Loe raamatut: «Инициатор»
Обложка создана иллюстратором Валедой Сонвариной (www.deviantart.com/chanteur-de-vent).
Религия – это убеждение, что все происходящее с нами необычайно важно. И именно поэтому она будет существовать всегда.
Чезаре Павезе
Я однажды проснусь, а вокруг – мир другой
Светел, чист, бесконечно прекрасен,
А на троне высоком – царица Любовь,
А на меньшее я не согласен!
Н.Носков
1. Начало
Листва городских деревьев уже потеряла весенний лоск, но пьянящий запах пробуждения растекался в воздухе. Казалось, что он липкой паутиной расползается по пространству, обволакивая дома, машины, киоски, готические фонарные столбы и ограду, и ловит прохожих. И люди тут же становятся похожи на мух в растительном масле – замедляются, лениво шевеля лапами и оглядываясь в поисках киоска с мороженным или квасом и свободной скамейки. Весна в этом году пришла поздно, в который раз напугав мир мифом о ледниковом периоде, но, наступив, придавила небывалой жарой, превратив город в одну большую песочницу – пыль, пыль, пыль…
Алиса стояла возле бокового входа в городской парк и делала вид, что разглядывает витрину модельного бутика на другой стороне улицы. Застывшие в нелепо-подтянутых позах манекены, кружевные тряпки, знаменующие переход на летнее время; во всём – строгий минимализм, будто материал так дорог, что жалко потратить лишний сантиметр для прикрытия наготы. А по всему стеклу витрины пунктирами клякс от пейнтбольных шариков и отдельно, краской, чёрный крест с золотыми лучами и надпись – «Жечь сук!». Ниже строчкой иероглифического ребуса название команды «защитников церкви». Ничего занимательного, но взгляд зацепился, сознание схватилось за решение задачи – хоть какое-то развлечение. Впрочем, ответ пришёл раньше, чем линии сложились в символы, – «сыны Единой» – и Алиса потеряла интерес к надписи.
Невыносимая жара вынуждала прятать лицо в тени широкополой шляпы, а глаза под солнцезащитными очками, и одеться пришлось соответствующе – в модельный костюм с юбкой чуть ниже колена и босоножки. Алисе очень хотелось скинуть тесную обувь, переодеться в любимое длинное платье, а вместо изящной сумочки прихватить потёртый городской рюкзак, но вносили свои коррективы жара и назначенная встреча.
Из парка неслась музыка, роковыми раскатами диссонирующая с вязким состоянием окружающего мира. Сперва Алисе казалось, что в кафе неподалёку работает недобросовестный ди-джей, но вскоре зазвучала новостная заставка радио, и в её глазах это извинило получившийся контраст.
– Победа партии «Единой Церкви» на выборах, – это победа, в первую очередь, духовности нашего народа, которая поднимет Россию на качественно новый уровень развития, позволив достичь небывалых высот. Наша страна всегда была известна природными богатствами и духовностью людей, и именно это… – знакомый голос Президента оборвался – кто-то из работников кафе переключил канал. Но по всем радиостанциям новости передавали одновременно – хочешь или нет, а слушать придётся.
– …решение синода «Единой Церкви» участвовать в политической борьбе было не только оправданным, но и необходимым, чтобы доказать понятное каждому верующему – что любая власть от бога…
– …Единая Церковь сможет объединить людей перед лицом угрозы терроризма и…
– …взрывное устройство, заложенное в школьный автобус, было успешно обезврежено силами…
– …Григорий Мирошенко выступил против инициативы Единой Церкви о принудительном введении чипов контроля представителям религиозных меньшинств…
– …двадцать пять человек убитыми, шестьдесят раненых, среди них…
– …областной суд отказался рассматривать дело о нарушении тайны исповеди и не принял иска о …
– …регион потрясло появление нового маньяка-Потрошителя…
– …явлено очередное чудо раскаяния…
Наконец радио поймало мелодию, и мозаика новостей закончилась. Алиса прикрыла глаза – в ушах звучали обрывки, шорохи, бессмысленные словосочетания. Требовалось усилие, чтобы вытрясти их из головы. Принятый перед выходом стимулятор восприятия действовал отлично, концентрируя сознание на полученной головоломке. Алиса сунула руку в сумку, уже размышляя, не принять ли четверть дозы антидота, но краем взгляда заметила выходящий из парка патруль. Двое полицейских обходили владения, внимательно оглядывая прохожих. Пришлось выпрямиться, капризно прикусить губу и недовольно посмотреть на часы. Патруль прошёл мимо. Но переключение отвлекло от мозаики, складывающейся в голове. Это было хорошо: принять антидот значило снизить возможности восприятия.
Нужный автомобиль Алиса заметила, как только он вынырнул из-за поворота, лишь потом увидела на лобовом стекле знакомый знак чёрного креста в золотом круге. Она не могла бы объяснить, почему опознала машину, возможно, просто привыкла, что служители этого уровня предпочитали старые огромные джипы, словно подчёркивая данный обет аскезы. Впрочем, Алиса знала и то, что ветхость таких драндулетов обычно оказывалась обманчивой.
Автомобиль остановился в десятке шагов до неё, заняв свободную нишу у обочины. Сомнений не осталось. Алиса подошла к машине и потянулась к опущенному стеклу, из-за которого приятно подуло свежестью.
– Доброго дня, отец. Исповедуете?
Священнику оказалось едва ль под сорок. Как положено – короткие ухоженные волосы, бородка, больше напоминающая щетину-переростка, строгий деловой костюм с чёрно-золотым значком на лацкане и привычная полуулыбка. Только необычные глаза – голубые, словно зачерпнувшие краску с неба. Глаза ангела. «Линзы», – отметила Алиса. Общее впечатление от священника складывалось благоприятное – профессионализм ощущался.
– Присаживайтесь, – мягко улыбнулся «отец», указывая на место рядом.
Она не заставила себя ждать. Опустилась в кресло, закрыла дверь и подняла стекло – как и положено для рабочих машин церкви – хорошо тонированное. Исповедальня на колёсах была готова. Теперь к ней вряд ли подойдут близко. Даже патрульные штраф побоятся выписать. В этом проявлялось несомненное преимущество встреч на территории волонтёров «Единой Церкви».
Устроив на коленях сумку, Алиса положила сверху друг на друга ладони, так, чтобы остались видны на левом запястье два шрама крест-накрест. Называть имя уже не требовалось. «Отец» мазнул взглядом по отметине, потянулся к бардачку и вытянул пачку мятных конфет.
– Угощайтесь.
Отступление от правил, но явного повода отказываться не было, и она положила под язык одну. Ментоловый взрыв ударил в нёбо, заколол иголочками холодка, на время освежая забитую пылью носоглотку. Алиса знала, что это ненадолго. Всего лишь суррогат свежести. Настоящей в мегаполисе не найти. Даже тут, в прохладе работающего кондиционера, ощущалось психологическое давление жары, с которой через десять-пятнадцать минут снова придётся встретиться. При воспоминании об этом, ей захотелось быстрее всё закончить и спрятаться обратно в убежище, в старенький домик на краю города, сырой и прохладный даже в такую пору.
– Как мне вас называть?
– Батюшка, – легко отозвался «Отец», внимательно оглядывая сквозь тёмные окна улицу. – У нас с вами общение короткое – большего не потребуется.
– Устраивает, – откинувшись в кресле, она прикрыла глаза. Знала, что посторонних их встреча не заинтересовала. Не до того сейчас обычным людям – жара их утомляет. А не-посторонних тут не было. Если бы оказались – столкновение произошло ещё тогда, когда она стояла в ожидании встречи.
Убедившись в спокойствии мира вокруг, Батюшка вытянул с заднего сиденья ноутбук, положил на приборную доску и ввёл код.
Когда на экране засветились данные, Алиса, извинившись, переставила компьютер себе на колени. Священник не перечил. И, пока она рассматривала сменяющиеся на экране картинки, отвернувшись, разглядывал улицу и пожёвывал в зубах палочку деникотиновой сигареты. А Алиса сконцентрировалась на восприятии. Информация, как всегда, шла единым потоком, без возможности контролировать её. Запустил программу и считываешь. Каждый предыдущий слайд исчезал из памяти машины сразу, как только заменялся на экране следующим – не остановить, не посмотреть повторно, не задержать, не…
Алиса смотрела на мелькающие с огромной скоростью картинки, в которых неподготовленный человек смог бы различить только множество хаотически разбросанных на белом экране чёрных точек и чёрточек, и впечатывала в память образы, ещё не зная, что ей даст полученное сообщение. Последний раз экран мигнул кратковременной вспышкой белого в чёрную крапинку и потух. Всё.
Откинувшись на спинку, Алиса закрыла глаза ладонями. От усталости под веками бились ослепительные пульсары. Лились слёзы, стирая пыль с лица, но глаза не успокаивались. Да и не в глазах одних было дело – в голове сами собой вспыхивали белые полотнища в полмира с чёрными чёрточками и точками, соединяющимися в уродливые образы и снова распадающимися. Сознание искало ключ к полученному сообщению. От этого болела голова, сбивалось бешено стучащее сердце и лихорадило.
– Вы в порядке?
Она встряхнулась и отняла руки от лица:
– Большой заряд. Пройдёт.
Алиса чувствовала на себе оценивающий взгляд Батюшки, явно про себя решающего – стоит ли вмешиваться или нет. И ему, несомненно, не хотелось помогать. А ей – принимать его помощь.
– Съешьте антидот, – посоветовал он.
«Дилетант» – подумала Алиса.
– Нет, – Она покачала головой и сухо прокомментировала: – Он смазывает распределение информации.
Батюшка пожал плечами и протянул ей пачку денег. Рука, не смотря на жару, была затянута в перчатку. Алиса не пересчитывая, сунула в сумку, по толщине и цвету определив, что сумма достойная.
– Контроллер? – спросила она.
– Да, инки пришлют человека, – отозвался Батюшка.
– Место встречи? Пароль?
– Он вас знает, он вас найдёт.
– Логично, – кивнула Алиса. – Ещё информация?
– Нет, – покачал Батюшка головой и, вытянув из кармана приготовленную монету, сунул в щель аппарата, установленного перед пассажирским креслом. На дисплее высветилась дата, время, код машины и слова благодарности за пожертвование, снизу высунулся язык жёлтого, под старину, листика.
Алиса промолчала – оба хорошо понимали, какими монетами могла бы расплатиться она. Не для церкви такие деньги.
– С богом, – кивнул Батюшка напутственно. Привычного для окончания исповеди – «Иди и не греши», – не прозвучало.
– Аминь, – коротко ответила Алиса, дёрнула бумагу, разорвавшуюся чётко по линии перфорации, и, последний раз вдохнув искусственной свежести импортного кондиционера, вышла на душную улицу.
Патруль скучал справа, у стоянки. Прохожий – юноша в белой широкой рубашке, под которой могло скрываться оружие, – прошёл неосмотрительно близко. Две девушки выпорхнули из бутика, оживлённо переговариваясь и раскладывая по сумкам покупки. Навстречу им прошла дама в сером закрытом платье до щиколоток и синем плате, скрывающем лоб и шею. В доме напротив в окошке сверкнуло. Из кафе неслись латинские ритмы. Солнце жарило прямой наводкой…
Автомобиль за её спиной завёлся, маневрируя, выбрался на трассу и, глухо ворча форсированным движком, ушёл в сторону центра города.
Опустив глаза, Алиса взглянула на прихваченный листик. На искусственно состаренной бумаге стилизованным шрифтом был напечатан текст «Отче наш», а ниже, в две строки – благодарность за использование услуг Единой Церкви, дата, время, код аппарата. То ли чек, то ли индульгенция.
– С богом, – задумчиво повторила Алиса и, сунув листок в сумку, направилась в парк. Идти к убежищу через тень было гораздо приятнее.
…
2. Дом
Взойдя на крыльцо, Алиса поднялась на цыпочки и стянула из-под резного наличника окна ключ. Рассохшаяся дверь, как обычно, поддалась с трудом.
Вошла в сумрак и тишину старого дома и, скинув надоевшие туфли под дранное кресло у порога, дальше, в комнату, пошла босиком, радуя ноги холодком скрипучих половиц. Сквозь давно не мытые окна пробивался слабый свет, рассеянный густыми липами, и казалось, что в доме навечно поселился сумрак. Он заполнял всё пространство, повисая меж тончайших, прозрачных лучей густой подвижной массой. Он раздвигал стены, скрывая в полутени массивную мебель ещё советской эпохи. И только в дальнем углу синий глазок индикатора ноутбука, примостившегося на кемпинговом стульчике, отталкивал вязкую смесь тени и света от разложенных вещей – спальника, рюкзака и десятка тёмных бутылок.
Алиса на ходу разделась, стаскивая надоевший костюм с пропотевшего тела. Под одеждой оказались плоские ножны со скрытыми в них клинками, чёрными ремнями прижатые на бёдрах. Алиса отстегнула крепления, уронив ножи на пол, и сама рухнула на спальник, с наслаждением вытягиваясь.
Потянулась к бутылке, стоящей неподалёку, жадно стала пить. Из уголка губ вниз побежала густая струйка чёрно-красного цвета. Блаженно откидываясь, Алиса стёрла подтёк, слизнула капли с пальцев. Потянуло в сон, и она прикрыла глаза. Сложила руки на животе, запрокинула голову и задышала глубже. Опущенные веки затрепетали, тело стало подёргиваться, сопровождая тяжёлую работу сознания. Потом даже едва уловимые движения прекратились, а дыхание стало неприметным. Если бы в этот момент Алису увидел врач, то не замедлил бы проверить пульс и, возможно, начал реанимировать, не определив биения. Но был бы неправ. Сердце билось. Так редко, так едва ощутимо, что не всякий специалист смог бы это определить.
Солнце уходило к закату, лучи пробивали мутные окна, всё также стремясь пронзить сумрак комнаты, словно воины-копейщики лавину конницы. Но постепенно проигрывали. Спадала жара и деревья в окнах, казалось, выпрямлялись, загораживая мощными плечами крон старый домишко.
Алиса очнулась, лишь когда подоконники запятнали розовые блики, пробивающегося через листву закатного света. Внезапно едва приметно дёрнулась и снова замерла. Спустя почти минуту по телу от ступней вверх пошла судорога, до уродливости напрягающая мышцы; лицо исказилось, губы раздались, обнажая стиснутые зубы, сквозь которые просачивалась тёмная жидкость. Выгнувшись дугой, Алиса застонала. Лишь чуть смогла расслабиться, как новая волна судорог побежала по ней, изгибая и корёжа. Сознание овладело телом, лишь когда ей удалось разорвать кольцо сцепленных рук. Словно замок раскрылся – тело тут же стало послушным. Не открывая глаз, Алиса повернулась на бок, с трудом подтянула под себя ноги и встала не четвереньки. Горлом и носом пошла чёрно-красная рвота. Позывы оказались недолгими – пустой желудок сотрясался, но литься оказывалось нечему.
Алиса утёрла рот и села, без сил привалившись к стене. Сжалась в комочек, охватив колени трясущимися руками. По лицу текли слёзы, плечи вздрагивали, тело сотрясалось от холода и плача. Шла реакция. Взгляд, хаотично мечущийся по сумраку, раскрашенному в красные и золотые тона, преследовали тексты, фотографии, схемы. Сознание собрало полученные фрагменты в единые картины, и теперь перед глазами стояли образы. Десять фотопортретов – профиль и фас. Пять схем – карта города, схема подъездов, планы зданий, графики патрулирования. Модели машин, описание. Но главное, на что взгляд натыкался, как бы не метался – три десятка служебных снимков с мест преступлений. Девушки. Прекрасные своей юностью и беззащитностью. Растерзанные. Окровавленные тела с изрезанной символами и словами кожей, с вскрытыми животами и порванными внутренностями. Их лица, и после того, как замерли сердца, остались искривлены ужасом – смерть не дала освобождения.
Потому и слёзы текли неостановимо, да хотелось уткнуться в подушку, стать маленькой и неприметной и сбежать так, чтобы никто не увидел, не остановил.
Тихо щёлкнул ноутбук, посигналив полученным сообщением. Вздрогнув, Алиса потянулась к компьютеру, нащупала пробел, включая монитор. На экране мигало жёлтое окошко с именем. «Гроссмейстер». Наскоро утерев слёзы, Алиса открыла сообщение.
– «Где ты? Скоро сеанс. Ты участвуешь?»
Алиса потянулась к клавиатуре и тут же одёрнула грязные пальцы. Пришлось подняться и бежать на кухню, совмещённую с ванной. Открыла кран – по старой, расколотой сидячей ванне громко забила тонкая струйка воды. Алиса отмылась, вздрагивая от холода. Убралась в комнате, окончательно заморозив пальцы. И лишь потом села перед ноутбуком, закуталась в спальник, и набрала ответ:
– «Привет, Влад. Я уже тут. А ты участвуешь или судишь?»
– «Не то и не другое»
– «Тогда, пожалуй, я не в игре»
– «Что-то случилось? Тебя сегодня долго не было…»
Алиса облизала губы. Уже не в первый раз подмывало поговорить с сетевым другом по душам, но всякий раз сдерживало то, что прекрасно понимала, откуда берётся это желание. Увы, именно то, что Влад оставался до сих незнакомцем, далёким и неясным, и заставляло стремиться к нему с надеждой на понимание, которое не могла бы обрести среди обычных людей. К нему тянуло с откровенностью, как тянет к случайному попутчику в поезде, к священнику на исповеди или психотерапевту в кабинете…
– «Работа», – коротко ответила она.
– «Не знал, что ты работаешь. Думал, ты студентка»
Алиса удивлённо приподняла бровь и усмехнулась, отбивая вопрос:
– «Серьёзно? А что ещё думал?»
– «Извини. Признаю – невежливо с моей стороны. В нашей среде не принято раскрываться»
Сквозь окно ещё проникали розовые и золотые лучи, но сумрак становился плотнее, и Алиса включила торшер, в ветхой ткани которого скрывалась тусклая жёлтая лампа.
– «Я не обиделась. А что ты ещё про меня думал?»
– «Если честно, я не особенно задумывался об этом. Предполагал, что ты живёшь в мегаполисе, получаешь высшее образование и на досуге играешь. Больше ничего»
– «Спасибо за честность»
– «Не за что. Если не секрет, кем ты работаешь? У тебя очень странный график занятости – не знаю профессий, для которых было бы характерна в основном ночная активность»
Алиса покусала ноготь и перевела взгляд на окно. Среди золотистых бликов показалось белое девичье лицо с распахнутыми тусклыми глазами и перекошенным страданием порванным ртом. Быстро отвела взгляд и набрала ответ:
– «И очень хорошо, что не знаешь!»
Контакт Гроссмейстер некоторое время молчал. Алисе уже показалось, что Влад обиделся на её резкий ответ, но тут же пришло сообщение:
– «Ну, нет! Не поверю – так и знай!»
– «Во что?»
– «Девушка, молодая, возможно – студентка, занятость ночная, и так не хочет о ней говорить… Объяснить, о какой профессии можно подумать? Так вот – я не поверю!»
Если бы не куча смущённых смайлов, Алиса, возможно, не поняла бы. Фыркнула и, улыбаясь, ответила:
– «Фи, Влад!»
– «Вот и замечательно! Просто прекрасно! Значит, я был прав!»
Она улыбалась в монитор, ощущая, что там, далеко, в неизвестной дали, незнакомый, но такой близкий человек, тоже улыбается в экран.
– «Ах, да это была «вилка»?! Как бы я не ответила – у тебя был готов ответ, тебя извиняющий! Если бы я сказала «да», ты бы заявил, что всё равно не веришь, и я была бы рада твоему ответу. А сказала «нет», – так ты, вроде, о том же и говорил. Так? Играешь?»
– «Ну… Вся наша жизнь – игра. Правда?».
– «С тобой – несомненно».
– «Так кем же ты работаешь?»
Алиса задумчиво оглядела комнату. Сумрак за пределами жёлтого круга лампы сгустился, и в нём едва проглядывали очертания мебели. А за окнами поднимался ночной ветер, веющий прохладой с северо-запада. И в этом миропорядке всё было правильно. Кроме неё. Но она такая, какая была теперь, никогда бы не появилась, если бы не раковая опухоль человечества…
– История не знает сослагательных. Личная история – тоже, – усмехнулась Алиса и наклонилась к компьютеру.
– «Ответ на ответ. Устраивает?»
– «Обмен?»
Она усмехнулась. Да, это был, несомненно, обмен. Но, не видя доски, не могла сказать – насколько равнозначный. Просто любопытство – первый шаг к пониманию.
– «Хорошо, согласен. Работа? Я не знаю, что это такое. За меня работают другие люди. А я сижу в старом замке, периодически от нечего делать играю в сети в стратегические игры. Устраивает?»
– «Ты – миллионер?»
– «Можно сказать и так. Во всяком случае, нужды не испытываю, могу себе позволить любую роскошь или блажь и работой не занят»
– «Я тебе не верю. Миллионерам нечего делать в сети»
– «Как сказать, Аля. Честно говоря, тут можно найти собеседников по душе, а это немало. Ну, и, если уж честно, то мы не очень хорошо друг друга поняли. Ты, возможно, считаешь, что я богатый дядька с толстым кошельком и солидным пузом от лени, но это не так. Денег на руках у меня фактически нет. Занятий, кроме сетевых игр, достаточно, хотя их и сложно назвать работой в том смысле, который вкладывают люди. Ну и последнее – верь или не верь, но жить на свете иногда бывает очень тоскливо. И возможность жить в роскоши не заменяют живости существования».
Алиса сглотнула и поддёрнула спадающий с голых плеч спальник. Почему-то на миг представился Влад – эдакий пожилой, но ещё вполне крепкий мужчина, в солидном красивом фраке, окружённый роскошной обстановкой прекрасного гостиного зала, сидит возле огромного окна в ярких витражах и смотрит в монитор персонального ноутбука, украшенного вензелями из драгоценных камней. По углам комнаты стоят люди в серых одеяниях, готовые по любому слову или жесту подбежать к хозяину комнаты – подать, отнести, помочь. А он сам… сидит на инвалидном кресле. Алиса замотала головой, прогоняя видение. Чего она не хотела, так чтобы такие вот картинки, возникающие в голове случайно, оказывались реальностью.
– «Верю. Одиночество – страшный зверь»
– «Тогда – твоя очередь», – написал сообщение Гроссмейстер.
Алиса в волнении облизала губы. Врать или нет?
– «Моя работа? Я – уборщица», – быстро отбила она.
Уборщица. Только убираться приходится не в клозетах. Но об этом Владу говорить не стоило.
…
