Loe raamatut: «Не первая Вера», lehekülg 10

Глава 27

«Донорство» с каждым днём отнимало всё больше сил. Сильная усталость стала постоянной. Не помогал ни сон, ни пища. Ежедневные занятия по увеличению энергии, вроде чтения, танцев или формирования букетов, отменили. Теперь моей главной задачей, по всеобщему мнению, было продержаться в живых как можно дольше, чтобы принести Алькальду пользу. О моих потребностях или желаниях больше не беспокоились.

Всё это угнетало. Каждый мой визит в гарнизон мог оказаться последним. Я с ужасом проходила мимо казарм, где развлекались солдаты, понимая, что в один из дней меня не проведут к штабу Алькальда, а силой запихнут в одну из них, и начнётся ад.

Я постоянно думала, как попасть в резиденцию. Угон машины был заранее обречен на провал: весь транспорт управлялся из единого информационного центра.

Несколько раз пыталась ненароком выведать у Аллы Семёновны, откуда привозят продукты, или куда отвозят заболевших женщин, стараясь нащупать лазейку из лагеря. Но она только печально качала головой, неодобрительно хмурилась или просто указывала на свой электрический обруч, давая понять, что все мои расспросы плохо кончатся. Я отступала.

Тамара могла болтать без умолку о тряпках, макияже или сетовать на то, во что я превратилась за время «эксплуатации» Алькальдом, ведь теперь ей приходилось долго трудиться, чтобы сделать меня привлекательной. Но как только я начинала разговор о прошлых «донорах», о лагере или возможностях за периметром, она напускала на себя очень занятой вид и все разговоры тотчас же прекращались. Я не осуждала её: все чувствовали, что скоро моему пребыванию здесь придёт конец, и не хотели присоединяться ко мне.

Лена и Нина также старались не разговаривать и держаться максимально отстраненно. Думаю, Маргарита здорово «промыла им мозги» или запугала, но эффект был – они стали выполнять свои обязанности педантично и равнодушно ко всем моим попыткам разговорить их.

Я часами бродила по тротуарам лагеря, делая вид, что набираюсь сил на свежем воздухе. На самом деле не осталось ни одного метра забора, вокруг лагеря, который я бы не просмотрела на наличие повреждений или слабых мест. Как назло, забор был добротный, четырехметровый с колючей проволокой наверху и камерами наблюдения по всему периметру. К КПП я лишний раз приближаться не рисковала: у охранников с автоматами были строгие инструкции относительно контактов с жительницами лагеря, поэтому любое моё приближение к воротам без сопровождения Нины или попытка заговорить могло быть воспринято как попытка к бегству, за чем, по инструкции, следовал расстрел на месте.

В последующие дни положение моё значительно ухудшилось. В одно из утренних моих возвращений от Алькальда Нина встретила меня, но повела ни к домику, а в сторону общих бараков. Я застыла с вопросительным выражением лица.

Она раздраженно повернулась:

– Ну, что застыла? Топай за мной!

– Я больше не живу в отдельном доме?

– Ты наблюдательна, – Она пошла вперед и продолжила – Маргарита решила, что тебе можно пожить и в общем бараке.

– Маргарита так решила? – не унималась я.

– Не совсем – сухо ответила Нина.

Мы вошли в помещение с тридцатью кроватями. Многие из них были не застелены. Отправлять женщин для насыщения солдат энергией стали почти ежедневно. Ездить стало больше «особей», возвращаться – меньше. Солдаты накапливали энергию, забирали всю, что могли получить, так что работы у местного крематория в карьере прибавилось.

Объясняли это тем, что военные усиленно готовятся к масштабным учениям. Я-то знала, что учения тут ни при чём. Готовился государственный переворот и главнокомандующий смотрел сквозь пальцы на то, что его армия без остатка иссушает местных «доноров».

Нина жестом указала мне на одну из кроватей.

– Лена не придёт? – желая расставить точки над «и» спросила я.

– Нет. Лене теперь незачем помогать тебе.

Она помолчала и, немного смягчившись, увидев моё затравленное выражение лица, добавила:

– Лене дано задание подготовить твой бывший домик к приезду новых доноров. Сразу для троих. Такого раньше не было, поэтому нам нужно кое-что переделать до того, как они появятся в лагере.

Она пошла к выходу, тяжело вздохнула, и то ли себе, то ли мне пробубнила: «Не люблю это. Всегда один конец. Мне жаль». Дверь со скрипом захлопнулась. Я лежала на твердой кушетке и вспоминала, как впервые оказалась здесь. Как представляла, что это ночной кошмар и с первыми лучами солнца он закончится.

«Скоро конец этому кошмару, так или иначе. Я так устала. Хочу, чтобы это закончилось», – как и в первый раз, усталость навалилась, и я заснула тяжелым сном.

Позднее меня ждал ещё один неприятный сюрприз. В столовой, куда я пришла на обед, за тяжелой бархатной шторой, отделяющей мой столик от остальных, ничего не было. Я некоторое время таращилась на пустой стол. Потом пошла искать Аллу Семёновну. Она на кухне перемывала гору посуды.

– Добрый день! Вы про меня не забыли? – стараясь перекричать шум льющейся воды и бряканье посуды, поздоровалась я.

Она оглянулась и улыбнулась мне полной жалости улыбкой:

– Верочка, дорогая, а я думаю: придешь – не придешь? – и натянуто засмеялась.

– Давайте угадаю: Маргарита приказала меня не кормить, верно?

– Нет, что ты?! Но, отчасти, ты права. Она приказала больше не выдавать тебе усиленное питание – вытирая тарелку, ответила Алла Семёновна.

– Так покормите меня чем-то не усиленным – обреченно согласилась я.

– Видишь ли, тебе теперь нужно есть со всеми остальными. Время обеда прошло. Тебя не было. Так что, осталось только немного хлеба и молоко – она виновато кивнула на хозяйственный стол.

– Спасибо, мне этого достаточно – я решила, что теперь я не в том положении, чтобы капризничать и съела всё, что осталось. Силы мне были нужны как никогда.

В гримерной я тоже ждала, что моё привилегированное положение будет как-то ограничено, однако, этого не произошло. Тамара, как всегда, болтала о пустяках, наряжая меня для верховного главнокомандующего.

Уже перед воротами, когда я собиралась выходить из лагеря и садиться в машину, внезапно появилась Маргарита. Она жестом подозвала меня, чтобы охрана на КПП и Нина не слышали того, что она собиралась мне сказать.

– Я всего лишь хотела официально попрощаться.

– Считаете, что больше меня не увидите? – мой голос предательски дрогнул.

– Нет, это я уезжаю. Ты в последние месяцы, сама того не осознавая, многое сделала для этого места. Удачи.

– Удача мне навряд ли пригодится, Вы же знаете? Иначе не стали бы выселять меня и отказывать в еде.

– Это не я – она выглядела оскорбленной, – Так приказал Алькальд. Я всегда относилась ко всем «донорам» и к тебе тоже с должным уважением. Ну, всего доброго.

Она развернулась на своих высоких каблуках и степенно удалилась куда-то в темноту лагеря.

Глава 28

Алькальд важно расхаживал по своей комнате, пока я сидела и ждала, когда мы приступим к передаче энергии. Он усиленно что-то обдумывал, потом шел к карте, разложенной на столе, что-то чертил, потом опять принимался ходить. Мои глаза закрывались: было далеко за полночь. Из казарм доносилась музыка и женские визги. Это было неприятно: липкий страх облизывал мой мозг.

Вдруг в окно я увидела, что по дороге к домику Алькальда, размахивая руками, бежит женщина. Лицо её было в крови. Раздалась непродолжительная автоматная очередь. Женщина упала. Я закрыла глаза. Сердце бешено стучало.

Алькальд, напротив, не обратил на произошедшее ни малейшего внимания. «Это потому, что такие вещи происходят здесь постоянно», – в оцепенении от ужаса думала я.

– Приступим? – он по-деловому обратился ко мне.

Я непонимающе посмотрела на него, потом промямлила:

– Да, конечно.

Отдавать энергию стало значительно труднее. Если раньше она текла ровным мощным потоком, то теперь была, как пересыхающий ручеек: слабая прерывистая фиолетовая струйка. Алькальд был раздражен и то и дело ругался, когда течение энергии прерывалось. Наконец, ему это надоело.

– Вера, мы были прекрасными партнерами, но я вынужден Вам сообщить, что данный визит последний.

– Что со мной будет? – бесцветным голосом поинтересовалась я.

– По протоколу, «донор» передается для завершающей операции по отдаче энергии – холодно отчеканил он.

– Почему меня нельзя вернуть домой? Это же в Вашей власти, стоит только приказать Марату? Я сделала то, чего Вы от меня хотели: отдавала Вам свою энергию: такую, как Вам было нужно, столько, сколько Вам было нужно. Я привела Вас к власти над Кантонами! Неужели Вы не можете ничего сделать для меня?

– К власти я пришел сам – высокомерно заявил Алькальд, – Вы сыграли свою роль в этом, но и без Вашего участия я бы получил это место рано или поздно. Что касается возврата в Ваш мир – это не практикуется по причине необходимости соблюдения конфиденциальности. О нашем мире никто не должен знать, иначе «доноры» не будут доставаться нам так легко.

– Я никому не расскажу! Да мне и не поверит никто! – горячо заспорила я.

– Но лучше не рисковать. Вы были мне глубоко симпатичны, Вера. Я был рад нашему сотрудничеству – Алькальд склонился над бумагами.

Разговор был закончен. В дверях показался солдат, чтобы проводить меня к машине, что везла в лагерь, или в фургон, что отвезёт меня на костёр, или в казарму, где меня кинут на растерзание в толпу. Я в панике закричала:

– Пожалуйста, можно последнюю просьбу, умоляю!

Алькальд с досадой посмотрел на меня. Моя судьба его больше не интересовала.

– Прошу Вас, можно последнюю жизненную энергию у меня заберет Марат? – выпалила я, не совсем соображая, что несу, в попытке выиграть время.

Алькальд удивленно приподнял бровь:

– Что ж, просьба неожиданная, но выполнимая. Уводите!

Я удрученно поплелась за конвоиром. Мы прошли мимо трупа женщины, которую недавно застрелили. Её глаза были открыты: взгляд навсегда застыл, уставившись в небеса. У КПП мой провожатый сказал что-то нескольким солдатам, которые с любопытством глянули на меня и разошлись. Машина вернула меня в лагерь. Я не знала, выполнит ли мою «последнюю волю» Алькальд. Ясно было одно, что в этом мире мне остался только один день жизни, за который нужно было придумать, как спастись.

Нина не ожидала меня увидеть. Когда я столкнулась с ней утром на дорожке, ведущей к баракам, она остановилась и посмотрела так, будто видит впервые.

– Ты?

– Да, но я ненадолго. Вечером меня отдадут Марату. Хотите передать привет? – съязвила я и гордо прошествовала мимо, оставив Нину в недоумении.

В бараке было людно. Когда я вошла, никто не обратил на меня внимания. Все были заняты утренними процедурами и подготовкой к новому непростому дню: кому-то предстояло работать на огороде, кому-то в загонах с животными, кому-то предстояло готовиться «на выезд». Я не обращая внимания на их «мышиную возню» легла на кровать, поджала к груди колени, и попыталась представить, чем обернется для меня моё желание, чтобы Марат окончил мои страдания. Сна не было. По крайней мере, удалось выиграть время. Но что, если Алькальд передумает? Или Марат не согласится?

Перед глазами всплыло измученное лицо женщины из фургона, энергию которой вычерпали без остатка. Даже если мне предстояло погибнуть, пыток и мучений перед смертью я не хотела. Нужно было что-то предпринять. Поэтому я решительно поднялась с жесткого матраца и пошла в столовую.

Дверь была закрыта – время завтрака прошло, до обеда было ещё далеко. Я, не обращая внимания на камеры, стала колотить руками и ногами в дверь. Терять мне уже точно было нечего. Спустя пять минут ключ в замке с другой стороны нехотя повернулся, и в приотворенной двери появилось недовольное красное лицо Аллы Семёновны. Она была не рада меня видеть.

– Что ты шумишь? Еды на тебя сегодня нет, – она хотела закрыть дверь, но я затарабанила ещё сильнее.

– Мне не нужна еда! Я знаю, что у тебя есть кое-что. Это кое-что мне нужно. То, что ты сама давала Лене однажды, чтобы «помогать» некоторым «донорам».

– Не понимаю о чём речь – не сдавалась Алла Семеновна, но напор её по закрыванию двери перед моим носом сошел на «нет».

– А я думаю, прекрасно понимаешь! И пока это понимаешь только ты и я, впусти меня! А не то о ваших махинациях узнает Маргарита!

Дверь приоткрылась, и я прошмыгнула внутрь. Алла Семёновна гневно уставилась на меня, скрестив на груди свои большие руки.

Я решила ослабить напор и примирительно добавила:

– Я ничего не скажу никому. Но жить мне осталось меньше суток. Меня обещали отдать солдатам, но я попросила, чтобы мой итоговый выплеск энергии получил Марат.

Алла Семёновна всплеснула руками:

– Вот откуда ты такая глупая взялась?! Да знаешь ли ты, что он делает с «донорами» до того, как наступит их смерть? Часами может поддерживать в них жизнь, до того бедняжка испустит последний вздох, и мучить, как кусок говядины!

– Я этого не знаю и не хочу узнать, поэтому я пришла к тебе за помощью.

Алла Семеновна сделала упрямое выражение лица:

– Снова здорово! Я ничем «донорам» помочь не могу. Ты это знаешь с первого дня. Я тебя выручила однажды, согласно нашей договоренности, но на этом всё!

– У тебя есть яд для мышей, крыс или для «доноров», которых особенно жалко Лене. Дай мне его. Я выпью его до того, как начнутся пытки. Никто не узнает, откуда он у меня. Пожалуйста!

Алла Семёновна устало опустилась на стул. Она о чем-то раздумывала, потом, глядя куда-то в стену, кивнула. Она неторопливо пошла на кухню, я последовала следом. Несколько минут она суетливо рылась в глубоком шкафу, но когда вынырнула оттуда, в руках было пусто.

– Вот незадача – бормотала она, – Я точно помню, что должно было остаться немного.

Она повернулась и пожала плечами: «ничего нет».

Я недоверчиво заглянула в перерытый шкаф, сама не понимая, что хочу там увидеть. Она потопталась:

– Ну что ж, видимо, мне всё же нечем тебе помочь, дорогая.

– Должно же быть какое-то средство, чтобы отрубиться! – не сдавалась я – Это чудовищно, что я должна сама беспокоиться о том, чтобы безболезненно уйти из жизни! Я – молодая, я жить хочу!

Повариха смотрела на меня сочувственно, но она видела десятки таких, как я, и ничего не могла поделать. Вдруг она что-то вспомнила и ушла в подсобку. Через минуту вернулась и вложила в мою ладонь несколько бесцветных горошин, так, чтобы на камерах это не было видно. Я вопросительно посмотрела на неё. Она только отмахнулась:

– Это не то, что ты хотела. Это снотворное. Я сама его пью. Действует мгновенно. Одну выпьешь и спишь до утра. А вот ты выпей все, тогда будешь равно, что мертвая несколько часов. Да, и если спросит кто: ты не могла уснуть, вот я и дала.

Я благодарно кивнула:

– А теперь накормите меня, пожалуйста, а то я совсем без сил!

– Ничего нет! – её деловой тон не терпел возражений, – Да тебя и не приказано больше кормить.

– А Вы меня покормите не тем, что все едят, а тем, что домой припрятали. Ну же, один раз? Может последний? – я знала, что она уступит.

Алла Семёновна недовольно фыркнула:

– И откуда ты такая взялась?! Ладно, пойдем. Пусть мне моя доброта боком не выйдет.

Глава 29

Когда я вернулась в барак, женщины оживленно что-то обсуждали. Основных новостей было две. Первая: из лагеря пропала Маргарита. Это не было неожиданностью для меня, она сама сообщила о том, что больше не намерена здесь оставаться. Вот только остальным жительницам лагеря казалось, не без оснований, что она уехала тайком не к добру. Мне же было очевидно, что Алькальд, не будучи уверен в итогах своего захвата власти, решил спрятать свою сестрицу в безопасном месте.

Вторая новость была удивительна тем, что было непонятно, откуда её узнали внутри лагеря те, кому запрещен выход за периметр. Несколько часов назад произошли вооруженные восстания в трех Кантонах. Их лидеры склонились перед верховным главнокомандующим и признали несокрушимую и вечную власть Алькальда над всей территорией. Переворот свершился. Женщины переживали за свою судьбу, не понимая, как произошедшее может отразиться на них самих и их близких в городе; кто-то молился; кто-то бесстрастно наблюдал. Мне оставалось только ждать, что будет со мной.

Чтобы не сидеть и не слушать утомительные пересуды и лицемерные восславления Алькальда, я направилась к Тамаре. Дверь во флигель была отворена. Тамары не было. Несколько раз окликнув её, я решила, что она может быть в гардеробной и зашла внутрь. Там царил настоящий хаос, будто кто-то в спешке собирался и уронил всё, что только можно: кучи барахла и металлических плечиков валялись на полу; перемешанные пары обуви громоздились на полках; шкафчики раззявили свои пасти, будто выплевывая разноцветные платки, ремни и другие аксессуары.

Я в нерешительности остановилась. Понятно, что Тамара, в свете последних событий, тоже решила оставить лагерь. Вдруг взгляд мой зацепился за что-то очень родное и знакомое: в дальнем углу висела моя белая футболка и джинсы. Я была так рада, будто встретила старого друга. Я обняла свою футболку и почувствовала слабый запах любимой туалетной воды. От одежды пахло домом, пахло спокойствием и свободой, пахло счастьем и беззаботностью. Я переоделась. Хоть джинсы были в нескольких местах драные, а футболка в пятнах, я чувствовала себя как в самом шикарном наряде. Свои спасительные горошины со снотворным я аккуратно переложила в карман.

Я вышла из флигеля и потащилась в сторону моего бывшего домика. Лена старательно красила бежевой краской перила на крылечке. Я помахала ей рукой и пошла за дом, где устроилась на качелях. Не знаю, сколько прошло времени, по-видимому, я задремала, когда меня окликнула Нина. Она поманила меня рукой и молча повела к воротам. Перед КПП Нина смешалась и неловко обняла меня. Может, где-то в глубине души, она прониклась ко мне симпатией, но долг стоял у неё на первом месте, а ещё безопасность и благополучие её дочери. Это я была способна понять и была не в обиде, что она, сама попав в этот ад из нашего мира, не сделала для меня больше.

Машина была пуста. Я залезла на заднее сиденье и приготовилась съесть всё снотворное, если машина привезёт меня к гарнизону. Но машина, доехав до развилки, повернула в город. Я даже слегка подпрыгнула от радости на заднем сиденье: меня везли в резиденцию! Два вооруженных до зубов мордоворота провели меня в уже знакомую мне комнату ожидания для «доноров».

Сердце бешено билось. Я прекрасно помнила путь до кабинета с открытым порталом. Нужно было туда попасть. Я выглянула в коридор – прямо напротив двери, на диване, расположились два солдата. «Охраняют в этот раз», – приуныла я, но решила не сдаваться раньше времени.

На город опускалась темнота. Я ходила из угла в угол, как тигр в клетке, не зная, что предпринять. Вдруг дверь открылась, мне скомандовали «на выход» и повели по коридору в один из дальних кабинетов.

Марат был в прекрасном расположении духа. Он радостно приветствовал меня, будто не собирался убивать, усадил в глубокое кожаное кресло и предложил вина.

– Благодарю, мне не хочется, – моя рука через ткань кармана нащупала горошины снотворного.

– Как пожелаете, но хочу Вас предупредить, у нас долгая и полная интересных впечатлений ночь! – он налил себе вина и поставил бокал на широкий стол драгоценного дерева. – Вы в странном наряде. Это, случайно, не та одежда, в которой Вы попали к нам?

– Да, это одежда, в которой Вы меня похитили, чтобы выдаивать, как корову, а затем убить, как десятки и сотни женщин до меня! Вы намерены играть со мной как кот с мышью, перед тем, как убить?

– Нет, это не игры. Алькальд забирает у «донора» только поверхностную энергию, не прилагая никаких усилий. Это быстрее, но, на мой взгляд, неэффективно. Мой многолетний опыт подсказывает, что энергия, которую «доноры» отдают добровольно не такая насыщенная, как та, которую забирают силой. Мы с вами начнем с самой первой чакры, отвечающей за ваше выживание и постепенно осушая центр, за центром, доберемся до корневой чакры, где хранится ваша жизнь! – он с предвкушением улыбнулся.

Я нервно сглотнула, Марат вдохновенно продолжал:

– Я был немало удивлен, когда Вы сами высказались за моё участие. Солдаты – бестолковы, они грубо перекачивают энергию половой чакры от шлюх в вашем лагере. Но я спешить не люблю, ведь только растягивая процесс можно ощутить весь смысл насыщения сторонней энергией. Понять разницу между тем, кто обладает властью и жертвой, между тем, кто отдаёт и тем, кто забирает!

Он был похож на безумного фанатика. Мне стало по-настоящему страшно. Ведь теперь его и Алькальда ничто не остановит! Остаются считаные часы до полномасштабного нашествия полчищ энергетических вампиров на наш мир.

– В лагере говорили, что теперь Алькальд – глава всех Кантонов, единственный суверен, обладающий неограниченной и бесконечной властью, это правда?

Марат злобно рассмеялся:

– Вот бабы! Мелют языками!

Он присел на подлокотник кресла и низко склонился прямо к моему уху:

– Вам, Вера, я могу открыть мой маленький секретик. Но сначала…

Он поднялся, подошёл к столу и нажал на какую-то кнопку. Все камеры в кабинете противно пискнули и отключились. Марат выглянул за дверь: «Свободны. Нас не беспокоить!». Из коридора донеслись шаги удаляющегося конвоя.

– Итак, мне просто необходимо поделиться с кем-то. Вы – идеальная кандидатура, так как Вам не суждено выйти из этой комнаты живой!

Он противно хихикнул. Подойдя к столу, ввел какой-то код, и из стола-сейфа вытащил три гранита в виде наручных часов. На ремешках двух из них запеклась кровь их бывших владельцев. Марат победоносно помахал ими в воздухе. Бросив их на стол, указал на свой гранит, блестевший полированной гранью у него на запястье.

– Знаете Вы, что это? Знаете, что это значит?

– Что Алькальд единственный обладатель «ключей» в мой мир?

– Алькальд? Почему Алькальд? – Марат горделиво выпятил грудь – Этот недоумок? Этот чванливый аристократ, который получил власть по наследству? Это я – единственный обладатель «ключей»! Остальные «хранители» мертвы. Только я смогу открыть портал! Значит, все «доноры» – мои. Алькальд может представлять себе, что переворот закончен, что он победил, но он ещё не представляет, какой сюрприз его ждёт! Я открою портал в Ваш мир! Я выпью столько энергии, сколько смогу! И тогда я вернусь и подчиню Алькальда своей воле! Ему предназначается роль всего лишь говорящей куклы. Править стану я! Я этого хочу! А я всегда получаю, что я хочу!

Марат одним глотком допил свой бокал и торжествующе ожидал моей реакции. Ему явно не хватало признания его гениальности!

– Почему же Вы здесь, со мной, а не осуществляете свой великолепный план? – осторожно начала я.

– Потому что, для того, чтобы открывать портал, мне не хватает сущей безделицы – Вашей энергии. Я столько сил потратил, отнимая эти «ключи», – он кивнул на стол, – Что переход через портал может плохо для меня закончится. Но скоро это не будет проблемой!

Он решительно шагнул ко мне:

– Довольно разговоров, приступим!

Его руки сжались на моем горле. Я замотала головой в знак того, что хочу ещё кое-что сказать. Он недовольно разжал пальцы.

– Я хочу выпить… хочу выпить – прохрипела я.

– О, это дело! Выпьем за мой триумф! За мою хитрость! За мой ум и расчетливость! – провозглашал он, наливая два бокала.

Почти оцепенев от страха, я сняла туфель и кинула его в дверь. Марат обернулся:

– Кто это смеет нам мешать? – он был уже пьян и не понял разницу между звуком внутри и снаружи. Он пошел смотреть. Я молнией вскочила и всыпала все горошины снотворного в один из бокалов. Я не была готова умирать, но пыток боялась больше. Взяв оба бокала в руки, я повернулась к нему. Марат убедился, что в коридоре никого нет. Вернулся и, довольно посмотрев на свою «покорную» жертву, взял у меня бокал со снотворным. Я даже рта не успела открыть, как он одним залпом осушил бокал и швырнул его в сторону.

Марат схватил меня за горло и повалил на ковер. Я схватила его руки и попыталась оттащить от своего горла, но у него была железная хватка. Секунды казались вечностью. Когда я поняла, что сейчас потеряю сознание, он внезапно ослаб и всей массой рухнул на меня сверху. Я, с трудом дыша, выкарабкалась. Отползла на пару метров, закашлялась.

Через несколько минут сознание прояснилось. Марат лежал на животе. Грудная клетка не поднималась. «Я его убила!», – подумала я, но тут же вспомнила, что Алла Семёновна обещала состояние, как у мертвого. С другой стороны, снотворное с алкоголем могли дать и более сильный эффект.

Я хотела оттащить Марата за стол, чтобы его не было видно, если кто-то вдруг решит заглянуть, но он оказался слишком тяжелым. Пришлось оставить всё, как есть. Понимая, что если остаться в его кабинете, меня рано или поздно обнаружат, я решила спрятаться где-нибудь.

Тут мне попались на глаза «ключи», которые так и лежали на столе. Я, недолго думая, один за другим одела их на свою руку. Подойдя к бездыханному телу Марата, вытащила его руку и стянула его браслет с гранитом. «Всё! Теперь я – единственный «хранитель ключей», – не без иронии подумала я. Осторожно выглянув в коридор, начала красться вдоль стены. Я прошла около двадцати метров, когда впереди, где-то на лестнице послышались голоса: кто-то поднимался. У меня оставались секунды. Возвращаться обратно было далеко. Глубоко вздохнув, я нырнула в ближайшую дверь, которая, к моему счастью, оказалась не заперта.