Loe raamatut: «Страна Городов»
Глава 1
Пустой лист. Сумасшедший день, полный событий, но совершенно пустой лист. Ноутбук полетел в сторону, легко затормозив о простынь. Я уже два дня толком ничего не могла написать, регламенты не рождались, бизнес-процессы не выстраивались и за последние два года постоянных переработок руки тряслись по утрам, еще и экстрасистолию себе заработала. Работы последний месяц было особенно много. Заявление на отпуск лежало на столе у директора в опасно красной кожаной папке три недели и до сих пор не было подписано.
Я раздраженно вскочила и начала прерывать белое пуховое одеяло в поисках телефона, время близилось к полуночи, а я должна была выехать еще два часа назад. Конечно, Сибирь могла и подождать, только вот Аня не из тех, кто может снести подобное. Телефон нашелся под подушкой, через пару десятков секунд мне ответил раздраженный голос подруги:
– Я так понимаю, мне тебя не ждать, – ее строгий голос немного меня задел. – Если завтра к обеду он не подпишет заявление я уволюсь, клянусь тебе.
– Ты в прошлом году говорила так же, – абсолютно верно заметила подруга.
– Эх, ты как всегда права. Знаешь, я так устала. У меня сто десять дней долга по отпускам. Это уже ни в какие ворота, я просто прямо сейчас отправлю заявление на отпуск с последующим увольнением, как тебе идея? – если честно, то я сама в это не верила. Я умела работать, пахать, тратить время только на выполнение задач. Аня сама некоторое время так же трудилась в столице, но перегорела значительно раньше меня. Купила дом в ипотеку в сельской глуши среди какой-то сумасшедшей природы, оторочила участок белым частоколом, засадила огород патиссонами и малиной и стала жить-поживать и добра наживать. Удивительно, но мне было сложно решиться на подобное, хотя я имела гораздо большую подушку безопасности: две квартиры под сдачу, две машины, одну из которых я сдавала под такси.
– Тебе еще и ехать до меня не менее трех дней, если ты собралась ночевать в отелях.
– Я хотела еще до Рыминского доехать, посмотреть что там с домом, – извиняющимся тоном добавила я.
– Тем более, – Аня хмыкнула в трубку и добавила, – кидай вещи в багажник и выезжай, ключи оставь соседям или доедь до какого-нибудь агентства недвижимости, я чувствую, что тебе тут понравится. Прямо завтра вбей в навигатор село Участок Балта и уже через пару дней ты будешь греться на моей веранде и пить чай из фарфоровых чашек с прованскими узорами.
– Господи боже мой, какая пошлятина, ты серьезно?
– Абсолютно, это убийственно вкусно, ты оценишь всю романтику: терпкость напитка и сумасшедший запах лесных трав, я сама их собираю. Хватит ныть и выдвигайся, хочу завтра в полдень услышать, что мне пора собираться за периной на твою кровать, я ведь даже комнату тебе определила и занавески повесила.
– Так точно, спасибо за приют и кров, целую и завтра сообщу. – я дала отбой и снова открыла ноутбук, написала длинное сопроводительное письмо к заявлению и пообещала, что буду только положительно вспоминать свое руководство, коллег и работу. Последние пара пунктов были полнейшим абсурдом, никто в здравом уме не будет этот рабский труд вспоминать добрым словом, а уж директора, гремящего по утрам словно иерихонская труба вообще вспоминать буду с дрожью. Уже через полгода после начала работы на него мне показалось, что я подписала трудовой договор кровью. Меня передернуло, мурашки пробежали от поясницы по позвоночнику и прямо под подкорку мозга. Следовало бы поспать, но я уже боялась ложиться, меня не спасал ни новый матрас, ни ортопедическая подушка, ни антидепрессанты. Кошмары стали чаще, психиатр настаивал на снижении темпа жизни, мама каждый день приносила на работу еду, думая что у меня просто не хватает времени на ее приготовление, отец по выходным заходил пропустить со мной по стопке коньяка. Я сама начала переживать за свое ментальное здоровье, но лишь в начале года, когда впервые появились зрительные галлюцинации в виде огромных полупрозрачных снежных фигур в метели. Трухнула я знатно, прошлась по всем врачам от невролога до онколога, подозревая у себя опухоль головного мозга. Сдала анализов на четыре свои месячные заработные платы, еще три отвалила на психиатра, который в итоге поставил неутешительный диагноз – депрессия. В итоге в тридцать с небольшим лет я осталась одна, с депрессией, похудевшим банковским счетом и костями вместо зада.
Директор ответил что-то хамское, в своем стиле чайка-менеджмента, залетел в мою почту, проорался, вероятнее всего успокоился и в эту же минуту поручил кому-нибудь из коллег доделывать мои дела. Пришло время отпустить ситуацию, здоровье дороже. Тут же повалились письма от коллег: кто-то спустил на меня собак, кто-то искренне поздравил, кто-то пожелал счастливого пути.
В итоге я спала до полудня, удивительно. В руках на утро ощутила приятное покалывание, а голова стала ясной и абсолютно свободной, Ане написала, что собираю вещи и выезжаю. Покидала в сумку сигареты, немного еды, пару сарафанов, джинсы футболки и джемпера. Вещей набралось немного, одна небольшая сумка и пакет с ноутбуком и мышью. Было трудно окончательно порвать связь с деловым образом жизни. Расческу я искала еще около получаса, как всегда приговаривая стандартный стишок для домового, хотя и была скептиком, атеистом, можно называть это как угодно. В сверхъестественное я не верила, но могла говорить о богах любых религий часами, вероятно от того, что получила классическое историческое образование и господа нашего Бога упоминала и всуе и по делу.
Квартиру сдавать не решилась, все же оставался какой-то червячок, продолжающий меня есть по поводу и без. Трижды пройдясь по квартире, я проверила все электроприборы, газ, два раза перетряхнула сумку. Что вы знаете о тревожности? Это что-то на модном? Впереди меня ждало прекрасное путешествие, чистый воздух, разнообразие видов, а я продолжала цепляться за стабильность постоянной работы и постоянных кошмаров. Помню, как в детстве я всерьез полагала себя ведьмой, часто из-за того, что мне снились мертвые родственники, еще чаще из за бабушки, которая регулярно вела прием соседок и гадала им на картах. И это тоже была стабильность – воображать о себе что-то нереальное.
– Мне срочно нужно встряхнуться, – проговорила я и смело захлопнула дверь за собой, направляясь в совершенно новую для меня реальность, реальность свободных решений и собственного замкнутого мирка.
Путь был неблизким, до Рыминского мне пришлось ехать порядка одиннадцати часов и уже поздно ночью я отпирала дверь заброшенного дома. Замок подался с трудом, нервно скрипнул, пропуская в себя старый сейфовый ключ. У меня не было опасений, что я не смогу зайти, в прошлом году мы пускали в дом квартирантов, в этом году я хотела продать дом и инвестировать в первоначальный взнос по ипотеке на еще одну квартиру. Запах стоял затхлый, тяжелый, с примесью аромата плесени и трав. На запах дома совсем не похож. Выключатель сработал только со второго раза и тусклая лампочка выдернула из темноты узкое помещение:
– Эх, дедушка, привет, – я оглядела коридор в облупившейся краске, а кадры из детства снова встали перед глазами, словно туман, пряча все старое безобразие: коврик из старых футболок у двери, мутное зеркало в золотистой раме, которое мама привезла с какой-то барахолки. Дед мог бы сидеть на своем желтом кресле у телевизора в дальней комнате, но его не было в живых к тому моменту уже порядка десяти лет. Умер он в поздней старости, чуть позже бабушки, так до конца и не осознав ее потерю. Не знаю была ли у них настоящая любовь, ведь я помнила множество криков, подколов, добрых дрязг, ушли они друг за другом как в сказке.
С домом прощаться было жаль, но содержать его я бы не смогла: ни времени, ни ресурсов, ни особого желания разбираться не только с самим домом, но и огородом в двадцать пять соток. Половица скрипнула под ногой, когда я вошла в кухню. Старый диванчик стоял у окна, накрытый белой простыней, защищая от пыли и запаха старья, я скинула ее и завалилась спать, медленно погружаясь в негу бытия и небытия. Кошмар пришел неожиданно быстро, обычно я лишь под утро начинала ворочаться, переворачиваться с боку на бок, иногда, просыпаясь от собственного крика. Тяжелый свинцовый туман быстро, будто в ускоренной съемке скатывался с холма клубами и из него снова выходили эти странные огромные существа, сотканные из влаги, дыма и какой-то необузданной, невиданной силы. Один из них подошел ко мне совсем близко, медленно нависая надо мной, я не слышала его дыхания, не слышала хруста травы под его странными ногами, он был не слышим, его лицо ничего не выражало, просто всепоглощающая и опасная пустота. Где-то за моей спиной возник неясный гул, он увеличивался, становясь навязчивым и раздражающим. Я не могла обернуться и посмотреть что там так настойчиво звучало, не могла пошевелиться в ужасе, ловя мурашки от самой макушки до поясницы.
– Аврора, – голос возник из неоткуда и звучал одновременно повсюду, – Аврора, посмотри на меня.
Я обернулась, но ничего кроме скал вдали не увидела.
– Посмотри на меня сейчас, – прозвучало уже более требовательно. Голос не был похож ни на мужской, ни на женский, он бил трубой, флейтой и колоколом одновременно.
– Я не вижу тебя, – закричала я в ответ.
– Я здесь, я повсюду, просто приди ко мне, я не могу больше ждать.
Резкий грохот выдернул меня из кошмара, громыхнула доска на полу веранды, по ней кто-то нервно расхаживал.
– Господи, да кто же там такой нетерпеливый, алло, я приехала отдыхать! – в сердцах воскликнула я и медленно свалилась с диванчика на пол. Полежав еще несколько секунд на полу, все же приняла решение подняться. Голова еще кружилась, но мне удалось добраться до двери в считанные секунды.
– Кто там? – спросила я, взглянув в глазок, хотя многого в затертую линзу не удалось рассмотреть.
– Откройте, Аврора Алексеевна, это по поводу продажи вашего дома, – голос явно принадлежал пожилому человеку, я торопливо пригладила рукой волосы и открыла задвижку двери, сделав шаг за порог я встретилась с глазами с совсем древним стариком. Кожа словно папирус, тронешь – того и гляди порвется, серая и потухшая, но глаза – таких ярких, серебряных глаз я никогда в жизни не видела. Будто металл переливался на поверхности старых, с красными капиллярами белков глаз.
– Доброго утра, – я почти забыла как разговаривать, казалось, что я проспала целую вечность, и на поверку к моменту знакомства с этим странным человеком чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и легкой.
– Вообще-то уже солнце в зените, – усмехнулся старик, – меня зовут Константин Юрьевич и меня очень интересует ваш дом, соседка любезно подсказала, что появилась машина у ворот и я решил, что вы вернулись.
– Я буквально до вечера здесь, проходите, сразу хочу извиниться за пыль, но о реальном состоянии дома и так возможно сделать вывод. – Константин прошел в коридор, а я тем временем уловила в отражении зеркала себя: «Ради Бога, Рори, приведи себя в порядок, кошмар какой”. Белые волосы спускались до талии, сухие и безжизненные, щеки впали, очерчивая и так довольно высокие скулы, глаза стали совсем тусклыми. – Ужас, – вслух резюмировала я.
– Что вы имеете в виду? – переспросил меня старик, обернувшись уже совсем у двери в гостиную.
– А, – махнула я рукой, – не обращайте внимания, я еще не проснулась.
Константин широко улыбнулся, обнажив крупные совершенно ровные здоровые зубы, я в свои годы такими похвастаться не могла.
– Дело в том, что у меня срочный вопрос. В этом году я руковожу практикой студентов исторического факультета, а наш коттедж, что мы сняли в соседней деревне хозяева решили продать и нашли покупателей так быстро, что я и опомниться не успел. Сдайте нам ваш дом, пожалуйста, сколько тут спальных мест?
– Семь, – не успев сообразить ответила я, но потом спохватившись добавила, – но и я хотела выставить его на продажу и уехать сегодня в ночь, плюс ко всему нужно заехать на кладбище к деду.
– Помогите нам, Аврора, студенты уже в пути и я совсем не знаю как мне решить этот вопрос. Я ведь на пенсию ушел десять лет назад, а прожить на нее не смог. Вот, упросил бывшее руководство вернуть меня хотя бы на должность куратора.
Мне его конечно же стало жаль. А как иначе? В нашей стране в последние годы уровень жизни только падал, цены росли каждый месяц, а заработные платы и пенсии – нет. Конечно, я как человек, переживший и несколько локальных конфликтов, и применение ядерного оружия, и пандемию, готова признать, что так было не только в нашей стране, но справедливо хотеть для Родины сытости, довольствия и счастливых граждан. Я вздохнула и пригласила Константина в комнату дедушки, которая чаще всего выполняла роль гостинной. Прежние жильцы сделали перестановку, передвинув диван в середину просторной комнаты, а справа от телевизора поставили его желтое кресло. Сама я села на него, а Константин устроился на углу дивана, опустившись с большим трудом. Правую ногу он руками поставил прямо, на лице при этом отразилась волна боли.
– Прошу прощения, – начала я, – предложить чай не могу, я на легке и совсем мимоходом.
– Ничего, спасибо, если вы согласитесь пойти мне навстречу – я вам обещаю удивительное путешествие к Аркаиму и такой ужин, которого вы не едали в самых дорогих ресторанах, я же всю жизнь один прожил, готовлю очень хорошо.
“Ну вот, совсем по больному бьет старик”, – подумала я и задумчиво кивнула головой. Дом я могла продать и в следующем году. А тут можно было бы согласиться на условиях, что студенты мне забор окрасят, да и фасад обновить не помешало бы, я уж не говорю об огороде, который зарос травой по самое бедро.
– В Стране городов я бывала много раз – уже не так интересно будет, а вот от ужина не откажусь, – объявила свое решение я и Константин улыбнулся по-доброму, по-человечески и его металлические глаза окружила сетка морщинок.
– Вот и хорошо, вот и договорились. На какую цену сойдемся? Сразу скажу, оплачивают проживание родители студентов. Поехали бы за счет университета – классически ночевали бы в палатках и ели б из казана, но эта группа настроена на удобства.
Константин прищурился, явно не одобряя такой подход, да и я будучи на практиках археологических ни разу под крышей-то и не ночевала. Всегда палаточные городки и ежедневные муки поиска душа. Помню, выходишь из палатки, а у входа носки не лежат, а стоят от пота и пыли. Как сапоги. Я улыбнулась своим мыслям и перевела взгляд на старика:
– По деньгам, знаете, мне ведь деньги не нужны. И дом мне не нужен, тяжело одной тут жить будет. А вот если вы мне по списку работы тут выполните – я согласна. Заезжайте хоть сейчас, но помощи от меня не ждите, мне на кладбище, а потом я снова в путь.
Я встала и прошла в дальний конец комнаты, там стоял высокий дубовый резной шкаф со всякой утварью:
– Вот тут постельное белье и в нижних ящиках посуда, вам должно хватить. Группа большая?
Константин с трудом поднялся с дивана за мной, чтобы изучить содержимое шкафа:
– Ну, выходит, что я и семь студентов-второкурсников.
– Вот как, это уже сейчас на втором курсе выездные практики у вас, нас с трудом отпускали, хотя раскопки были в Веселовке, там спокойно.
Константин с удивлением посмотрел на меня, улыбнулся:
– Как интересно, значит мы коллеги. И какая у вас специализация была?
– Древний мир, научный руководитель Кощеев Владимир Иванович, диплом защищала по Золотому веку Августа с точки зрения поэзии. – бодро отчиталась я.
– Как странно, почему же вы выбрали литературу? В древнем мире столько других тем, войны, мифология, в конце концов.
– «Куда, куда стремитесь вы, преступники, и зачем ваши руки хватаются за эфес меча», война – хуже пареной редьки, Константин Юрьевич, тут я согласна а Горацием. Я пацифистка, насилие сейчас и после последних событий и так транслируется в обществе как норма, даже тогда мне не хотелось лишний раз обсасывать эти темы. Иногда кажется, что человечество никогда не напьется кровью, никогда не насытится чужим страданием.
– Постойте, Аврора, но Август тоже не просто так стал покровительствовать поэзии, это была своего рода пропаганда. Посмотрел как Птолемеев возносят придворные поэты и захотел так же. Искренности, в его действиях мало можно найти. Так и поэты так же писали свои сочинения не от души, а ради денег, наживы. Снова вы упираетесь в моральную дилемму и как выкрутились в дипломной? – Константин наконец закрыл шкаф и пригласительным жестом позвал смотреть дом дальше.
– Осудила, – усмехнулась я, – просто осудила. Пойдемте, покажу вам второй этаж.
Мы поднимались по винтовой деревянной лестнице, она все еще скрипела на пятой ступеньке, правда, я расстроилась тем, что к скрипу пятой ступени присоединились шестая, седьмая, а потом и все разом. Такой многоголосый хор старости и упадка, я горько вздохнула.
– Не волнуйтесь, дорогая хозяйка, я лестницу сам вам приведу в порядок. – Константин почти догнал меня на верхнем этаже и открыл первую дверь в мою бывшую спальню. Мне пришлось открыть форточку в надежде выгнать этот запах пустого помещения, воздух с пылью закрутился в середине комнаты и она быстро осела. Моя железная кровать с высокой кованой спинкой стояла на прежнем месте, перину на ней явно перебивали, она стала выше и визуально выглядела пышнее. Три подушки красовались одна на другой, а самую верхнюю украшала прабабкина кружевная салфетка.
– Это моя комната, – с тоской произнесла я, – тут я спала, на этом полу играла, с той жуткой лестницы не раз наворачивалась. Дом этот продавать грустно, но рано или поздно он просто развалится без заботливой руки. И люди тут живут другие, вы поймете, они существуют в этом замкнутом мирке, как будто вокруг ничего не существует, как полоумные.
– Не нужно так говорить, Аврора, это же хорошо. Живут, горя особого не знают. Порадуйся за людей и сама живи спокойно. – Константин развернулся и пошел к выходу.
– Не могу я порадоваться, такие вещи вокруг происходят, а мы молчим, даже более глобальные: голод в Африке, потепление мирового океана и загрязнение планеты. Вы видели помойку планеты в Индии? – Константин обернулся, посмотрел на меня таким уставшим взглядом, будто он целую вечность на земле прожил и уже все-все повидал и знает то, чего не знаю я.
– Ты же знаешь основное прикладное применение религий?
Так мы резко с глобальных проблем на обсуждение религий перескочили, конечно я знала, все четыре курса и изучение с отцом дома до самого поступления в университет:
– Конечно, объяснить необъяснимое, облегчить верхушке управление низами.
– По моему скромному мнению-нет. Религия в том виде, что дошла до нас, нужна для того, чтобы облегчить страдания от существования, обозначить все вокруг тебя как мирское, пообещать тебе рай после смерти. Убедить, что страдания здесь, на земле лишь инструмент дарования абсолютного счастья после смерти. Подарить вечную жизнь в раю. Вот ты в богов не веришь – от того и страдаешь. – Константин весело мне подмигнул и стал спускаться с лестницы медленно и натужно, все же явно с ногой у него были проблемы.
– А вы верите во что? В богов, бесов, дьявола, реинкарнацию? Вы весьма философски относитесь к жизни. – я усмехнулась и пошла за ним, Константин уже доковылял до заднего входа и вышел через сени на крыльцо по бокам которого стояли резные столбики, удерживающие под собой часть кровли. Дед делал их сам, по книгам и альманахам по зодчеству Руси. Участок раскинулся просторный, заросший травой с покосившимся овином, если называть его терминологически. Там мы хранили снопы сена для коров или пшеницу помолоть себе на нужды и в хлебопечку. В две тысячи четвертом уже купили автоматическую парабабке, что доживала девятый десяток, стало легче печь хлеб на всю семью, ведь мой дед и отец не переносили покупного. Мать деда прожила после покупки этой хлебопечки еще пять лет и скончалась на диване в кухне, я, помню, видела ее мертвой, но узнать не смогла. Будто молодая женщина с разгладившейся кожей лежала безмятежно, не ощущая каких-то неудобств или боли. Она верила в богов, и в древних славянских и в Христа одновременно, и эти направления никогда и никак в ее голове не конфликтовали. Вот о чем говорил Константин, она ушла счастливой, ушла, надеявшись на вечность.
– Ну, Аврора, верить можно во многое. В этой деревне, например, с духами общаются. Даже тотемы остались. Верят, что даже у холмов есть глаза и душа. Не знаю, шаманов сейчас настоящих и не осталось, наверное, клюква одна да шарлатаны. А я верю в что-то более близкое к колесу Сансары. Скажем так, я не прочь был бы вырваться с Земли.
– Вы так говорите, будто жизнь на Земле – это тюрьма. – я спустилась с крыльца и села на самую нижнюю ступеньку, положив локти на коленки, умостив свое костлявое лицо между ладоней.
– Тюрьма, может быть даже хуже. – подтвердил старик.
– Кошмар какой, даже не хочу об этом думать, – пробубнила я.
– А я считаю, что все кто думают не так, никогда не выберутся отсюда.
Я задумалась, что-то в его словах казалось бы мне правдой, если бы я хотя бы чуть-чуть верила в сверхъестественное, но это не так. Отец был атеистом, мама бабушки была, скажем так, не совсем верующей. Верила только тогда, когда было удобно. Например пристыдить соседку или откосить от работы в очередной великий церковный праздник или от близости с дедом. Я про себя усмехнулась в этот момент. Она была первой, кто обсудил со мной отношения между мужчиной и женщиной, а когда я стала чуть взрослее сказала мне: “При симпатии к новому парню лучше сразу попробовать его в постели, а потом уже можно и за ручку три месяца держаться.”
– Ладно, Константин, с вами, конечно интересно, но у меня много дел. – я встала, еще раз протянула руку ему для рукопожатия и заметила его хитрую усмешку.
– Аврора, вы еще молоды, отчасти поэтому стараетесь вопросы мироздания и смысла жизни пропускать мимо себя, не думая об этом. А когда моего возраста будете – мысли о смерти станут посещать чаще и страхов разных прибавится и думы о том, кто мы, что мы и зачем мы здесь станут занимать большую часть вашего свободного времени.
– Надеюсь, мне еще не скоро до этого. Я даже в себе разобраться не могу, а тут столько философских вопросов. – я постаралась максимально приветливо улыбнуться старику и направилась в сторону выхода.
– Давайте я вас провожу, Аврора Алексеевна, до машины, уже на кладбище поедете, а как же завтрак? – Константин поковылял за мной, высоко поднимая ноги в местах, где полынь особенно разрослась.
– Я ненадолго, траву повыдираю и по кресту серебрянкой пройдусь. А то совсем уже неудобно, у родителей машины нет сюда ехать, а у меня последние несколько лет и отпуска-то ни разу не было. Вы пока завозите вещи, в доме красть нечего, так что оставляю его вам, надеясь на вашу благонадежность – я скоро вернусь. – весело подмигнув Константину я оставила его у покосившихся ворот, он стоял засунув руки в карманы каких-то очень старомодных широких брюк и настороженно смотрел мне вслед.
Дорога на кладбище показалась мне сначала совершенно непроходимой. В двух местах я даже чиркнула защитой картера, хотя имела довольно высокий городской внедорожник. Видимо размывало дорогу ни раз в недавнем времени, а чернозем при высыхании встает твердыми гребнями в таких случаях. Я приняла решение оставить машину у старой полуразрушенной часовни у ворот кладбища и вовнутрь на ней не заезжать, гарантий что я там развернусь не было, да и дорога могла оказаться еще хуже. В багажнике у меня еще со времен царя гороха валялись садовые перчатки, их я захватила с собой и смело вошла на территорию старого кладбища. По разным оценкам ему было от шестидесяти до восьмидесяти лет, в дальнем конце можно было даже найти одни из первых могил, некоторые из них были под голубцами. Еще при Никоне старообрядчество было запрещено, но в этом поселении они каким-то волшебным образом оказались и сохранились, краем глаза я ухватила один из покосившихся резных голубцов и решила подойти поближе. Под импровизированной крышей над ажурным столбом могилы висела совсем запыленная и потертая иконка с женщиной, в желтом одеянии и большими круглыми глазами. Вероятнее всего, это была княгиня Ольга, при этом очень изображение княгини походило на исполненное в иконе Васнецова. Как правило такие миниатюрные изображения вешали, если умерший носил имя какого-либо святого. Справа от этой могилы голубец совсем покосился, хотя захоронению на первый взгляд было не более тридцати лет, да и ряд не сильно старый, тут у заградки лежал большой черный валун. “Интересно, – хмыкнула я, подойдя поближе, – так обычно не делают, положили будто боялись, что поднимется покойник”. Меня чуть передернуло и мурашки поскакали по предплечьям. У самого основания камня в зарослях тысячелистника вокруг него что-то блеснуло на солнце ярко и призывно, а я – сорока, тут же полезла проверять что это может быть. Дважды раздвинув мелкие цветки сначала в одну сторону, потом в другую, чтобы дать доступ яркому солнцу сыграть на находке, я разглядела совсем небольшое, размера семнадцатого, кольцо. На первый взгляд оно казалось будто бы золотым, а его вершину венчал камень, очень похожий на александрит. Без задней мысли я его подняла, вгляделась в тыльную сторону кольца и пробы не обнаружила: “Ну что ж, может и ручная работа”. Без стеснения я сунула кольцо в передний карман джинс, в конце концов, судя по частям грязи, что на него налипло – оно явно уже давно никому не нужно.
– Ну, дедуля, теперь мы займемся тобой, – вероятно, если бы я не была тут одна, разговоры с могилами выглядели бы весьма странно, но на кладбище не было ни единой души, в буквальном смысле этого слова, кроме меня. На тот момент мне уже очень хотелось в дом, солнце нагревало все сильнее. Скулы уже сводило от того, что я постоянно щурилась в надежде хоть что-то разглядеть среди яркой травы. Бутылку воды я оставила на заднем сидении машины и уже сильно жалела, что она так далеко. С уборкой было покончено через полчаса, я направилась к машине, воздух стал настолько разреженным, что казалось кислорода практически не осталось, однако с востока надвигалась сиреневая туча с яркими всполохами, так низко, что задевала вершины сосен за полем. Стало трудно дышать, порывы внезапно поднявшегося ветра закладывали воздушные пути, и я не успевала сделать вдох. Западнее облака сгущались чуть быстрее, чем обычно происходило в моем регионе. Высокие вязы качали на вершинах стремительно темнеющие тучи и уже отчетливо и сильно сотрясались от порывистого ветра.
Нестерпимо хотелось пить, першение в горле усиливалось с каждым шагом и становилось трудно дышать. Я то и дело старалась прочистить горло, но язык будто прилип к небу. Наконец с большим трудом добравшись до машины, я одним махом осушила сразу половину бутылки.
– Как раз вовремя, что тут у нас? – довольно протянула я и постаралась смыть остатками жидкости засохшую пыль с кольца, немного протерла своей кофтой золотой ободок и камень – и вуаля, моя новая безделушка. Кольцо надела на безымянный палец правой руки – и тут же грянул гром. Конечно, на тот момент я сочла это совпадением. Таким же совпадением я нашла хлынувший дождь, такой, что мне пришлось очень быстро залезть прямо в заднюю дверь автомобиля. Стена воды обрушилась на машину, гром гремел, будто над самой головой и на землю опустилась серая темнота. Просто молниеносное изменение погоды, я промокла до нитки и заляпала водой все кожаное сидение. Перебравшись за руль, включила противотуманки, затем дальний свет, ничего не помогло, яркие лучи врезались в толщу воды и далее полутора метров перед капотом я не видела ничего. Добраться домой не представлялось возможным, к тому же и дорогу, вероятно могло размыть если добираться от кладбища, то в объезд по дороге из щебня, но тут тоже были сложности – не видно не зги. Кольцо на пальце чуть потеплело, я еще раз протерла его о рубашку и вгляделась в грани бутылочного цвета. Камень был очень похож на настоящий уральский александрит, имел стеклянный блеск, такой чарующий, крупный, удивительной красоты. Я посветила на него фонариком телефона, камень имел сильный реверс, с зеленого оттенка при падении луча фонаря сразу поменял на глубокий малиновый.
Спустя несколько минут, показавшихся мне практически бесконечными, ливень стих и лишь накрапывал какой-то мелкой и мерзкой рябью. Я смогла тронуться с места без пробуксовки, проехала несколько метров и чуть осмелев рванула на объездную дорогу. Спустя десять минут уже подъезжая к старой ограде в глаза бросился крытый грузовик, припаркованный у ворот. “Интересно, – подумала я, – уже и студенты приехали, быстро как меня Константин в оборот взял.” Машина прошелестела шинами по асфальту и остановилась, над головой небо так и не посветлело, еще и молнии расчерчивали свод, то на западе, то на востоке. Я протянула руку к сумке, открыла дверь и рванула под вновь усилившимся дождем к двери, правая нога угодила в лужу и тряпичная кеда моментально пропустила грязную воду к ступне, я взвизгнула и вскочила по ступенькам:
– Господи Иисусе, проклятье какое! Константин, – рявкнула я, подбежав к двери, еще и стукнула для пущей важности, – открывайте скорее!
За дверью раздался быстрый стук приближающихся шагов, под моими ногами надрывно скрипнула та треклятая доска и дверь открыл совсем молодой парнишка, ростом под два метра, косой саженью в плечах и синими глазами как Черное море. Я даже на секунду застыла, от парня просто веяло летом, молодостью и свободой, он провел рукой по курчавым черным волосам и поздоровался, я проблеяв, что-то невнятное пронеслась мимо него в коридор, краем глаза заметив в зеркало как выгляжу сама. Волосы белыми паклями висели до талии, джинсы мокрые, лиф просвечивает сквозь мокрый кашемировый свитер, увидев это, я тут же прикрылась руками, глаза горели хищным зеленым цветом в окружении темных кругов под глазами, а худоба от прилипшей одежды казалась болезненной: “Когда же я заслужу хотя бы десять часов непрерывного сна?!” – в отчаянии подумала я и пробежала в гостиную. Там в окружении еще шести студентов и студенток на желтом кресле сидел Константин:
– А вот и хозяйка этого дома и, кажется, вам придется уступить ей первенство похода в баню. – Константин улыбнулся моему виду и кивнул на полотенца, лежащие на подлокотнике дивана, который студенты снова передвинули и освободили еще больше пространства посередине комнаты.
– Спасибо, затопили уже? – на ходу спросила я и не дождавшись подтверждения побежала к заднему двору обнявшись с одеялами, баней уже пахло, хотя меня не было буквально пары часов, тем не менее она еще не нагрелась, поэтому, включив бойлер на нагрев я добежала до машины, вытащила из сумок свежее белье, одежду и метнулась в душ. Горячая вода через несколько секунд обожгла мой затылок и тепло прокатилось по телу, то и дело мой взгляд опускался на кольцо, его цвет снова поменялся и на этот раз стал практически изумрудным: “Какой странный камень, точно не александрит,” – подумала я и в эту же секунду палец обожгло с такой силой, будто тысячи чертей поджаривали его на сковородах. Я не удержала вскрика и тут же закрыла рот руками. Боль прошла через секунду, но каждая косточка в руке продолжала ныть. Кольцо не снималось, я тянула, тянула, пыталась его стащить, но оно будто вросло невидимыми болтами в мою кость. Взяла немного шампуня, намылила палец и попыталась скрутить золотой ободок, кольцо не поддалось ни на миллиметр.
