100 признательных эссе

Маленький мальчик
с большими деньгами

Никите 19, и у него есть своя коллекция Мерседесов. Купил пять авто ребёнку, конечно же, папа.

Насте 20, и у её папы яхта выше классом, чем у Никитиного.

За плечами у каждого годы жизни вдали от семьи, в престижных западноевропейских интернатах, отличные спортивные достижения и ноль психологического бэкграунда.

Она призналась ему в любви на третий месяц знакомства.

Он послал ей эмодзи в WhatsApp. Ни слова в ответ.

Им трудно.

Никита статный, красивый, спортивный парень с прекрасным управленческим будущим в бизнесе отца-олигарха. Девушек он называет «тёлками» и даже записывать их имена в телефон перестал.

Настя всё знает про девочек, которые вокруг него вьются. У неё самой небедный папа, и дружит она с ребятами из «семей с деньгами». По-русски – семей с многомиллионным состоянием. Их поколение – социальный лифт, на котором многие хотят покататься.

Настя модная, с выразительной внешностью, в отличной фитнес-форме девушка, работает в хорошей фирме на начинающей позиции (папина идея).

Никита не знает, как её вернуть.

Три месяца спустя после расставания по WhatsApp он снова попросился к ней в друзья в социальных сетях и подписался на её Инстаграм. Она не ответила.

…Мы сидим в лобби средиземноморского отеля, куда я приехала по делам. «Скажите мне, как психолог,» – заводит он разговор на волнующую его тему.

У него все атрибуты успешного, состоявшегося в жизни мужчины и эмоциональная жизнь третьеклассника: классно погуляли с пацанами во дворе (в отпуске в другой стране), покатались на крутых аттракционах в парке (на Геликах по проспектам), поиграли в новую компьютерную игрушку полдня (это, скорее, про девушек).

Он, похоже, подкарауливал возможность поговорить со мной без свидетелей. Показывает Настин Инстаграм и предлагает проанализировать фотографии профессиональным взглядом.

– Зачем? – не понимаю я.

– Вы психолог, можете вычислить человека и сказать, что ей написать, чтобы она меня для начала снова добавила.

Любопытство берёт верх, и я разглядываю Инстаграм Насти. Никита не единственный в их поколении, кто верит в кнопки, которые можно нажать, чтобы другой человек сделал то, что ты хочешь.

– Как вариант – сесть в машину времени, вернуться в день, когда она искренне тебе написала, и так же искренне ей ответить, дружеские у тебя к ней чувства, симпатия или что-то большее на сердце. Желательно лицом к лицу, а не по телефону.

– Отбросим этот вариант, машины времени у меня нет. Что надо делать?

«Писать письмо Деду Морозу, с просьбой устроить вам случайную встречу, и учить наизусть стихотворение», – тянет меня сказать.

Но говорю я ему, конечно, совсем другое.

Капкан

После развода он увёз мальчика за несколько тысяч километров от неё. «Тебе дочь, мне сын». У неё не было ни его денег, ни его связей.

Она переехала в город, где её никто не знал, и стала пытаться жить без знания о том, что у неё есть не только дочь. Бывший муж присылал крупную сумму денег алиментов на девочку, оплачивал отпуск в Европе, куда привозил мальчика с ней повидаться. Со временем согласился на то, чтобы сын иногда разговаривал с ней по Скайпу.

Рядом с бывшим давно жила другая (бездетная) женщина, она мальчика любила и хорошо к нему относилась. Она видела её на фотографиях в социальных сетях. Сын её помнил, русский язык вдали от России сохранил. Первый звонок раздался ещё до школы, когда ей в WhatsApp написал детский тренер.

– Ваш ребёнок говорит всем о том, что у него две мамы. Я посчитал бы это детской выдумкой, но поверьте, мэм, у меня огромный опыт с детьми, и я вижу, что мальчик как-то по-особому в этом убеждён. Я вынужден был вмешаться в его конфликт с другими детьми, которые настаивали, что двух мам не бывает. Наблюдаете ли вы дома подобное поведение?

Она что-то ответила, плохо помнит что. Неожиданно пошатнулось здоровье, и она боролась за то, чтобы сохранить свою прежнюю жизнь.

Второй звонок прозвенел, когда мальчик пошёл в школу. Её спрашивали, почему она не пришла на детский праздник.

Третьей позвонила школьный консультант. Она настойчиво рекомендовала обследовать ребёнка у детского психиатра и пространно рассуждала о том, что у детей бывает выдуманный друг, это проходит с возрастом, но возможно, скрытое эмоциональное неблагополучие ребёнка проявляется именно такими шокирующими его одноклассников заявлениями.

Она написала бывшему, чтобы спросить, что с ребёнком.

Он сослался на дела, и не ответил. Школа обратилась к властям.

С представителями полиции разговаривала его новая жена. Нет, ребёнок не похищен. Нет, соглашения о порядке места жительства ребёнка и свиданий с матерью не подписывали. Нет, с матерью ребёнок видится раз в год в Европе. Нет, согласие на обследование ребёнка у психиатра у неё нет полномочий подписывать, только у отца.

Через месяц ей позвонил заграничный адвокат бывшего мужа с предложением подписать соглашение, как можно быстрее. Срочно!! Бывший муж написал ей, что все расходы берёт на себя и прилетит в её страну вместе с мальчиком.

Она пошла к местному адвокату, чтобы подписать нужные бумаги. Дока в международных делах о похищении детей, местный был знатоком родительского неадеквата.

– Ты сейчас отдыхаешь за границей или в стране? – набрал меня дока по телефону.

– В стране.

– Прости, что всё срочно, мне нужно, чтобы ты взялась за этот случай. Привезут ребёнка, у которого не было отношений с матерью большую часть его жизни, почти пять лет. Нужен твой опыт, установить с ним bonding. Заокеанская судья обязала местные власти проследить, что бондинг состоялся и написать отчёт, как там благо ребёнка. Местные дали две недели, чтобы выполнить.

Bonding – английское слово, означает a process of forming strong attachments or close relationships with a significant other, процесс установления сильной привязанности или тесных отношений со значимым другим.

Угроза уголовного дела за киднэппинг – похищение мальчика (20 лет тюрьмы), или за эмоциональный абъюз (изоляция от матери), с фактами, которые невозможно отрицать – мать в другой стране, означала судимость. Судимость прекращала вид на жительство в благополучной стране, где обосновался отец, процесс гражданства-легализации и многое другое. Поэтому он разыскал её, чтобы предъявить властям соглашение о судьбе ребёнка, улаженное по согласию сторон. Без преступления.

Загранпаспорт ребёнка по решению заграничного суда изъяла полиция.

Мать хотела восстановить отношения с сыном и изъявила в местном суде желание сотрудничать.

Ребёнка в сопровождении полиции привезли в страну.

Отец принял условие, чтобы это делали не в центре оптимизации детско-родительских отношений государственные служащие, а частным образом оплачиваемая психолог-специалист, предложенная адвокатом матери.

Местный суд своим решением одобрил мою русскоговорящую кандидатуру.

За три дня до встречи с ребёнком мать позвонила мне и сказала, что отменяет бондинг, она не выдержит.

Я знала, почему она это говорит.

Ей выпала доля жить замужем за человеком типа «что хочу, то и ворочу». Однажды он захотел стереть мать резинкой из жизни сына – и стёр. Она знала, что ребёнка сводят с ума, намеренно обманывая его, что у него теперь другая мама. Сын был слишком мал, чтобы открыто заявить отцу, что тот – врёт.

Дети смеялись над ним и говорили, что так не бывает, чтобы тебя родили две мамы. И она ничем, ничем не могла своему мальчику помочь.

Рискуя потерять с ним связь навсегда, мать дала ребёнку свой WhatsApp тайком от отца и научила ребёнка сказать его в школе. Это сработало, социум узнал о том, что с ней и её ребёнком сделали.

Она знала, что мальчик бьётся как умеет за свою, внутреннюю правду. Год за годом. И знала, что сама – давно сдалась. Как волчица, попавшая в капкан, она была в тисках душевной боли. Её сердце не выдержало тоски, она заболела. Чтобы остаться в живых, мать убедила себя, что надо жить дальше – как будто у неё не было и нет сына. Нет надежды.

Есть такое выражение, «эмоциональный выплеск». Сильные эмоции, которые достигают пиковых значений и искажают мышление. Иногда человек «замораживает» их в себе, чтобы выжить здесь и сейчас. Если их разморозить, можно не выдержать.

Именно с надеждой власти к ней и пришли.

Бондинг мы, конечно, киндеру установили. И с родной мамой, и с родной сестрой. Адвокат был прав: когда у тебя только одна попытка, всё решает умение и опыт.

Мама выдержала, потому что я сказала ей: Да, ты попала в капкан. Да, тебе пришлось отгрызть собственную лапу и ковылять на трёх оставшихся. Да, ты вырвала сына из своего сердца, чтобы не умереть от боли бессилия помочь ему. Да, твоё чувство вины за то, что ты лишила мальчика своего сердца, это часть тебя. Я вижу твоё отчаяние, и это правда о тебе. Но ради будущего, ради себя и детей, – просто переставляй ноги, ты нужна мне на этих сессиях. Всё остальное сделает сценарий встречи. А он никогда не подводил.

И она пришла.

Партнёр-присоска

В школе Ронка училась не очень. Зато она была отличная пловчиха и рано начала выигрывать соревнования: городские, областные, республиканские. Оценки ей ставили какие надо, конечно, но в старшие классы не взяли – отправили в училище.

На очередных сборах тренер поговорила с ней о перспективах. Международные квалификации выигрывали другие спортсменки, более талантливые. Звучали слова про потолок возможностей, профессию, которая будет кормить, и необходимость устраивать личную жизнь.

Родители привыкли, что она приносит в дом хорошую спортивную стипендию и премиальные, и планы тренера восприняли в штыки. Учиться Ронка пошла на фармацевта. В училище она попробовала выехать на былой славе, но её быстро поставили на место: или знаешь дело, или давай, до свидания. Так безнадёжно ей было только раз в жизни, когда на соревнованиях в другом городе из-за накладок организаторов их пять дней не кормили. Ходили воровали еду в магазинах и на рынке, вместе с ребятами, так и продержались.

Ребята-спортсмены помогли и на этот раз. Друзья по сборной на каникулах познакомили её с новой компанией, коммерсов. Глаз на Серёгу она положила сразу. В прошлом самбист. Три своих магазина на рынке, своя дорогая машина, евроремонт в квартире, ездит за границу не по разу в год.

– Ронка, – представили её.

– Ника, – поправила она. – Моё полное имя Вероника, но можно просто Ника.

– Богиня победы, – улыбнулся тот.

Ронка потупилась в смущении.

Через три месяца они легли в одну постель.

Учёбу она дотянула. Работать за копейки не хотелось, но белый накрахмаленный халатик ей нравился, а Серёге тем более. С любым его мнением она заранее была согласна. Любой выбор, что он сделал, ей однозначно нравился.

– А что твоя Ника сама об этом думает? – спрашивала Серёгу его главбух.

Продавщицы в Серёгиных магазинах, которые сами имели на него виды, не верили в её искренние чувства, за глаза называли «присоской» и «прилипалой» и гадали, сколько он с ней выдержит.

Они прожили вместе семь лет.

Он был ей как тренер, который всё решает за неё и организует каждую минуту жизни. Дальше по жизни он пошёл вместе с главбухом. После расставания она осталась при своей однокомнатной квартире, без понятия, куда жить дальше. Старые друзья по сборной замуж больше не предлагали, звали в криминальную схему с веществами и предлагали пойти получать высшее образование. Что лучше, она пока не решила.

Накатила жуть

Враг человеческий надоумил соседей Кубрикова делать ремонт. Звуки перфоратора терзали его слух в утреннее и вечернее время на протяжении полугода и превратили в неврастеника.

Это была не первая долбёжка, а Стэнликовы не первыми соседями, кто затевает отбивать старую плитку, крепить с полу направляющие для стяжки, натягивать потолки и устанавливать пластиковые окна.

И не первый раз, когда на работе обходят повышением и отказывают в просьбе повысить зарплату.

И не первое расставание с женщиной, когда бессмысленные, исчерпавшие себя отношения, сходят на нет.

И не первая поломка машины, когда надо было выгребать из заначки деньги и нести их в автосервис.

И не первое лето в городе, без отпуска.

Но в то лето у Кубрикова, который мучился над завтраком под глухие вибрирующие ддзззз, ддзззз, ддзззз за стеной, вдобавок ко всем этим неприятностям неожиданно откололся кусочек зуба.

И мир внутри него дрогнул.

Кубриков приехал на работу, услышал офисный грохот и почувствовал, как в голове всё плывёт, слабеют руки и ноги, подступает тошнота и ему не хватает воздуха для дыхания. Хотелось куда-то убежать и не было никаких физических сил на то, чтобы это сделать. Сердце зачастило, накатила жуть.

Коллеги продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на то, как ему плохо.

– Помогите! – хотел позвать на помощь Кубриков и не смог.

Воздух сгустился, реальность вокруг изменила очертания.

Он слышал расстрельные очереди ударов по клавиатуре, разрывы снарядов на проезжей части от газующих грузовиков, бомбовые удары хлопающих тяжёлых дверей внизу, лязгающую неизбежность подъёмника в лифтовой шахте и кондиционер, овевающий его волной воздуха на бреющем полёте.

– Привет, ты можешь говорить? – спросил меня по телефону врач-психиатр.

– Могу.

– Слушай, тут такой хороший мальчик на приёме, он сейчас напротив меня сидит. Паническая атака, вызвали скорую ему, врачи отправили домой из приёмного покоя, он им на выходе из больницы сильную реакцию дал. Побеседовал с ним, домой не хочет ни в какую. Я тебе его на такси пришлю, посмотришь его?

– Пусть подъезжает, посмотрю.

Мальчику оказалось за тридцать.

Он сидел на первичном приёме, загруженный успокоительными. В глазах агрессия и отчаяние. В теле слабость.

– Нет сил говорить? – догадалась я.

Он кивнул.

– Чувство юмора покинуло и отказывается возвращаться?

Кивки.

– Убежище, где можно пожить в тишине, уже испробовано?

– Ночевал два дня у родителей, только хуже.

В психотерапию он не верил.

Класть в больницу не было оснований.

Сбежать от себя ему было некуда.

Беседа угасла.

Я умею работать с гневом на тех, от кого зависишь и знаю, как в психотерапии придти к выздоровлению от панических атак. Я чувствую, как человеку плохо. Я могу дать имя тому, что безотчётно гложет. Я была бесполезна для него. Он сидел сжавшийся, угловато-напряжённый, с кривящимися губами, не имеющий сил на слезинку, не то что говорить.

Я взяла ручку и написала на листе:

Первый нужный вам телефон (цифры)

Это массажист, которая работает с детьми-аутистами. Особое касание, она это умеет.

Второй нужный вам телефон (цифры)

Это реабилитолог, восстанавливает людей после аварий, баюкает в тёплой воде, специальная техника расслабляющая. В бассейн надо ездить, там нужный подогрев.

Больничный на две недели врач дал?

Он кивнул.

Значит, каждый день на процедуры к одной и к другому. Ночевать у родителей, разговаривать с ними по-минимуму.

– Вы странная, – не удержался Кубриков.

– Вам несколько месяцев подряд не дают замкнуться в себе, – объяснила ему я. Это причина, остальное – следствие. Душе нужно пространство, где она делает то, что хочет. А вас задёргали, довели. Это поправимо. Принимайте сеансы, возвращайтесь в себя. Как восстановитесь, подумаем, как больше в такие передряги не попадать.

Мой телефон психотерапевта (номер).

Дзиньк!

– Видел Кубрикова, у него всё хорошо, – написал в воцапе психиатр.

– Злюсь на тебя из-за него. В предпсихотическом состоянии больше не присылай без предупреждения.

– Не мог при нём сказать, извини. Ты в порядке?

Смайл!

Чай втроём

Имя у неё было редкое, – Лина, потому что мама назвала её Ангелиной. Характер закалился в математических олимпиадах: доказывать парням, что она не глупее их, она умела. Женские формы были во всех отношениях выдающимися, – Линка иронично называла свою грудь «бабушкин балкон», намекая на ту, в кого уродилась. Зеркало в прихожей охотно напоминало ей, что у неё чудесные голубые глаза и непоправимо высокий рост.

Двадцать два года у Линки не было своего парня. Она была на голову выше всех парней на своём курсе, без каблуков.

Имя у него было редкое, – Вадим, но все друзья звали его Заяц. Просто потому что он был Зайцев. Характер у него был компанейский: лёгкий на подъём, свойский, обходительный, он ещё во время учёбы в университете начал работать репортёром. Любая девчонка на курсе сказала бы вам, что Заяц классный. Линка любила его безответно.

Принципиальная начальница на первой работе познакомила её со своим сыном. Тоже программистом. Ростом выше Линки на полголовы.

Так рядом с ней оказался Славик.

Через год они поженились. Через пять – выплатили квартиру. Через семь – няня водила в детский сад двоих детей. Через десять любовь её юности, Заяц, брал интервью у Линкиного босса на работе, и она первый раз получила приглашение пойти куда-нибудь вместе.

– Ты такая ослепительно красивая всегда была, я боялся к тебе подойти! – признавался ей потрёпанный жизнью Заяц за стойкой в баре.

– А я влюблена в тебя была, мечтала целоваться с тобой. Только теперь я замужем.

– У меня дочка от первой жены, разбежались через полгода, она второй раз замуж неплохо так вышла, устроена в жизни почище меня, – молол языком Заяц. – А у тебя, я смотрю, всё хорошо.

– Да, хорошо, – твёрдо сказала Лина.

Пришла из бара домой и объявила свекрови, что она хочет жить и работать подальше от Москвы. Лучше в Лондоне. Свекровь посмотрела в её полные решимости глаза и взялась за Славика, чтобы первым прошёл интервью и устроился на новом месте.

Чтобы не сойти с ума от невостребованности в чужой стране, Линка родила мужу третьего ребёнка. Славик увлёкся велосипедом, отпуск напролёт гонял с детьми по Европе. Совместный супружеский отпуск у них много лет как-то не вытанцовывался.

Следущее десятилетие дети росли и радовали, а Линка чахла. Суховатая свекровь унаследовала московскую квартиру и оформила на Линку дарственную.

– Я знаю, что ты его никогда не любила, Лина. Но не бросай Славика, молю тебя. Это мой единственный сын.

Средняя дочка, собираясь поступать в университет, написала в сочинении: «В нашей семье ни у кого никогда не возникало сомнений, кто чей любимчик. Бабушка обожала театральные таланты старшей сестры, с мамой на одной волне всегда была я, – мы обе любим читать и пишем прозу, – а папа вложил душу в музыкально одарённого младшего брата. Чай втроём, вместе с мамой и бабушкой, – моя любимая семейная традиция».

– В твои годы я не представляла жизни без кофе, – вскользь заметила Лина, когда это прочла.

И что-то далёкое промелькнуло в её взгляде, чего любимая дочка не поняла.

Командировка в Италию

Мамсикова неожиданно вызвали к декану.

– Поедешь на международную конференцию и будешь помогать!

За столом сидели выезжающие в заграничную командировку. Длинный как жердь и исхудавший от ночных бдений над проектом аспирант Надеждин покивал Мамсикову головой. Вальяжная аспирантка Гламурцева нацелила на него изучающий взгляд, не переставая поддакивать наставлениям завкафедрой:

– Аспиранты и студенты – одна команда! Старшекурсники должны набираться опыта! Проектно-командный метод – будущее нашей науки!

Когда вся команда загрузилась в самолёт, выяснилось, что ректор, жена ректора, сестра ректора и дочь ректора будут всё время заняты на осмотре местных достопримечательностей, завкафедрой председательствует на заседании, Надеждин делает стендовый доклад, Гламурцева фотографирует стенд и докладывает завкафедрой обстановку, а Мамсиков помогает носить чемоданы, проверяет электронную почту и сразу говорит, если пришли новые мэйлы.

Оргкомитет встречал участников с табличками в аэропорту, привозил автобусами и селил в пятизвёздочный отель.

Надеждин трясся всю дорогу, сжимая в руках тубус со свёрнутым в трубку ватманским листом, зубрил свой доклад на английском, полночи репетировал ответы на возможные вопросы, не смог заставить себя выйти к общему завтраку и в итоге потерялся по пути с регистрации участников на заседание секции.

Гламурцева проявила деловую хватку и приставила Мамсикова к нему и стенду, охранять Надеждина от его собственных заскоков.

Вечером первого дня был лёгкий ужин для знакомства участников, приветственные речи организаторов, много вина и мало закуски.

На второй день за едой рассаживались уже не по делегациям, а по симпатиям. Выяснилось, что все нормальные люди привезли с собой горы сувениров и обменивались и памятным мелочами с новыми знакомыми. Гламурцева доставала из модной сумки мини-матрёшек, китайцы красные вымпелы с иероглифами пожелания счастья, македонцы стопки с национальным узором, чехи открытки Праги.

Мамсиков вовремя заметил надвигающийся фэйл, спустился в сад при отеле, нарвал мелких веточек кипариса, попросил в магазине подарков три метра ленточки, навязал из веточек небольших пучков, как из дачной петрушки, и, дружелюбно улыбаясь, обменивался ими, пока Надеждин не сказал ему, что кипарис символ траура и используется в погребальных обрядах.

Гламурцева одобрила идею в принципе, сказала заменить кипарис миртом, а голубую ленточку на жёлтую, купила в баре миртовый ликёр и вечером второго дня приглашала всех на афтерпати в её номере, выпить за бодрость духа и жизнь.

Выяснилось, что все опытные участники привезли с собой мешки шоколада и национальных деликатесов, которые надо попробовать. Гламурцева доставала из холодильника икру, разогревала в микроволновке блины и гоняла Мамсикова за дополнительными бокалами в номера, чтобы все попробовали ликёр.

Надеждин пришёл с пустыми руками. Мамсиков на последние купил в кафетерии отеля огромную тарелку с разными видами сыра, и братался с новыми товарищами.

На третий день к завтраку мало кто вышел, половина поехала гулять по городу, и только самые стойкие дослушали доклады на секциях до конца. Вечером сдавали ключи и делились впечатлениями у стойки регистрации, скидывая друг другу фотки и добавляясь друг к другу в Фейсбуке.

По итогам конференции всем вынесли благодарность. Гламурцева укрепила международные связи, – на факультет пришли сразу 50 писем от новых коллег из-за границы. Завкафедрой укрепил престиж – был выдвинут в председатели секции на следующий год. Ректор укрепил позиции альма матер и договорился о программе обмена студентами.

Надеждина похвалили, что хорошо выступил и пожурили за то, что завязал мало контактов.

Мамсикову поручили рассказать младшекурсникам, какие интересные доклады он выслушал и о каких разработках три дня рассказывали 500 участников международной конференции.

Вообще-то Мамсиков учил немецкий, и ничего из докладов на английском не понял, но Надеждин выручил и рассказал младшекурсникам за него.