Я отпускаю тебя на волю.

Я открываю тебе путь, дорогу.

Снег разметался по белому полю

Медленно хлопья ложатся под ноги.

Неодолимое сказано слово

Я повторяю заклятие снова

Я отпускаю тебя на волю.

Йовин «Весна на поражение»

Разумеется, никто нас дальше первого этаже не пустит, но сам факт нахождения в этом особняке и так говорил о многом. Следуя за почтенным гномом по коридору, мы вошли в роскошную большую гостиную с изящными креслами и диванчиками, прекрасным камином, и еще множеством приятных вещичек, которые делают такие гостиные по-настоящему уютными.

В одном из кресел, стоящих рядом с камином, восседал величественный гном. Его густая борода и длинные волосы были абсолютно седые, все лицо было покрыто глубокими морщинами, длинный нос и глубокие живые глаза дополняли облик. Я думала, что при нашем появлении он кивнет или прикроет глаза в знак приветствия, но он резво вскочил с кресла, ровной и уверенной походкой подошел к нам.

– Рад с вами, наконец, познакомиться, коллега. Я много слышал о вас от вашего учителя и видел ваши работы. Они, безусловно, заслуживают высокой похвалы, – он протянул руку, и похлопал Зиму по плечу.

Бедный Зима чуть не упал в обморок от счастья. Он Судорожно открывал и закрывал рот не находя слов, а старик уже подошел ко мне и, взяв мою ладонь в свои сухие, морщинистые, но в то же время сильные руки.

– Девочка, я слышал твою историю, но все же не могла бы ты поподробнее рассказать мне, что точно произошло? И ты не могла бы снять свою налобную ленту, и платок? Я бы хотел увидеть обруч. Пока только его, – с этими словами он за руку отвел меня к камину и усадил в одно из трех кресел, стоящих там.

Жестом он пригласил Зиму устраиваться в другое и, опустившись в то, что стояло рядом со мной, приготовился слушать. И я принялась рассказывать. Рассказывала я долго. Пропуская то, что мне казалось неважным, и подробно описывая все, что относилось к оковам. Время от времени Абразам Арварзен задавал уточняющие вопросы. Всегда по делу и к месту. Когда я закончила, старик подошел к шкафчику, достал три рюмки и пузатую бутылочку темного стекла.

– Девочка моя, сейчас, когда я услышал подробности, все встало на свои места. Ты многое не сказала, но я достаточно прожил на этом свете, чтобы додумать то, что ты скрыла. Попробуйте вино. Это не эль, а благородный напиток из моей личной коллекции.

– Вы сможете мне помочь?

– Смотря, что ты хочешь?

– Я хочу снять оковы святого Витта.

– Девочка моя, тогда самое простое это вернуться к магистру, с которым ты заключила договор и он снимет пояс легко, а главное – безболезненно.

– А другого пути у меня нет? Совсем никакого?

– Девочка моя, этот тот путь, который я тебе настоятельно рекомендую. Но в твоем случае есть другой вариант. Но не я уверен, что это тебе понравится. Пей вино, сейчас все объясню.

Он встал с кресла и вернулся с книгой. Открыл ее на середине и углубился в чтение. Мы с Зимой переглянулись, но прервать и что-то спрашивать не решились. Перевернув пару страниц, он захлопнул ее и со словами «Так я и думал», встал и поставил ее на место на полку. Вернувшись в кресло, он взял бокал, налил нам еще и заговорил.

– Магистр, с которым ты заключила свою клятву, дал тебе практически свободу до того момента, пока он не найдет тебя. Ты в своем праве расторгнуть магическую сделку в связи со сложившимися обстоятельствами. Он не пострадает в результате этого, так как сделка расторгается тобой. Ты же расторгаешь ее по независящим от тебя причинам, и только поэтому останешься жива. Тебе дали приказ и ты ему следуешь. То, что это привело к расторжению сделки, ты не виновата. Он когда отдавал приказы, не имел намерения нарушить сделку, поэтому он тоже не пострадает. Пока все понятно?

– Вы уверены учитель, что Ана не умрет? – Зима произнес это взволнованно.

– Да, я уверен. Как только она решится снять часть оков, сделка будет расторгнута по независящим от обеих сторон обстоятельствам. Такие случаи были и, как правило, от этого страдает та сторона, которая нарушает часть сделки. В данном случае это будешь ты. Так как именно ты снимаешь оковы.

– И если решусь снять, мне нужен новый магистр и снова сделка?

– Нет, девочка, я сам сниму их с тебя. Поверь моего опыта и знаний на это хватит. У гномов нет звания магистр, но если б оно было, я бы им был. И опережая твой вопрос, я ничего с тебя за это не потребую. И сделку тебе заключать со мной не надо.

– Вы сказали, что Ана пострадает? И как именно? – Зиму, похоже, совсем не интересовала моя свобода. Его интересовал возможный ущерб.

– Магистр, который начал снимать оковы, уже запустил магический процесс, поэтому, когда к нему подключусь я, это будет больно. Клятва, которая все скрепляет, сделает эту боль практически невыносимой. Тебе будет не просто больно, а мучительно больно. Учитывая, что на тебе надеты еще ножные кандалы и обруч, больно будет все три раза.

– Только больно?

– Девочка, ты, наверное, не поняла. Будет очень больно. Такой боли ты еще не испытывала и, надеюсь, в будущем не испытаешь. И да, это будет не только больно. Мы снимем пояс, но на его месте останется рана, и довольно серьезная. Ты не сможешь ее залечить, она будет заживать сама и долго. Потом на месте снятия пояса останется шрам, как напоминание о разорванной клятве. Вылечить шрам ты тоже не сможешь.

– А на ногах и голове шрамы будут?

– Нет. Там тоже будет рана, так как снимать все же должен тот, кто запустил процесс, но клятва уже будет разорвана, поэтому шрама не будет. Боль будет не такая сильная, но помучиться придется. Поэтому спрашиваю еще раз. Ты уверена, что хочешь этого? Может, все же вернешься к тому, кто так опрометчиво отпустил?

– Нет, я не вернусь. Я выполняю его приказ.

– Тогда, может, ты дашь ему тебя найти?

– Нет. Он сказал, чтобы я спряталась, так чтобы даже он поискал. Я не виновата, что он не нашел. И еще хотела спросить, он же поймет, что магическая сделка расторгнута?

– Он не только поймет, но почувствует отголосок твоей боли. Все три раза он ее услышит, твою боль. Уже сейчас он ее ощущает. Твои приступы затрагивают его. Уверен, он сейчас ждет, что ты скоро придешь к нему. Ему не будет так же больно, как и тебе, когда мы приступим, но что-то он ощутит. И когда с ваших рук будет пропадать руна клятвы, будет боль у тебя и у него, у тебя сильнее, у него слабее. Но ты ее не почувствуешь по сравнению с болью, что ты будешь испытывать на пояснице и животе. Боль в руке, к тому же кратковременная, покажется тебе пустяком.

– Когда приступим?

– Девочка, я хочу, чтобы ты подумала. Еще один день. Я завтра приду в дом к почтенному Зиманей Зюзейстеру и тогда, если ты не передумаешь, приступим. Будет лучше сделать это там, так как после этого ты вряд ли сможешь ходить. И в себя приходить и лечить рану будешь не меньше месяца. Так что я приду к вам сам.

– Это огромная честь для моего дома, принимать такого гостя. – Зима опять затрясся от предвкушения грядущего счастья принимать у себя самого Абразаму Арварзена.

– Разумеется. И еще, девочка моя, иногда бывает полезно смирить гордыню и принять помощь даже от врага.

– Нет. Это только моя жизнь, и моя боль. Если бы боль испытывал кто-то из моих друзей или, не приведи свет, сын, я бы на коленях приползла куда угодно и за кем угодно и гордыня мне не помешала бы.

– Хорошо. Пусть будет так. Тогда до завтра. И подумай еще раз, – с этими словами он поднялся, еще раз поразив меня, как легко он это сделал для его возраста, и проводил нас до выхода из гостиной.

Всю обратную дорогу Зима молчал. Но когда за нами закрылась дверь, он сокрушенно вздохнул и покачал головой.

– Ана, я приму любое твое решение, но прошу, подумай еще раз.

– Я не передумаю, Зима. Спасибо тебе. На такую встречу и удачу я даже рассчитывать не могла. А я вот не поняла, в чем его интерес? Почему он решил помочь с оковами?

– Я не уверен, что он стал бы помогать с оковами. Но тут он будет вмешиваться в уже запущенный процесс, и ломать магическую клятву. Я же тебе говорил, что он любопытен. Вот он и удовлетворяет его.

– Да здравствует любопытство.

– Иди спать, Ана. Завтра ближе к вечеру он придет и боюсь, что поспать ты уже не сможешь.

Я поднялась к себе, визит продлился дольше, чем я ожидала, была уже глубокая ночь. Я не сомневалась в своем решении. Я больше не хочу подчиняться Иву. Когда я заключала сделку я и подумать не могла о таком исходе. Я рассчитывала, что мои таланты жрицы оценят в темной империи высоко, и моими лечебными услугами будут активно пользоваться. Я думала, что буду делать то, что я делала в том госпитале после нападения, а именно – спасать людей. Как так получилось, что наши отношения из деловых переросли в личные? Учитывая его статус, меня это совсем не устраивало. Я не смогу быть игрушкой на одну ночь. Даже если не на одну, то перед глазами вставали совершенные лица его фавориток, и я была готова перетерпеть любую боль.

Потом вспоминала слова, сказанные на балконе. «Он любит ее так же, как своих братьев и зовет ласково Каро». Они вместе так долго, и зачем мне в это встревать со своей практически навязанной магической клятвой. Сейчас есть шанс ее снять и мне необходимо им воспользоваться. Я расплатилась с ним за то, что он помог мне. Я выбралась из светлой империи, спасла сына и добралась до столицы благодаря ему, но я ему ничего не должна. И хочу свободы. После того как сниму пояс я ее получу. И будем надеяться, что я больше не увижу императоров. Ну, разве что на параде с балкона. А мои чувства к Иву пройдут, да и были ли они? Зато потом я смогу делать то, что захочу. Смогу жить, не скрываясь у гномов, гулять по улице, устроиться на работу в столичный госпиталь. Смогу уехать из столицы к морю, или даже посетить спорные земли. И смогу сказать нет, если вдруг увижу императора. И смогу, наконец, снять этот дурацкий платок, скрывающий мои волосы и обруч.

Я не смогла заснуть и всю оставшуюся часть ночи мерила шагами комнату. Меня не пугала боль, да и шрам меня не очень огорчал. Нет, я, безусловно, как и любая женщина, хотела выглядеть хорошо, но шрам будет под одеждой. На лбу его не будет, а я не собиралась выходить второй раз замуж и уж тем более заводить любовника. Так что вряд ли его кто увидит. А если вдруг соберусь однажды замуж, все-таки кто знает путь света, то только если меня будут любить. А любящему человеку все равно, что у меня на поясе.

Итак, я решила отбросить эмоции, или постараться это сделать, и попробовать здраво оценить все «за» и «против» разрыва магической клятвы. Я получала свободу от императорской воли и смогла бы свободно собой распоряжаться. Второй плюс –возможность на равных общаться с императорами, если все же мы отправимся на территорию светлых к храму. Третий это то, что теперь я смогу отказаться от роли второй или третьей, или тридцать третьей фаворитки Ива, ставить ментальный щит и понять, наконец, без гнета клятвы мои чувства к нему.

Из минусов это, безусловно, боль и возможность пострадать как физически, так и ментально. Я устойчива к болевым ощущениям, но мой мозг может не справиться. Хотя Абразам Арварзен говорит, что я не пострадаю, но все может случиться. В свете этого получается еще один минус – мои друзья и главное Петер могут не справиться без меня. И третий довод против – то, что я теряю своего высшего, с чьего разрешения я сейчас пользуюсь лечебной магией. Мне будет необходимо найти нового сильного мага или жреца, или умудренного опытом, словом кого-то, с кем я смогу разделить ответственность за право пользоваться лечебной магией. Можно, в конце концов, обойтись и без благословления на лечение, я так делала, но это гораздо труднее. Любой жрец знает, что это бремя легче нести с благословением или с разрешением, проще поделить ответственность на двоих. И в итоге у меня получились три довода за, и три довода против.

Как-то раз мы с Петером еще будучи детьми забрели в сторожку к лесничему. Он рассказал нам, что вчера набрел на капкан с отгрызенной лапой медведя. Медведь попался в капкан, и не захотел умирать в неволе. Он перегрыз себе лапу и уполз к ручью. Там лесничий нашел его тело истекшее кровью. Мы с Петером пришли в ужас от этой истории и еще долго обходили сторожку лесника стороной. Почему-то сейчас мне вспомнился этот медведь и его отгрызенная лапа. Я не собиралась умирать, и отгрызать я тоже не хотела ничего, но упорно думала про этого медведя. Наверное, я слишком эмоциональна. Разумные доводы уходят на второй план, а вперед выступает эта история с медведем.

Я провела целый день в тревожном ожидании. Ужасно боялась, что что-то сорвется, или Абразам Арварзен передумает мне помогать. Но наступил вечер, и он пришел, в сопровождении сына и ученика. Зима выстроил всех детей, жену и даже Сару встречать дорогого гостя. Абразам Арварзен потрепал по головке всех детей, похвалил красоту хозяйки и уважительно пожал руку Саре.

Потом мы спустились в личную мастерскую Зимы, куда вообще-то должны входить только члены семьи и близкие друзья. Старик ничего не спрашивал, только предложил мне раздеться, и лечь на рабочий стол Зимы. Стол был большой, там бы две Сары поместилось, не то что я. Я заранее выбрала одежду, чтобы можно было, не стесняться и не стеснять гномов, и принялась разматывать широкий шарф на талии. На бедрах у меня оставалась юбка, а сверху я под грудью подвязала кофту. Почти размотав шарф, я подняла голову на старика и спросила.

– Простите, мастер, а почему вы не спросили у меня о моем решении? Ведь я могла передумать?

– Девочка моя, я слишком долго прожил на этом свете, чтобы понимать такие вещи. Ты не передумаешь.

– Я хотела спросить, можно мне лишить себя голоса? Вряд ли вы захотите, чтобы я вам стихи читала в ближайшее время. А кричать мне будет проще без звука. Да и вас отвлекать не буду.

– Разумеется. Я обездвижу тебя, но вот голоса лишать не умею, так что это на твое усмотрение.

– Спасибо. За все, огромное вам спасибо.

– Не за что, девочка, не за что.

Зима помог мне залезть на стол, и я быстро лишила себя возможности орать. Потом наорусь, от радости, что все закончилось.

– Готова?

Я кивнула, и почувствовала, что больше не могу пошевелиться. А потом я провалилась в самый худший свой кошмар. Боль была чудовищной. Я мгновенно ослепла и потеряла слух. Боль лишила меня всех чувств. Осталась только она. Великая лана боль. Казалось, что мне сломали каждую косточку огромными тисками, кости расплющили и раздробили. Потом мышцы стали рвать огромными когтями, а потом подожгли мою кожу. И эта боль длилась и длилась, и я не могла потерять сознания, магия мне не давала спасительного забытья.

Когда мои кости были сломаны, мышцы разорваны, а кожа пылала, боль принялась за мою голову. В нее воткнули сотни иголок, как в подушечку для булавок у опытного портного. Согласилась бы я на это, если бы знала всю глубину падения в боль? Сейчас у меня не было ответа на это вопрос. Мне казалось, что это длилось бесконечно долго, и я не поверила, когда внезапно боль ушла, чтобы вернуться легким покалыванием на руке. Постепенно ко мне стал возвращаться слух, и я поняла, что слышу голоса, но не понимаю ни слова. Еще через некоторое время я поняла, что мои глаза закрыты, но сил открыть их у меня нет. Потом я осознала, что из головы вынули все булавки, кожу потушили, мышцы перестали рвать, а кости срастили. Но тут мне на живот, спину и бока плеснули кипящее масло и я дико заорала. На самом деле я не издала ни звука, но все же я орала, мой беззвучный крик проникал, казалось, в каждую клеточку истерзанного тела. Но тут, хвала свету, все закончилось и я, наконец, потеряла сознание.

Очнулась я у себя в комнате, на кровати. Рядом в кресле спала Сара, вид у нее был измученный, платье мятым, под глазами синяки, волосы непривычно растрепаны. Я осторожно попробовала пошевелиться. Мне это с трудом, но удалось. Я просканировала себя и вернула голос. Магии было непривычно много. Я не находила ничего страшного. Сильное физическое истощение, тонус мышц низкий от долгой неподвижности, скорее всего, и опоясывающая рана, как и ожидалось. Но она уже почти вся затянулась и даже кое-где образовалась новая кожа, и мышцы все восстановились. Сколько же я тут провалялась?

– Сара. Сара? – Я тихонько позвала подругу.

Она открыла глаза и посмотрела на меня как студент на магистра после каникул, ничего не понимающим взглядом. Потом все же понимание происходящего осветило ее лицо, и она громко закричала.

– Зельда, Зима, Ана очнулась!

В комнату как вихрь ворвались мои друзья и увидев мои открытые глаза стали обниматься друг с другом, голося на все лады что-то типа «Я не верю» и «Наконец-то» «Тьма милосердна» и все остальное в том духе. Наконец они соизволили обратить на меня внимание и наперебой стали спрашивать, не хочу ли я чего? Я хотела пить, информацию и тишину. Они прониклись. К моим губам поднесли трубочку с соком, и Сара стала рассказывать.

– Ана, милая, все пошло несколько не так, как планировалось. Ив сильный магистр, и, по всей видимости, очень властный. Он, скорее всего, не терпит, когда кто-то вмешивается в его магические построения, поэтому когда Абразам Арварзен стал снимать с тебя пояс, это очень сильно по тебе ударило. Потом пошел разрыв магической клятвы, и тут тоже возникли трудности. Абразам столкнулся с сильным сопротивлением со стороны Ива. Скорее всего, он не терпит, когда отнимают что-то, что он считает своим. И еще мы думаем, что он не хотел разрыва магической связи, это одновременно помогло и ударило по тебе. Помогло тем, что ты не умерла, но и ударило тоже, так как тебе было плохо. Ты не умерла, так как нарушение договора произошло по твоей инициативе, но все же это была вина Ива.

– Сколько? – Слова довались мне с трудом. Столько времени под действием заклинания лишения голоса не прошли бесследно.

– Ты была без сознания почти месяц. Мы верили, что ты справишься, и это хвала тьме, произошло.

– Петер?

– С ним все хорошо, Ана. Он в порядке. – Голос Зельды прерывался, и она всхлипывала.

– Еще новости?

– Твоя рана на спине и животе почти зажила, но, к сожалению, в связи с тем, что все пошло не так, она будет еще долго причинять тебе боль. Будет иногда тяжело согнуться и разогнуться, и еще прикосновения рук к твоей талии будет болезненно. Так что обниматься пока противопоказано. Можно только руку пожать или по плечу тебя похлопать. Но Абразам сказал, что это должно пройти через пару месяцев, – Сара была очень серьезна, и не улыбалась.

– Переживу.

– Ана, в ближайший год никаких магических клятв, – Зима обнимал вытирающую слезы Зельду, и смотрел на меня с неодобрением.

– И не собираюсь.

– Ана, Абразам Арварзен сказал, что зайдет, когда ты очнешься, он тоже переживает, и у него для тебя есть тоже информация о произошедшем.

– Хорошо. Но может все-таки мне сначала попробовать встать на ноги? А то я не чувствую себя способной принимать гостей.

– Может тебе покушать? Давай я принесу? – Зельда всполошилась и уже ринулась было бежать, но я ее остановила.

– Зельдочка, может только кашки, и то немного. – И я постаралась улыбнуться.

– Конечно, как скажешь. – И Зельда убежала на кухню.

– Зима, передай Абразаму, что я пришла в себя, но вот может я сама приду к нему? Скажем через неделю? Или две?

– Хорошо, Ана, я передам. Отдыхай. – И Зима тоже вышел.

– Ну и перепугала ты всех, Ана. Зима и Зельда чуть с ума не сошли за этот месяц. Мы все жутко боялись, что ты не справишься. И только уверенность Абразама вселяла в нас надежду. – Сара взяла меня за руку и сжала.

– Я же не знала. Ты же сама сказала, что все пошло не по плану.

– Ана, есть еще кое-что. Зима рассказал, что император Иврар объявил тебя в розыск.

– В розыск? Как преступницу? Он с ума сошел?

– Нет. Успокойся. Никто не говорил о преступнице. Просто в розыск. Всем полицейским и внутренним войскам дано твое описание. Согласись беловолосых жриц небольшого роста в столице немного. Да и цвет твоих волос больно приметный. – И Сара снова сжала мою ладонь.

– Тебе не кажется, что он поздно спохватился? – Я удовлетворенно улыбнулась.

– Ана, он император. Тебе это не о чем не говорит? Он руководит службой внутренней безопасности и ему подчиняется вся полиция империи. По-прежнему никаких вариантов? – В голосе Сары послышался сарказм.

– Я должна испугаться?

– Ну не мешало бы хотя бы отнестись к этому серьезно. Зима рассказал, что после той ночи с разрыва магической клятвы император Иврар сам не свой. Он не ночует во дворце, все время проводит в министерстве или в главном полицейском управлении. Ана, я думаю, что он был уверен, что ты сама к нему придешь, когда нужно будет снимать пояс, и он не ожидал, что ты решишься на разрыв клятвы. – В голосе Сары звучала тревога.

– Сара, он же сам сказал, что я единственная высшая жрица в империи. Ты же помнишь?

– Да, говорил, но…

– Сара. Я очень важна для империи, к тому же есть еще тайна старых храмов, про нее я никому не рассказывала, и сейчас тоже не хочу втягивать в эту историю ни тебя, ни Зиму с Зельдой. Но поверь, это серьезно. Поэтому я не удивлена, что он бросил на мои поиски всех, кого можно.

– И что ты будешь делать? – Сара грустно на меня посмотрела.

– Пока не знаю. Даже если я и вернусь во дворец, то только на моих условиях. Я теперь свободна и нужна им. Они захотят добровольного сотрудничества, я уверена. Так что не думаю, что стоит бояться. А вот подумать есть над чем.

– Но, Ана. Про него всякое говорят. Кто-то восхищается, а кто-то рассказывает о его жестокости. И ведь он же знает твою слабость?

– Слабость? Ты же говорила, что я сильная? – Я улыбнулась, попытавшись пошутить, но Сара шутку не подхватила.

– Ана, эту слабость знают все. Ты не дашь погибнуть своим друзьям, а за Петера всю столицу разнесешь. Ты ведь им тогда на площади не дала погибнуть? И три дня потом была беззащитна, но решила помочь, хотя уже знала, что сбежишь и, по сути, не должна была?

– Ты права, Сара. Значит, сделаем так, чтобы про них не узнали. И мне действительно нужно встретиться с Абразамом. Раз я в розыске, то встреча с ним становится первоочередной. Как только смогу встать сразу к нему. У меня к нему опять просьба. Как думаешь, не откажет?

– Он очень переживает за тебя и жалеет, что подверг такой опасности, поддавшись своему любопытству. Так что может и помочь, опять, – сказала Сара и наконец, улыбнулась.

– Значит, набираюсь сил, и начинаем действовать. Ты же со мной? – И я снова пожала Саре руку.

– Я то с тобой. Всегда. Только давай ты сначала вес наберешь, а то опять на скелет похожа. Так что пойду, поищу Зельду на кухне, а потом спать.

Меня накормили кашей и напоили фирменным киселем, способствующем набору веса. Потом прибежали дети, и Петер долго рассказывал новости, которые случились, пока мама спала. Он многому научился и теперь он больше не хочет быть воином, а хочет быть собирателем сокровищ. Мы весело смеялись, но потом Зельда решительно погнала всех спать, заявив, что мне нужно накопить сил. Я спала и не чувствовала страха или беспокойства. Я была свободна, со мной были мои друзья и сын, что еще нужно? Возможно, только что бы приснились штормовые глаза?