Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума

Толпа загудела и хлынула к ересиарху. Однако рытники сумели быстро усмирить их и отбросить на значительное расстояние.

Из главного храма вышло трое спекулаторов с зажжёнными факелами. Они трижды обошли ересиарха кругом, а потом подожгли хворост под его ногами. Раздался крик и чудовищные стенания. Они тут же потонули в шуме ликующей толпы.

Проклятый ересиарх горел.

Арей

Арей по прозвищу Элефант проснулся в своей избе и поначалу даже не понял, где он. Его невероятно штормило, голова шла кругом, и временами накатывали позывы рвоты. Потребовалось много времени только для того, чтобы сосредоточить зрение на покрытом копотью потолке и осознать своё положение. Слух Арея был чрезвычайно остр в тот миг. Он слышал собственное хриплое дыхание и возмущенно стучавшую в висках кровь. Когда мужик моргал, ему даже показалось, что он слышит, как скрипят его веки.

Кругом царил беспорядок. У полатей, на столе, под столом среди грязной и битой посуды валялось безобразное тряпьё. Элефант никогда бы не смог вспомнить, чьи это вещи. На деревянном полу кусками лежала глина.

Арей выругался и кое-как сел, отчего пьяницу сильно повело в сторону. Но чудовищная, просто дедеровская жажда, которая и отняла его от сладостного забытья, была сильнее дурноты. Элефант точно помнил, что где-то в сенях должна стоять бочка с колодезной водой. Наверняка, со вчерашнего там что-то да осталось. Когда Арей почти уже встал, кто-то заботливо подал ему полную ладью холодной воды.

Разбираться, кто это, было некогда. Мужик трясущимися руками схватил ладью и принялся пить. Пил до тех пор, пока не осушил её полностью. Но когда он отставил посудину и взглянул на того, кто её подал, затрясло ещё больше.

Незнакомец был ростом под потолок, и это притом, что он сидел. Сидел, закинув одну тощую ногу на другую и положив затянутые в перчатки руки на колени. Серый долгополый кафтан был застёгнут по самый воротник, из-под которого выглядывал красный вязаный шарф, скрывавший половину лица. На глаза была надвинута соломенная шляпа.

– Здравствуй, Арей, – вкрадчиво произнёс незнакомец. – Тяжко с перепоя?

– Бывало и хуже, – буркнул Элефант. Он исподлобья глядел на загадочное существо пустым мутным взглядом.

– Я смотрю, мой вид не слишком пугает тебя. Видно, ты и впрямь куда как храбр. Иные, впервые встречаясь со мной, мочились в штаны и заикались от крупной дрожи.

– Срать я на тебя хотел, – проревел Арей. Пьянчуга всё ещё смотрел в глаза непрошеному гостю, и от него не укрылось, как на короткое мгновение вполне человеческие зрачки незнакомца разделились на два вертикальных.

Не в силах терпеть больше головную боль, Элефант снова лёг и положил руку на лоб.

– Чего пришёл? – прохрипел он.

– Не надоело корчить из себя кусок дерьма? – в свою очередь сказал пришелец. – Престало ли тебе – Арею Элефанту, избороздившему мир от Мошуарских островов до Михды, гнить в этой лачуге и заливать глотку дешёвым пойлом? Про твою удачу и ныне ходят легенды. В самых разных уголках Горнего можно встретить человека, слыхавшего об Арее Элефанте. Ты ведь сидел за одним столом с халифом Саахада, а конунг Сатхаир Арда называл тебя своим братом.

– Заткнись, мать твою за ногу! – поморщился Арей. – Получше тебя всё это знаю. Или говори напрямик, или проваливай на хрен!

– Что ж, будь по-твоему, – хмыкнул незнакомец и положил на стол два меча-акинака. Они были очень старыми, с затёртыми кожаными рукоятями и тусклыми клинками. Слегка удлинённые – на два пальца – ручки свидетельствовали, что мечи предназначались для боя одного против многих, чтобы было удобно вращать клинки и при надобности быстро передавать из руки в руку. На огниве, сплетаясь между собой, бежали различные варианты знака волка. Всё указывало на то, что мечи когда-то принадлежали лютичу.

Но о представителях этого племени уже несколько веков ничего не было слышно. Народ считался вымершим. Их прямые потомки – ривы, изменили волчий знак на рысь и взяли на вооружение обычные неревские мечи с короткой рукоятью, дугообразным огнивом и удлинённым клинком. Мечи-акинаки лютичей кое-где ещё можно было купить по знакомству, но наткнуться на пару – большая удача. Каким-то образом народ волкодлаков умудрился прихватить с собой в небытие и своё оружие.

Рассматривая клинки, Арей приподнялся и беззвучно шевелил губами. В глазах горел странный, таинственный огонёк, которого у пьянчуги ещё никто и никогда не видел.

– Мне нужно, чтобы ты взял эти мечи и, наконец, покорился предназначению, от которого всю жизнь бежал, – медленно произнесло существо. Затянутые в перчатки ладони сжались в кулаки. – Своих предков нужно чтить, а ты спустил их наследие в выгребную яму. Твои великие деды, Арей, наверняка сгорают от стыда в прекрасных чертогах. Уж они не опускались до пьянок со всякой швалью. Ты возьмёшь мечи и отправишься на восток за Арапейское нагорье. Придёшь туда и объединишь разрозненные ватаги пёсеглавцев в один народ. Я хочу, чтобы они вспомнили, чьими потомками являются!

– Ривы тоже потомки лютичей, – безразлично заметил Элефант, – причём более близкие. И живут совсем неподалёку, зачем гнать меня чёрт-те куда?

– Это не твоего ума дело! – фыркнуло создание, и его зрачки на короткое время снова раздвоились.

– Это не деловой разговор, – страдальчески щурясь, заметил Арей. Он всё ещё лежал и держал голову обеими руками, словно она вот-вот грозила свалиться. – Вы мне на хрен не нужны, вам нужен я. Так что или мы говорим, как взрослые… гм… в общем, как взрослый и серьёзный человек и незнамо кто, или проваливай на хрен.

– Ошибаешься, – прорычал незнакомец, – мы-то тебе нужны гораздо больше. Ривы, – гость снова фыркнул и после некоторого молчания произнёс терпеливо, как для ребёнка: – почти сформировавшийся самостоятельный народ, занявший своё особенное место в мироустройстве Горнего. Их признают, у них есть свои ремёсла, некоторые довольно неповторимые. Ведь тебе известно, что вырники Храмовых скал до сих пор не могут сравниться с ривами в ремесле истребления чудовищ. На чём ривы неплохо зарабатывают. Их жизнь, возможно, и не хороша, но она стабильна и размеренна; ривам нет смысла что-то менять – они себя нашли. Чего нельзя сказать о пёсеглавцах. Мало того, что им не удалось сохранить человеческий облик, так ещё пришлось долгое время скитаться и прятаться от людей, пока, наконец, не появились их знаменитые боевые ватаги. А после того как ривы и вырники начали охотиться на них, как на монстров, несчастные были вынуждены уйти далеко за Арапейское нагорье. Пёсеглавцы оказались словно выброшены из общечеловеческой мировой сферы. Местности, на коих они живут, не пригодны ни для животноводства, ни для земледелия. Они просто вынуждены хватать крохи с огромного стола всех остальных народов. Им нечего терять, поэтому нам нужны именно пёсеглавцы. И лучше тебя их не объединит никто.

– Потому что я последний…

– Да, именно поэтому.

– Хорошо, – тихо проговорил Арей Элефант, – допустим, я это сделаю… что взамен?

Пьяница сам не знал почему, но ему вдруг показалось, что существо улыбнулось.

– Ты всё-таки не утратил купеческой хватки, Арей Элефант. Это прекрасно. Потому как для того чтобы объединить разбойничье племя, тебе потребуется всё красноречие и умение всучить покупателю товар, даже если тому он не нужен…

– Ну так, что взамен?

– А взамен, друг мой, – существо сделало эффектную паузу, а потом резко произнесло: – мы вернём тебе семью.

Арей резко сел и, чтобы не упасть, быстро ухватился за края полатей.

– Брешешь!

– Нет, Арей, мы не обманываем, мы не жрецы Храмовых скал. Мы заключаем сделку. И если наш товарищ точно исполняет свои обязанности, мы выполняем свои. Точно. Не верь глупым сказкам, что говорят, будто мы извращаем обещанное. Ну и, в конце концов, когда ты закончишь дело, народ пёсеглавцев будет страшной силой, ты всегда сможешь обратить его против нас.

– Против вас? Кто же вы?

Зрачки существа вновь стали раздвоенными и вертикальными, только на этот раз незнакомец оставил всё как есть. А потом, чеканя каждое слово, он произнёс:

– Я есть князь мира сего, имя мне Легион.

Арея бил озноб. Он уже не чувствовал похмелья, он вообще ничего не чувствовал. Медленно, точно во сне, он приблизился к столу и взял в руки меч. Кончиком ногтя провёл по лезвию.

– Недавно заточен…

– Последний раз точильный камень касался клинка шестьсот лет назад, – уточнило существо. – Когда-то эти мечи принадлежали некому лютичу по имени Волк…

– Тому самому Волку?

– Да! Тому самому Волку, что в одиночку вышел против борина. Тому самому Волку, про которого сложена дурацкая слезливая баллада о его любви к заморской чародейке. Трудно было отыскать эти мечи, но тебе могли подойти только они. Легендарные клинки для легендарного человека.

Арей снова попробовал остроту клинка и подушечкой большого пальца скользнул по символам на огниве.

– Я согласен, – кивнул он.

Глава 10

Работа в Храмовых скалах велась чуть не круглыми сутками. Полных четыре дня ушло только на то, чтобы избавиться от трупов чудовищ и похоронить павших товарищей. Большинство построек и зданий нуждалось в реконструкции или возведении с чистого листа.

В Великом Храме был объявлен траур, по случаю которого всем паломникам и прихожанам временно отказали в приёме. Каждый вечер после тяжкого труда священнослужители всех рангов вместе с чернью собирались в часовнях и церквях храмового хребта, чтобы отслужить молебен. Одни церкви служили за упокой, другие – сорокоуст, третьи – поминания усопших. Все зеркала острова скрывались под шторами, полотенцами и прочей тканью.

Синод тоже работал почти без продыху. Слишком много неотложных вопросов требовалось решить. Слишком многим найти новый кров. А на носу наступали холода. Студёные ветры всё чаще завывали над пиками скал и меж хребтами. Кроме того, многие амбары и склады, включая продовольственные, были разрушены или разграблены. Поэтому Священный Синод поспешно издал вынужденный указ об увеличении церковной десятины для всего правоверного мира. Святые отцы искренне надеялись, убеждая друг друга и себя, что это мера вынужденная и в следующем году будет отменена. Но слова святейшего Захарии, как бы небрежно обронённые им во время заседания, подтачивали душу не хуже червя. А сказал он ни много ни мало следующее: «Нет ничего более постоянного, чем временное».

Кроме работы Илие не давали спать мысли. После появления в Храмовых скалах ересиарха и кровавого нападения Безумного рива, что-то в жителях острова неуловимо изменилось. Вчера ещё смиренные послухи сегодня возводили хулу на самого Азаря и иже с ним. Многие вдруг стали нервными и раздражительными. Теперь отцам-наставителям приходилось тратить усилия больше обычного, чтобы привести учеников к должному смирению и послушанию. По ночам то и дело с криком просыпались монашки. Плохо спали и дети, в основном принадлежащие к черни.

Однажды, возвращаясь с заседания к себе в светёлку, Илия застал под дверью семерых рытников. Тех самых, которые разбили войско рива. Рытники казались уставшими и осунувшимися. Каждый был мрачнее тучи.

Илия поздоровался с ними и спешно отпер ключом двери светёлки. Когда все семеро вошли, голос Синода запер за ними дверь снова на ключ – чтоб никто не помешал.

Сев в кресло, Илия облокотился на серое сукно стола и обвёл присутствующих хмурым взглядом.

– Поздорову вам, господа. Сдаётся мне, вести у вас не ахти какие… Что ещё случилось?

Рытники переглянулись. Заговорил первый. Он скинул капюшон со скуластого жёсткого лица и подался чуть вперёд.

– И тебе здравствовать, святой отче! – остальные молча поклонились в пояс. – Дело мы к тебе имеем… необычное…

– Да чего уж, – махнул рукой второй. Он был ниже и худее. – Греховное дело, сказать прямо.

Илия удивлённо поднял брови и навалился на локтях вперёд.

– Слушаю, милостивые государи.

Однако рытники мялись, как мальчишки, и не смели вымолвить ни слова. Наконец, первый решился.

– Мы хотим просить у Священного Синода смерти. Но сначала решили прийти именно к тебе.

Глаза преподобного полезли на лоб. От неожиданности Илия аж привстал.

– Я не ослышался, милостивые государи?

– Мы согласны на любую смерть, угодную Священному Синоду, – развёл руками четвёртый. – Хоть предстать перед судом братьев, как Гааталия, хоть на костёр, как ересиарх, хоть под пытки и кнуты спекулаторов.

Илия снова сел и взялся за голову.

– Воистину смутные времена настали, прав был ересиарх, – отрицательно покрутив головой, точно не желая верить своим ушам, вымолвил святой отец. – Уж если семеро наших лучших воинов, наша надежда и опора пожелали себе смерти…

– Дозволено ли будет объяснить, святой отец? – мрачно поинтересовался первый.

– Да уж постарайтесь.

Рытники переглянулись.

– Я скажу, раз уж начал, – обронил первый, а остальные закивали. – Седмицу назад нам пришлось пить кровь наших братьев и сестёр. Нам в кожу втирали их прах. Их мучили, истязали и убивали на наших глазах, чтобы отдать нам их силу и жизнь. Ты бы хотел жить после этого, святой отче?

Илия опустил голову и крепко задумался. Он молчал. Молчали и рытники, терпеливо дожидаясь решения. Потом преподобный медленно, подбирая слова, заговорил.

– Понял я вас, мужики. Тяжкое бремя выпало на вашу долю, но дело непростое. Обмозговать надобно… Да и в жизни вашей я не властен. Вот какмы поступим. Я освобождаю вас на время от всех обязанностей. Отдохните, ребята, в грехах покайтесь, на исповедь сходите, перед алтарями постойте. А я подумаю над вашей бедой.

– Только думай скорее, отче, – хмуро вымолвил самый высокий из всех.

Илия задумчиво покивал и отпустил всех семерых с миром. Как только за ними закрылась дверь, преподобный отец глубоко вздохнул и, заложив руки за спину, подошёл к окну. Его хмурый взгляд скользил по низким осенним тучам, кое-где касавшимся острых шпилей Храмовых скал.

Но побыть наедине со своими мыслями ему не дали.

В дверь осторожно постучали. Илия разрешил войти, и пред ним предстали двое. Один долговязый и худой, а второй, как водится, низкий и пузатый. Оба в простых домотканых рясах с капюшонами. Пузатый держал под мышкой внушительную стопку пергамента.

Илия вернулся за стол и сложил ладони в замок. На его вопрос, с чем пожаловали, толстяк положил на стол пергамент, а длинный медленно произнёс.

– Смиренные рабы Господа Генрикс и Якуб хотят предложить на суд святому отцу наш десятилетний труд.

Илия взял в руки пергамент и вслух прочёл:

– Malleus Maleficārum. Молот ведьм? Это что?

– Это лекарство, – вкрадчиво произнёс тощий монах (Илия про себя решил, что это Генрикс). – Мир поразила чума.

– Ведьмы? – иронично поинтересовался голос Синода.

– Ведьмы! – нимало не смутившись, выпалил Якуб. – И ведьмаки, конечно. Мы считаем этот труд необходимым и злободневным.

– Святой отец, – вновь заговорил Генрикс, – как-то не принято у нас говорить о том, что произошло, как будто и не было ничего. Только хмурые все и злые ходим… Но истина такова, что многие праведные и даже святые люди погибли от рук злобных тварей. В этом есть частица и нашей вины, святой отец.

– Нашей? – брови Илии полезли на лоб.

– С вашего позволения, нашей, святой отец, – твёрдо подтвердил Якуб.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Илия.

– Мы с братом Якубом уверены, – начал тощий (и преподобный голос Синода едва заметно крякнул от самодовольства – угадал, кто есть кто), – мы считаем, что церковь проглядела такое поистине величайшее собрание нечисти.

– Ну, то есть, – поддержал друга Якуб, – они же не сразу откуда-то взялись в таком количестве. Стало быть, где-то собирались, как-то добирались до места сбора.

– И кто-то всё это дело координировал, – добавил Генрикс.

– Ну, положим, кто всё это координировал ясно и так. Что вы предлагаете, братья? И как эта книжка, – Илия ткнул указательным пальцем в исписанный пергамент, – нам поможет?

– Мы предлагаем выжечь калёным железом самое зерно ереси и колдовства, – глядя прямо в глаза преподобному, вымолвил Генрикс. – Мы предлагаем Священному Синоду, в вашем лице, преподобный отец Илия, посмотреть правде в глаза и покориться неизбежному.

– Мы предлагаем ввести во всех государствах правоверного Горнего святую инквизицию, – пояснил пузатый Якуб.

Илия молчал, предоставив говорить святым братьям. Но взгляд его не предвещал ничего хорошего.

– Нет никакого сомнения, – тем временем продолжал Генрикс, – что во всех переправах и сношениях с нечистым Безумному риву помогали ведьмы и колдуны. Да и сами ривы, по чести сказать, – он положил руку на сердце, – недалеко от малефиков, сиречь зловредителей и колдователей ушли.

– Поэтому мы считаем необходимым, – продолжал толстяк, – и единственно верным в сложившихся условиях, начать борьбу с ересью и колдовством самыми жёсткими методами. Время разговоров кончилось. Они первые начали эту войну, и мы обязаны дать им достойный ответ.

– А книга наша, – вернулся к предмету разговора длинный, – руководство для всех священнослужителей, мирян и даже будущих инквизиторов по поиску малефиков и порядку проведения судов над ними. А также содержит в себе наиболее полный и точный перечень всех самых распространённых малефиций.

– Сиречь злодеяний, – пояснил Якуб.

– Вы понимаете, что предлагаете довольно радикальные меры? – осторожно поинтересовался Илия.

Святые братья кивнули.

– А что вы думаете на тот счёт, что в деревнях, например, жители лечатся у оных малефиков? Известно ли вам, что мелкому ведовству и гаданиям с малолетства матери учат своих дочерей? Прекрасно зная, как церковь относится к подобным деяниям.

– В нашей книге содержится исчерпывающее объяснение, почему ведьм терпеть нельзя, и прилагается список их злодеяний. Нужно лишь просветить народы на сей счёт.

– Кроме того, – хитро прищурился Якуб, – имущество тех, кто будет признан в колдовстве и злодеяниях, должно быть списано в пользу церкви. Для уменьшения его вины перед Богом, конечно же. И десятую часть от оного имущества отдать тому, кто выдал малефика. Мы уверены, это существенно подстегнёт честных граждан.

– Равно, как и нечестных, – произнёс Илия.

– Вот поэтому, – развёл руки Генрикс, – на подобных процессах должны присутствовать не только инквизиторы, но также органы светской власти, местный епископ, и каждому обвиняемому будет положен адвокат дедера для защиты. Виновные понесут заслуженное наказание только после самого тщательного расследования.

– Ибо зло слишком высоко задрало голову, преподобный отец, – мрачно обронил Якуб.

Илия на некоторое время задумался, а потом медленно заговорил:

– Я благодарю вас, братья, за ваше рвение.

Генрикс и Якуб смиренно поклонились.

– Но прежде, чем дать вам какой-то ответ, я должен подробно изучить ваш труд.

– Мы полагаемся на вашу мудрость, – поклонился Якуб.

Святые братья молча удалились, а Илия смотрел на рукопись так, словно перед ним был клубок из самых отвратительных гадов, каких только способно породить человеческое воображение.

Быстро убрав «Молот ведьм» в ящик стола, голос Синода запер его на ключ и огляделся по сторонам, словно боялся, что кто-то заметит. Потом он осенил себя священным знамением и вышел из кабинета.

В отличие от предыдущего голоса – преподобного отца Элестара, который утопал в делах внутри своей светлицы, почти не покидая её; Илия взял себе за правило больше ходить по Храмовым скалам. Это позволяло держать у себя в руках многие полезные сведения, не прибегая к услугам разного рода прознатчиков и наушников. Кроме того, подчинённые должны видеть своего предводителя. Его дела должны вершиться прямо у них на глазах, и тогда ни у кого не возникнет соблазна оспорить его право на главенство.

Между тем Илия миновал просторную галерею с высокими потолками, испещрёнными фресками. Он шёл, заткнув левую ладонь за пояс, а второй мотая из стороны в сторону. Встречные кланялись ему каждый соответственно своему рангу. Челядь гнула спину чуть не до колен, простые священнослужители в пояс, отцы-настоятели семинарии прижимали руку к сердцу и кланялись на уровень груди. Если встречался кто-то из Синода, то приветствовал преподобного просто кивком головы.

Илия кивал им всем в ответ.

Преподобный отец оставил позади галереи главного храма, площадь перед ним, несколько часовен и третий корпус семинарии. Почти под самыми воротами детинца он свернул и дошёл до невысокого насыпного холма с квадратной дверью у подножья. Илия вошёл и спустился по широким каменным ступеням. Лестница вилась вокруг кирпичного столба и уходила далеко вниз, почти ниже уровня моря. Вдоль деревянных перил, каждый десять локтей, чуть слышно потрескивали факелы.

Голос Синода прошёл по узкому коридору с низкими потолками, освещаемому тусклыми лампадками. Потом он попал в просторный грот, откуда вело несколько пещер. Нырнув в среднюю, Илия снова спускался вниз.

Теперь мимо него пролетали широкие деревянные двери, проёмы для которых выдалбливались прямо в пещерах. Одни двери заперты накрепко, и за ними можно было услышать что угодно – от монотонного хора молитвословов до звонкого лязга железа.

Некоторые двери широко распахивали свой зев, и в щель прохожий мог видеть людей в серых грубых балахонах и островерхих капюшонах за спиной. В одних помещениях люди сидели за рядами столов и внимали наставлениям седовласого старца у навощённой доски, висевшей на стене или поставленной на треножник, – как в обычной семинарии. В иных отнорках пещеры храмовые послухи проходили полосу препятствий из раскачивающихся из стороны в сторону кожаных мешков с песком, маятников, на концах которых крепились лезвия или дубинки с шипами, и прочим вращающимся реквизитом, который враз мог лишить неосторожного человека жизни. В третьих – голых по пояс мужчин испытывали огнём. В четвёртых учили долго находиться под водой. В пятых пронзали насквозь различным оружием, поучая терпеть боль.

Периодически святому отцу встречались полуобнажённые послухи, строем бегущие куда-то.

Выйдя из пещеры, Илия оказался в просторном каменном тупике, из которого вела одна дверь. С двух сторон от двери стояли крепкие дубовые лавки.

Илия вошёл без стука и громко захлопнул за собой дверь. Трое отцов-настоятелей – Евтифрон, Саддок и Йегахонон – подняли головы. Старцы сидели за незатейливыми дубовыми столами на узких лавках и скрупулёзно что-то писали на тонких листах пергамента. Сама келья отнюдь не была большой, но вмещала в себя три стеллажа с книгами, столы, расставленные покоем^[1], увесистый сундук – справа от двери и круглую вешалку для верхней одежды. Под высоким потолком и на стенах висели канделябры со множеством свечей. Кроме того, свечи стояли в подсвечниках прямо на столах и на сундуке.

Отцы-настоятели рытников вопросительно посмотрели на голос Синода.

– Чем заняты, милостивые государи? – без приветствия жёстко поинтересовался Илия.

– Работаем, – коротко ответил Евтифрон.

Илия сел на край стола и с интересом взглянул на пергамент отца-настоятеля. Тот пододвинул бумаги к голосу Синода и с вызовом подбоченился.

– Почему-то я всегда думал, – Илия задумчиво почесал переносицу, – что отцы-настоятели рытников чему-то учат этих самых рытников.

– На это есть отцы-наставители, – мрачно ответил Саддок. – Я думал, святейшему отцу Илие это известно.

– Да, про таких святых братьев я тоже слыхал, – покивал Илия. – Тогда зачем, собственно, нужны вы? Какой от вас толк?

– Я что-то не пойму, Илия, – Евтифрон угрожающе привстал, – мы чем-то прогневали Священный Синод? Что это за балаган? Кому, как не тебе, знать, в чём состоит наша работа? Ты как-никак семь лет прослужил в нашей канцелярии, пока тебя не перевели в главный храм, а затем в Синод.

– Ты прав, святейший Евтифрон, до определённого дня я тоже пребывал в слепой уверенности, что многое знаю о вашей работе. И даже полагал, что вы не зря вкушаете свой хлеб. Ровно до того дня, когда ересиархов выкормыш показал вашим великим воинам кузькину мать.

– Осмелюсь напомнить, – выпалил Йегахонон, – что наши рытники всё-таки победили.

Илия картинно рассмеялся.

– Пятьдесят воинов Храма кое-как справились с одним приспешником Азаря! Нам очень повезло, государи мои, что во время набега Безумного рива, Гааталия оставался в темнице. Уж не знаю, отчего ему не удалось оттуда выбраться, боюсь, тогда никакой обряд Ронаха нам бы не помог. Кому из вас хотя бы отдалённо известно, как Гааталия сделал это? – Илия встал и обвёл всех троих тяжёлым взглядом.

Конечно, все понимали, что голос Синода имеет ввиду несколько последних ударов отступника, которые повергли в шок всех без исключения священнослужащих.

– Увы, Гааталия продемонстрировал в ту роковую ночь нечто новое, – честно признался Саддок. – Ни один рытник не обучался подобному и, соответственно, не способен на такое. И Гааталия унёс в могилу секрет своей магии. Но мы разберёмся, Илия.

– Да уж постарайтесь, – хмыкнул преподобный. – На это у вас ровно неделя. Если через седмицу вы не покажете мне как минимум двух рытников, способных на такую магию…

– То, что? – вскинулся Евтифрон.

– То это будет значить, что вы стали слишком стары для этого места.

Илия несколько раз постучал указательным пальцем по столу и вышел. Отцы-настоятели проводили его испепеляющими взглядами.