Мне снова двадцать один. Не в прямом смысле, естественно, но я себя так чувствую. И мы возвращаемся к тому, с чего начали – туда, где берет начало эта дикая любовь. Максим сказал: «Есть два способа выживать, получая жизненно важные знания – добывать самостоятельно или примкнуть к тем, кто их уже добыл». Я умудрилась обрести жизненный опыт через страх, унижение и боль, но в итоге… его жизненный опыт оказался настолько богаче, что я сажусь у его ног и радостно виляю хвостом. Веди меня, хозяин! Моя дрессировка официально завершилась и теперь я знаю, что такое смирение – полный отказ от собственных убеждений, слов и даже мыслей в пользу того, кто умнее, быстрее, сильнее, хитрее и красивее. Я отдаю это все без сожаления, потому что взамен получаю нечто гораздо большее, что-то, что невозможно описать или измерить – я получаю рай на земле. Кто сказал, что в золотой клетке птица не поет? Я пою. И по нескольку раз в день. Мы занимаемся любовью где, когда, сколько и как пожелает Максим. Я забыла слово «нет». Я регулярно ловлю себя на том, что улыбаюсь безо всякой причины. Я люблю свою клетку и того, кто меня в неё посадил. Мой эгоизм вознесся до небывалых высот, потому что мы оба думаем только о моем теле и о том, как доставить ему удовольствие. Гормоны заполнили мою кровь, и теперь моя кожа, мои волосы, мое тело светятся и блестят, будто я волшебная лесная нимфа. Я – эталон женственности и сексуальности. Я уверовала в солипсизм. И, да – я самая шикарная женщина на планете Земля!

Что касается Максима…

В моей жизни еще не было мужчины, который бы умел ТАК восхищаться женщиной. Он ни разу не сказал мне, что я красива, потому как он вообще довольно скуп на нежности и груб на словах, но это тысячу раз на дню говорят его глаза. Ни единого слова о моей сексуальности, но когда он прикасается ко мне, нет никого, кто был бы так же уверен в своей притягательности, как я. Он умеет сделать так, что его идеи, мысли, слова плавно перетекают в меня и я не замечаю того момента, как начинаю считать их своими. Я не замечаю, как начинаю мерить мир его категориями. Я забыла все, все простила и ничего не помню.

Иногда мы похожи на образцовую пару – вот я лежу на диване и дочитываю «Заводной апельсин». Максим настоял на том, чтобы я прочла эту книгу до конца: «Читай разные книги, – говорит он мне, – потому что ни один человек не знает, чего он хочет. Никогда не угадаешь, какая книга станет для тебя знаковой». И я читаю. Мои ноги покоятся на его коленях, и он нежно гладит мои бедра, едва касаясь кончиками пальцев моей кожи. Волны удовольствия пробегают по моему телу, кожа покрывается мурашками. Мне хочется вилять хвостом и тереться о его ноги. Или выше. Я отрываюсь от чтения и смотрю на него поверх книги:

– А почему Фокусник? – спрашиваю я.

Максим внимательно смотрит телевизор, где, как всегда речь идет обо всем и ни о чём – о погоде, о повышении транспортного налога, о грядущих выборах мэра нашего города, о новой разметке на центральной улице и ярмарке меда. Он отрывает глаза от экрана и смотрит на меня. Я знаю, что он слышал мой вопрос – у всех людей есть периферийное зрение, но у Максима есть еще и периферийный слух. Он всегда слышит то, на что в данный момент не обращено его основное внимание. И не просто слышит, что ему что-то сказали, но, чаще всего, воспринимает смысл сказанного.

– В следующий раз передай этим болванам, что если они еще раз назовут меня Фокусником, я засуну им в жопу по кролику.

– А что, только они называют тебя так?

– Нет. Но только у них хватает мозгов называть меня так при посторонних.

– Так я посторонняя?

– Теперь уже нет, но я знаю, в какой момент тебе довелось это слышать.

– И что же это значит?

Он смотрит на меня и молчит.

А я знала. Знала задолго до того, как услышать это от тупоголовых псов. Это сказал мне Псих. Он не мог сказать всего, что знает, потому что у Максима везде уши и глаза, а Псих очень любит жить. Не мог взять и объяснить мне вещи, которых я не знаю, но которые очень важны, Я даже не знаю, почему они важны. Я просто помню, что сказал мне Псих: «Люди, которые знают о нем все, называют его Фокусником. Разберись в значении этого слова, и ты все поймешь».

Главная задача фокусника – обмануть вас и заставить поверить, что вещи на самом деле не такие, какими вы их знаете.

Максим смотрит на меня и молчит. А затем он выключает телевизор и отбрасывает в сторону пульт. «Заводной апельсин» медленно перекочевывает в его руки и оказывается на столике. А затем мы любим друг друга.

О Фокуснике речь больше не заходит.

В моей жизни не было человека, которого бы ТАК интересовала женщина, как существо. Во времена, когда он не занят своими делами, он может подолгу рассматривать меня, изучая какую-то мелочь, внимательно следя за каждым моим движением, каждым жестом. Он задает вопросы, которые часто застают меня врасплох и заставляют меня мучительно долго подбирать слова. Например, на что похожи схватки при родах? Я долго искала определение и сравнения, но, так и не найдя ничего более романтичного, сказала, что это похоже на огромную булаву у тебя в животе, которую раз в несколько минут проворачивают и тянут вниз. Он долго над этим думал.

Но, за те две недели безграничного, сладкого как мёд, счастья, что окутало нас, были три ночи, которые сдирали маски, напоминая мне, кто есть Максим.

И в такие ночи, он не возвращается домой.

В такие ночи его телефон недоступен.

В такие ночи он приходит под утро в грязной, рваной, пыльной одежде, местами заляпанной кровью. Он никогда не стирает одежду, в которой пришел. Он выбрасывает её.

В такие ночи он приходит с пустыми глазами – ледяной и наэлектризованный.

В такие ночи он будит меня независимо от того, сколько времени.

В такие ночи он не занимается любовью – он трахает меня, грубо, резко и больно.

Глава 8. Сказка

Сегодня абсолютно все жители нашего города, которым уже исполнилось двадцать четыре, получили смс-рассылку:

«Многоуважаемые друзья «Сказки», настоящие и будущие! Сегодня санаторий закрыт. Всем, кто желает развлекаться по-взрослому, мы говорим – до завтра! Сегодня свои двери открывает парк аттракционов «Сказка». Мы приглашаем ваших детей на праздник! Если вашему чаду еще нет восемнадцати, мы приглашаем вас всей семьей посетить наш сказочный мир, где вы сможете прокатиться на слоне и поиграть с ручными обезьянами и погладить тигра, полетать на самолете и воздушном шаре, посмотреть выступления воздушных гимнастов и клоунов, и еще МНОГО, МНОГО всевозможных развлечений для ваших деток. Будет шумно, весело и БЕСПЛАТНО. Все развлечения и угощения за НАШ СЧЕТ. Мы вас ждем!»

Итак, вопрос на засыпку – если бы вы знали, что небольшая Ибица в ста пятидесяти километрах от вашего города, где правит бал проституция, игромания и наркоторговля, открывает двери перед вашими крохами, суля им всевозможные сладости, развлечения и подарки, вы бы повели туда своих детей?

Я смотрела в окно и не могла поверить своим глазам – столько машин в одном месте я не видела никогда. Дорога, ведущая к санаторию, напоминала пробку в час-пик, несмотря на то, что это загородная трасса и время – девять часов вечера. Машины еле двигались, и вся дорога была забита разнокалиберными автомобилями – от, еле едущих «копеек», до автомобилей, чья стоимость вышибет дух из любого вменяемого человека.

Мы ехали прямо по обочине, вслед за такими же полоумными, как мы, потому как ехать дорогой можно до утра.

– Мама, откуда здесь столько машин? – пищит моя дочь. Она не напугана, но обескуражена. Как и я.

Я не знаю, что ответить, а потому я просто пожимаю плечами, глажу её и пытаюсь улыбаться. А когда на горизонте появляется зарево «Сказки», Сонька кричит:

– Мам, смотри!

Её глазенки горят, её ручки нетерпеливо хватаются за водительское сиденье и рот открывается, и дыхание, быстрое, частое разгоняет кровь в крохотном тельце. Она ничего не боится.

«Сказка» превратилась в цирк.

Над санаторием десяток воздушных шаров планируют в воздухе – разноцветные, яркие, словно конфеты. Они отражают свет идущие от тысяч прожекторов, освещающих летнюю ночь, среди голой степи и её блеск освещает многие километры, зазывая людей, маня их ярким светом, словно бабочек. Музыка слышна даже отсюда – что-то веселенькое и по-детски наивное разливается вокруг, даря всем праздничное настроение. Уже на подъезде к санаторию мы видим разодетых клоунов, гуляющих среди пробки – они заглядывают в окна машин и дарят воздушные шары.

Мы сворачиваем в степь и едем к служебному входу. Но даже для того, чтобы протиснуться к, никому не известному, входу в «Сказку», нам потребовалось все мастерство водителя, коим был один из охранников. Мы петляли между машин, периодически попадая в совершенно безвыходное положение, но каждый раз, странным образом находили лазейки, и я начинаю подозревать, что парень, что вез нас, родился с рулем в руках. И вот мы лавируем меж машин, продираясь поперек основного потока. Мы подъезжаем к узким воротам, где нас уже ждет охрана. Наша машина ныряет под шлагбаум. Я оборачиваюсь и вижу, как за нами пытается проехать еще одна, но охрана преграждает ей путь. Мы въезжаем на подземную стоянку для служебных авто – здесь яблоку упасть негде. Максим вызвал всех сотрудников, что были в штате, даже тех, кто были в отпусках. Словно начался режим ЧП. По сути, так и было.

– Мам, мы идем на праздник? – пищит Соня. Вылезая из машины.

– Да, Пуговица, – говорю я, а сама чувствую, как уходит из-под ног земля. Как мне сказать ей о Максиме? Как мне сообщит ей, что теперь это наш дом? Руки становятся мокрыми и холодными, по спине бежит холодный пот.

Охрана ведет нас к лифтам, длинными запутанными коридорами и наконец, мы выходим в узкий проход кончающийся неприметной на вид, но очень толстой и крепкой дверью. И когда она распахивается…

Перед нами открывается самая настоящая страна чудес книг из книг Кэрролла.

Вся «Сказка» превратилась в огромный сад – разноцветный, яркий, блестящий и немного пугающий. Нереальные деревья и растения, как настоящие, так и несуществующие ни в одной точке мира, но сделанные так реалистично, что захватывало дух, вырастали из земли, и уносились вершинами в усыпанное звездами небо. Вокруг яркие, ослепляющие своей красотой цветы, пышные кустарники и лианы, ползущие во все стороны. Они закрыли, спрятали собой то, чем была «Сказка» для взрослых, создавая совершенно новое виденье этого места – здесь оживало чудо, сегодня здесь и правда жила сказка – без кавычек. В ночном небе огромные воздушные шары катали в корзинах, визжащих от восторга детей и их родителей, опускаясь вниз, чтобы высадить одних пассажиров и забрать других. Повсюду прыгали и скакали разноцветные, разноликие клоуны с охапками воздушных шариков, цветов, вертушек и даже воздушных змеев, раскрашенные и разодетые зазывалы, на высоких ходулях, медленно вышагивающие между людей, прекрасные феи, гимнастки, эльфы и тролли, персонажи фильмов и мультфильмов в настоящий рост. Здесь было так много людей! Лилась музыка, сверкали огни фейерверков и бенгальских огней, и безумно вкусно пахло сладостями – попкорном, сахарной ватой, карамелью, шоколадом, булочками, корицей, фруктами и мороженным. Мимо нас прошагал Микки-маус и Сонька запищала:

– Мама, мама, смотри! – она схватила меня за руку и потащила вперед. – Идем мама! Ну, идем же!

Мы шли, раскрывая рты, заворачивая шеи, жадно оглядываясь по сторонам. Вокруг нас было столько людей, сколько я никогда не видела здесь раньше – мамы и папы с детьми всех возрастов, с раскрытыми от изумления ртами, круглыми глазами и улыбками во все зубы. Визг, шум, гам стояли просто оглушающие. Здесь царил дух волшебства и счастья, искренней неподдельной и самое главное, абсолютно трезвой радости, без стимуляторов. Если не считать вкусной еды. Её здесь было так много, что хватило бы на год сытого существования небольшой деревне. Откуда-то сзади нас вынырнул китайский дракон, и словно живая огненно-красная лента, полетел вперед, преследуемый толпой малышей чуть младше моей дочери.

– Мама! – пищит Сонька, таща меня, как локомотив. – Смотри, смотри!

Нам навстречу шел слон – он был огромен, он был невероятно красив. На нем сверкающая попона и невероятно яркие украшения на голове и огромных ногах. Он весь сверкает и переливается радужными всплесками, блестки на ткани рассыпаются искрами света, ослепляя и завораживая. За ним бегут дети, на него ошалело смотрят взрослые и он совершенно точно забирает все внимание публики.

– Мама, смотри! Там волшебник!

– Я вижу, Пуговица, – еле слышно шепчу я, глядя на него.

На спине огромного зверя, в окружении трех мальчишек, сидящих впереди и сзади него, восседает прекрасный, яркий, неповторимый, незабываемый и самый удивительный Фокусник на Земле.

Главная задача фокусника – заставить вас поверить, что вещи на самом деле не такие, как вам кажется.

Я открываю рот, я давлюсь словами и воздухом. Не могу ни говорить, ни двигаться, и лишь смотрю, как искриться самый прекрасный мужчина на Земле.

Слон останавливается прямо перед нами, опускается на землю и Фокусник ловко спрыгивает с животного, помогая детям спуститься вниз. Люди вокруг аплодируют, женщины не могут скрыть восхищенных взглядов и я вижу, как даже в самых отчаянных и верных мамах, просыпаются женщины – они смотрят на него с нескрываемым восторгом и еле скрываемым вожделением, дети кричат, вопят, прыгают, пытаясь привлечь его внимание. Они облепляют слона и Фокусника. Они скачут, они тянут к нему ручки, а он улыбается и пытается всех заметить, всех приласкать и всем подарить капельку своего внимания. Он сверкает красотой, от него волнами разливается обаяние – он самый ослепительный во всей сказке. Он смотрит на нас, он протискивается сквозь людей. Ему на выручку спешат еще двое таких же великолепных, таких же сияющих – Низкий и Белка. Я смотрю на них и не верю своим глазам – в таком виде они почти совсем, как люди. Красивые, улыбающиеся, раскрашенные, выряженные, совершенно сказочные, и я понимаю – им все равно кем переодеваться, лишь бы не быть собой. Фокусник идет к нам, Фокусник проходит мимо окружающих нас людей. Он подходит к нам и, остановившись, расцветает в ослепительной улыбке.

Сонька вспыхивает, Сонька горит, её глаза сверкают бриллиантами, её улыбка, освещает крошечное личико. Он покорил её всего за одно мгновение. Она смотрит на прекрасного, изящного волшебника в темно-фиолетовом шелковом фраке, который отливает черным в складках, и переливается блестящей черной вышивкой. Она восхищенно рассматривает черный цилиндр, с яркими перьями. Она заворожено смотрит на его лицо, где грим рисует совершенное существо, похожее на удивительную и завораживающую смесь чеширского кота и безумного шляпника, а то, что под гримом тянет её крошечным магнитиком к сверкающим глазам и обаятельной улыбке. Он опускается на одно колено, снимает черную шелковую перчатку и протягивает ей горячую ладонь:

– Здравствуй, Соня.

Моя дочь визжит, моя дочь прыгает от восторга.

А я еле дышу. Я чуть не плачу.

Он подарил ей сказку, он перевернул для неё вселенную, он весь мир положил к её маленьким ножкам. И теперь она восхищенно смотрит на него. Все мои страхи, все мои мысли мгновенно испарились – кем бы он ни был на самом деле, кем бы я его не представила, для неё он навсегда останется таким, каким она видит его сейчас – волшебником. Прекрасным фокусником, удивительным сказочным существом, которое снизошло до неё, подарив её самое восхитительное мгновение во всей её жизни. Ярким, пылающим центром вселенной. Солнцем в её крошечных ручках. И даже когда он смоет грим, снимет пеструю одежду, он по-прежнему будет ЗВУЧАТЬ, как самое яркое, что она когда-либо видела.

Фокусник это тот, кто заставит вас поверить в «Сказку».

***

– Вам бы в цирке работать, – говорю я.

Они смотрят на меня, улыбаются и молчат. Хорошо улыбаются, искреннее. А куда же им деваться, если кругом толпа детей и они смотрят на них во все глаза?

Очень хорошо они получились. Очень правдоподобно. А Низкий, оказывается, неплохо умеет жонглировать. Смотрю на них и почти верю в их костюмы, грим и улыбки. Но самое удивительное – дети к ним тянуться. Максим говорит (как часто я в последнее время начинаю свои мысли с этих слов…), что дети прекрасно чувствуют внутреннее в человеке – все его пороки, все его мысли, и страхи. Все то, что он так усиленно прячет. Так почему же они не видят в них зверей? Или видят, но воспринимают это иначе? Может это-то как раз и роднит их? В этих крохах от зверят, пока еще, гораздо больше, чем от людей. А в этих троих – уже. Наверное, поэтому за ними стайками бегают дети, ловя каждое их движение, каждое слово. И эти красивые, раскрашенные звери очень стараются соответствовать их ожиданиям – по гриму бегут капельки пота, шеи в тех местах, где грим немного смазался, красные, в голосах слышится отдышка, а от тел буквально пышет жаром, как от печи.

Я поворачиваюсь и ищу в толпе Максима и Соню. Первые несколько минут не нахожу, и колючий ёж начинает вертеться внутри. Но потом слышу её – она радостно визжит. Я иду на голос и вижу, как он снова сажает её на слона, к ней присоединяются еще две девочки. Максим залезает следом, и слон величественно поднимается, наверное, на сотый круг.

Соня так счастлива. Глазенки сверкают, а с губ не сходит улыбка. Я не могу насмотреться на неё. Я так счастлива. Потом перевожу взгляд на Фокусника – тот смотрит на меня и его грим растягивается в похотливой улыбке. Я улыбаюсь и краснею. Он подмигивает мне. Я отвожу глаза.

Фокусник заставит вас поверить…

В громкоговорителях играет музыка, сладости разлетаются с прилавков павильонов и тележек, воздушные шары летят в воздух. Сказка дышит, сказка живет. «Сказка» молчаливо ждет.

Часы летят, как минуты, и вот уже самые неподготовленные начинают сдавать позиции – родители потихоньку уводят детей к выходу. Но сказка по-прежнему играет всеми красками и народу все еще очень много.

Больше половины сдались. Ряды сказки постепенно пустеют, музыка становиться тише и огни начинают тускнеть, и половина воздушных шаров причалила к земле. Но гимнасты, клоуны, сказочные герои еще держаться, а слон по-прежнему ходит среди сказочной зелени.

Прозвучало объявление о закрытии и последние посетители направляются к выходу. Сказочные герои и волшебные феи еле волочат ноги, но все еще улыбаются, провожая самых стойких. И когда двери закрываются за последним посетителем, сказка выдыхает – все, кто в этот вечер был на арене, падают замертво и, прежде чем отправиться в раздевалки и душевые, он переводят дыхание и собирают последние силы, чтобы просто подняться на ноги.

Мы вчетвером идем по пустой, широкой главной улице, которая ведет к огромному стеклянному зданию, возвышающемуся над «Сказкой». Вчетвером, потому что Сонька не идет – она едет на спине Фокусника, обвив его ногами и руками. Она спит. А Фокусник практически не растерял прыти и легко несет её на себе, полусогнувшись. У него внутри точно ядерный реактор – неизвестный науке тяжелый элемент, с периодом полураспада три миллиарда лет. Низкий и Белка совершенно измочалены и не способны даже говорить. Я в состоянии близком к ним, а потому мы идем втроем, рядом, как друзья и смотрим на Фокусника, шагающего впереди нас. Под ногами разлетаются в стороны воздушные шарики, шелестит мишура и мусор. Мы молчим.

На территории «Сказки» появляются бодрые и свежие уборщики – они как мураши расползаются по территории – их рабочий день только начался. За ночь это место должно снова превратиться в один огромный бордель, и работы предстоит очень много.

Мы заходим в стеклянное здание. Мы поднимаемся на лифте до самых верхних этажей. Здесь Низкий и Белка идут своей дорогой, а я, Фокусник и Соня идем к другому лифту, потом три этажа по лестнице и коридор с дверью и кучей биометрических датчиков и кодовых замков. Потом крохотный холл, с двумя охранниками, и лифт. Еще один крохотный холл и входные двери. Всё.

День закончен.

Сонька не просыпается, когда Фокусник кладет её на кровать в комнате, которую он специально приготовил для неё. Она не просыпается, когда я раздеваю её и укрываю одеялом, и выхожу из комнаты, тихонько прикрыв дверь.

Захожу в спальню – там сказочное существо, сняв цилиндр, перчатки и фрак, закрывает за мной дверь на замок. Оно подходит ко мне, оно прикасается ко мне горячими руками, оно целует меня.

– Подожди, я быстренько в душ, сниму грим, – шепчет он, отрываясь от моих губ.

– Нет, нет. Не надо, – говорю я. – Останься таким…

Улыбка обнажает жемчуг зубов и зажигает серые глаза.

Потому что я тоже хочу небольшую часть Фокусника. Потому что я тоже люблю, когда меня дурачат. Я люблю быть обманутой, так заставь меня поверить…