Стыдно не будет

Мы действительно едем в круглосуточный травмпункт, стоим минут тридцать в очереди, после чего врач меня бегло осматривает, проверяет давление, пульс, задаёт несколько вопросов, удовлетворённо кивает на ответы. Выписывает справку и отпускает с миром.

– Так что, Рома, – я назвала его Ромой вслух, а не только в своих мыслях, – воспользуешься диваном в гостиной?

– Нет, не вижу смысла. Но до двери тебя провожу.

Мы снова проделываем весь этот путь из машины в подъезд, затем в лифте на четырнадцатый этаж. Дежавю, на которое тут же откликается моё тело: сердечко разгоняется, ладони потеют от волнения. Квартиру я, правда, открываю всего со второго раза – прогресс. Роман закрывает за собой дверь и на мой недоумённый взгляд отвечает:

– Разденешься для меня?

Такой простой, невинный вопрос-просьба. Мы больше не в тайге, здесь – моя территория, и он позволяет себе наступление.

– Ром, я же попросила время.

– Просто разденешься. Я хочу о тебе думать. Ты говорила, что моя должница, Яна, – он снова давит интонациями. Я смотрю на его губы, подбородок. Скольжу взглядом по шее и ниже. Он по-прежнему в куртке, мне остаётся только по памяти угадывать его силуэт под ворохом одежды.

Между моих ног в момент становится горячо, он всего лишь просит раздеться, а я уже готова для него. Не могу себе представить никакого другого мужчину или иную ситуацию, чтобы я отреагировала так же. Допустим, в баре, на работе, в ресторане… с каким-то другим незнакомцем.

Сердце колотится на разрыв, когда я тянусь к краям свитера и тяну его вверх.

Роман опирается спиной на входную дверь, скрещивает руки на груди. В квартире на всю катушку работают батареи, а от него веет морозом. Мне одновременно жарко и холодно, волоски на теле встают дыбом. Я медленно раздеваюсь, он смотрит голодно, кивает, поощряя.

Джинсы вниз, следом шерстяные колготки – тот ещё образ, конечно.

Теперь я в одном белье.

– Так? – спрашиваю его, выпрямляясь в полный рост, расправляя плечи.

– Да, как с обложки. Я так и думал. Мы сделаем следующим образом: сейчас ты ложишься спать. А завтра утром встаёшь в шесть, пакуешь чемоданы своего утырка, после чего одеваешься так же, как сейчас. Я подъеду к восьми за ключами и документами – так уж и быть, займусь спасением мерса.

– Но перед этим ты меня трахнешь.

Я тоже оперлась о косяк спиной, слегка прогнулась в пояснице, притом моя левая рука соскользнула, но, к счастью, удалось не упасть. Вдобавок слово «трахнешь» из моих уст прозвучало скорее комично, чем сексуально. Я чувствую себя полной идиоткой, строящей из себя ночную жрицу. Он улыбается и отвечает:

– Да. Именно.

Обласкав меня взглядом от кончиков пальцев ног до макушки и пожелав спокойной ночи, Роман уходит, а я сползаю по стеночке вниз, обнимаю себя руками и покачиваюсь. Мне совсем не грустно. Щёки пылают, бельё мокрое насквозь, грудь ноет, сна ни в одном глазу. Очень острые эмоции – я с такими не привыкла справляться, рискую порезаться. Мне нравится. Я хочу порезаться. Пропустить их через себя. Я и не знала, что способна на такие.

Божечки, всё же я пересплю со своим дровосеком. Мы сделаем это без лишних вопросов. Наверное, он к такому привык. Вдруг мне тоже понравится?

Решительно сжав пальцы в кулаки, я иду в спальню, распахиваю створки шкафа и с остервенением достаю оттуда вещи Кирилла, бросаю на кровать. У меня как раз есть два огромных чемодана.

Глава 4      

Поспать мне не удаётся ни одной крошечной минутки. Какой может быть сон, когда жизнь кардинально меняется? Нет, не так. Я сама её меняю! Пожалев соседей, я не стала включать музыку, орудовала в тишине. Зато к шести утра все вещи были перебраны, аккуратно сложены и упакованы. Навалившись всем телом, я застегнула второй чемодан, плюхнулась сверху и выдохнула. Вот это да!

Большая проделана работа, но зато и упрекнуть меня будет не в чем. Эту квартиру купил мне папа давным-давно, ещё до Кирилла. Папочка же сделал здесь ремонт, обставил мебелью и бытовой техникой. Кирилл не имеет к данному жилью никакого отношения. Всю ночь я пыталась до него дозвониться – ноль реакции. Зато в лайфграме появились три новые фотографии – он продолжал отрываться и наслаждаться жизнью с друзьями. Наверное, думал, что наказывает меня таким образом. Преподаёт урок. Дескать, смотри, мне и без тебя нормально! Интересно, ему стало бы за это неловко, если бы я погибла вчера на трассе?

Долго стою под душем, затем привожу себя в норму. Трачу около получаса на причёску, чтобы создать впечатление эффектного беспорядка, подвожу глаза – на большее сил не остаётся. После чего варю, наконец, крепкий кофе. Едва я сажусь за стол и в очередной раз набираю номер бывшего – о чудо, Сысоев берёт трубку на третьем гудке.

– Яна, прекращай свою истерику. Ты меня задолбала, ей-богу, – голос хриплый, сонный или просто пьяный – непонятно.

Спокойствие, только спокойствие.

– А я не по этому вопросу звоню, – не время обижаться на раздражённый тон. Да и, честно говоря, обиды я не чувствую. Мы частенько ссорились раньше, ещё сильнее, чем вчера, и каждый раз я переживала, принимала разлад близко к сердцу. А сейчас мне ровно. Перегорела. Не осталось даже злости. Я правильно поступаю, это конец. Когда женщина перегорает, уже не поможет ничего. От ненависти до любви, возможно, и правда один шаг. А от образовавшегося безразличия до хэппи-энда – бесконечная пропасть. Нам её не перепрыгнуть, Кирилл. Приободрившись, я перехожу к главному: – Мне нужно тебе кое-что сказать, Кир. Я обдумала твои слова. И знаешь, к какому пришла выводу? Ты совершенно прав!

– Неужели? И в чём подвох?

– Мы разные, я слишком многого от тебя требую, – вздыхаю и продолжаю: – Недостаточно даю в ответ. Нам лучше расстаться. Подожди только, не спорь, обдумай мои слова и поймёшь, что другого пути нет. Мы давно перестали быть парой, в последнее время будто… издевались друг над другом по привычке. Кирилл, ты теперь свободный человек, можешь делать всё, что хочешь. И я полностью свободна.

Он молчит, и я ставлю последнюю точку:

– Я не спала всю ночь, собрала твои вещи. Когда будет возможность, забери, пожалуйста, я пока сложу чемоданы на балконе.

– Ты всё решила? – спрашивает. Не злится, но озадачен. Мой спокойный уверенный тон показательнее любых подобранных слов, особенно на контрасте со вчерашним расставанием. Я не плачу, не психую, ни в чём его не обвиняю. – Удивила, конечно, Яна.

– Да, так будет лучше. Согласен?

– То есть мы вот так просто расстаёмся без каких-либо скандалов и претензий? Ты уверена, что ничего не хочешь добавить?

Кажется, он даже обрадовался. Это к лучшему.

– Совершенно точно.

– Нам бы встретиться и всё обговорить ещё раз. Вот так по телефону расставаться неправильно. Я просто… в замешательстве.

– Как-нибудь обязательно выпьем кофе и всё обсудим. Но не сейчас. Прощай, Кир.

Некоторое время он ещё пытается продолжать разговор, потом сдаётся и желает мне удачи, после этого я сбрасываю вызов и довольная иду одеваться в трусы и лифчик, как было велено. Некоторое время размышляю над тем, не слишком ли доступно себя веду, после чего напяливаю сверху короткий домашний сарафан. На часах только половина восьмого, времени впереди – вагон, я присаживаюсь на диван и думаю: «Что, если Роман не приедет?»

С облегчением прихожу к мысли, что ничего страшного не случится. Тогда я лягу отдохнуть, а затем позвоню отцу и попрошу помочь с машиной. В понедельник выйду на работу как ни в чём не бывало. Буду только иногда вспоминать поцелуи с дровосеком и улыбаться. Я рассталась с Киром не из-за Ромы, просто так было правильно.

Я не заметила, как завалилась на диван, подтянула колени к груди и задремала.

Будит меня стук в дверь. Четыре негромких удара подряд, затем короткий звонок. Поначалу не могу понять, где я и что вообще происходит, как бывает, когда резко выдёргивают из мира грёз в середине длинной фазы сна. Нащупываю телефон – восемь пятнадцать. В дверь снова стучатся, я сажусь и потираю лоб. На телефон падает сообщение: «Яна, тук-тук. Уснула?» – от Ромы.

Хотя я отрубилась на каких-то пятнадцать-двадцать минут – трудно назвать такой отдых полноценным, – начинаю смотреть на ситуацию немного иначе. Мне вновь становится страшно. Сегодня он уже не спасатель снегурочек. Вдруг без романтического флёра нависшей смертельной опасности он мне не понравится совсем? В своих рабочих штанах и огромном тёмно-зелёном пуховике.

Что, если не открывать ему? А потом, ближе к вечеру, договориться с совестью и воспитанием, отправив короткое сообщение: «Прости, крепко спала, ничего не слышала». Кончики пальцев покалывает от волнения, я на цыпочках подхожу к двери, смотрю в глазок – стоит. Одежда, правда, другая, но не узнать невозможно. Сердце: бах-бах-бах. Стоит ещё минуту, глядит на экран телефона, затем убирает его в карман, разворачивается и направляется к лифту.

Я быстро отпираю замки и распахиваю дверь:

– Прости, уснула! Заходи, Ром.

– Так и подумал. Привет, – он широко улыбается, и отразившаяся на лице радость будто ненадолго показывает его настоящего, без непроницаемой маски серьёзности.

Наши глаза встречаются, а потом он быстро заходит, закрывает дверь и обнимает меня, сразу прижимая к себе. Своей активностью я скорее мешаю, чем помогаю ему снять чёрную куртку, но не могу перестать суетиться и в конце концов просто повисаю на его шее. Он легко приподнимает меня за бёдра, и я тут же обвиваю его ногами.

– Веришь, нет: я не спал ни секунды, – говорит мне, всё ещё улыбаясь. Глаза блестят. Ничего за эту ночь не изменилось, и я хочу его по-прежнему сильно. Безумие продолжается!

Мы целуемся жадно, будто лучшие любовники, которые долго не виделись и наконец дорвались друг до друга. Он несёт меня в комнату, не выпуская из объятий, встаёт коленями на диван, наклоняется и осторожно укладывает на спину, нависает сверху.

– Расскажи мне хоть что-нибудь о себе, чтобы я на это опиралась, – буквально умоляю. Он смеётся, я тоже улыбаюсь. Сжимаю его твёрдые руки выше локтей и гадаю, сколько же нужно перерубить дров, чтобы заполучить такие? Хотя лгу. Сегодня он не похож на дровосека: напротив, в хороших джинсах и эффектной рубашке. На левой руке неплохие часы. Сменил образ с лесного на городской. Пахнет от него той же туалетной водой, что и вчера.

– Опирайся на меня, – снова целует. Он всё ещё полулежит у меня между ног, я веду пальцами по его груди, ловко расстёгивая пуговки. – Спрашивай что хочешь – отвечу. Давай для начала три вопроса.

– Ты спортсмен? – срывается с губ, и я закатываю глаза от собственной глупости. Ага, это самое первое, что нужно спрашивать у парня, перед тем как переспать с ним.

– Да, – как всегда, «многословен».

Он целует мою шею, скользит губами к чувствительной коже за ухом, а я от удовольствия не могу сдержать тягучих стонов. Это безумно приятно. Не знаю даже, существует ли хоть что-то приятнее того, что он сейчас со мной делает. Выгибаюсь под ним, что совершенно не способствует его самоконтролю. Крепко обнимаю его торс ногами, сжимаю, и он толкается бёдрами. Пора переходить к главному, иначе я просто взорвусь.

– Кем ты работаешь? – вот, уже поинтереснее.

– Тренером. Инструктором.

Он стягивает с меня сарафан через голову, а я помогаю ему освободиться от рубашки. Боже, он отлично выглядит. Тело к телу, губы к губам. Поцелуи теперь крайне влажные, крайне глубокие. Но не слишком. Всё просто идеально. Он тянется рукой и трогает меня там, ниже живота. Нежно поглаживает. И то, что я раньше писала про шею, – вот сейчас мне ещё лучше. Только быстрее бы, пожалуйста…

– Фитнес-инструктором?

– Нет.

– Кого ты тренируешь? Неужели детей?

– Ну-у, я бы не назвал их прям детьми, но можно и так сказать. С большой натяжкой. Три вопроса закончились, моя очередь. Ты послала своего бывшего?

– Да.

– Умничка.

– Где ты ночевал сегодня?

– Хватит пока вопросов. Следующие придётся заслужить, – произносит низко, сопровождая очередное указание нежнейшим поцелуем в губы.

И в этот момент, когда мы уже практически перешли к взрослому сексу, по закону подлости его сотовый начинает вибрировать в заднем кармане.

Рома замирает, утыкается мне в шею, тяжело и прерывисто дышит несколько секунд, потом тянется к телефону.

– Это что, обязательно? Надо вот прямо сейчас отвечать? – спрашиваю обескураженно. Нет, ну в самом деле. Что может быть важнее того, что происходит в данную минуту?

– Сейчас узнаем, прости.

Он смотрит на экран, чертыхается. Встаёт, выходит в коридор и произносит: «Да, слушаю», «Не сплю», «Голос такой, потому что как раз таки не сплю». Говорит сдержанно, с лёгкими, едва уловимыми нотками раздражения, которые пытается скрыть. «Понял, сейчас буду».

Теперь настала моя очередь чертыхаться.

Он заходит в комнату: обнажённый по пояс, в низко посаженных джинсах. Плоский живот с выделяющимися боковыми мышцами, рельефная грудь, широкая дорожка волос, уходящая вниз под штаны… И это всё должно быть сейчас моим. Моим! Если он скажет, что нужно ехать, я расплачусь. И обзову его. Или вообще пошлю куда подальше!

Он определённо спортсмен. У меня срывается секс с тренером, возможно детским, и я готова шмыгать носом. Он смотрит на меня, страдальчески морщится, тяжело вздыхает. Я понимаю, что ему самому несладко, но тем не менее чувствую себя немного обиженной и облегчать ему задачу не собираюсь. Откидываюсь на подушке, развожу шире ноги, будто позирую для эротической фотографии.

Рома качает головой, глядя на меня. Подходит к дивану, опускается на корточки, кладёт ладони на мои икры и рывком подтягивает меня к себе. И в ответ на моё громкое «Ай!» целует живот, лобок через тонкую кружевную ткань, затем колени.

– Янка, мне нужно идти. Это срочно. Редко вызывают, но не приехать нельзя. Не думал, что именно сегодня меня так подставят.

– Уверен, что не можешь немного опоздать? Я смогу быстренько! – зажмуриваюсь и радуюсь, что он не смеётся надо мной. Открываю по очереди глаза – ему определённо не до смеха. Я упираюсь пальцами ног в его плечо, слегка отталкиваю. Тут же пугаюсь, гадая, не перегнула ли под действием момента, но он быстро целует мою ногу, снова колено, потом живот. Мой жест, слава богу, не воспринимает как попытку унизить его. Я уверена, у него даже мысли такой не мелькает. Мне кажется, он бы меня всю облизал до кончиков пальцев, и я бы позволила ему.

– Не могу, я и так не должен тут прощания разводить.

– Нужно срочно кого-то потренировать?

– Типа того. Ты собрала ключи и документы? Я нашёл эвакуатор и сервис. Как освобожусь, займусь твоей машиной, идёт?

– Да, всё на тумбочке, – указываю на приготовленный заранее пакет.

– Просто супер.

Он отстраняется, поднимает с пола свою рубашку, поспешно одевается. Отмечаю его оттопыренную ширинку и чувствую себя почти отомщённой. Прощаю Рому и даже помогаю ему застегнуть пуговицы. Пальцы дрожат, плохо получается, оба стоим, следим за неуверенными движениями моих пальцев. Оба изрядно на взводе. Ну же, сорвись. Забей на свои дела.

– Я позвоню, как закончу, расскажу новости, – произносит безэмоционально.

– Я буду ждать. Спасибо.

– Пока не за что.

– Эй, Ром, покажи мне хоть свой паспорт.

– Это ещё зачем? – оборачивается уже у двери. Отвечает так, будто услышал самый невероятный идиотизм в жизни.

– Но… ты забираешь ключи от мерса, а я не знаю о тебе ничего, кроме имени и номера машины, который, кстати, забыла запомнить.

Он смеётся, но достаёт из кармана портмоне, протягивает мне свои права.

Ага, Дёмин Роман Сергеевич, двадцать восемь лет. Родился в Красноярске. Местный, значит.

– Всё, до связи, – быстро обувается, натягивает куртку. – Держись, не сдавай позиций, когда припрётся твой бывший. Помни: он чмошник. И он тебя не стоит, хотя и будет уверять в обратном, – он неожиданно резко притягивает меня к себе, затем жадно целует в губы. – Пока.

– С чего ты взял, что он припрётся? – приподнимаю брови и посмеиваюсь. Кажется, кто-то волнуется, что упускает свой шанс. Изрядно волнуется.

– Я бы точно припёрся.

С этими словами Роман Сергеевич покидает квартиру, а мне снова остаётся только сползать по стеночке и страдать, спрашивая себя, почему судьба так жестока и этот ужасно занятой тренер до сих пор меня не поимел.

Слово-то какое: «поимел». Оно жжёт язык, когда произносишь вслух. Я достаточно взрослая, чтобы употреблять его. Чтобы желать именно такого секса: импульсивного и без лепестков роз на кровати в форме сердечка. Особенно с таким мужчиной, как Рома. Он словно волшебная пилюля для женщин, начинающих новую жизнь. Мне хочется принять эту пилюлю. Я практически уверена, что стыдно не будет.

Глава 5

Впереди абсолютно свободный день, что для меня, довольно долго живущей на два города, непривычно. Учиться не хочется, заниматься йогой – нет настроения. Некоторое время бесцельно слоняюсь по квартире, раздумывая, куда потратить пульсирующую в жилах энергию. Затем решаю поехать к родителям. Как бы там ни было, впереди долгая неделя и, возможно, нам не удастся обстоятельно поговорить. О разрыве с Сысоевым они должны узнать одними из первых и желательно от своей дочери.

Две мои самые близкие подруги живут за тысячи километров от Красноярска. На данный момент они единственные, кому бы я могла и хотела рассказать про Дёмина, но мы общаемся в основном посредством ватсапа, а писать о Романе я пока не готова. Возможно, чуть позже устрою скайп-конференцию. Это не так просто, учитывая разницу во времени. Они, конечно, покрутят у виска, но по крайней мере не станут осуждать. Наверное. Надеюсь. Остальные же в моём окружении – коллеги и приятельницы, с которыми секретами делиться попросту глупо.

Да, у меня появился секрет ото всех на свете. Рома – под моей кожей, по ней теперь ток пробегает, когда вспоминаю его жадные взгляды, неловкие улыбки.

Глупая Яна едва не отдалась какому-то тренеру, радостно вручила ему ключи от своей машинки и ходит довольная. И почему-то думает о себе в третьем лице, чем невозможно как сама себя бесит.

Мама с папой изрядно удивлены встрече. Рады, конечно, но прекрасно осведомлены, что в это время я должна быть с Кириллом у него дома. Сюрприз! Так вышло, что я нарисовалась на пороге без предупреждения: даже в домофон не позвонила, потому что консьержка заметила меня из окна и заранее открыла подъезд. От них сразу первый вопрос:

– Яна, что случилось?!

– Привет, мам, пап! Мне что, нельзя просто соскучиться?

Они настроены скептически. Не верят, сразу чувствуют подвох, а может, у меня на лице всё написано. Кому с него читать, как не самым близким?

– Ладно, сдаюсь. Новости есть и не суперские, – это я уже от Ромки хватанула его «супер-не супер», – но и не трагедия. Сейчас всё расскажу. Только давайте что-нибудь поедим, хотя бы бутерброды.

Не хочется говорить о Кире гадости, как и волновать своих лишний раз. Отец с ума сойдёт, если узнает, что я пережила вчера. Поэтому я ограничиваюсь общими фразами, что разочаровалась в этом мужчине и попросила свободы. А на такси приехала, потому что машина промёрзла за ночь.

– Да, небывалые холода в этом году, – соглашается папа. Он у меня хороший и спокойный человек. Брата моего, который сейчас работает в Москве, воспитывал в строгости, тогда как меня – баловал и продолжает это делать до сих пор. Он никогда меня не ругал – наоборот, оправдывал каждый мой глупый поступок. Может быть, дело в том, что я девочка, а может – что поздний ребенок: я родилась, когда папе было уже сорок шесть. Наверное, в ответ на его доброту этих самых проступков я совершала так мало. Не хотелось чудить.

Они заметно расстроены новостью, что я снова одинока. За столько лет привыкли к Киру, считали членом семьи. Будто и не верят до конца.

– Делай, как считаешь нужным, дочка, но, если вы помиритесь, мы будем только за, – говорит мама, когда после обеда я помогаю ей убирать со стола и загружать посудомоечную машину. – Зря вы разъехались. Молодые не должны жить раздельно. У него, наверное, кто-то появился. Я права?

– Не знаю, мам. Замечен не был.

– Обычно так и происходит. Ты сама сказала, что он как будто всегда раздражён, а такое не на пустом месте появляется. Ты же знаешь мою подругу Марину?

Далее она приводит в пример различные случаи из жизни своих знакомых. С одной стороны, я понимаю, к чему она ведёт, и вроде бы даже согласна, но при этом мне кажется, что дело не только в раздельном проживании. Возможно, если бы мы так сильно любили друг друга, мы бы попросту… не стали даже рассматривать те предложения о работе? А раздражение… Разве следует строить семью людям, пусть изредка, но раздражающим друг друга ещё до ЗАГСа?

– Твоя вина тоже есть, – продолжает мама. – Кирилл интересный, перспективный. Живёт один, никто вечером после работы не встретит, ужином не накормит, постель холодная. Да-да, Яна, не смотри так на меня. А много ли мужчине нужно?

– Мама, ну он же не телок, чтобы идти за первой встречной, кто поманит!

– За первой, возможно, и не пошёл бы, а за десятой… Сколько вы живёте раздельно?

– Почти полтора года.

– Надо было тебе уезжать с ним.

– И кем бы я там работала? Чем занималась?

– Родила бы! Как раз декрет, а там, может быть, и повысили бы его.

– Ой, мама! Опять ты за своё.

Мама работает педиатром и очень переживает, что мне уже двадцать шесть, а я всё ещё бездетная. Она умиляется своим крохотным пациентам и мечтает, чтобы в нашей семье однажды (желательно чем скорее, тем лучше) появился свой собственный малыш. Не так давно она в сердцах попросила, чтобы я хотя бы просто родила и отдала ей ребенка на воспитание.

На эту тему спорить бесполезно, и мы её избегаем. Мы с Сысоевым всегда говорили о детях как о чём-то абстрактном, в ключе далёких планов на будущее. Очень далёких. А пока – точно рано. Мы оба не готовы. Кир поднимает стартап, неплохо получает и видит перспективы, но при этом сутками пропадает на работе. Ему не до семьи. Самостоятельно же принять столь важное решение было слишком страшно. А родить ребенка и отдать родителям на воспитание – это, честно говоря, бред какой-то.

Время тянется как раненое – стрелка едва движется вокруг оси. Чтобы как-то его убить окончательно, еду на шопинг в торговый центр. В первую очередь прочёсываю отделы с бельём и скупаю кучу всего красивейшего: беру чёрные, белые и цветные комплекты. Хочется, чтобы новый мужчина любовался мною в том, в чём никогда не видел предыдущий. Может, глупость, но я начинаю новую жизнь. Делаю то, что первым приходит в голову.

Затем сижу в кафешке, листаю лайфграмы любимых блогеров. Необычные чувства: я совершенно спокойна. Ежеминутно не проверяю телефон в ожидании сообщений от Кира, ловлю на себе взгляды незнакомых мужчин. Я даже могу кому-то из них улыбнуться, если захочу. Восемь лет отношений! Для меня всё впервые. Больше не существует правил, кроме тех, что я сама себе установлю.

Но флиртовать с другими пока не хочется. А вот когда в половине восьмого приходит сообщение от Ромы с фотографией моего мерса в каком-то сервисе, мои губы сами расплываются в широкой и искренней улыбке. Машину моют. Видимо, уже отогрели и починили!

«Завтра после обеда можно будет забрать», – пишет мне Дёмин.

«Отличные новости, и снова спасибо!»

«Утром потеплело, и её изрядно засыпало снегом. Еле нашёл и откопал».

«Супер! Было бы обидно ждать весны для возобновления поисков», – пишу ему, в ответ приходит хохочущий смайлик. Ух ты!

«Ты приедешь?» – перехожу сразу к делу.

«Завтра».

И пока я размышляю над предлогом, чтобы продолжить разговор, он добавляет сам:

«Думаю о тебе», «Беспрерывно».

«Я чувствую, мне всё время горячо», – отвечаю.

«Впервые в жизни недоволен своей работой».

«Я её уже ненавижу».

Он читает, но оставляет это сообщение без ответа.

Глава 6

Следующим утром я уделяю внешнему виду больше времени, чем обычно. Стараюсь, конечно, не переборщить, иначе коллеги подумают, что у меня день рождения. Роман в сети был в последний раз прошлым вечером. Наверное, ещё спит. Это и к лучшему, пусть отдохнет как следует.

Перед самым выходом из дома с сожалением отмечаю у себя все признаки начинающихся месячных. Всё к тому шло, но я надеялась, что позавчерашний стресс отсрочит данное событие хотя бы на пару дней. Не вышло, организм по-прежнему работает как часы. Принимаю сразу две обезболивающие таблетки: одной зачастую не хватает. Ну что ж, я где-то недавно читала, что чем больше мужчина делает для женщины, тем сильнее в неё влюбляется. Придется помучить Романа Сергеевича ещё немного.

Только не влюбиться бы в него самой: новые отношения – меньшее, что мне в данной ситуации нужно, тем более с тренером. Боже, сегодня во сне со мной творилось такое с его участием, что даже перед собой неловко.

Благодаря не отпускающему морозцу пробок практически нет, зато в автобусе небывалая давка. С тех пор как отец подарил мне машину, я редко пользуюсь общественным транспортом, жалею, что именно сегодня пришлось. Но даже поездка в толкучке внутри ледяной железной коробки не портит настроение, и, залетая в наше офисное здание, я лучезарно улыбаюсь сначала охране, потом секретарю Светлане Юрьевне, с энтузиазмом приступаю к работе.

Поглядываю, правда, на часы периодически, убеждая себя, что дело в машине, о судьбе которой беспокоюсь. Где же Роман? Почему ничего не пишет? Сколько можно ждать? Я уже в офисе три часа тружусь.

Две сотрудницы, что находятся у меня в подчинении, уверяют, что поездки к Киру идут мне на пользу: выгляжу после них свежей и отдохнувшей.

– Да, спасибо, – усмехаюсь в ответ, – вот только мы расстались вчера. Может быть, поэтому так хорошо и выгляжу, кстати.

Они смотрят поражённо, украдкой переглядываются. Не проходит и минуты, как их пальцы начинают стучать по клавиатуре, – кажется, пошло обсуждение в чатах. Обычно я не выношу сор из избы и, если даже злюсь на Сысоева, крайне редко жалуюсь. Но ничего, пусть по офису погуляют слухи, встряхнут немного коллег, дадут отдохнуть от рутины.

В одиннадцать пятнадцать Роман выходит на связь и спрашивает, куда лучше подогнать мерс. Опасаясь, что вечером он снова будет занят, решаю пригласить его прямо сюда.

«Я работаю, – пишу адрес офисного здания. – Мы тут одни на улице, легко найдёшь. Приезжай к часу, у меня как раз начнётся обеденный перерыв».

«Пообедаешь со мной? Если нет других планов, конечно».

Других планов у меня не оказывается, и я отвечаю согласием.

Дёмин приезжает на полчаса раньше, я получаю СМС: «На месте. Не торопись, подожду», – во время летучки. Босс делится важной информацией на плановом еженедельном совещании, и улизнуть нет ни малейшей возможности. Опасаясь, что совещание может затянуться, я прошу Рому подождать в моём кабинете, выпить кофе. А секретаря – проводить его. Виртуозно строчу сообщения под столом на ощупь, при этом стараясь не упустить ни слова. Я, конечно, устроена сюда по блату, что скрывать, но обязанностями своими не пренебрегаю, у нас в семье не принято подводить друг друга.

«Всё в порядке, ваш гость в вашем кабинете пьёт кофе, от конфет отказался», – сообщает Светлана Юрьевна. Хороший знак! Целых тридцать пять минут я изнываю от нетерпения и желания перебить всех и отправить, наконец, работать – увы, никто, кроме меня, не торопится возвращаться к труду в этот понедельник.

Когда летучка заканчивается, я первой подрываюсь с места. Выражение «как ветром сдуло» – как раз про меня. Стараясь не цокать каблуками, я шагаю в сторону своего кабинета, и лишь когда до цели остаётся метров десять, снижаю скорость и наоборот, будто оттягиваю момент встречи. Ужасно волнуюсь.

Как же быстро и кардинально поменялись декорации: Дёмин в моём офисе. С ума сойти! Не умею я хранить секреты, даже свои сокровенные!

Открываю дверь и захожу, нервно улыбаясь.

– Привет! – говорю ему. Роман Сергеевич собственной персоной сидит на гостевом стуле, перед ним пустая чашка из-под кофе. Хоть гадалку зови после ухода этого загадочного мужчины, может, хоть она расскажет о нём что-нибудь существенное.

При взгляде на меня он улыбается.

– Привет ещё раз. Шикарно выглядишь.

Поднимается с места и делает два шага навстречу. Сегодня он снова в джинсах и тонком светлом пуловере, подчёркивающем достоинства фигуры.

В ответ на комплимент я закрываю дверь на защёлку и подхожу к нему вплотную, кладу ладони на его грудь, перебираю пальцами. Он не теряется, тут же обнимает в ответ, прижимает к себе, да так внезапно и жадно, что мои колени слабеют. Понимаю, что у него уже эрекция, а мы ведь только увиделись.

– Говори честно, скучал? – флиртую с ним.

Он бросает взгляд на окно, убеждается, что нас никто не может увидеть, после чего сразу начинает расстёгивать пуговицы на моей блузке.

– Зря дразнишь меня, – всё ещё улыбается. Склоняется и целует, в этот раз с языком, не церемонясь. Мои руки гладят его по затылку, поощряя. Середина дня, иногда я закрываю кабинет, когда ухожу надолго. Если кто-то постучит, а я не открою, они подумают, что я ушла обедать…

Простыми ласками мы мгновенно доводим друг друга до того состояния, в котором прошлый раз расстались. Я просто не могу остановиться. Не могу остановить его. Вместо этого лишь теснее к себе прижимаю, когда ласкает губы, направляю его, показывая, что хочу поцелуя в шею. Он тут же целует шею. И это его частое дыхание, от которого моё собственное рвётся… Мои пальцы уже забрались под его пуловер, гладят грудь и плоский живот. Он снова и снова целует мои плечи, мои ключицы. Мы как-то неуклюже облокачиваемся на стол, Рома крепко меня держит и, стягивая лямочку бюстгальтера, склоняется к груди. Горячий язык касается соска, и я могу лишь дышать, прикрывая глаза от удовольствия, да ерошить короткие волосы на его затылке.

Его руки облапали меня всю, я прошу его вернуться к губам, наслаждаюсь его вкусом и граничащей с грубостью нежностью.

– Вижу, что скучал, Рома, – я хочу, чтобы он произнёс это вслух. – Можешь даже не отвечать, – сама себе противоречу.

– Очень, – честно признаётся. – Янка, ты пока не знаешь, но я мнительный до психоза, ночью думал, что тебя вчера… Чуть не потерял тебя вчера. Я в тебя просто… с пол-оборота. А мог не узнать и без всего этого… остаться, – он стягивает мои волосы, накручивает на кулак, немного больно, но не слишком. Я бы даже сказала, что приятно. Он тянет, заставляя меня поднять лицо и посмотреть ему в глаза. Он хмурится, смотрит серьёзно: – Я много чего видел, но давно так сильно не пугался.

Мне нравится эта грубость. Я даже не против, чтобы он был ещё грубее, поэтому охотно подчиняюсь. Он жадно целует мои губы, прикусывает нижнюю, облизывает мой язык, – всё это, не отпуская волос. Доминирует, а я подчиняюсь.