Loe raamatut: «Детектив для неправильных людей»

Глава 1. Майский день в августе

Когда уставший и заработавшийся человек, честно заслуживший свой законный отпуск, просыпается первым отпускным утром, с досадой выключает затрезвонивший будильник на смартфоне, заодно, из чистой вредности отключив ему весь звук, ему кажется, что перед ним много-много блаженства…

– Ага! Как же! – мрачно сказала бы таким наивным людям Мария Хантерова.

– Если блаженство – это когда муж, у которого были планы отправиться со мной на дачу, вдруг судорожно собирается в командировку, то я с этим не согласна! И вообще, откуда взялась эта проклятая командировка?

Её супруг – Илья Максимович Хамовкин – обстоятельно и планомерно собирал чемодан.

– Машенька, ты не расстраивайся… Я же скоро вернусь и непременно сразу же поеду к тебе на дачу. Только помнишь, да? Чтобы кошки в доме не было! И псины тоже! Мне с моей аллергией это противопоказано!

Маша покивала головой, раскладывая перед Ильёй вещи, которые он умащивал в чемодан.

Вообще-то кошка и собака были не их, а принадлежали соседям слева, но так как соседи не особенно рвались их кормить, то предприимчивая парочка ходила и побиралась по дачам, честно деля пожертвованное. Маше очень хотелось взять их себе, благо соседи каждый раз прямым текстом предлагали. Дети – пятнадцатилетний Сергей и двенадцатилетняя Настя были бы только рады, но как быть с Ильёй?

При близком соседстве с любой встречной-поперечной кошкой у него начинался неудержимый насморк, потом отекали глаза, потом он покрывался пятнами, начинал чесаться… Короче, лучше было не пробовать.

Поэтому кошку Маша кормила втихаря, а когда Илья засыпал или куда-то уезжал, относила псу его порцию на участок соседей, благо ключи они ей оставили давным-давно.

Собираясь, Илья ворчал:

– Хотя я и не люблю эту твою дачу! Зачем мы вообще на неё тратим столько времени и сил? Она же принадлежит твоей матери! – он даже перед отъездом не мог удержаться и не вцепиться в излюбленную свою тему.

– Илюш, ну какие такие огромные деньги мы на неё тратим? – привычно вздохнула Маша, которая заподозрила, что провести несколько дней на даче в одиночестве, это не такая уж и плохая идея…

Серёжа и Настя приедут с моря, куда их повезла бабушка, через пять дней, Илья вернётся через шесть, так что она просто выспится, покопается в огороде в своё удовольствие, и никто не будет бухтеть… Вот как сейчас Илья:

– Маша, я точно знаю, что нет на свете таких идиотов-директоров, которые будут в виде премии оплачивать главному бухгалтеру шикарный ремонт дачи! Я уверен, что ты сама за него платила, а меня просто не захотела расстраивать! Или тебе твой богатенький бывший деньги на это прислал! Маша, мы же договаривались, что он платит только алименты!

Он всё фыркал и брюзжал, и Маша начала потихоньку злиться. Впрочем, у неё от «потихоньку» до состояния «плююсь огнём метко, быстро и абсолютно даром» всегда проходило совсем немного времени…

– Так, Илья! Ты сейчас опоздаешь в аэропорт и будешь утверждать, что это я виновата! – нехорошо прищурилась Мария.

– Хорошо-хорошо, не хочешь говорить – не надо! Но я так и не понял, что за тайна, сколько он тебе выплачивает алиментов?

Маша недрогнувшей рукой выпроводила мужа вместе с чемоданом в командировку и повспоминала, по какой причине у неё совсем недавно было расчудесное настроение.

– А! У меня же отпуск! И чего я огорчалась из-за его командировки? Тем более, что раз он опять вцепился в тему алиментов, то быстро бы не отстал. Короче, мне уже впору радоваться его отъезду! – настроение снова расцветало пышным цветом, переливаясь августовскими яркими цветами. Правда, немного скукоживаясь там, где его касались мысли о Хантерове и алиментах.

– Скажи ему, сколько алиментов приходит, так Илью кондратий хватит! – сообщила Маша зеркалу. – Обойдётся, короче говоря! И в кого он такой… жадноватый.

Нет-нет, Илья вовсе не требовал экономить на всём, кое-как питаться и ходить в обносках, но известия о том, что кто-то тратит большие деньги, приводили его в душевный трепет, пусть даже эти деньги его никак не касались.

Если бы он узнал, что Машин бывший муж сейчас не просто начальник службы безопасности крупного производственного концерна, но и достаточно серьёзный его акционер, то исстрадался бы от сознания, что такие деньги и мимо, мимо… А если бы был в курсе, что именно Маша купила на алименты, накопленные за десять лет, прошедших с момента их с Хантеровым развода, то и вовсе по стенке бы ходил.

– Да, однокомнатные квартиры детям! Да, отдала деньги маме, она купила и договором дарения передала их мне. Да, может, и надо было ему это всё изложить, но зачем – это же не моё, а для Серёжи и Насти!

Маша по дороге на дачу невольно обдумывала вопрос, правильно ли всё сделала, или всё-таки надо было как-то иначе?

– А как иначе-то? Мы с ним сразу договорились, что моих детей я содержу только со своих заработков и с алиментов, которые присылает Кирилл. Так что ничего такого я не сделала… А договор дарения… Нуууу, это просто профдеформация! Я ж главбух! Я обязана учитывать все возможности!

Нет, разводиться с Ильёй она не собиралась, но ведь и с первым мужем тоже… До сих пор, когда случайно вспоминался их развод, начинало болеть сердце.

– Так, и чего ты опять полезла в прошлое? – уточнила она у собственного отражения. – Десять лет прошло – забыть и растереть! Дyрa ты!

Отражение в ответ явно засомневалось.

– Да ладно! Себе-то можно признаться, что вот такая и есть, раз до сих пор вспоминаешь, как он изменил… Нет, Илья не такой… вообще не такой – полная противоположность во всём, но…

Логика была вполне объяснима – если уж её первый муж, в котором она была уверена больше, чем в себе, больше, чем в том, что утром будет восход солнца, а вечером – закат, и то так её предал, то больше ни в одном мужчине нельзя быть уверенной на сто процентов.

Разумеется, Илье она этого не говорила, но, когда на «алиментном» счёте накопились просто-таки угрожающие суммы денег, а экономические кризисы никто и не думал отменять, она решила вложить эти средства разумно, ну и обезопасить их на всякий случай, чего уж там. Чисто автоматически… по привычке.

– Уверена, что всё сделала правильно, но узнает Илья – крику будет! – вздыхала Маша, загоняя машину в гараж и вытаскивая из неё пакеты с продуктами.

Кошка Дашка высунула голову из зарослей у крыльца, как будто тут и сидела всё это время, пока не было хозяйки дачи.

– Дашуля! Киса моя золотая! – Маша точно знала, что её соседка справа исправно насыпала Дашке её любимый кошачий корм, да и собаку кормила – Мария специально покупала им еду и оставляла у соседки, но кошка всегда встречала её так, словно месяц ничего съестного в глаза не видела.

– Даш, совесть имей, не демонстрируй мне под ногами голодные обмороки, я всё равно не поверю! Вот ты какая гладенькая и красивая стала. А где Малыш?

Затрещали кусты жасмина у забора и через свежий подкоп к ней заторопился Малыш…

– И чем думали соседи, когда тебя так называли? – привычно удивилась Маша, погладив здоровенного Малыша. – Такой слоник… И зачем ты дырку прорыл? Мы ж договорились, что ты не вламываешься – я бы всё равно к тебе пришла.

Слоник стеснительно засопел, принюхиваясь к сумкам с едой.

– Ладно-ладно, граждане, сейчас я немного разгружусь и будем праздновать мой отпуск!

Попраздновать удалось совсем немного – Дашка чем-то упорно шумела в ванной, и Маша отправилась уточнить чем именно.

– И как это ты решётку под ванной сбила? – удивилась Маша. – Там что, мышка?

Облицованная кафелем ванная была Машиной гордостью. Да, возможно, на даче это и не так нужно, но иногда так хочется отдохнуть после трудного дня в тёплой воде.

У всех людей бывают свои слабости. И вот у Марии Хантеровой одной из слабостей было расслабление в тёплой воде, ну хоть в маленьком тазике. А если уж есть ванная…

Для доступа к трубам строители оставили отверстие и закрыли его деревяной решёткой, и теперь она валялась рядом, а кошка озадаченно вглядывалась в темноту.

– С ума сойти, и как ты её оторвала? Дашка, ну что за вредительство? Ой, не надо туда лезть! Даш, ну хорошо, давай я посмотрю, что там. Только официально тебя предупреждаю – мышь, если что, ловить будешь сама!

Пространство под ванной было засыпано мелким чистым речным песком, Маша уставилась на него, пытаясь понять, что именно так беспокоит кошку и тут увидела провод…

– Интересно. А зачем тут какой-то провод торчит из песка, да ещё закреплённый на ножке ванной? – она сначала проговорила это вслух, а потом, уставившись на оголённый конец провода, крепко-накрепко замотанного вокруг ближайшей к ней ножки чугунной ванны, почувствовала, что оседает на пол.

– Ванна, чугун, вода, провод… провод… – она не могла отвести взгляд от тёмного окошечка под ванной, откуда на неё смотрела её гибeль.

– Ванна. Я так люблю воду. Тёплая вода, чугунная ванна, провод на ножке…

Картинка, представшая перед ней, была такой яркой, что она взялась за горло рукой, второй рукой оттаскивая от чёрного провала недоумевающую Дашку.

Нормальному мирному человеку крайне трудно осознать что-то такое.

– Кто-то… Кто-то так меня ненавидит? Но кто? И почему? Что я сделала?

Да, Мария Владимировна Хантерова могла быть вредной и жёсткой – профессия такая. Но даже самых суровых главных бухгалтеров не пытаются таким образом «отвлечь от отчётов».

– Ладно бы знала какие-то страшные секреты начальства… Но ничего такого нет и не было. Да и быть-то не могло.

Мысли были медленные, словно замёрзшие от ужаса. Единственное, что она сумела сделать – пойти и крепко-накрепко запереть входную дверь. Правда, тут же сообразила, что это не имеет смысла – тот, кто поставил ей такую ловушку, спокойно зашёл в дом, значит, ключи у него есть!

– И что мне теперь делать? А?

Вопрос повис в воздухе, покачиваясь вместе со всей своей неотвратимостью, словно несданный отчёт и несведённый баланс.

– Так, Машка, очнись! Надо что-то предпринять! Вызвать полицию? ну снимут они отпечатки пальцев в лучшем случае – я же жива, жертв нет… пока… нет.

И тут она сообразила, что вместо неё в ванной мог оказаться кто-то из детей или мама! Это взбодрило её так, словно кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.

– Позвонить Илье? Нет… он… Что он может сделать? – ясно представился Илья, бубнящий что-то успокаивающее типа: «Машенька, ну что ты там придумала? Наверняка просто работяги забыли этот проводок или это заземление. Заземление у нас через металлические трубы? И проводка совсем недавно не было? Точно не было? Да тебе просто показалось, что не было!»

– Даже если я его сумею убедить, он только запаникует! Но что делать-то? – ответ пришёл чёткий и ясный: – Надо звонить Хантерову!

Она старалась как можно меньше вспоминать и думать об этом человеке, правда, фамилию его оставила – менять кучу документов откровенно не хотелось, фамилия Ильи не нравилась даже ему самому, так что на смене он не настаивал. Но главной причиной была реакция детей:

– Мам, мы что, будем жить под разными фамилиями? – сыну на тот момент было уже почти шесть и он, страшно переживавший из-за развода родителей, расстроился из-за проклятой смены фамилии до повышения температуры и рыданий. Тут же к нему присоединилась совсем ещё маленькая Настя. Именно поэтому Маша решила, что плевать, пережила она измену, переживёт и фамилию, и всё прочее – на всё плевать, главное, не мучить ещё больше детей.

Почему-то именно это вспоминалось, когда она набирала номер телефона бывшего мужа. А ещё… ещё внезапно вспомнился их специальный код, который сообщал об опасности.

– Привет! – голос Хантерова был таким, словно они расстались пять минут назад.

Но Маше было не до анализа его интонаций. Она сказала всего три слова:

– Хунта, майский день, – сигнал бедствия, который до сих пор применяется во всём мире, вполне подходил и под её ситуацию.

И услышала в ответ невозмутимое:

– Понял. Где ты?

– На даче.

– Выезжаю.

Бессильно опустив руку с зажатым в ней смартфоном, Маша сидела на полу комнаты, напротив печки и вспоминала, как они вдвоём очень любили смотреть на огонь, вспоминала, что прозвище «Хунта» придумала мужу сама. Подчинённые, да и его начальство, частенько звали его Хак, как сокращение от первых двух букв фамилии и первой буквы имени – Хантеров Кирилл.

А вот Маше муж временами отчётливо напоминал Кристобаля Хозевича Хунту – героя книги Аркадия и Бориса Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Она частенько цитировала ему фразы оттуда, например, когда заставала мужа рано утром на кухне: «Кристобаль Хозевич успел раньше. Он любил успевать раньше – всегда и во всём», или когда слышала, как он командует подчинёнными, ставя перед ними очередную маловыполнимую задачу: «Кристобаль Хозевич Хунта, заведующий отделом Смысла Жизни, был человек замечательный, но, по-видимому, совершенно бессердечный».

– Эх ты… Великий Инквизитор! – горько рассмеялась она, покосившись в окно, за которым уже темнело небо. – Прости, что дёрнула, но ты, как выяснилось, единственный, кого я могу позвать в такой ситуации.

Почему-то стало спокойнее, а потом, видимо, усталость, навалившаяся после тяжёлых отчётов, окончания работы по огромному договору с кучей сложных оформлений и дичайший стресс, просто выключили её, и она уснула прямо на полу, привалившись к спинке дивана, и напрочь забыв включить громкость смартфона.

Глава 2. Рациональный подход с одним исключением

До Петрозаводска час быстрой езды, аэропорт, недолгое ожидание рейса, полтора часа лёта до Москвы, там уже ждала машина, пригнанная одним из его подчинённых. Ещё час двадцать до Машкиной дачи. Не звонил он ей только в самолёте, всё остальное время набирал постоянно, но не мог дозвониться.

– Что случилось и куда она вляпалась? Приеду… Не знаю, что я с ней сделаю!

Он аккуратно позвонил детям.

– Да, мы ещё на море, всё классно! – сын бодро рапортовал о сестре, которая «совсем безголовая, пап, с ней надо что-то делать! Ну лезет за буйки и всё тут», о бабушке «Бабуля прикормила всех котов в округе, и, по-моему, мы её уговорим на котёнка».

Хак опасался спрашивать про Машку – сын мог начать ей звонить, а не дозвонившись, мог ляпнуть что-то бабушке. С бывшей тёщей у Хантерова были чудесные отношения, общался он с ней не в пример чаще, чем с Машкой, которая позволяла себе только писать и то, исключительно по поводу детей, так что никаких лишних треволнений ей устраивать категорически не хотелось.

Правда, звонок был полезен. Сын заговорил о матери сам.

– У мамы отпуск сегодня начинается. Она с Ильёй на дачу собиралась ехать, – Сергей помолчал, а потом продолжил: – Мы когда приедем с Настькой, тебя сможем увидеть?

– Конечно! – Хантеров с детьми общался, как только у него выпадала возможность, так что был в курсе всех их дел. – Ладно, иди вылавливай сестру, пока она в дельфина не превратилась!

Мрачно покосившись на погасший экран смартфона, Хак начал размышлять:

– Так… С детьми всё отлично. Тогда что? И где этот самый Илюшенька, если у Машки что-то случилось?

Вариантов могло быть много, правда, Хантеров не видел смысла обдумывать их без хотя бы минимальных оснований.

Промелькнули мимо такие знакомые дачные улочки, но он и не подумал останавливать машину прямо около нужного дома, нет… припарковал на травянистой обочине, подальше от Машиной дачи и шагнул в сумерки.

Темнота вокруг вызывала острую тревогу, а своему чутью Хантеров привык доверять. Забор для Хака не был преградой, зато внизу его встретила будкообразная молчаливая физиономия крупного пса.

Правда, пёс тоже не был проблемой – вот с кем с кем, а с животными Хантеров ладил отлично – значительно лучше, чем с иными людьми, так что договориться с собакой никаких трудов не составило. Почему-то пёс, проникшийся внезапно симпатией к незваному гостю, потрусил вглубь участка и явно приглашал Хака следовать за ним, но сейчас ему было ни до чего.

На крыльцо скользнула практически незаметная тень, закрытый замок почти беззвучно щёлкнул, пропуская пришельца, и он шагнул в тёмный дом.

– Где Машка и этот придурок – Илья? – на Илью Хаку было наплевать с высокой колокольни, но вопрос-то возникал…

В темноте он всегда видел отлично. Машку он нашёл в комнате у печи. На полу. Мысль о том, что он опоздал, заполошно заметалась, забилась в висках, но была буквально насильно скручена и придавлена тяжёлым Хаковским характером где-то в глубине сознания. Осторожно коснулся её руки и тут же понял, что жена жива… То есть да… бывшая жена.

Машка что-то забормотала, мотнула головой, поморщилась, видимо, от неудобного положения затекло тело, а потом открыла глаза и ахнула – около неё кто-то был!

– Спокойно! Это я! – голос она узнала бы где и когда угодно.

– Ой, ну как же… Как же ты меня напугал-то! – выдохнула Маша, моментально приходя в себя.

– Я чуть не заорала спросонок и уже соображала, чем бы в тебя кинуть. Погоди… Я же двери запирала как ты в дом вошёл? Хотя, у кого я это спрашиваю.

Хак только тогда понял, как он нервничал всё это время, так что выдохнул и уточнил максимально спокойным тоном, на который в тот момент был способен:

– Что у тебя случилось?

– Я… Я нашла под ванной оголённый провод, закрученный вокруг ножки, и это не заземление – он совсем недавно появился. А заземление у нас через металлические трубы. Хак, меня, что… убить хотят? – она так надеялась, что он покачает головой, скажет, что это всё ерунда, посмеётся над её страхом. Она, разумеется, обзовёт его чурбаном, ядовито извинится за то, что была виновницей его приезда за город, скажет ещё что-нибудь этакое.

Только Хантеров и не думал делать ничего подобного.

– Покажи. И да, почему ты не отвечала на звонки?

Маша перевела взгляд на смартфон, выпавший из её ладони и уютно лежащий экраном вниз на коврике.

– Ой, я, наверное, звук включить забыла, а вибросигнал вообще вчера убрала – достали на работе. Ты звонил? – она включила смартфон и изумлённо подняла брови. – Столько раз?

– Не включай свет! – Хак услышал какой-то шум на улице. – Сиди здесь и не высовывайся.

– Триллер какой-то! – сообщила Маша кошке, выбравшейся к ней из-за дивана. – И чего это Малыш так разошёлся? Ой, он же Кирилла слопает!

Она бы, конечно, не послушала бывшего мужа – ещё чего не хватало! Но попросту не смогла подняться – закололо ноги, которые она во сне так опрометчиво отсидела.

– Кто-то был у забора со стороны бани… – сказал абсолютно беззвучно оказавшийся у неё за спиной Хантеров. – Тебе помочь?

– Нет… Сейчас я встану… – ей не хотелось, чтобы бывший муж к ней как-то прикасался.

Пока она растирала ноги, шипя про себя, молчать было как-то нелепо, поэтому Маша спросила по возможности светским тоном:

– Надеюсь, я тебя не сильно отвлекла от работы?

– Нет, ничего страшного. Я просто не знал, что думать, раз у тебя не отвечает телефон. Чуть с ума не сошёл, особенно в самолёте.

– Где? – изумилась Машка, выпрямившись и для моральной поддержки прихватив кошку.

– В самолёте. Я в Карелии был…

– Сумасшедший! Ты что, не мог сказать, что не приедешь?

– Почему не приеду? Я же приехал.

– Да зачем мне такие жертвы от тебя?

– Так, погоди… Давай я сначала посмотрю на то, что ты нашла, а потом решим, нужен был мой приезд или нет.

Вот эта его рациональность Машу всегда и восхищала, и дико раздражала! Почему-то её бывший муж всегда чётко видел простейший и самый выгодный ответ, самый короткий путь и самое правильное решение. Всегда… Кроме того случая, после которого они развелись.

Маша молча прошла в ванную, опять едва машинально не включив свет, но наткнулась рукой на ладонь бывшего мужа, предусмотрительно прикрывшего рукой выключатель, торопливо отдёрнула руку и уж совсем нелогично разозлилась.

– Гений, ёлки-палки! – сердито сверкала она глазами на затылок Хантерова.

– Не пыхти, лучше дверь закрой – она ровно напротив окна находится и с улицы можно будет увидеть, что в ванную кто-то вошёл, а нам это пока не нужно. Потом можешь включить свет, – раздался невозмутимый голос.

Очень хотелось ответить чем-то этаким… Типа «я сама всё знаю», только вот, если бы она знала, то и не позвала бы его! Вон как он её раздражает – только-только встретились, а уже аж искры от ярости.

– Да… – негромко сказал Хак, заглянувший под ванную.

– Что да?

– Тебя хотели убить, – буднично сказал он. – Правда, как-то странно хотели… Пока не очень понимаю… Но, возможно, желающий попался не очень знающий. Так. Дети на море, твоя мама там же… Да, кстати, а где твой… Где Илья?

Назвать Хамовкина мужем Машки он физически не мог – язык не поворачивался.

– Илья в командировку уехал с утра. Внезапно вызвали.

– Удивительно просто! – бесстрастно откликнулся Хак, отходя от ванной и отряхивая руки. – Слушай, а как ты вообще догадалась туда заглянуть?

Маша, осознавшая, на что именно намекает её бывший супруг, решила, что должна как-то отреагировать на эти гнусные инсинуации, но почему-то смолчала. Зато вместо этого ответила на вопрос:

– Кошка… Это не я туда полезла, а она.

– Я и не знал, что ты кошку завела, и Серёга с Настёной не говорили, да и пёсик твой для меня в новинку… – он старательно отвлекал Машку от её ужаса, от истерики, которая явно собиралась прорваться наружу.

– Они не мои – соседские. Соседям не нужны, а я их кормлю, или корм оставляю тёте Вере, ты её знал…

– А почему себе не возьмёшь? – буднично уточнил Хантеров.

– Илья… У него аллергия на кошек, а Малыша он просто боится! Хак! – всё-таки прошли десять лет, и она стала смелее, хладнокровнее и собраннее – иначе с её профессией не выжить.

– Что мне делать?

– Не дать себя убить, конечно, – пожал плечами Хантеров. – Выяснить, кто это тут такой умный, а дальше…

– Понятно, – Маша сосредоточенно кивнула головой. – Спасибо за совет. Ты… Ты езжай, наверное. Если ты сегодня в Карелии был, то устал, да и ждут тебя дома.

От понимания того, что он сейчас уедет, а она останется с настоящим, натуральным ужасом один на один, Маша похолодела.

– Маш, ты с ума сошла? У моих детей запасных матерей нет! – фыркнул Хантеров. – Дома – да, ждут – трикотаж мой – три кота. Но они не одни, а с соседкой-пенсионеркой. Она у меня котовой няней работает, когда я уезжаю. Так что глупости не говори. Но в одном ты права – я и правда устал, правда, больше от того, что не знал, что случилось и был готов самолёт в воздухе подталкивать. Кстати, ты ела?

Маша задумалась. От облегчения, что ей не придётся одной разбираться со всем этим кошмаром, накатило такое облегчение, что даже мысли шевелились как-то медленно и лениво.

– Не помню… Продукты приносила, а вот дальше… Дальше Дашка оторвала решётку.

– Понятно. Тогда пошли поедим, а потом подумаем, что нам делать.

– Мне делать? – переспросила Маша, исключительно для того чтобы услышать ответ.

– Нет, нам. Это крайне испортит мою деловую репутацию – если я позволю какому-то гаду навредить матери моих детей, – очень холодно заявил Хак, причём, было понятно, что этот ледниковый период направлен не на его бывшую жену, а на неведомого гада.

Это как-то утешало…

– Мы есть в темноте будем? Тут, насколько я понимаю, свет включать тоже не стоит? – уточнила Маша.

– Не стоит. А что тебя смущает? Голодный человек и по запаху еду найдёт, – Хантеров зашуршал пакетом.

– Что ты врёшь? По запаху… Ты в темноте видишь, как кот! – фыркнула Маша.

– А ты помнишь?

– Помню… – и рада бы не помнить, забыть напрочь всё, что с ним было связано, но как? Как забыть, если не получается, если рядом растёт сын, который напоминает об отце с каждым днём всё больше и больше – становится похож на него чрезвычайно.

Как забыть, если всякий раз, когда ей по какой-то причине плохо, непременно снится тот проклятый день, когда она получила очень красочные фото с мужем и его подчинённой.

Это было тогда, когда на корпорацию Мироновых шла массовая атака крайне нечистоплотных конкурентов, когда Хантеров мотался по всей стране, спасая предприятия от захватов, когда даже до стрельбы доходило, и она тряслась как мышь, молясь только, чтобы он живой вернулся. И вот в самую распоследнюю поездку, когда ожидалась наиболее опасная ситуация, он отправился с группой сотрудников, в которой была и та самая его подчинённая. Ловкая, умная и, как выяснилось, весьма предприимчивая девица, которая, подгадав, что шеф, после крайне сложных переговоров с угрозами и прочими «прелестями» рейдерских захватов, вряд ли будет держаться так же неприступно, как обычно, пошла на штурм, увенчавшийся полным успехом.

Сотрудница была настолько предусмотрительна, что отсняла «доказательства» для жены Хантерова и уже была готова праздновать победу, решив, что теперь-то запросто Хака разведёт с его клушей-бухгалтершей и женит на себе.

Первое у неё получилось, тем более что Хак был вынужден признаться Маше в измене, а вот второе не вышло.

– Он никогда на вас не женится, – Маша отлично помнила их разговор с той особой, позвонившей в приливе торжества. – Он ненавидит такие вещи, так что даже если он в вас влюблён до потери пульса, поверьте, вместе с ним вы не будете.

Девица, конечно же ей не поверила. Ещё бы… Она-то красавица, умница, грамотный и надёжный сотрудник. Соратница, можно сказать. И вот со всеми этими плюсами она оказалась моментально уволена, но даже не просто уволена, а выпнута с работы с омерзительной характеристикой и «чёрной меткой», полностью исключающей её трудоустройство на подобную должность в любой мало-мальски приличной компании.

Маша знала все подробности из первых рук – глупая курица потом ей звонила в истерике, которая началась с угроз, а закончилась абсолютно бабским рёвом о том, что Хак, оказывается, может так подло с ней поступить!

– Чем, каким именно местом эта дyрища думала? Ну ладно бы, она Кирилла не знала, но ведь три года работала рядом. Да, он ни разу не благородный рыцарь, он жёсткий, крайне требовательный и вредный. И чего она взяла, что Хантеров её великодушно простит, если в нём этого самого качества крайне немного и то, исключительно для своих самых-самых близких? Ну ладно, положим, думала, что так его поразит своими гм… талантами, что он напрочь забудет про всё остальное, но нельзя же так ошибаться в людях. Хотя… Кто бы уж говорил! Я-то его знаю гораздо лучше и то ошиблась…

Нет, она честно старалась понять, простить, сохранить семью. В конце-то концов, она его любила! Старалась, но… ничего-то у неё не вышло. Всё стояло перед глазами. Прикосновения мужа, даже абсолютно случайные, вызывали неконтролируемый приступ тошноты. Она даже к психологу сходила, правда, вышла оттуда с ощущением того, что ничего нового ей не сказали – она и так понимала, что с ней происходит.

– Я как та несчастная собака Павлова… Условный рефлекс и всё тут. Как только он просто близко подходит, мне так дурно, что хоть пятый угол ищи.

Хантеров откровенно признавал себя виноватым, выглядел, как побитый палками пёс, и, похоже, чувствовал себя не лучше. Хорошо хоть не врал, что его подставили, опоили и заманили.

– Я мог не поддаваться, насильно она меня не тащила. Сам дурак. Какой же я дурак! – сказал он честно.

Но толку-то от этого? Что делать с честными осколками чего-то целого, если их вместе никак не удержишь?