Набираю сообщение и отправляю. Выключаю телефон и бросаю его вместе с босоножками в песок. Иду к воде. Прохладные волны жадно обнимают ноги. Лодыжки сводит судорогой, но я делаю шаг навстречу прибою. Кожу передёргивает мелкой дрожью. Вхожу глубже прямо в одежде. Делаю глубокий вдох и погружаюсь под воду. Тело словно пронзают миллионы ледяных игл. Замираю в невесомости волн, что качают под водой.

Дежавю. Как дразнила и проверяла его тогда. Также погрузившись под воду. Фейерверк воспоминаний перед глазами. Первый разговор за партой, когда бесила его уверенность и этот аромат можжевельника. Как притянул к себе на парковке, уже тогда начал играть. А я это позволила. Как жадно смотрел на меня на пляже и сорвался тогда, в своей ванной. Как приезжал пожелать спокойной ночи. Доводил своей пыткой. И наш первый раз в гостевой комнате его дома. Тело сводит судорогой от холода, а лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода. Всё оказалось игрой. И я, увы, не дошла до финиша.

Пускай теперь страдает он. Когда меня не станет.

Грудь больно сдавливает, так нужен такой важный вдох, а я медлю. Не вижу смысла больше жить. Никого не осталось из тех, кого любила. Сначала Адри. Теперь папа. Никогда больше не посидим с ним вечером за чашкой чая. Никто не назовёт Рэйни. Никто не будет всегда рядом и не поддержит советом. Холод до боли сводит в судороге ногу, а я погружаюсь ближе ко дну. Больно печёт в горле. Представляю, как возле Адри и папы появится моя могила, становится жутко, что я буду лежать там. Под землёй. Джадд будет приходить и радоваться. Чёрта с два. Не хочу этого. Не хочу быть там, рядом с ними. Лежать под метровым слоем земли. Ради чего я училась? Ради чего всё, что я делала.

Отталкиваюсь от дна, мечтая вынырнуть, но воздух на исходе. Развожу руками, чтобы скорее оказаться над водой, но не могу больше терпеть и интуитивно делаю вдох под водой. Леденящее чувство животного страха, когда понимаю, что вдыхаю воду. Больше всего в жизни сейчас хочу остаться в живых. И через секунду появляюсь над водой.

Рефлекторно начиная откашливаться. Разворачиваюсь, чтобы идти к берегу, но ногу пронзает боль от судороги. Продолжая откашливаться, тянусь к больной конечности, чтобы растереть то место. Очередная волна накатывает сзади и накрывает с головой, не давая отдышаться и кидая в сторону берега. В носу жжёт от солёной воды, и горло дерёт от рвотных позывов.

Падаю на колени и чувствую дно. Там мелко и успеваю сделать несколько вдохов, пока на меня не налетает обратная волна и опять откидывает назад. Развожу руками и снова встаю на ноги, откашливаясь. Легкие выворачивает от непрекращающегося кашля.

Берег вот он в двух метрах. Собираю последние силы и иду к берегу. Последняя набегающая волна подталкивает и выкидывает на берег. Падаю на колени, выплёвывая слюну. Желудок сводит спазмом и выворачивает от морской воды, которой я наглоталась. Глубоко дышу, восстанавливая дыхание. В носоглотке жжёт от соприкосновения с соляным раствором.

Стою на коленях. Кожу обдувает сильный ветер, пронизывая насквозь. Твою мать, Рэйн. Ты даже умереть боишься? Как ты будешь жить дальше? Задаю сама себе вопрос и не могу ответить. Ничего не хочу. Мечтаю просто исчезнуть. Из его жизни и из своей. Начать всё сначала. С новым именем и в новом городе. Подальше от всех. Бредовая мысль, но сейчас она воодушевляет и даёт хоть какую цель в жизни.

Поднимаюсь на ноги, обнимая себя руками, чтобы закрыться от промозглого ветра. Иду вдоль берега, оставляя на пляже босоножки и телефон. Они мне не нужны в новой жизни. Волны смывают за мной следы, стирая вместе с ними прошлое и память обо мне. Как же больно и сложно. Потерять всё за несколько дней. Остаться совершенно одной и ненужной. Меня и искать, наверное, даже не будут. Некому. Слёзы льются от жалости к самой себе. Почему нельзя взмахнуть волшебной палочкой и сделать всё простым? Начать сначала. Стереть всю боль прошлого, оставив лишь приятные воспоминания.

Бессмысленно иду по влажному песку. Заметив впереди людей, сворачиваю с пляжа и скрываюсь в кабинку для переодевания. Снимаю мокрую одежду и отжимаю её. Тело дрожит. Уже жалею, что не забрала босоножки, но, что сделано, то сделано. Растираю продрогшее тело и снова одеваю влажную одежду.

Выглядываю из кабинки, чтобы удостовериться, что меня никто не видит. Выхожу оттуда и оставляю пляж, сворачивая в сторону трассы. Куда теперь пойти? В больницу или полицию, меня найдут и отправят домой. Уверена, там будет Джадд, но видеть его не хочу. Как бы хорошо, если бы было такое место, куда можно прийти и не объяснять, кто ты.

Да. Знаю такое место. Приют. Пару раз слышала о нем от папы. Черт. Только он находится в другом конце города. Идти туда придётся несколько часов. Идти невыносимо холодно и неприятно. Плюю на все приличия и сажусь в подъезжающий автобус. Из пассажиров в салоне автобуса всего пара мужчина и женщина. Косятся на меня видимо из-за моего растрёпанного вида, но я отворачиваюсь к окну, не замечая их. Если бы они знали всё, через что я прошла, они бы меня поняли. Наконец моя остановка.

Трачу ещё минут пятнадцать, чтобы найти, наконец, здание. В приюте уже темно и свет горит только на первом этаже. Берусь за ручку, чтобы открыть дверь. Воспоминания больно жгут память. Тогда в кафе, перед тем, как начала задавать те вопросы. Я ведь чувствовала, что они изменят всю мою жизнь. И всё равно сделала этот шаг.

И вот новый шаг. Новая реальность. С этого дня начнётся новая история. История Сары.

Открываю дверь и понимаю, что у меня нет какой-то чёткой истории, что со мной случилось и почему я так выгляжу. Черт, придётся импровизировать. Как любил это делать Джадд. Как же всё-таки искусно он все продумал. Найти вопросы, подговорить Смита втереться в доверие и влюбить. Ненавижу. Дьявольский можжевельник затуманил мозг, и я вляпалась, а точнее влюбилась.

Дёргаю с силой дверь на себя и вхожу внутрь. В коридоре, освещаемом лишь в дальнем углу, прохладно. В нос бьёт неприятный запах затхлости, смешанный с ядерным ароматом каких-то дезинфицирующих средств. Уйти бы отсюда, но куда? Домой? Возможно, там будет полиция, а я не хочу, чтобы меня нашли. Да и соседи могут увидеть.

– Хэй, есть здесь кто? – кричу в пустой коридор. Из-за угла показывается крупная фигура мужчины, и раздаются тяжёлые шаркающие шаги.

– Кто к нам так поздно? – спрашивает, пройдя полпути.

– Я хотела попроситься переночевать, – выхожу ему навстречу, трясясь от холода.

– А где твой дом? – рассматривает меня внимательно, оценивая.

– Я приехала с экскурсией из другого города, – специально называю город за двести километров отсюда, – и потерялась. Наш автобус уехал домой. И все мои вещи остались в автобусе.

– Так может дать телефон кому позвонить? – лезет в карман, вероятно за телефоном.

– Мне некому звонить, – вроде вру, но на самом деле так и есть. Становиться невыносимо оттого, что всё это не сон и слёзы сами начинают наполнять глаза. – Я сирота.

– Ладно, заходи, переночуешь. Завтра придумаем, что делать с тобой.

Мне выделяют койку. Сухую, не новую, но чистую одежду. Раздеваюсь полностью, развешивая свою ещё влажную одежду на свободный стул, натягиваю спортивные штаны и футболку. Накрываюсь с головой небольшим шерстяным одеялом. Поджимаю ноги, чтобы скорее согреться. Никто не ждал меня тут. Никто не ждёт меня нигде.

Вдыхаю неприятный запах одеяла и начинаю тихо плакать. Как я докатилась до этого?! Никому не нужна. Как какая-то бродяжка. Всем плевать, холодно ли мне, болит ли что-то, как у меня настроение и что вообще происходит в этой грёбаной жизни? Но никто и не должен. У каждого своя жизнь и свои проблемы. А я просто ещё не свыклась с мыслью, что я одна в своей внутренней вселенной. Снова искать друзей. Учиться кому-то доверять. Сумасшедшее напряжение этого дня сказывается, и я быстро проваливаюсь в сон.

Кажется, я только закрыла глаза, а теперь не могу их открыть. Тело бьёт в ознобе, горло сводит невыносимая боль. Больно не то, что сглотнуть, просто дышать. Сильнее сжимаюсь в комок, чтобы согреться.

– Это кто? – слышу молодой мужской голос. Отодвигает с головы одеяло и прикасается прохладной рукой ко лбу.

– Новенькая. Вчера вечером пришла, – всё тот же густой мужской голос охранника, с которым разговаривала ночью. – Ничего не знаем про неё.

– Так, она жаловалась на что-то? У неё жар.

– Девушка, как вас зовут? – всё тот же молодой голос что-то говорит. В бреду не понимаю, к кому обращаются. Кто-то касается века и поднимает его, светя при этом фонариком прямо в зрачок. Дёргаюсь, жмурясь от яркой вспышки. Моргаю несколько раз и открываю глаза.

– В сознании, отлично, – встречаюсь с серьёзным взглядом мужчины в медицинском костюме. – Девушка, как себя чувствуете? – спрашивает, хмуря брови.

– Холодно и болит горло, – шепчу, сквозь боль.

– Откройте рот, – достаёт из индивидуальной упаковки медицинский шпатель и, подсвечивая фонариком, заглядывает в мой открытый рот. Прощупывает пальцами лимфоузлы.

– У вас фолликулярная ангина, девушка, – говорит какие-то сложные слова и лезет в свой чемодан, доставая термометр. Прикладывает ко лбу и через минуту делает заключение, – 39,8.

– Давайте ещё послушаем вас, мисс, – туго соображаю, что он хочет от меня. Опомнилась только тогда, когда кто-то задрал мне майку, и я во всей красе обнажённого тела предстала перед мистером доктором. Но сейчас плевать. Мужчина деликатно отвёл глаза в сторону, внимательно слушая моё дыхание. – Тут всё в порядке. – Какая-то женщина слева от меня помогает обтянуть майку.

– Вот упаковка антибиотиков, – достал из своего бездонного чемодана упаковку таблеток. Черканул, что-то на листе и протянул мне, будешь пить, как я написал. Поняла? – Смотрю в одну точку и повторяю про себя, что он говорит. – Барбара, – взрываюсь, когда слышу имя и разворачиваю голову в сторону женщины, чтобы посмотреть на обладателя такого знакомого имени. Будто она узнала, что мне плохо, нашла меня и пришла пожалеть. Понимаю, что мне так не хватает кого-то близкого, кто сейчас оказался бы рядом. Даже ей. – Проследите, чтобы девушка выпила эти таблетки строго по расписанию. И первые сейчас же. – Договаривает врач, обращаясь к женщине.

Женщина протягивает мне на ладони пару таблеток и стакан воды. Медленно поднимаю глаза на мужчину и ловлю лёгкий кивок в ответ, означающий, что я должна выпить таблетки. Кладу в рот лекарство и, запивая водой, проглатываю.

– Держи, одень ещё свитер, – протягивает та же женщина шерстяную кофту. Неудобно брать, но мне невыносимо холодно и вытягиваю руки, чтобы взять. Вместо этого женщина расправляет его и помогает мне одеться.

– Спасибо, – тихо благодарю, кутаясь в тёплую и мягкую ткань, и ложусь.

– Как тебя зовут? – заглядывает в глаза мужчина, накрывая меня одеялом.

– Сара, – шепчу, прощаясь про себя с прошлой жизнью.

– Барбара, присмотришь за девушкой? Почаще измеряй температуру, когда начнёт спадать температура, возможно, она вспотеет. Можешь переодеть. Если что, звони мне.

– Хорошо, Тед, не волнуйся.

– Отдыхай, детка, – убаюкивающий голос Барбары быстро погружает в сон.

Глава 42. Барбара

Следующие два дня в бреду. Температура сбивалась всего на пару часов, но кто-то всё время заботливо выхаживал меня. Боялась проговориться и сболтнуть лишнее, не контролируя себя. На третий день всё же стало легче, и я первый день проснулась без жуткой боли в горле. Приоткрываю глаза и замечаю того же мужчину-врача, сидящим рядом. Фокусируюсь на надписи на врачебном костюме “Тед Стивенсон”.

– Как себя чувствует Белоснежка? – улыбается и сразу же дополняет: – Ты проспала два дня. – Он рад, что я проснулась, а мне наоборот грустно от этого имени. Вспоминаю Алекса, как читали с ним, как проводили время вместе. Интересно, он спрашивал про меня?

– Уже лучше, спасибо, горло не болит, – отвечаю, натягивая улыбку.

– Приятно слышать, Сара. Разрешишь взглянуть на твоё горло? – Поднимаюсь и сажусь на кровати, согласная. Открываю рот, подставляя горло для осмотра. – Сегодня лучше, но антибиотики пить продолжай, – киваю в ответ. – Я обойду всех, потом вернусь к тебе, – подмигивает мне и уходит.

Ко мне тут же подсаживается женщина, кажется, Барбара и начинает поправлять сбившиеся волосы.

– Доктор приходил несколько раз и все время спрашивал, как ты. Волновался, – закатывает глаза, словно уже придумала какую-то историю про нас.

– Да? – делаю непонимающий вид.

– Кажется, ты ему понравилась, – улыбается мне.

– Нет, – качаю головой, – у них знаете, клятва Гиппократа. Они обязаны следить за всеми и вылечить.

– Знаю, но до этого он появлялся тут раз в сутки и то, по требованию. За эти три дня я вижу его постоянно, – пожимаю плечами в ответ. Не думаю, что хочу сейчас внимания мужчин в свою сторону. Личные душевные раны слишком болели, чтобы думать о другом.

– Вы его помощник? – Неожиданно для себя самой спрашиваю я, чтобы сменить тему разговора.

– Нет, – уголки губ сразу же опускаются, слишком много боли в этих глаза. Сюда не попадают просто так. – Я здесь живу. Просто решила помочь тебе. Здесь каждый по себе и за тобой никто бы не ухаживал. – Поджимаю губы, сдерживая слёзы. Я не только тут, я везде одна и сама по себе.

– Как вы сюда попали? – неожиданно спрашиваю, не задумываясь о том, что вопрос может быть некорректным.

– Это долгая история, – усмехается она, словно в этом было что-то весёлое, а я оглядываюсь по сторонам, улыбаясь.

– Мне кажется, нам некуда торопится.

– Тогда сейчас я принесу нам горячего чая, и поговорим, – оставляет одну. Тру переносицу, собираясь с мыслями. Надо что-то делать и действовать. Скоро меня объявят в поиск и быстро найдут.

– Сара? – вновь напротив присаживается тот доктор. Сейчас в сознании могу рассмотреть его лучше. Мужчина. Скорее ему около тридцати. Темные короткие волосы. Карие глаза и лёгкая небритость. По видимому работа отнимает так много времени, что некогда бриться. И снова карие глаза, к которым, к сожалению, у меня теперь иммунитет.

– Кажется, ты спас меня, – смотрю ещё на надпись на кармане, чтобы не перепутать имя, – Тед Стивенсон.

– Можно просто Тед, – улыбается в ответ. – Рад видеть улыбку на твоём лице, она тебе идёт.

– Я, наверное, ужасно выгляжу, – кривлюсь, понимая, что не была в душе несколько дней. – Здесь можно принять душ?

– У тебя только спала температура. Я бы не советовал, чтобы не было осложнений. Подожди пару дней. И да. Мы можем связаться с твоими родственниками или знакомыми?

– У меня никого нет. Я сирота, – расстроенно пожимаю плечами.

– Тогда, где ты жила до этого? – Не отстаёт с расспросами.

– Я из другого города. У меня нет телефона, и я не помню номеров. Я приехала сюда с экскурсией и потерялась.

– Чем я могу помочь, тебе? – пристально рассматривает меня.

– Мне надо вернуться домой. Я обдумаю, как это можно сделать.

– Если ты сирота, то можешь остаться. Мы что-нибудь придумаем. Устроим тебя на работу или учёбу. Пожить можешь у меня. – Он что, так показывает свою симпатию, вспоминаю слова Барбары. Не слишком ли он спешит?

– А вот и чай, – слышу за спиной голос женщины.

– Всё Барбара, отдаю вам в руки Сару. Проследи, чтобы девушка приняла таблетки. – Задерживает на мне взгляд, – подумай над моим предложением.

– Так, что он тебе говорил? – полушёпотом спрашивает она, наклоняясь ко мне, когда Тед нас оставляет.

– Ничего особенного, – интересовался, чем может помочь.

– Ты ему понравилась. Определённо. Я давно за ним наблюдаю – порядочный и внимательный человек. Тебе надо вырваться отсюда и покинуть это место. – Смотрю на женщину, слушая вполуха. – Почему так смотришь на меня? – ловит на себе мой взгляд.

– Ваше имя. Барбара, – произношу имя, перекатывая мелодично буквы. – Так звали мою маму.

– Мне так жаль, Сара. Терять близких очень тяжело.

– Нет, – качаю головой, – она жива, мы просто… не живём вместе и не общаемся. – Делаю глоток горячего напитка, глядя перед собой. – Она сильно меня обидела. И я перестала с ней общаться.

– Знаешь, у меня тоже была дочь. Но, когда её отец умер, я вышла замуж за другого. И до сих пор не знаю как, но он уговорил меня отдать девочку в частный пансионат для девочек. Она такая умница. Я так ей гордилась. Но это оставило отпечаток. Она охладела ко мне. Не было уже той связи между нами. Я была так влюблена, что позволила манипулировать собой, и делала всё, чтобы удержать мужчину.

– Что случилось потом?

– Муж ушёл к другой, помоложе и покрасивее, забрав с собой всё. Оставил меня ни с чем. А дочь выросла и отвернулась от меня. Если бы ты знала, как я сожалею. Всё бы отдала, чтобы вернуть то время и поступить по-другому.

– Почему сейчас не пойдёте к ней? Не попросите прощения? – хочу услышать её и возможно понять свою мать. Хоть и ненавидела её, но, как ни крути, она единственный человек, кто остался жив.

– Боюсь, – одно слово, словно откровение женщины. – Боюсь увидеть ненависть в глазах. Я виновата перед ней. Так сильно, что сердце болит. Думаешь, она простила бы меня?– заглядывает через глаза в душу, с надеждой, а я не знаю, что ответить. Сама в такой же ситуации и не могла бы простить. Наверное. Но Барбара открывает глаза на то, что человек может раскаяться. Лишь пожимаю плечами в ответ. Над этим надо думать. И взгляд женщины потухает. Мрачнеет на глазах и закрывается. По натянутой улыбке вижу, что мой ответ её расстроил, но и врать не могу.

– Как бы поступила ты, будь на её месте? – Она даже не представляет насколько я на её месте. Но моя мама в отличие от этой женщины не желает меня знать. Ни разу не позвонила и не пришла. Если только… не боится также, как Барбара. Но она даже не сделала попытку подойти. Вспоминаю похороны папы. И понимаю, что вру сама себе. Она подходила. Одно её “Прости”, но я не захотела дальше слушать. Огрызнулась, чтобы не подходила и больше даже не смотрела на неё. Как бы я её простила?

– Наверное, если бы моя жизнь снова заиграла красками. Если бы я поняла, несмотря на прошлое и то, что его не вернуть, что будущее есть. Чтобы она сделала так, чтоб я почувствовала, что с ней мне лучше, чем без неё. И да, для этого она хотя бы должна была прийти ко мне. И подобрать нужные слова.

Барбара оставляет меня одну, и у меня есть куча времени, чтобы подумать над всем. Что теперь делать? Вернуться к себе и продолжить жить одной в этом доме? Где всё напоминает о моей семье? Черт, даже о Джадде напоминает этот дом. Нет, я только ещё больше буду сходить с ума в одиночестве там. Да и видеть сочувствующие лица соседей, встречи с Джаддом, Элли в колледже. Это слишком больно. Я не смогу забыть прошлое и нормально жить дальше. Должна переехать. И лучше в другой город, не оставляя никаких контактов. Раз все решили оставить меня одну, значит, тут меня больше ничего не держит.

– Кто хочет почитать газету? – слышу слева голос женщины и разворачиваюсь к ней.

– Можно мне? – протягиваю руку. Сама не знаю, зачем беру эту жёлтую прессу. Наверное, просто мне надо отвлечься от своих проблем. Забыться в чужих бедах и убедится, что моя всё ещё не так плоха на фоне других.

Разворачиваю местную газету. Снова новости о предстоящих выборах. Пара статей о происшествиях. Подсознательно ищу что-то про себя, но нет. Никаких статей. Вероятно, про самоубийц не пишут в таких газетах. Переворачиваю страницу и в левом нижнем углу одного из разворотов замечаю небольшую чёрную рамку, обрамляющую мою чёрно-белую фотографию с текстом о пропаже без вести.

Тело сковывает ужас. Так дико видеть себя в подобной статье. Черт, не думала, что будет так страшно. Читать о том, что тебя считают мёртвой. Если меня разыскивают надо поскорее уезжать. Не хочу, чтобы меня нашли раньше. Вижу внизу телефоны, куда можно сообщить что-то обо мне. В одном из них и узнаю знакомый номер. Джессика. Дьявол.

Когда хотела пропасть из жизни Джадда, совсем не подумала, что и Джессика будет в курсе и начнёт переживать. Она ведь ни в чем не виновата. Почему-то была уверена, что Джессика в отличие от Джадда не так счастлива, что я пропала и хуже всего погибла. Раз её номер в газете, значит, она меня ищет.

Окидываю взглядом помещение и замечаю Теда. Кажется, он хотел помочь? Складываю газету в несколько раз и прячу под подушкой. Бодро встаю, преисполненная целью, и иду к мужчине.

– Тед, мы можем поговорить? – негромко спрашиваю, даю понять, что не хочу, чтобы нас кто-то услышал. Мужчина кивает и направляется в коридор к окну, где нам можно спокойно пообщаться. Иду за ним, ожидая, когда останемся одни.

– Тед, ты говорил, что можешь помочь? – оживлённо кивает в ответ. – Мне нужен телефон, чтобы я могла позвонить и выйти в интернет. Самый простой, можно не новый.

– Так всё-таки у тебя есть, кому позвонить? – прищуривается, смыкая губы. Понимает, что я обманывала. Молча киваю, опуская глаза вниз. Стыдно за всю ложь, но не хочу впутывать его во всё это. И впускать в душу.

– Хорошо, завтра что-нибудь принесу, – понимающе кивает.

– Спасибо, – смотрю в карие глаза, в которых отражается желание помочь и горечь от того, что я не всё ему рассказала.

*****

Несмотря на запреты Теда, дожидаюсь, когда он уходит, и иду в душ, хочу привести себя в порядок. Где та Рейн Коллинз, что ничего не боится и уверена в себе? Вижу перед собой опустошенную и безжизненную девушку. Собрать бы сейчас силы и сделать больно в ответ. Но я не хочу мстить и издеваться над Джаддом. Хочу просто прекратить цепочку этих отвратительных эмоций. Забыть всё и вычеркнуть из души. Начать сначала и уехать из этого города.

На следующий день мужчина приносит мне телефон. Не новый, но вполне рабочий. Отдаёт навсегда и не забывает упомянуть, что записал туда свой номер на всякий случай. Не знаю, как его отблагодарить и просто обнимаю. Мужчина, крепко прижимая к себе, отвечает взаимностью. Некая неловкость и я отстраняюсь от него. Не глядя в глаза ещё раз благодарю и ухожу в сушилку, где смогу поговорить в тишине.

Сердце начинает ускоряться от волнения. Как только увидела ту газету, решила, что должна связаться с Джессикой и рассказать ей, только ей, что жива. Была вероятность, что она проболтается Джадду, но у меня были аргументы на этот случай.

Захожу в аккаунт. Наверняка там должны были синхронизироваться контакты. Листаю и замечаю номер Джадда. Черт. До сих пор не верю, что он играл всё это время. Так искусно врал. Всё продумал, чтобы отомстить мне за друга, хотя была не виновата в его смерти. Больнее всего мне было за ту вечеринку. Он отдал меня в руки того ублюдка, позволил избить, чуть не изнасиловать, а потом жалел и строил спасителя. Это не тот Джадд, в которого я влюбилась. Это одна из его худших копий.

Листаю дальше и нахожу номер Джессики. Она тот, кто должен знать правду и, возможно, мне помочь. Не хотела во всей этой истории обманывать именно её. Хотела бы услышать голос и поддержку, но опасно. Рядом может быть Джадд, и она меня выдаст. Поэтому набираю сообщение.

«Здравствуйте, у меня есть информация о Рэйн. Я хотела бы с вами встретиться и поговорить. Но у меня есть одно условие. Никто не должен знать о том, что я писала. Особенно Джадд. Я не хочу огласки моего имени. Когда сможете остаться наедине, перезвоните». Кажется, не проходит и полминуты, как раздаётся мелодия входящего звонка. Сразу принимаю вызов, но молчу. Не могу решиться сказать первое слово.

– Алло, здравствуйте. Это Джессика. Я сейчас одна, рядом никого нет. Наш разговор никто не слышит. Что вы знаете о Рэйн, где она? Она жива? – взволнованно тараторит, а я даже не могу вставить слово. Горло сводит обидой и жалостью к самой себе. – Алло, не молчите, пожалуйста. – Надрывным голосом просит женщина, готова заплакать.

– Здравствуйте, Джессика, это я. Да, я жива, – шумно выдыхаю. – Мы можем встретиться? Только не говорите ничего Джадду. Я не встречусь с вами и не приду, если он хоть что-то узнает обо мне. Навсегда исчезну и вы обо мне больше никогда не услышите.