Здесь внимательный читатель может спросить меня: постой, как же так? Техники и изменения, описанные в предыдущей главе, относятся преимущественно к физиологии и очевидным образом отсылают нас к методам «доказательной медицины». А как же то самое, духовное? Ведь ты как раз заявляла, что общепринятых методов «симптоматического лечения» тебе оказалось недостаточно, а необходима была фундаментальная духовная трансформация. Так где же и в чем заключается эта трансформация? – спросит читатель. Спросит – и будет прав.
Легко мне было перечислить, что надо делать, чтобы побороть головные боли напряжения. А вот с вопросом «как для этого надо думать?» – немного сложнее. Но я попробую, хотя и сама трансформация мыслей, и эффект от неё не так быстро наступают, как эффект от физических действий. Эффект духовной и душевной трансформации не так быстр, но, хочется надеяться, более устойчив.
Тот опыт, который я приобрела за последние два года, постепенно систематизировался в моей голове в набор открытий, или еще можно назвать их гипотезами. На первый взгляд открытия эти кажутся парадоксальными, но, быть может, в этом и есть критерий открытия, ведь вряд ли можно назвать открытием что-то тривиальное. Однако та же парадоксальность не позволяет мне навязывать эти открытия другим: я собираюсь только поделиться своими мыслями, а уж как читателю с ними обойтись – это каждый должен решить сам.
Также, я не хотела бы придавать своим открытиям флер научности, а точнее наукообразности. Я, право, не чувствую в себе ни компетенции, ни готовности разбираться в том, как предлагаемая мною форма мышления может работать с точки зрения нейрофизиологии или психики. Мне гораздо важнее донести здесь свои идеи так, как если бы я разговаривала со своим ребёнком или с близким другом, которые не ожидают от меня научного обоснования моих гипотез, а просто хотят, чтобы я поделилась с ними своими ощущениями и приобретенным опытом, своим душевным настроем.
Да, я все ещё нащупываю этот «правильный» душевный настрой, но если бы меня попросили описать его одной фразой, я бы, не задумываясь, ответила: «back to basics, назад к основам». Не правда ли, немного противоречиво для главы с названием «Прогресс»? Или не так уж и противоречиво, если вспомнить единство и борьбу противоположностей, инь и ян, развитие по спирали или по циклам и прочая и прочая? Я призываю назад к основам во всем: в образе жизни и мыслей, в обучении и развитии, в отношениях, в потреблении. Или вперед, к основам – кому как больше нравится!
Первое мое открытие заключается в том, что мы, похоже, слишком много думаем. Как минимум это относится к современным людям западной цивилизации. Ребенок сызмала слышит: «думай, думай», «ничего не делай, не подумав», «подумай семь раз, прежде чем что-то сделать» и так далее. Но на самом деле даже неспециалисты уже осведомлены, что для переработки и упорядочивания получаемой информации мозгу необходим период отдыха, покоя, «недумания».
Однако проблема нашего общества заключается в том, что нам с детства внушают, что именно думать сложно, а не думать – легко. А ведь это – величайшее заблуждение! Никто целенаправленно не учит детей не думать, а когда во взрослом возрасте дефицит «мыслительного покоя» приобретает масштаб психического или невротического заболевания, естественная способность не думать, «жить настоящим», «присутствовать здесь и сейчас» уже во многом утрачена, часто вместе со способностью подолгу гулять, заниматься спортом или ручным трудом. И вот глубоко урбанизированному интеллектуалу приходится заново учиться не думать: через медитацию, молитву, посещение музыкальных концертов, бег, вязание или рисование – все божественные средства хороши, лишь бы не дать человеку быть затянутым в омут невроза!
В особенности под риском оказываются люди интеллектуальных профессий. Часто, приобретя отличные навыки активной, интенсивной мыслительной деятельности, они одновременно полностью теряют способность отдыхать от мыслей, абстрагироваться, медитировать – назовите это, как хотите. Нарушается баланс в мыслительной активности человека, но только не тот, о котором родители и воспитатели «маленьких гениев» привыкли волноваться: человек кренится в сторону излишнего «думания», додумывает, дорисовывает, драматизирует, даже демонизирует жизнь и события вокруг.
Частный случай такого положения вещей как раз и описан в наблюдениях ранее здесь мною упомянутого веселого доктора скорой помощи, который подметил, что люди интеллектуальных профессий буквально впадают в панику, когда сталкиваются с какими бы то ни было неполадками в своем здоровье. Вокруг симптомов своих болезней мы, «умники», додумываем и достраиваем трагические сценарии, тем самым вызывая у себя психосоматические заболевания и практически заставляя свои нафантазированные страхи «самосбываться». Вот уж поистине «горе от ума»!
Интересно, что я ещё не успела толком сформулировать для себя данное открытие, как в мои руки попала книга «The Power of Now» («Сила Настоящего») Экхарта Толле, которая, хотя и попахивает некоторым оккультизмом, все же существенно – как я смею думать – перекликается с моими очень детскими или, лучше сказать, очень базовыми и непроработанными гипотезами. Автор этой книги говорит о том, что мы слишком много думаем, в том числе о будущем и о прошлом, в то время как нам надо фокусироваться на настоящем, причём не столько думать о настоящем, сколько жить настоящим и чувствовать настоящее, то есть максимально заземлиться. Иными словами, «назад к основам», не так ли?
Не менее ошеломившее меня открытие заключается в том, что, на мой взгляд, мы в последние годы слишком уж полюбили изучать то, как мы думаем. Доступность появившейся в открытых источниках научно-популярной литературы по теме нейробиологии и нейрофизиологии, результаты многочисленных научных исследований, потоки терминов, озвучиваемые в ходе различных вебинаров, курсов и тренингов, заставляют ненасытных горе-потребителей этой информации якобы изучать и тренировать свой мозг, с тем чтобы развивать в себе успешную мыслительную деятельность.
Многим из нас кажется, что если мы будем более глубоко изучать физиологию и биологию процесса мышления, то сможем добиться еще большего успеха, «догнать и обогнать» конкурентов. Но сдается мне, что великие энциклопедисты, просветители и ученые прошлого – Леонардо, Ломоносов, Вольтер, Дидро, Руссо или Эйнштейн – не углублялись в тонкости нейрофизиологии настолько, насколько сегодня углубляется любой дилетант-любитель, жаждущий заострить свое умение думать. Между тем, любой из упомянутых просветителей и ученых был гораздо более широко образован и обладал гораздо более гибким мышлением, чем сегодняшний дилетант, имеющий, казалось бы, самый свободный доступ ко всем знаниям общества.
Я часто задаюсь вопросом, как великие учёные прошлого могли удержать в своей голове такую широкую палитру знаний, сделать такие фундаментальные открытия, которые не снились ни современным Нобелевским лауреатам, ни тем более обывателям. И я нахожу пока единственное тому объяснение: современный человек и современное общество гораздо больше «заточены» на решение прикладных задач, на формирование комфорта и удобств, вместо того чтобы фокусироваться в принципе на познании окружающего мира. Отсюда «коммодитизация», «уберизация» любых научных идей, их адаптация для широкого круга вялых и пассивных потребителей информации, ничем в своем поведении не отличающихся от потребителей гамбургеров или «туристского продукта».
Хотелось бы, чтобы читатель понял меня правильно. Я – двумя руками за продолжение и углубление исследования и изучения биологических и физиологических процессов, протекающих в человеческом мозге. Но пусть этим занимаются «специально обученные люди» – ученые! Обычному же человеку, специалисту в иной области, достаточно, на мой взгляд, просто знать основы мыслительной деятельности. Главное – уметь мыслить! И отдыхать от мышления, кстати, тоже (см. «Открытие 1»).
Навязывание якобы «глубоких специальных знаний» о мозге дилетантам-любителям, которое маскируется под просветительство, порождает лишь игру в повышение эффективности, а не собственно повышение эффективности. А вот как раз повышения эффективности процесса мышления можно добиться простым знанием основ науки о мозге, но в комбинации с практикой, когда, не углубляясь в тонкости нейронных связей, человек сможет, тем не менее, просто на основе собственного опыта и кругозора (практического, а не теоретического) изучить и понять, как именно ему проще воспринимать, усваивать и обрабатывать информацию, в какое время суток легче работать, какой график труда и отдыха ведет именно его к наивысшей производительности.
Мне кажется, что мы все излишне увлеклись научными открытиями и теориями, но «не догоняем» в изучении практических аспектов нашего мышления, которые только и можно изучить, если мыслить, действительно мыслить, а не изучать то, как мы мыслим, если жить, а не играть в жизнь. Иными словами, мое открытие заключается в том, что попытка глубокого изучения нашей мыслительной деятельности очень часто отвлекает нас от собственно мышления и, более того, вообще от жизни.
И от этого страдает вся наша базовая деятельность, базовая активность, в которой мы мыслим на практике, а не в прототипе. А эта базовая деятельность включает в себя и изучение предметов, в которых мы являемся специалистами, и общение с друзьями, близкими и коллегами, и прогулки на свежем воздухе, и путешествия, и любование природой, и раздумья на отвлеченные темы, и многие прочие вещи, которые мы ограничиваем или вытесняем из нашей жизни, сидя в интернете или на вебинарах и слушая бесконечные наукообразные презентации.
Третье мое открытие по сути своей является производной от первого и второго. Возможно, для представителей бизнес-сообщества будет понятнее, если я проиллюстрирую его на примерах из сферы управления.
Я сама, будучи профессионалом в управлении финансами, прошла немало программ повышения квалификации, получила несколько ценных и ценимых в моей профессиональной среде сертификатов, прочла кучу бизнес-литературы по своей и смежным специальностям. Все эти программы обучения и книги включали в себя множество различных теорий управления, от классических и широко известных, вроде пирамиды Маслоу или SWOT-анализа, до всяческих экзотических, таких как 7S, теории X, Y, Z и прочая и прочая.
Так вот я пришла к заключению (которое никому не навязываю), что все эти теории хороши для систематизации уже имеющихся практических знаний, а в отрыве от практики – несут малую ценность. Более того, по моим наблюдениям, действительно опытный управленец редко принимает решения, основываясь в чистом виде на той или иной теории управления, или даже их комбинации.
Быть может, единственная действительно непреувеличенная ценность популярных управленческих теорий заключается в том, что как раз благодаря своей популярности они становятся взаимно-понятным инструментом обмена управленческой информацией между участниками процесса, что, согласитесь, все-таки вторичная цель, тогда как цель первичная – собственно принятие решений –едва ли достигается с помощью каких бы то ни было теорий.
К примеру, я «привязала» свою историю с головной болью к модели Кюблер-Росс, что навевает читателю, знакомому с этой моделью, определенные ассоциации, то есть помогает мне донести до него свою информацию в шаблонно-структурированном виде. Но как бы эта модель помогла мне в моей реальной истории, скажем, прогнозировать или, тем паче, ускорить стадию признания в то время, когда я еще пребывала на стадии шока? Удобно построить модель, когда смотришь назад и видишь всю картину целиком, а как точно смоделировать будущее, не зная многих переменных?
Безусловно, я понимаю всю крамольность выдвигаемой мною гипотезы, но за многие годы работы в финансовой сфере я крайне редко наблюдала, чтобы решения принимались на основе какого-либо инструмента из разряда вышеприведенных, тогда как, признаю, эти инструменты весьма часто фигурируют в управленческих презентациях. И это я еще говорю о наиболее употребимых и интуитивно-понятных управленческих теориях.
Далее, давайте возьмем нашумевшую теорию «черного лебедя» Нассима Талеба. Смею спросить: при всей своей стройности и даже очевидности – как эта теория помогла глобальному миру подготовиться к событиям, произошедшим в обществе в 2020 году, в 2022 году? И как она поможет нам подготовиться к «неизведанному завтра»? То, что в жизни человека, бизнеса, общества происходят непредвиденные события – это общеизвестный факт, но управленец, который не прошел на практике через пару-тройку таких событий, осведомлен об этом факте лишь теоретически и едва ли станет предпринимать практические шаги по идентификации потенциального «черного лебедя» и подготовке к его «прилету».
А все потому, что теория «черного лебедя» без соответствующего опыта – это просто «зеркало заднего вида», анализ того, что уже случилось. Безусловно, то, что уже случилось, позволяет нам предположить, что это может случиться опять, но поверьте – чтение книг о том, что уже случилось, никогда ещё никого не научило прогнозировать то, чего ранее не случалось никогда. Только собственный опыт и интуиция (опять-таки основанная на опыте) могут быть в этом полезны.
Пожалуй, лучше всего я могла бы проиллюстрировать эту позицию собственными наблюдениями за поведением инвесторов в долговые инструменты некого условного эмитента X. X допустил дефолт пятнадцать лет назад. С тех пор его финансовое положение существенно поправилось, но история давнего дефолта давит на ставку займа, поддерживая ее на сравнительно высоком уровне. Фундаментально облигации X выглядят весьма привлекательными с учетом такой завышенной доходности, и в инвесторах, как всегда, жадность борется с трусостью.
Так вот, потенциальные инвесторы в облигации Х распределяются по трем группам в зависимости от их практического опыта. Первая группа – инвесторы старшего поколения, потерявшие значительные средства на вложениях в обязательства X пятнадцать лет назад. Они, скорее, будут склонны отказаться от новых инвестиций в Х. Вторая группа – инвесторы с таким же длительным опытом, как и в первой группе, но которым удалось тогда, пятнадцать лет назад вовремя «выскочить» из инструментов Х и избежать убытков. Такие инвесторы будут скорее готовы снова взять определенные риски на Х. Ну и, наконец, третья группа наиболее «жадных» до риска Х инвесторов, те, для кого дефолт пятнадцатилетней давности – это «дела давно минувших дней», случившиеся до того, как эти инвесторы вообще впервые пришли на рынок. Нетрудно заметить, что эти три группы инвесторов в одной и той же ситуации, обладая одной и той же рыночной информацией и наверняка будучи наслышанными о теории «черного лебедя», принимают кардинально различающиеся управленческие решения лишь с учетом своего практического опыта. Спрашивается, как им помогло знание о «черных лебедях»? Да никак!
Иными словами, я беру на себя смелость поставить под сомнение изучение искусственно «высосанных из пальца» бизнес-теорий и предлагаю освободить себя, свое время, свои мозги для большего погружения в практику. Знаете ли, многие мастерски катаются на велосипеде, не очень задумываясь, как он устроен. И никто еще не доказал, что инженеры в среднем лучше катаются на велосипеде, чем гуманитарии. В бизнесе, в любом другом виде деятельности тоже есть немало аналогичных примеров! Никакие теории и книги не научат человека достоверно прогнозировать и быстро реагировать, если у него нет практического опыта.
Читатель спросит меня, какое отношение данное – соглашусь, выглядящее довольно дискуссионным – открытие имеет к моей головной боли и к моему профессиональному выгоранию. Все очень просто. Работая на свою крупную международную компанию, я постепенно начала чувствовать, что в работе мне слишком много времени приходится уделять бумаготворчеству, теоретической, формальной и бюрократической стороне процесса, в то время как объем добавленной стоимости в моей работе постепенно сжимался. Это меня разочаровывало, утомляло и раздражало.
Я с огромным удовольствем общалась со своими коллегами и бизнес-партнерами на прикладные темы, доводила конкретные проекты и задачи до заданного результата, но колоссальное количество формальных отчётов стало мною восприниматься как балласт, занижающий приносимую мною пользу. Именно когда я занималась бюрократией, предписанной моими рабочими инструкциями, когда чувствовала, что без пользы трачу ценное время своей жизни, именно тогда начинались мои вполне осязаемые головные боли. Ощущение утраты ценности жизни и деятельности – вот что явилось причиной профессионального выгорания. Уверена, многие меня поймут.
Если продолжить тему «борьбы» со сложными теориями в пользу простой и понятной практики, я хотела бы остановиться на вопросе преодоления кризисов. Я прошла через несколько явных и, возможно, еще большее количество скрытых кризисов. Какие-то из них были моими личными, какие-то – инспирировались событиями в обществе. И я заметила, что важнейший девиз выхода из очередного кризиса – опять же, back to basics, назад к основам.
Скажем, в мире финансов во время кризиса 2008 года этот подход реализовался посредством переоценки рисков сложных структурированных финансовых инструментов. Но – если посмотреть более широко – разве не является очевидным решением социальных, экологических, управленческих, этических и личностных кризисов отказ от любых надуманных, искусственных концепций и надстроек, от любых интриг и фальши, возвращение к природе и к разумному потреблению различных ресурсов (если относиться к нему не как к хайпу, а как к базовому принципу существования человечества). «Экологичность», разумность, целесообразность, честность и умеренность во всем – в отношениях с окружающим миром и в межличностных отношениях, в отношениях между нациями и в сохрании культуры, в бизнес-отношениях, наконец.
Можно продолжить этот список, сделав особый акцент на «экологичных» отношениях в семье и «экологичном» воспитании детей. Оторвать ребенка от компьютера и гаджетов, помочь более тщательно подобрать книги и познавательные материалы, а в высвободившееся время – возвратить его на дворовую площадку, к сверстникам, на лоно природы – в лес, в поле, в деревню, на море или на реку. Мы и сами нуждаемся в том же, недаром же набирают популярность пешие походы и экологический туризм как бегство от урбанизации назад, к основам.