье напоминало рваную тряпку. Ники уже сидел, терпеливо ожидая девушку.
Пилар села рядом и вынула из-за пазухи грецкий орех. Ведь дождь может не только напоить землю, но и потушить костёр.
Королевство лягушек
Стоило только Ливии переступить порог оранжереи, как лягушки тут же запрыгали ей навстречу. Знают – кормить их пришла. Сам дядя Кристофер не приходит. Он вообще ничего по дому не делает, но тщательно следит, чтобы жена и племянница-сиротка не сидели сложа руки. За неповиновение бьёт.
Сегодня он опять побил тётю Жозефину за то, что недосолила суп. А вчера бил за то, что чуть пересолила.
Всё это девушка рассказывала лягушкам, рассыпая перед ними засушенных комаров. Ливия давно перестала их бояться – гладила, брала на руки. Когда она рассказывала об этом дяде, он отчего-то хмурился.
– Только не смей их целовать, – предупредил он.
И Ливия не смела. Но сегодня ей было так обидно за добрую тётю, что хотелось дяде как-то досадить.
"Поцелую-ка я лягушку", – подумала девушка.
Взяв на руки первую попавшуюся, она коснулась губами скользкой кожи. Тотчас же лягушка стала расти, пока не сравнялась с Ливией. Лягушачья кожа спала, и перед ошеломлённой девушкой предстал красивый юноша в бархатном камзоле.
– Кто Вы, прекрасный незнакомец? – только и смогла произнести Ливия.
– Я принц Валентин, – ответил тот. – Ваш дядя навёл на меня злые чары, но Вы поцеловали меня и освободили.
– Но зачем он так сделал?
– Ваш дядя нагадал, что погибнет из-за юноши королевской крови. И теперь он знатных юношей превращает в лягушек. Все эти лягушки заколдованные принцы. Кроме Карла…
Не успела Ливия поинтересоваться, кто такой Карл, как в оранжерею вихрем влетел разгневанный дядя.
– Ах ты, негодная! – заорал он, бросаясь к Ливии. – Ты посмела меня ослушаться!
Но Валентин прикрыл девушку собой:
– Не смейте её трогать!
– Я убью тебя, паршивец! – вскричал дядя Кристофер и выхватил нож.
Принц едва успел увернуться и вынуть шпагу.
Ни жива, ни мертва, Ливия смотрела, как они борются. Наконец, Валентин выбил из рук противника нож. Тот наклонился, чтобы поднять оружие. Одно неловкое движение – и он оцарапал палец о лезвие. И тут же упал мёртвым.
– Похоже на яд краснобрюхого пучеглаза, – произнёс принц. – Видимо, Ваш дядя хотел убить меня наверняка, но сам напоролся на собственное оружие.
Тут же остальные лягушки стали расти, сбрасывая кожухи. Все они оказались молодыми богато одетыми людьми. Только один из них одет был просто и выглядел старше.
– Что здесь происходит? – робко осведомилась, заходя в оранжерею, тётя Жозефина,.. – Карл! Любимый!
Старший тут же бросился к ней в объятия:
– Жозефина! Любовь моя!..
***
– Мы любили друг друга больше жизни. Но Кристофер захотел обладать мной. Он опоил Карла зельем, превратил в лягушку, а мне пригрозил, что если я не буду его слушаться, то Карлу конец… Но теперь мы вместе, и нашему счастью ничто не помешает.
– И нашему тоже, – ответил принц Валентин, держа в своей руке руку Ливии.
В заснеженной тундре
Б-р-р-р! Холодно-то как! А что думаете, костюм – самая подходящая одежда для прогулок по заснеженной тундре? Как меня вообще сюда занесло?
Нет сил идти дальше. Сколько я уже километров пилю в ботинках? Тяжело вздыхаю, бросаю на снег сумку, вытаскиваю из пакета бутылку коньяка. Хоть как-то согреться.
Вскоре я уже выпил порядочно. Перед глазами начинают мелькать формулы, что я не раз выводил на доске. Специально для тупых лоботрясов, называемых студентами. Мелькают каракули из их контрольных и шпаргалок.
Вот распечатка рукописного текста. Письмо от Развозжаева, которое Ромка Костерёв оставил на парте. Ну, ходил бы Костерёв на Болотную, ну, переписывался бы с этими узниками, светиться-то зачем? Завкафедрой, прочитав письмо, покачал головой, сказал: не очень хорошо, что этот Костерёв у нас учится. Но я его даже не заваливал, честное слово! Просто по-другому сформулировал вопросы. Кто виноват, что Костерёв не понял? Будущий математик должен быть сообразительным.
Зато Юльке Сытниковой я задавал понятнее некуда. Не ответила. Ну, я и поставил ей неуд. Пусть не думает, что через постель можно получить всё, что хочешь. Ну а то, что взял – отчего бы не взять, коли дают? И нечего было потом по телефону подружке плакаться, кричать: чёрт бы побрал этого урода!
Кстати, а не Сытникова ли меня сюда забросила? А то заснул в метро, и вдруг просыпаюсь где-то у чёрта на куличках.
Вот промелькнула шпаргалка. Та самая, которую я заметил у Ильи Боброва. Заметил, хоть и виду не подал. Всё-таки племянник ректора, а мне лишние проблемы ни к чему.
Шурин мне сказал: "Молодец, далеко пойдёшь!".
Неужели накаркал, паразит? Так далеко я не хотел!
Перед глазами уже не формулы, а надписи. И не только перед глазами. На снегу вырисовываются. "Подлизываешься к начальству, карьерист!", "Изменяешь жене со студентками" и другие грехи. Не мои. Не мои! Голыми руками я пытаюсь затереть надписи, но они вновь проступают.
В конце концов, я устал. Сижу, тяжело перевожу дух. И тут я понимаю: а ведь правда это. Подлизываюсь… изменяю… Вот замёрзну здесь, кто вспомнит меня добрым словом? От этих мыслей стало так грустно, что захотелось выть.
Пожалуйста! Я не хочу здесь пропасть! Я хочу домой! Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я больше не буду! Я исправлюсь! Обещаю…
***
– Станция Проспект Мира. Переход на кольцевую линию…
Я открываю глаза…
Ход времени
– Не желаете вина, мистер Смит? Домашнее.
Трактирщица с большим животом поднесла гостю бутылку.
– Благодарю! С превеликой радостью! – откликнулся тот. – Действительно, доброе вино, – добавил он, отхлебнув из чарки. – После такого, честное слово, и помереть не жалко.
Хозяин трактира грустно улыбнулся:
– У нас Вы не умрёте. У нас вообще никто не умирает.
– Так уж и никто?
– Никто, – проговорила хозяйка с грустью в голосе. – Уже лет десять.
Гость недоверчиво усмехнулся:
– Если так, то это хорошо.
– Чего ж хорошего? У нас сосед старый, больной уже лет десять как мучается, не встаёт с постели, ждёт, когда смерть наконец-таки придёт.
– И хуже всего, – добавил хозяин, – никто и не рождается.
– Вот-вот, – хозяйка посмотрела на свой живот и вздохнула. – Уже десять лет дитя вынашиваю. Хотя через денёк-другой должна бы родить. Только завтра никогда не наступит – часы остановились. Никто, кроме мистера Линта, не может заставить их пойти.
– А что же мистер Линт?
– Исчез. Он же часы и остановил.
С этими словами хозяин взглянул на дверь, словно проверяя, не явился ли этот самый Линт.
***
Давно это было. У короля тяжело заболел сын. Узнав, что за морями существует снадобье от его недуга, король послал гонцов. Но безветренная погода задерживала их возвращение, а принц с каждым днём таял на глазах.
Тогда король послал за Эндрю Линтом, лучшим в королевстве часовым мастером.
– Остановите время на несколько дней, – чуть ли не умолял он со слезами на глазах. – Спасите моего единственного сына, наследника.
Тогда мистер Линт остановил часы на здании городской ратуши. Нет, они шли, но завершая суточный цикл, возвращались вновь в прошедший день. Принца спасли, но мастер пропал, так и не успев дать ход времени.
***
По мере того, как хозяева рассказывали, мистер Смит всё отчётливее вспоминал, как десять лет назад его, почти умирающего, нашёл фермер. Добрый человек! Подобрал, выходил, взял к себе в работники. На ферме его стали звать Джоном Смитом, ибо настоящего своего имени он не помнил.
Вместе с этим в памяти пробуждались и другие воспоминания. Король, казалось, был безмерно благодарен. Устроил пир, на который пригласил часового мастера, усадил его на почётное место.
– К чему Вам, мистер Линт, возвращать ход времени? – спросил король. – Хорошо бы оставить его как есть. Так мы никогда не состаримся, не умрём. Что скажете?.. Да не волнуйтесь Вы так, – добавил он, заметив на лице мастера крайнее недоумение. – Это была шутка. Но я надеюсь, Вы не откажете мне в любезности поехать завтра на охоту?
Конечно же, часовой мастер не отказался от такой чести. Наивный! Знал бы он тогда, что задумал коварный король!
Он вдруг вспомнил крутой обрыв, мощный толчок, торжествующее лицо монарха…
***
Город погрузился в ночную тьму. На площади перед ратушей горели фонари. Они были слишком тусклые, чтобы осветить большие часы, стрелки которых неумолимо двигались к полуночи. Но висевшему на них человеку не нужно было видеть их, чтобы понять, где находится пружинка и магнит-камень. Он всё вспомнил.
Когда часы пробили полночь, торжествующий мастер сидел на башне, закрывая уши руками, чтобы не оглохнуть. С радостью наблюдал он, как стрелки медленно движутся вперёд – в завтрашний день.
Лишь бы дедушка был доволен
Соня с грустью глядела на фотографию усатого мужчины в чёрной шляпе.
– Что делать, дедушка? Не любят меня в школе. Смотрят как на преступницу. А что я плохого сделала? Разве это плохо – написать письмо "дяде Мише"?
Именно так она назвала печально известного Косенко. "Держитесь, дядя Миша! Я верю, что Вы нормальный".
– Ты же, дедушка, тоже был нормальный. Хотя тебя и упрятали в психушку.
Бабушка, пока жива была, рассказывала, что дедушку так наказали за то, что защищал права верующих. Таких, как Дарья Андреевна. И урока не проходит, чтобы математичка не сказала о Боге. Хотя мама говорит, когда она училась, Дарья Андреевна отнюдь не была верующей. Одну девчонку, её одноклассницу, так вообще замордовала за крестик. Так и цеплялась до конца учёбы. Так же, как теперь цепляется к Соне. Увидела письмо, отобрала и обругала при всём классе. Вот смотрите, докатилась Лапшова – водится с психами и уголовниками!
И одноклассники теперь травят. Особенно Светка. А ведь именно от неё Соня больше всего ожидала сочувствия и понимания. Ещё бы! Такая вся положительная – Совесть школы. И так много говорила о несчастных и обездоленных, изобличая человеческое равнодушие. А теперь презирает Соню за неравнодушие. Более того, прошлась по её личным и семейным проблемам. По тем, о которых Соня рассказывала ей как лучшей подруге.
А Олег…Теперь он знает, что она в него влюблена. Светка рассказала. Соне ничего не оставалось, как признаться ему во всём. В частности, что зачитывала до дыр его стихи. Столько в них было о любви и доброте! Уже только за них она его полюбила. Олег и слушать не стал – назвал злой лицемеркой.
Зато Вика Кротова… Никто в классе не хочет находиться с ней рядом. Она, похоже, не пользуется дезодорантом, и поэтому от неё плохо пахнет. А ещё она ковыряется в носу. Теперь она единственная во всём классе, кто относится к Соне по-человечески.
– Сегодня она мне записку написала, и знаешь, какую?
Дедушка с фотографии ответил неизменным чуть лукавым прищуром. Конечно, он знает. Ведь это его любимая цитата:
"Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал на ядре, а тем, что никогда не врёт."
– И я не буду врать, дедушка. Не буду унижаться, просить у них прощения. Пусть издеваются. Всё выдержу, только скажи, что ты мной доволен.
Соне показалось, что уголки губ на фотографии чуть приподнялись.
