Loe raamatut: «Успешные тоже плачут, или Как я лечила головную боль, вызванную профессиональным выгоранием», lehekülg 4

Технически мне удалось побороть свое неприятие компьютера и мобильного телефона посредством изменения окружающей рабочей среды. После нескольких дней полного отключения («диджитал-детокс», по словам моей дочери) я сначала попробовала немного поработать за компьютером на залитой осенним солнцем детской площадке, потом – в кафе, после чего уже вернулась в свою обычную домашнюю обстановку, где к тому времени было организовано полноценное эргономически выверенное рабочее место у окна с хорошим видом вдаль.

К концу того года я даже дала большое видео-интервью, которое мне самой до сих пор нравится динамикой и содержанием нашего с ведущим диалога. Но когда я или кто-то из хорошо знающих меня друзей смотрим запись того интервью, мы сходимся во мнении, что, несмотря на весь яркий макияж, на котором настояла гример и который мне никогда не был свойствен, несмотря на лучи прожекторов, на экране – незнакомый и больной человек. Такое впечатление я тогда производила.

Урок

Моя ошибка заключалась в том, что я вступила в длительную фазу торга, во время которой, несмотря на сигналы многочисленных медицинских специалистов самого разного профиля, я фокусировалась исключительно на методах «доказательной» медицины, или назовем ее – медицины западной. В то же время я пренебрегала методами духовного исцеления, хотя становилось все более и более очевидно, что моя болезнь лежит не в области физиологии, а в области психологии. При этом необходимо уточнить, что, произнося «духовность», я не имею в виду непременно Бога или что-то сверхъестественное. Духовность для меня заключается в работе над собой, над своими мыслями и чувствами. Духовность – не внешняя оболочка, а что-то бесконечно внутреннее, трудно определяемое, но, по ощущениям, созвучное умиротворению, смирению, непротивлению, принятию, наблюдению и, в конечном итоге, наверное, – вере, что бы это ни значило для каждого человека.

Впрочем, в момент, который я описываю, я была далека от смирения, умиротворения и так далее, что и привело меня вместо веры к депрессии…

Глава 5. Депрессия

К концу первого года пандемии я почувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы вообразить, что антидепрессанты мне больше не нужны. Кажется, Татьяна Николаевна была другого мнения. Как бы то ни было, я собственным волевым решением потихоньку «слезла» с таблеток, даже несмотря на то, что во всех инструкциях было сказано, что и после заметного улучшения самочувствия лекарства надо продолжать принимать достаточно долгий срок.

Зимние каникулы прошли весело, я даже съездила с сыном и друзьями в Красную Поляну покататься на лыжах. Это было вполне себе событие, об успехе которого я немало волновалась: как пройдет перелет? смогу ли полноценно откататься?

К радости моей, недельная каталка прошла на славу, если не считать того, что снега в горах Сочи в ту зиму было маловато. Подтвердилось мое давнее наблюдение о том, что физическую активность мои шея и голова переносят вполне сносно. Танцы? – пожалуйста! Прогулки? – да сколько угодно! Плавание? – отличная идея! Лыжи? – с превеликим удовольствием! Сидеть за компьютером, писать, говорить и думать о работе? – ни за что! «Дааа, трудно было бы объяснить этот феномен моему руководству и коллегам, если бы только они о нем узнали», – с грустной иронией думала я, все же выкладывая в соцсети ролик со своим спуском по черной трассе.

После каникул недельку поработала, хлебнула стресса сполна, а в конце января решила повторить горнолыжку в Красной Поляне (наконец-то нападал снег), куда на сей раз отправилась вместе со своим тренером по плаванию Люсей. И вот в ту поездку меня снова накрыла моя головная боль.

Люся с состраданием наблюдала, как я воюю по ночам с подушками, неспособная уснуть по многу часов. Она осмотрела и ощупала мои спину и плечи, после чего возвестила, что я, пожалуй, «чемпион мира» по зажатости спины. Ох, и нерадостно же мне было признавать мое чемпионство! Поскольку Люся сама мастерски владела искусством йоги, массажа и остеопатии, она пыталась путём различных упражнений и техник помочь мне унять боль, но я чувствовала себя полностью разбитой, в особенности когда день клонился к вечеру. Больше всего угнетало именно сознание, что все мои проблемы так неожиданно вернулись, а значит – все предыдущее лечение было напрасным или, по крайней мере, малоэффективным. Нередко я просто плакала от боли и бессилия.

К концу января, к моему дню рождения, мы должны были вернуться в Москву, и в аэропорту Адлера, пока мы ожидали вылета, Люся преподнесла мне нетривиальный подарок: она договорилась о моем визите к её знакомой женщине-остеопату, причем поехать я могла сразу же после прилета. Ольга Геннадьевна (так звали моего нового врачевателя) будет меня ждать, во сколько бы я ни приехала, – заверила Люся. Я приняла Люсин подарок с благодарностью. Особую суеверную надежду вызвал у меня тот факт, что мы с Ольгой Геннадьевной были тезками не только по имени, но и по отчеству.

Наш самолёт из Адлера прилетел в Москву в 12-м часу ночи, с опозданием на несколько часов, но Ольга Геннадьевна подтвердила по телефону, что готова меня принять, и прямо из аэропорта я направилась к ней, тогда как Люся отослала мой багаж домой, где его встретил муж.

Ольга Геннадьевна оказалась женщиной лет 60-ти, спокойной, немногословной, с умными внимательными глазами. То, что она делала со мной, уложив меня на массажный столик, напоминало медленную пытку. Ольга Геннадьевна погружалась своими пальцами глубоко в мою шею и спину и в буквальном смысле тянула из меня жилы или, как она выражалась, «расклеивала и растворяла мышцы и хрящи». 30-минутный сеанс был настолько болезненным, что выжал из меня все накопившиеся рыдания и все оставшиеся силы. Позднее я узнала от Ольги Геннадьевны, что ее метод называется по-китайски 无刀手术, wu dao show shu, «хирургическая операция без ножа». И без анестезии, хотела бы я добавить!

Ольга Геннадьевна по сути повторила сказанные ранее Люсей слова о том, что таких сильных зажимов и спазмов мышц шеи и спины, как у меня, она давно не видела. Она говорила со мной строго, и одновременно видно было, что она понимает меня и сочувствует мне, даже когда причиняет мне нестерпимую боль, от которой я стонала и сучила ногами. Я почувствовала к Ольге Геннадьевне какое-то детское доверие, в глубине души понимая, что причиняемая ею боль, наверное, необходима для моего исцеления. Так собака, угодившая в капкан, покорно терпит боль и терпеливо ждет, пока лесник освобождает ее окровавленную лапу.

Ольга Геннадьевна подтвердила, что сможет мне помочь. На мой вопрос, сколько мне необходимо будет у нее лечиться, она сообщила, что лечение продлится не менее полугода. Первым делом, я должна буду ездить к ней две недели подряд ежедневно. Сеанс длится около получаса, в течение которых Ольга Геннадьевна «разрушает» мои затвердевшие мышцы и фасции. Далее двухмесячный перерыв для заживления («Оля, представь, что внутри у тебя все будет в таком состоянии, как после настоящей операции»), и – снова двухнедельная серия «сеансов боли» (это уже мое определение).

Да уж, тогда эти полгода прозвучали для меня, как приговор: я не представляла, что мне предстоит так долго мучиться, чтобы вылечиться. Я изо всех сил хваталась за ускользающую парадигму «быстрого избавления», но весь мой предыдущий опыт неумолимо говорил, что настоящего выздоровления быстро мне не достичь. Забегая вперёд, скажу, что мое лечение у Ольги Геннадьевны продлилось больше года, и даже продолжается и поныне, но в последние месяцы интенсивность и частота моих визитов к ней снизились и носят преимущественно профилактический характер.

Во время всего первого полугодия моего лечения у Ольги Геннадьевны я находилась в глубокой депрессии. Это было связано не только с плохим самочувствием, хотя оно, действительно, было неважным, омрачая каждый день моего существования и в той или иной мере затрудняя работу. Но все-таки главное, что удручало и погружало меня в уныние, – это было оформившееся понимание, что у моей головной боли случилась «вторая волна», а значит – может случиться и третья, и последующие, и что, раз прогнав ее с помощью антидепрессантов и множества других процедур, я не смогла добиться устойчивого результата и полного выздоровления.

Это было в чем-то похоже на возвращение второй и последующих волн коронавируса, которые тоже в свое время спровоцировали депрессию в обществе, поскольку весь мир в глубине души надеялся, что невиданная дотоле болезнь ограничится единственной атакой.

Через какое-то время после начала лечения у Ольги Геннадьевны я снова начала принимать антидепрессанты.

Урок

Проблемы, копившиеся годами – напряжение, мускульное и психологическое, стрессы, невыявленные или недолеченные болезни – не могут быть разрешены одномоментно, и порой нам необходима хорошая встряска, чтобы осознать это и начать, наконец, системно действовать в правильном направлении.

Говорят, что только достигнув дна, можно оттолкнуться и всплыть вверх. Если это действительно так, то, по всей видимости, именно мой кризис и моя глубокая депрессия заставили меня признать необходимость перемен и заложили фундамент устойчивых положительных сдвигов в моем здоровье, физическом и ментальном…

Глава 6. Признание

Всякий раз, когда Ольга Геннадьевна вершила надо мной свое действо, она одновременно внушала мне, что недостаточно только научиться сидеть, стоять, жить в правильной позе, держать прямо спину, шею и голову, делать те или иные упражения. Необходимо, – говорила она, – пересмотреть свое отношение к жизни вообще, научиться контролировать свои чувства, отстраняться от всевозможных переживаний, снизить эмоциональную вовлеченность во все жизненные процессы, будь то радость или недовольство, научиться наблюдению за собой. Наверное, все это можно было бы охарактеризовать популярным в наши дни термином «осознанность», но Ольга Геннадьевна никогда его не употребляла.

А ведь Ольга Геннадьевна, с ее знанием жизни, а не только человеческого тела, смотрела в самую суть! Я и впрямь всегда отличалась высоким уровнем эмпатии, которая была и остается своего рода моей визитной карточкой в общении с близкими и незнакомыми, родными и коллегами, руководителями и подчиненными. Именно за то, что я всегда старалась и считала своим долгом внимать и вникать в то, что переживает и транслирует мой vis-a-vis, именно за это меня всегда любили и ценили окружающие. Я никогда не была в полной мере экстравертом, но прекрасно умела им казаться, демонстрируя то, что сегодня принято называть «эмоциональным интеллектом». И вот теперь Ольга Геннадьевна предлагала мне отказаться от этой фирменной изюминки, которой я гордилась. Да что там «предлагала», она настаивала!

Мой хваленый «эмоциональный интеллект» сыграл со мной злую шутку. Мало того, что во время любого разговора, телефонного или личного, а также во время работы я вечно сидела, выдвинув голову с шеей вперёд, вслушиваясь и вчитываясь в каждое слово, сканируя каждую эмоцию и ловя малейшие оттенки интонации в голосах или письмах других людей. Я также, уже после любого контакта и общения, безостановочно прокручивала в своем мозгу полученную информацию, переживая вновь и вновь уже испытанные ранее эмоции, рефлексируя и мультиплицируя впечатления.

Слова и настояния Ольги Геннадьевны неожиданно получили отклик в моем измученном болью мозгу и впервые заставили меня по-настоящему серьезно задуматься о том, что только полный пересмотр всей эмоциональной составляющей моей жизни, полная трансформация поведения и образа мыслей дадут мне шанс постепенно выйти из кризиса, в который я угодила.

Не знаю, почему именно Ольге Геннадьевне удалось донести до меня то, что ранее неоднократно повторяли, хотя и другими словами, многие из моих докторов. То ли мое восприятие обострилось благодаря тому, что Ольга Геннадьевна делала свои внушения под аккомпанемент боли, исходящей от её сильных и властных рук (не так ли работали в старину родительские розги, вкупе с приговорами: «Не бери без спросу варенье! Не бери без спросу варенье!»?). То ли я просто дозрела до понимания базовой истины: если я не начну работать над своими эмоциями, над своей психикой и над своим отношением к себе и к жизни, то и жизни-то у меня никакой не будет.

Я начала учиться жить и работать по-новому.

Первым делом, мне пришлось научиться управлению эмоциями, что поначалу было совсем нелегко. В тех обстоятельствах, которые раньше вызывали у меня целую бурю внутренних переживаний, – сложные личные или телефонные переговоры, совещания, выступления, – я старалась заранее занять позицию «неучастия», наблюдения. Ментальная «Я» не проживала лично диалог или дискуссию, а лишь наблюдала за тем, как телесная «Я» участвовала в них.

Я также старалась игнорировать неприятности и стрессогенные факторы в части эмоциональной реакции, сохраняя, однако, полную готовность и способность отвечать на эти факторы необходимыми действиями. Поскольку справляться со сложными ситуациями мне приходилось на протяжении многих лет, то моему мозгу объективно уже не нужен стресс для того, чтобы быстро найти решение. Одновременно, у меня появилась сильная личная мотивация к такой «игре в безразличие»: ведь если я поддамся стрессу и в итоге снова заполучу свои головные боли, то в сравнении с такой проблемой многие «неприятности», первоначально вызвавшие стресс, покажутся мне не стоящими никакого внимания.

Ограничила потребление информации, а деловую прессу и финансовые новости начала читать более бегло, как бы «по диагонали», что, с учетом накопленного мною опыта, никак не сказалось на способности осмысливать прочитанное, но зато уменьшило ежедневную порцию напряжения.

Сократила многозадачность в своей жизни, зато планирую задачи более тщательно, что в конечном итоге позволяет достичь не меньшей эффективности, чем когда я старалась делать по нескольку дел одновременно.

Вернулась к своей ежедневной утренней гимнастике, которая длится от 40 минут до часа, но с помощью профессионального врача-реабилитолога существенно пересмотрела комплекс упражнений, сделав упор на упражнения на выравнивание позвоночника, йогу, растяжки и суставную гимнастику.

Стараюсь регулярно посещать сеансы массажа шейно-воротниковой зоны у опытного массажиста: чем больше сижу за компьютером – тем чаще такие посещения, в идеале – еженедельно.

Научилась регулярно следить за своим состоянием, и при появлении первых же признаков дискомфорта в мышцах шейно-воротниковой зоны я, не дожидаясь нарастания этого дискомфорта и почти вне зависимости от того, чем я в данный момент занимаюсь, прерываю свои занятия и обращаюсь к технике растяжек, само-массажа, МФР² с использованием ролла, ПИРов³, расслабления нижней челюсти и жевательных мышц. Также, при возникновении первых признаков головной боли я применяю изобретенный мною самой (или мне это только кажется?) прием: вместо того, чтобы фокусироваться на боли и бояться ее, я стараюсь отвлечься, концентрируясь на других частях тела (например, на больших пальцах ног). Наконец, пузырек ароматической лавандовой соли тоже всегда у меня под рукой.

Закрепила привычку хотя бы немного гулять в светлое время дня для контакта с солнечным светом (помногу не всегда получается из-за работы) и подолгу – по вечерам, проходя только на прогулке не менее 10 тысяч шагов в день. Такой режим обеспечивает мне вечернее расслабление и прекрасный сон. Если стресс все же настиг меня, я ищу возможности отклониться от обычного режима и выйти на прогулку немедленно, чтобы не дать переживаниям перерасти в головную боль.

Наконец-то научилась медитировать, подобрав для этого подходящее мне приложение для смартфона.

Пересмотрела систему своего питания в сторону более сбалансированного рациона со сниженным количеством сахара и углеводов, поскольку верю, что «инсулиновые качели» добавляют нам стресса.

Возобновила всегда мною любимые походы в театры и на музыкальные концерты, что позволяет мне переключаться и разнообразить характер получаемой информации и переживаемых эмоций.

Активизировала встречи с родными и друзьями, в ком я вижу истинную и искреннюю опору и поддержку, а также источник радости, и стараюсь больше не скрывать от них своих проблем, но и не преувеличивать их.

Вообще – я перестала лелеять и демонизировать свою головную боль, а также ассоциировать ее с собой. Напротив – я наблюдаю за ней и стараюсь управлять ею, точнее – не дать ей шанса.

Ну и наконец, я начала писать эту книгу как средство усилить свою роль «наблюдателя» и глубже проработать и проанализировать полученный опыт.

Все эти механизмы были выработаны постепенно, путем проб и ошибок, они работают только в комплексе и не сразу позволяют достичь желаемого эффекта. Однако, когда я сопоставляю свое состояние с тем, что испытывала год назад, я вижу существенную положительную динамику, что внушает мне надежду на ее продолжение в будущем.

Как сказала мне одна врач-психиатр, «Ольга, Вам надо думать не о том, как активны и неутомимы Вы были когда-то в прошлом, а о том, каких успехов Вы достигли в Вашем самочувствии по сравнению с тем, как ощущали себя несколько дней назад. Это как заново учиться ходить».

И – да! – едва ли не самое главное: я все-таки взяла продолжительный отпуск, чтобы либо соскучиться по своей текущей работе, либо – поразмышлять об альтернативах. Жизнь, знаете ли, длиннее карьеры (если не вознамериться помереть на работе), и никто не обязан заниматься одним и тем же делом всю жизнь, если это дело перестало приносить удовлетворение. Даже (скорее – тем более!) если человек достиг успеха и признания в этом деле.

Урок

Раньше я жалела себя и ассоциировала свою боль с самой собой, что было большой ошибкой. Я также слишком тесно ассоциировала с собой свою профессиональную роль. Мне стоило больших трудов вытеснить из себя и свою физическую боль, и свою работу, но это того стоило! Как только они стали не мной, я смогла их рассмотреть повнимательнее и начать над ними экспериментировать.

Теперь, когда я извлекла уроки и признала необходимость перемен в своей жизни, надеюсь, мне удастся достичь прогресса в этих переменах, фундаментального прогресса…