Баба Яга. Фрагменты о любви. Часть 1. На приёме у Бабы Яги

Глава 7. Баба Яга и почтальон Печкин

– Хороший аппарат, – бабка окинула взглядом велосипед Печкина. – Кабы не ступа… Хотя… Куда на нём по лесным тропам? На ступе проще, да и ноги уже не те, педалями вёрсты наматывать…

– Тук-тук-тук! Это я, почтальон Печкин, принёс посылку для вашего мальчика.

– Дурень! Нет здесь никакого мальчика.

– А у меня и посылки нет…

– Ну и чо городишь? Проходи. Чай, блины? Самогоночки?

– Нее, я за рулём.

– А отвары? Крепкие и без спирту. Будешь?

Печкин помотал головой. Чаю с блинами, мол, в самый раз.

– Ну, блины так блины, – бабуся кивнула на стул у окна. – Садись. Чайком побалуемся. Чай у меня иван-чайный. А хошь с мелиссой налью?

– А всё одно. О, блинычики-то с творожком! Хорошо, а то я тормозок на полпути уговорил. Пока до тебя доберёшься, трижды аппетит нагуляешь.

Печкин окинул взглядом избушку. Уютно, хозяйственно, из крепкого бревна, что стены, что потолок. Мебель, хоть и старая, да крепкая. Печка недавно белёная, половики домотканые. Буфет с разномастной посудой, сундук кованый, диван потёртый. Больше всего книжный шкаф удивил, и книжки в нём, тоже разномастные.

– Ты про меня-то как узнал? – Яга оторвала его от созерцания интерьера.

– Колобок рассказал.

«Нате вам… Я-то думала, Пластилиновый. Ну да ладно. В следующий раз по полному тарифу с мужичка возьму» – пролетела Ёжкина мысль.

Баба Яга нет-нет, да и собирала информацию о распространении славы о её мудрости. Рекламу она не давала, но источники сарафанки знать хотела. Жила Яга долго, в последние лет двести несуетно. Народная молва в период её десятой молодости разнесла всякое про неё. Она не тяготилась репутацией, про себя знала больше, но всё же иногда прорывало, вот и спрашивала – откуда да что.

– Тебя, Печкин, свои не хватятся? Я ж тебя на ночь не пущу по лесу баландаться. У меня гостевая есть, – бабуля махнула в сторону неприметной двери. – Там переночуешь. В темноту не выгоню. А чой-то так поздно? Сумерки на пороге.

– Долго ехал. Ладно у тебя в лесу. Душевно. Да и по кочкам на велосипеде не всяко проедешь, – Печкин наслаждался кипрейным чаем и творожными блинчиками. – Где меня велосипед везёт, где я его. Заночую, коль не гонишь.

Похлюпали чаем, помолчали. Бабка подумала о странностях леса. То Королева на карете может проехать, то Печкину на велосипеде непригоже. Леший что ли шалит?

– Э-хе-хе! Да и кто меня потеряет? У всех все есть. А у меня только велосипед.

– Чой-то во всей деревне ни одного человека, ни одной родной души?

– Да вот и нет, получается. Телевизер да велосипед.

– А нужен ли кто?

Печкин тоскливо и долго посмотрел в окно. Сумерки сгущались тайной и сыростью. Нужен – не нужен?

– У меня работа есть. А для пенсионера работа – главная важность, – будто соскочил с темы работающий пенсионер. – Активный, значит, образ жизни веду. Пользу обществу приношу. Связь с внешним миром обеспечиваю. Спортом, опять же, занимаюсь. По гостям хожу. А что ворчу, так это роль у меня такая.

– А пришёл ты ко мне просто в гости? Чайком пожалиться да свежим воздухом подышать?

– В Простоквашино и чаю, и воздуха хватает. Хотя чай у тебя особый. Тут не поспоришь. Да нет. Колобок сболтнул, что ты проблемы его решила. Тоже хочу.

– Проблемы свои Круглый сам порешал, я тока по-новому их показала. Подход у меня такой. И платный. Знаешь об этом?

– Знаю. Труд твой уважу. Цену Колобок сказал, если не соврал.

Печкин с Ягой коротко обговорили тариф, и бабуля приступила к делу.

– Рассказывай, чой там у тебя? Какие такие проблемы?

Печкин помялся. Чуток подзавис на заоконной темноте. Потом туда же и произнёс:

– Боюсь я.

И затих.

Баба Яга выждала нужную паузу. Потом ещё немного. Успела рассмотреть тонкие длинные пальцы Печкина. И наконец подала версию:

– Чего боишься-то? Конкретику давай. Своего голоса? Не похоже на тебя. В сказке, чай, говорливый и въедливый.

– Неизвестности.

Печкин не стал обижаться на характеристики его образа. Привык уже. А время сэкономить решил.

– Понимаешь, Яга, боюсь, не нужен буду больше как почтальон. Интырнет всё заменит. Рухнут вековые традиции. Письма, телеграммы, посылки… А у них что? Мессенжеры, чаты… Тьфу! Нее, штуки удобные, тож пользуюсь. Но переучиваться мне поздно… – Печкин опять помолчал, налил горячего чаю из самовара. – Да и на кого учиться-то? Я ж свою почтальонскую работу люблю. Меня ж кажная собака знает.

– Едрит-мадрит. Печкин! Игорь Иванович, болезный ты наш! Что ж ты так распереживался? Ты ещё лет пятьдесят нужен будешь. Сказка-то прежней останется!

– Эх, бабулечка-красотулечка, ты разве ж не знаешь, что сказка тремя мультиками не закончилась? Её ж продолжили нехристи! Фух ты, господя! Я там… Да что я! Там все плоские и никудышные. Как лягушки препарированные.

– Ох ты ж! Ты откуда про лягушек знаешь?

– В школе учился. Да и летовал у нас профессор ботаники. Оттуда и знаю. Хороший мужик, интеллигентный.

– Мож, зоолог?

– Шут их разберёт. Может, и зоолог. У нас края ладные, всякие учёные люди на лето приезжают.

– Ну и чой-то ты решил, что почтальонская служба вымрет? – вернула нить разговора Баба Яга. – Из-за нового мультика? Кто ж его смотрит-то? Я вона от тебя тока и узнала про него. А до меня о хороших сказках вести в миг доходят. Тем более о мультяшных.

Печкин молчал, а Яга продолжила:

– Чой-то ты недоговариваешь. Смекалки у тебя хоть ложкой ешь. Тебя ни интырнет, ни космические технологии с толку не собьют. Не будет почты, тьфу-тьфу, ты ж придумаешь себе занятие. На твою пенсию прожить, конечно, не дожить. Но огородик, микрозелень, мож, того, баньку платную устроишь. Чего я тебя, деревенского мужика, учу? Сам всё знаешь. Ещё и столярничаешь, небось? Чую, повод у тебя другой. Не только проблемы с самореализацией. Говори, как есть. Не таи боль.

– Почему ко мне народ такой колкий? – вдруг без пазуы и предисловий быстро-быстро произнёс Печкин. – Обмануть норовит да хитростью взять.

– На-а-аро-о-од?.. – Яга протянула тихо и протяжно. – Иваныч, а ты про зеркало слышал?

Печкин глянул на Бабу Ягу, как на малого ребёнка.

– Дык бреюсь кажное утро. Конечно, слышал. Видел. Дома висит, – Печкин посмотрел на стены избы и нигде не увидел зеркала.

– Та нет. Я ж про ментальное зеркало.

– Ишь ты! На ментоле заваренное?

– Тьфу ж ты, едрит тебя за ногу! Духовное. Душевное. Психологическое. Оборотное. Тык, давай я тебе кино покажу.

Бабуля настроила поднос на передачу культового сериала про Простоквашино и на скоростном режиме прокатала до нужного эпизода.

– Вот, гляди.

До глубокого вечера прокатывала и возвращала Баба Яга мультик до ключевых эпизодов и спрашивала Игоря Ивановича: «Что наблюдаешь?», «А здесь?», «Туточки-то с какого боку колкость?», «А как лучше было бы не для сценария сказки, а для тебя?».

К ночи оба подустали.

– Понятно, – подытожил Печкин. – Сам виноват.

– Не тот итог, Иваныч, не тот. Понимаешь, роль у тебя такая. Ты её справно блюдёшь. Отсюда и харизма. Ты обаятельный, почти отрицательный, но всё ж положительный герой. В сказке быть таким. Благодарность автору, Эдуарду Николаевичу. И низкий поклон. Так прописать и столько вложить в твою сказочную душу! Вины твоей не наблюдаю. А вот для жизни… Коль хочешь в мире и радости жить с земляками, вне сказки роль эту менять надо бы.

Печкин посветлел. Бабка любила такие моменты. Тогда и ей светлее становилось. А через неё и всему миру.

– А как менять-то?

– А об этом, Штирлиц, мы поговорим с вами завтра. На свежую голову.

Глава 8. Баба Яга и Золушка

Золушка окинула взглядом комнату и вздохнула. Чисто, опрятно, негде свои умения применить.

Баба Яга заметила и взгляд, и вздох. Учуяла неладное, но по привычке промолчала. Пусть сама заговорит.

– Чисто тут у вас, бабулечка…

– Чисто. Мётел у меня много. Не тока для транспорта.

Золушка ещё раз вздохнула. И замолчала, как на веки вечные.

– А что? Чисто – это плохо?

– Нет. Хорошо. Только мне во дворце не хватает чего-то. Пришла к вам. Думала…

– Э-э-э, милая, думала, у меня грязно? Раз в лесу живу, так в землянке али в свинарнике? Тебе во дворце грязи не хватает?

– Дворец чистый, слуг много. Всё хорошо, а чего-то недостаёт.

– Ну точно! Грязи нет! – хохотнула бабка. – Да ладно те, не тушуйся. Тебе привычностей не хватает. Чем во дворце занимаешься?

Золушка поправила складочку на сером платье, опять вздохнула и стала перечислять:

– К балам готовлюсь, учусь новым па, хожу в мастерскую при дворце на примерки. На каждый бал у меня новое платье. Принц собачку подарил, с ней играю, гуляю, купаю, кормлю.

– И говоришь, недостаёт чего-то?

– Да, бабулечка, недостаёт, – Золушка совсем сникла. – Ничего не делаю, должна поправиться, а я только худею. Сначала счастлива была… Да и сейчас несказанно счастлива от того, что любимый рядом, но грусть-тоска всё больше гложет. Не пойму ничегошеньки. И зеркало не радует… Может, во дворце зеркала неправильные?

– Платье у тебя неправильное. А чего к крёстной не пошла? – Яга ухмыльнулась.

– Так я к ней и шла, а пришла вот к тебе почему-то.

Баба Яга догадалась, что сестричка её названная, Крёстная Фея, оправила дорожку от себя к Яге. Не волшебством надо с крестницей, а словом мудрым. Тайну Яга не стала раскрывать, а сменила тему.

– Ладно, милая, будем решать твою незадачу. Не буду тебя томить и выспрашивать, ты и так много чего рассказала. «А остальное я и сама увидела», – подумала Ягуся. – «Чай, не впервой тебя вижу».

– С чего начнём, милочка? С платьем али с танцев?

– Бабулечка, а с платьем-то что не так?

– Кто тебе его шил?

– Принцесса заморская подарила. Сказала, в знак дружбы между государствами. Сидит хорошо. Только немило мне в нём. А не носить нельзя. У меня таких платьев, знаете сколько? Целая одёжно-подарочная комната размером тридцать на тридцать лапок короля!

«Почти сто квадратов» – быстро прикинула Яга.

– Мда… Заморские-то завидуют твоей красоте.

– Чему завидовать, бабушка? Поблёкла я. Дворцовая жизнь – не моё.

– Так, горемычная, не плачь раньше времени. Сейчас всё справим, – бабка встала со скрипучего стула и направилась к сундуку. Золушка встрепенулась.

– Бабуль, нельзя исправлять. Обидятся, войском пойдут.

– А мы так исправим, что никто и не заметит! – бодро заявила Ягуся. Открыла сундук, глазом повертела и вытащила кусочек тканюшки, иголку с ниткой и медный напёрсток. Ножницы в ящике стола и так всегда лежали наготове к рукоделиям.

– У тебя, милая, воротничок кипенно-белый. Платье серое с желтинкой, мышачье. Уже тут они воюют. Платье мы оставляем, хоть оно и не делает тебе похвалы. А воротничок поменяем. Сошьём точно такой же, только для тебя, золотоволосой, из белого, да не белого. Золотистый шампань! Никто подмены и не заметит. Иди, переоденься в гостевой халат. Мне его заезжий хан подарил, – закатила глаза Баба Яга, вспомнив и хана, и лицо Лешего.

Золушка послушалась. Закуталась в тёплый халат из толстой махрушечной ткани, села на мягкий диван. Сначала чинно, а потом свернулась калачиком и уснула. Как-то быстро, то ли от бабкиной негромкой возни за швейными делами, то ли от волшебности и древности дивана.

Пока Золушке снился принц на ромашковом поле, Баба Яга быстро и точно поменяла старый воротничок на новый, чуток изменила крой платья, приготовила щей, испекла пироги, покормила курей и выспросила пажа на предмет дворцовых дел. Паж был с рождения личным ангелом Золушки. Незаметным и наблюдательным. Следовал за ней всюду, но в дела не лез.

– Что там творится, дружок?

– Скучает моя подопечная. Придумывает себе дела разные, да не ко двору они. Да ещё и помогать подвязалась всяким-яким. Спасающая душа. Пользуются фрейлины её светлой душой, ясным умом и доверчивостью. А уж как мачеха да сёстры названные нахально льстят. И просят, просят бесконечно.

– Манипулируют, значит… Понятно. И странно. Король же мачеху с дочерьми её прогнал из королевства?

– А Золушка, добрая душа, повелась на письма слёзные. Мачеха надавила на жалость. И на «я ж тебя кормила и поила, неблагодарная».

– Агась, и чувство вины, – Яга задумалась. Паж думать не мешал. Он Ягу хоть и редко видел, но повадки знал.

К сумеркам воздух стал менее вязким. Бабка хлопнула себя по ногам и со словами «понятно всё, дружок» резко встала. Сообразила котомку с пирогами пажу и отправила в неприметный домик на соседней опушке.

– Золушку отправлю домой, дам знать.

Паж, довольный встречей и гостинцами, ушёл по тропке, которая после каждого шага за спиной путника маскировалась травой-муравой. А бабулечка пошла будить девушку.

– Милая, вставай. Обед на столе, платье готово.

Золушка сладко потянулась, как кошечка в золотых лучах. Взгляд её упал на платье.

– Ах, бабушка! То же, да не то! Какое же оно стало!.. Красивое!

– Не забудь при встрече поблагодарить заморскую принцессу за щедрый дар, – серьёзно сказала Баба Яга.

– Да за что же? Вы ж его таким сделали! Вам спасибо пребольшущее!

– Не было б основы, не получилось бы красоты. Это от меня тебе подарок. А за консультацию возьму по полной программе.

– Конечно, конечно, бабулечка! Мне ёжик по дороге сказал, к кому еду, и тариф ваш сообщил. Я на полдороги поняла, что не к фее путь мой лежит. Но возвращаться не стала, ёж не советовал. Сказал, что вы лучше всякой феи, хоть и… – Золушка осеклась, подбирая слова помягче. – Хоть и немного сурово выглядите.

«Эх, а ёжу-то достанется. Впрочем, пусть болтает, что хочет. Гостью-то он мне подогнал».

– Ладно, давай за стол. Проголодалась я, да и ты поди ж.

Застучали ложками, щи у Яги знаменитые. Пирогов налопались, киселя наелись, чаю напились. И отвалились на спинки стульев.

– Уф! Во дворце вкусно, а у вас в тысячу раз вкуснее.

Бабуля зарделась. Любит похвалу, хоть и сурово выглядит.

– Спасибочки, золотая. Давай к делу.

– Ой, а кучер и лошади мои не кормлены, бабушка!

– Что ж ты меня за каргу старую держишь? Поены и кормлены. Ты пока мою избушку оценивала на чистоту, я мигом их приветила. Все отдыхают по чину. А чой-то понадобиться, Леший тут же появится, поможет, чем надо. Не отвлекаемся, работаем. До ночи тебе надо вернуться. Негоже, чтоб принц один ночевал.

Золушка успокоилась и села на диван. Тот уютно объял её, но усыплять не стал.

– Пошуршала я тут глазом, посмотрела душой. Холодно тебе во дворце и обманчиво. Так?

– Так, бабушка. А делать что?

– А что ты любишь, дитятко?

– Помогать. Шить. Вышивать. Ну, танцевать тоже люблю. Только когда одни танцы да балы, тоска набегает. Шить-вышивать некогда из-за них. Разговаривать тоже люблю, а пустые разговоры – нет.

Золушка продолжала и продолжала. Про просьбы придворных приблизиться к королю, про желание мачехи быть рядом с казной, про сестрины взгляды на принца, про их бесконечные ужимки и хихиканья… И как они всё время стараются быть рядом с Золушкой. И как принц из дворца на охоту сбегает от них.

– Бабусенька, может, я слишком нетерпелива? Может, надо ещё шире улыбаться, когда хочется плакать или зевать? И поговорить с принцем, чтобы и он терпеливее относился к сёстрам?

– А может, ты слишком терпелива? Слышала ли ты о личных границах?

Золушка покачала головой, мол, нет, в первый раз слышу. Баба Яга провела для неё ёмкий ликбез про двенадцать типов личных границ, зачем они нужны и чем чревато их нарушение.

Скоро Яга поняла, что хватит – сигналом стали глаза Золушки. Они расширились донельзя: «а почему я раньше об этом не знала?».

– Задание тебе на дом, золотая, – время поджимало, надо было закругляться. – Понаблюдай за собой. Сколько за день ты живёшь своей жизнью? Своя она тогда, когда ты чувствуешь себя не пешкой в чьих-то руках, а хозяйкой. Только не обманывай себя. И дневник не веди. Дворец, как деревня, дневник не там оставишь, быстро разлетится.

«Никакой ангел-хранитель не справится», – решила бабка. И добавила:

– Памятью тебя природа наградила, запомнишь. И второе задание. Подумай-порешай, как свои умения применить во дворце, да и в королевстве. Шить-вышивать ты умеешь. Работящая, добрая, светлая. Людей любишь… Как это соединить?

– Ой! А тут и думать долго не надо! Я в королевстве открою курсы шитья для страждущих. Как я раньше до этого не додумалась? А для мальчиков тоже надо что-то придумать. Бабусенька Ягусенька! У меня столько мыслей появилось! Столько можно всего сделать! У меня же и средства теперь есть! Что бесконечные платья для себя шить, если на одно такое можно целый класс построить? Да и принц не ограничивает. А тут доброе дело, он будет только рад! Бабулечка-красотулечка, а может, мне школу открыть?

– Открой, милая, открой. У тебя хорошо получится.

– Страшновато!

– Поэтому и делай. А чтоб дело не перегорело, присмотрись к людям. И во дворце есть живые умы и души.