Первый среди равных

Глава 23

«При отсутствии ориентиров, человек неосознанно забирает против часовой стрелки. Это связано с вращением Земли, а не от того, что у правшей, обычно, левая нога чуть короче», – вспомнились слова офицера по специальной подготовке. И чем мне эти знания сейчас могут помочь?! В какую сторону вращается эта планета, я не знаю. Информация по этому вопросу отсутствует полностью. Может, в университетах и преподают астрономию как науку, изучающую расположение, движение небесных тел, а может, до сих пор считают, что планета плоская…

Я на слух преследовал оторвавшегося от меня генерала. Везло, что он вместо того, чтобы затаиться, кинуть в противоположную сторону какую-нибудь ветку, создать негромкий шум, упрямо бежал прямо, не разбирая дороги.

Начинало светать. По моим расчётам мы, хоть и плутая, прошли почти весь путь и оставались считанные километры до выхода к дороге. Пришлось ускориться. Догоняя убегавшего генерала никогда б не подумал, что облачённый властью, привыкший к определённому уровню роскоши, создаст мне столько проблем. Именно его я считал самым слабым из всей группы, но оказалось – ошибся. Генерал бежал, словно вепрь, не разбирая дороги. Откуда только взялась такая выносливость?! При движении в лесу скорость передвижения падает до полутора-двух километров в час, а я, с трудом поспевая за генералом, нёсся со скоростью не меньше чем четыре километра в час. Такой темп передвижения я выдерживал с трудом, но я молод, имеется кое-какая физическая подготовка, да и инопланетные подарки позволяли держать темп, а вот генерал – монстр какой-то!.. Вдруг впереди всё стихло.

«Неужели выбрался на дорогу?! Если так, то я его точно не догоню. По ней как раз должны проходить основные части и выскакивать – это нарваться на врага и пусть они не сразу поймут об этом, но потом мне не уйти».

Остановился. Передохнул немного, прислушиваясь, но по лесу разносился только слабый шум от качающихся верхушек деревьев.

«Всё! Упустил! Полночи гнаться и потерять в самом конце пути, когда считай, догнал!» – корил себя, сидя под деревом. От досады, чуть не зарыдал. Когда, казалось, цель близка и остаётся всего лишь шаг… и тут всё потерять. Подобное чувство разочарования я испытал на соревнованиях, когда вот-вот, думал, дожму соперника. Тот дважды побывал в нокдауне… остаются последняя минута третьего раунда, и я… пропускаю прямой в челюсть. Сила удара была невелика, но точному, резкому, хорошо поставленному удару большая сила и не нужна. Во время оглашения победителя, стоял со слезами на глазах в центре ринга. Понимал, что сам виноват, рано праздновал победу, рано расслабился, но тут-то, в чём моя вина? Бежал изо всех сил, не жалея себя. Руки рассечены, лицо исцарапано ветками…

Сзади раздался слабый треск. Обернулся и тут же, пригнувшись, спрятался за деревом. В десятке метров от меня кто-то едва шёл, прихрамывая на одну ногу. Сердце забилось сильнее. Я замер, стараясь определить, кто идёт. Может, это выживший из другого отряда ординарцев, брошенный на произвол судьбы отвлекать отход генерала. Может, это раненый Канториец бредёт, не разбирая дороги, лишь бы выйти из леса, не зная, что дорога, к которой он держит путь, полна врагов.

Затаил дыхание, ожидая, когда неизвестный пройдёт место, где я укрылся и выскочил, напав сзади. В любом случае, либо это Сенарец, либо Канториец, лучше пусть придёт в сознание связанным.

Ударил тычком открытой ладонью по затылку и принял обмякшее тело. Скинул с себя ремень, обмотал руки. Стал развязывать ремень поверженного, чтобы зафиксировать ноги, как лежавший ничком что-то забормотал.

«Хм. Быстро пришёл в себя, хотя я и не хотел калечить, а тем более убивать. Удар произвёл дозировано, но… что он бормочет?»

Перевернул на спину и не сразу узнал искажённое гримасой боли лицо генерала Фок Генса.

– Ты что творишь, солдат?! А ну, развяжи немедленно!!! – бормотал он. Как понял, генерал не видел, кто напал на привале и принял меня за слетевшего с катушек бойца.

– Успокойтесь, господин генерал. Вы взяты в плен гвардейцем Его Величества Императора Страниса Первого лейб-сержантом Валео Мирони. Обещаю, если не вынудите, обращаться с вами с должным почтением.

Повисшая пауза была в лучших традициях Станиславского. Генерал, не отошедший от полученного удара, ещё плохо соображал. Часто моргал, щурился, пытался встать, но нарушенная координация не позволяла подняться на ноги.

– Генерал, вам надо посидеть. Возьмите воды, хлебните.

– Как? Ты же гонец от…

– Я убил одного из солдат, завладел формой и прибыл в расположение, – пояснил, смотря, как от удивления расширяются глаза генерала. Его реакция была мне понятна. Скорее всего, такой ход впервые реализован на этой войне.

– Откуда так хорошо знаешь язык?!

– Обучался, в своё время, – ответил уклончиво, держа открытую фляжку с водой. – Как выбрались из ночной засады?

– Так это твои люди были?! Ты их навёл на нас! – Отвечать не стал, зачем? – …я говорил капитану, что для сопровождения набирать солдат с других отрядов опрометчиво. А он мне, видите ли, людей жалко!

– Вероятно, он своих людей пожалел.

– Какая разница!!!

Смотрел на генерала, произведшего на меня первое впечатление как опытного боевого офицера, кто служит не за деньги, ни за почести, а по зову чести и долгу совести. Но его высказывания о подчинённых стали для меня откровением. Как говорится, смерть одного человека – это трагедия, смерть тысяч – это статистика. Ладно, каждый потом ответит за свершённые поступки…

Связывать ноги не стал. Идти всё-таки далеко, потому что выбрал путь не по дороге, а параллельно ей через лес, чтобы не было видно и слышно, если вдруг генерал изволит чудить, а побега я не боялся.

Немного придя в себя, генерал поведал, что вместо того, чтобы убегать, он спрятался невдалеке в кустах, а шум, за которым я так упорно шёл, издавал какой-то зверь, напролом шедший к своей неведомой цели. Мне несказанно повезло, что генерал вышел именно на меня, а не разминулись где. Он, оказывается, недолго думая, двинулся по уже проторенной дороге. Всё-таки плутать по ночному лесу неприятное занятие, а так, какой-никакой, а путь имеется и в нужном направлении. Он рассчитывал выйти к дороге и встретить основные части, что вполне логично, но на его пути оказался я…

– Гвардеец! – тяжело выдохнул генерал, усаживаясь на пенёк.

– Устал?

– Отпусти меня. Такие великолепные солдаты как ты нужны Его Императорскому Величеству Тонгиссу Второму. Лично я прослежу, чтобы тебе за спасение офицера вручили высшую награду Империи! У тебя будут деньги и почёт. Если захочешь, получишь гражданский чин и станешь сановником.

– А дом на берегу моря?

– И дом! Если захочешь, я свой отдам вместе с прислугой.

– И бочку варенья, и корзину печенья, – прошептал, но генерал меня услышал.

– Зачем варенье? У меня виноградники свои! А винный погреб… все знатные семьи Империи считают хорошим тоном иметь в своих запасниках пару дюжин бутылок вина с моих виноградников!!!

– Тогда почему не сидишь дома, не занимаешься виноградниками, не пьёшь вино в мире и спокойствии?

– Я солдат! Вся моя семья, начиная с прадеда на воинской службе…

– Тогда зачем предлагаешь мне, такому же солдату, дававшему присягу предать своего Императора?! – перебил генерала.

– Но он же…

– Не такой, как ваш? Так посмотри, у меня те же две руки, две ноги, голова, как и у тебя! Да, мы разные, но и одинаковые одновременно. Чем думаешь, Ваш Император лучше нашего? – я не на шутку распалялся, а генерал, видя моё возбуждение, попятился, отползая назад. – Ты и я солдаты. Предложи тебе предать Императора в ту, первую нашу встречу, ты, что бы сделал? Молчишь?! Так ответ очевиден – расстрелял бы…

– Нет. Сначала пытали, потом повесили, – перебил генерал. – Это у Канторийцев расстреливают. У нас вешают.

– Тогда зачем весь этот разговор? Давай, вставай. Пошли. Тут немного осталось. К полудню должны дойти.

– Не дойдём, – ухмыльнулся генерал, – Сантория окружена, по крайне мере, по плану к рассвету этого дня основные части должны быть у её стен.

– Думаешь, меня это остановит?

– Можешь убить меня. Но приказа на отмену штурма я не дам и при первой возможности или сбегу, или…

– Не сбежишь. А это «или» оставь при себе. Когда назначен штурм?

Генерал только отрицательно покачал головой.

– Есть много способов развязать язык: отрезать по фаланге пальцев, вставить раскалённый клинок в… но я обещал, что буду обходиться с почтением. Так что не заставляй меня изменить данное слово.

– С первыми лучами солнца, – быстро заговорил генерал, смотря за тем, как я вынул из ножен клинок. – Если выслана помощь в Прочноокск, то завтра на рассвете она как раз только в это время подойдёт к стенам станицы и со стопроцентной уверенностью не успеет вернуться назад.

«Прочноокск! – озарило меня, – зачем идти в Санторию, если есть дорога соединяющая Санторию и станицу и не та, по которой сейчас стройными рядами идут Сенарцы, а другая, по которой сейчас спешат на помощь наши войска в осаждённый Прочноокск».

– Вставай! Пошли!.. Не туда!

– Сантория в той стороне.

– Мы возвращаемся в Прочноокск…

***

Полковник Мигнес нервно ходил из стороны в сторону. Вчера утром у стен Прочноокска обосновалась многотысячная армия неприятеля, с ходу попытавшаяся взять укреплённый район. Самоотверженная оборона и вовремя предупредивший разъезд, заметивший приближение передовых частей сделал своё дело, позволил отразить первый натиск. Предпринятые в течение дня атаки также отбиты, но ситуация превращается в катастрофу. Станицу берут в кольцо.

Полковник судорожно ходил, ожидая доклада очередного разведывательного дозора. Если кольцо замкнуто, то остаётся только одно – держаться. Высланные в разные стороны в первые минуты боя гонцы предупредят, что Сенарцы предприняли очередную попытку завладеть югом Империи, но придёт ли к ним помощь – неизвестно. Офицеры Генерального штаба не могли и представить, что летняя кампания настолько затянется. Некоторые части ушли на переформирование и доукомплектование, некоторые расположились на зимних квартирах, а сенарцы, возьми да выступи крупными силами по стратегически важному направлению.

– Господин полковник, разрешите?

– Входи капитан… Да не тяни, докладывай!

– Станица окружена, – подобрался капитан Нетрис, – возможно, кому из гонцов удалось прорваться через кольцо окружения, но быть уверенным в этом я не могу.

– Ординарец! – выкрикнул полковник, а когда в комнату заглянул солдат, приказал, – собери всех офицеров! Капитан, не стой столбом, присаживайся. Скоро утро и сенарцы вновь пойдут в атаку.

– Будем обороняться?

– У тебя другое предложение?

– Нет.

– Так что спрашиваешь очевидное?! Другого выхода у нас нет. Будем надеяться, что хоть кто-то добрался до Сантории. Но рассчитывать на это… Ладно, сейчас соберутся остальные, обсудим план обороны.

– Разрешите, господин полковник?..

В тускло освещённое помещение входили офицеры.

– Итак, все собрались, – убедившись, что присутствуют все командиры, заговорил полковник, – скоро утро. Не надо быть провидцем, чтобы рискнуть предположить о скором начале штурма. Под стенами станицы собрались большие силы. Первый натиск отбили, но разведка докладывает о прибытии подкрепления, хотя, скорее всего, вчера мы отражали атаки лишь передовых частей. Теперь нам предстоит сражаться с основными силами, а их, по скромным подсчётам, не много ни мало – около ста тысяч. Силы не в нашу пользу, но мы будем обороняться, а не атаковать. Капитан, что с фортификационными укреплениями?

– Господин полковник, – поднялся заместитель, – за ночь успели восстановить две трети протяжённости. Южная сторона пострадала сильнее. Её изначально толком и не успели обустроить. Теперь там образовалась брешь, и заделать её не успеем.

– Понятно, – кивнул полковник, – что с ранеными?

– Тяжелораненых немного, – доложил начальник медицинской службы, – всем оказана помощь. Кто может вернуться в строй, вернулись в части. Господин полковник, медикаменты на исходе.

– Знаю. Ничем не могу помочь. Гонцы не вернулись и, сразу скажу, что с большой долей вероятности помощи не будет.

Повисла пауза.

Полковник всматривался в лица своих подчинённых, но ни капли страха в измученных лицах офицеров не заметил.

– Значит, так. План обороны кардинально менять не будем. Гвардия под командованием капитана Нетриса переходит в резерв и под моё прямое командование – это первое. Второе – беречь порох и пули. Ждать, когда враг приблизится и только тогда открывать массированный огонь. Третье – вчера конница противника не принимала участие, так что следует ожидать её появления. Будьте внимательны, мы уже сталкивались с тяжёлыми конниками и били их. Лучшая цель – кони. Они менее защищены и легче попасть. Всадник без коня не так страшен…

Закончив давать указания, полковник распустил офицеров, а сам вышел на свежий воздух. Оставались последние мгновения тишины. Солнце медленно поднималось на небосводе, а дым от прогоревших костров, туманом, стелился по земле, скрывая место предстоящего сражения. Полковник нахмурился. Он ожидал услышать крики команд, ржание лошадей, лязг оружия, но тишину нарушало только пение птиц.

Мигнес поднялся выше на бруствер, но в предрассветной мгле различались только множество едва тлеющих костров.

– Господин полковник, господин полковник, – рядом запыхавшийся стоял капитан Нетрис, – сенарцы ушли!

– Что?!

– Первая линия докладывает, что не видит врага. Ни людей, ни лошадей!!!

– Может, отошли вглубь, спрятались в лесу?

– Я послал проверить.

Мучительно тянулось ожидание. Полковник не находил себе места и не понимал, почему враг, доказавший свою силу, отступил без боя. Следующего натиска оборона могла и не выдержать, помощи ждать не откуда…

– Господин полковник!!! – подбежал ординарец, – с южной стороны по дороге походным маршем движется колонна!!!

– Кто?!

– Неизвестно. Всё в пыли, штандартов не видно!

– Капитан, поднимай своих и… за мной!

То, чего так боялся полковник, случилось! Проклятые сенарцы нашли брешь в обороне и ночью всеми силами обошли станицу и теперь, сосредоточив численное превосходство, пойдут в атаку на самом незащищённом участке обороны. Передислоцировать войска, оголять другие участки полковник не решился и вместе с гвардейцами двигался к образовавшейся бреши.

«Сначала надо точно удостовериться, что на других участках никого нет», – думал полковник, скача к южной оконечности станицы. Его уже обогнали гвардейцы капитана, но и не дело командующего быть впереди своей армии.

– Что там? – не сходя с коня, бросил полковник, вглядываясь, как из-за холма, лавиной, движется целая армия. Предрассветное утро не давало возможности рассмотреть ни форму, ни знаки различия, а поднятая на дороге пыль, затрудняла сосчитать количество. Но что войско значительно превосходит силы обороняющих, сомнений не было. Ручеёк медленно приближающегося пылевого облака растянулся на многие сотни метров, и не было и конца и края тянущейся вереницы спешащих к станице солдат.

– Не разобрать. Далеко ещё, – ответил Нетрис.

– Они идут в походном порядке или я ошибаюсь? – недоумённо спросил полковник, продолжая всматриваться вдаль. При вступлении в бой с марша, движение в походном порядке допустимый вариант, но на месте командующего сенарцами, полковник уже давно бы отдал приказ перестроиться в боевой порядок. Терять время на перестроение, когда до стен предназначенного для штурма населённого пункта остались всего пара сотен метров – преступная халатность.

– Так точно, господин полковник!

– К бою. Огонь не открывать! – скомандовал Мигнес, ожидая очередного подвоха со стороны проклятых сенарцев.

– Вроде наши?! – вдруг раздался радостный вопль одного из бойцов первой линии.

Глава 24

«Что произошло? Почему темно? И как голова болит!!!», – размышлял, придя в сознание. Попробовал пошевелиться – связан. На глазах повязка, а во рту кляп. Чувствую, что меня куда-то везут.

Помнил, что вместе с генералом вышел из леса на дорогу и… всё, дальше ничего не помню! Хотя, нет. По дороге шли солдаты. «Неужели ошибся!!! – мелькнула мысль, – и вместо того, чтобы встретиться с кентарийцами, нарвался на сенарцев?!».

Стал прислушиваться, но до меня долетали только неразборчивые обрывки фраз. Ехали быстро. От тряски меня стало мутить. Вдруг резко остановились, и я сильно приложился плечом обо что-то твёрдое. Меня рывком подняли и поволокли, а потом бросили на что-то очень холодное. От сильной головной боли не понимал, на каком языке говорят, да и в гомоне, где смешалось конское ржание, го́вор сотен людей ничего не разобрать.

Безумно хотелось пить. Попробовал напрягать мышцы рук, чтобы понять, можно ли освободиться, но узел связанных сзади рук оказался надёжным. Оставалось только ждать. В голове то и дело вкрадывались нерадостные мысли, что это конец. Что попал в лапы сенарцев и теперь, как когда-то говорил генерал, меня сначала будут пытать, а потом повесят.

Я лежал на чём-то холодном и чтобы немного отвлечься от дурных мыслей, погрузился в медитацию. Постепенно биение сердца успокоилось, вернулось в нормальный ритм, дыхание выровнялось и через неосознанное блуждание, до меня стала доноситься знакомая речь. Я встрепенулся, выходя из медитативного состояния, прислушиваясь. До меня, едва слышимо, доносилась канторийская речь. Попробовал языком вытолкнуть кляп – тщетно. Я извивался, корчился, мычал, стараясь привлечь к себе внимание.

«Надо предупредить, что основные силы противника ушли от Прочноокска и движутся к Сантории, если уже не у её стен», – кричало моё сознание…

– Ишь ты! Как вовремя пришёл в себя! Его как раз полковник требует, – раздалось над ухом. Я продолжал мычать, мотать головой, пытаясь хоть снять с глаз повязку, но её наоборот ещё туже завязали.

Шли, ну как «шли» – меня тащили, что не касался ногами земли довольно долго.

Скрипнула дверь, меня втащили внутрь помещения.

– Господин полковник, доставили! Как докладывали, во время движения в Прочноокск, двое сенарцев вышли на дорогу, один из них, – меня пнули ногой, – кинулся на офицера, что-то кричал непонятное. Ну, так мы их заломали, связали…

– Понятно. Развяжите, – перебили доклад.

– Он буйный, господин полковник.

– Развяжите. Нас тут много, ничего не случится.

– Ну, он троим нос сломал, и двоим руки повредил. Может… Слушаюсь!!!

От яркого дневного света заслезились глаза. Руки кольнуло от прилива застоявшейся крови, хотел закричать, что являюсь гвардейцем Канторийской армии и надо срочно выступать к Сантории, но вместо членораздельной речи из уст вырвалось только мычание. В горле пересохло, язык распух и не слушался, а глаза продолжали слезиться. Я судорожно махал руками, знаками пытаясь объяснить, что я свой – гвардеец.

– Что с ним? Он не припадочный?

Собрав волю в кулак, с трудом подчиняя распухший язык, медленно, по слогам прошептал: «Во-ды».

Поднесли кружку, и я с жадностью к ней приложился. По телу приятно растеклась влага. Вы пробовали не пить воды полдня, а потом вдоволь напиться? Так и я не мог утолить жажду, глотал и глотал живительную, до дрожи на зубах ледяную воду. Не заболеть бы.

– О-о-о! Благодарю! – ответил на канторийском наречии.

– Ты кто? Откуда? – офицеры оживились.

Глазами искал капитана Нетриса, но его в помещении не было.

– Разрешите представиться, – заговорил, принимая более менее подобающий для доклада вид, – лейб-сержант гвардии его Императорского Величества Страниса Первого Валео Мирони. Согласно приказу был в разведке. В ходе проведённой операции мной уничтожено не менее пяти офицеров противника и захвачен в плен генерал Фок Генс.

Кто-то подавился чаем, а полковник замер с открытым ртом, но я продолжал:

– Из допроса генерала мне стало известно, что основные силы противника концентрируются возле Сантории, там планируется главный удар. Возле Прочноокска был отвлекающий манёвр, но это лучше расскажет генерал, надеюсь, он жив?

Я замолчал, обводя взглядом собравшихся в тесной комнате. Недоверие, удивление, непонимание, всё это читалось в глазах офицеров.

– Господин полковник, вы меня не узнаёте? – зашёл с другого края, – я Валео, у меня ещё было письмо с рекомендацией от энца Роилы Донса для зачисления в гвардию.

– Капитана Нетриса сюда, живо!!! И приведите второго пленного, – пришёл в себя от шока полковник. Как я его понимаю! Приходит тут неизвестно кто, сообщает невероятную новость, переворачивая с ног на голову все планы, обнажая допущенные просчёты и стоит, улыбается.

– Господин полковник, разведка вернулась, – вошёл капитан Нетрис, – сенарцы покинули окрестности Прочноокска.

– Знаем, – ответил кто-то из офицеров.

– Узнаёшь его?

Я стоял возле стены, и меня от входа не было видно. Капитан развернулся, и наши глаза встретились. Никогда не думал, что способен на такой прыжок, но жить захочешь и не так извернёшься. Капитан узнал меня и, не раздумывая вынул клинок из ножен, и хотел уже воткнуть в моё бренное тело, но реакция и сноровка не подвела. Лезвие воткнулось в стену.

– Ах ты, предатель!!! – с криком капитан вновь занёс клинок для атаки.

– Отставить!!! Капитан, объяснитесь.

Готовый к атаке капитан остановился. Клинок замер возле моей шеи.

– Этот, так называемый «гвардеец», будучи командиром отделения, был отправлен мной для разведки дороги. Но он, бросив своих солдат, сбежал, обрядившись в иноземную форму! Но велико́ провидение и вот он здесь!!! Господин полковник, согласно Уставу за предательство его необходимо казнить перед строем и прошу оказать мне честь, поручив мне лично исполнить приговор.

Я судорожно сглотнул, осторожно отводя от себя упирающийся в моё горло клинок. Ещё ненароком дрогнет рука и всё – прощай Валька.

Дверь распахнулась, и в помещение втолкали второго пленного. На генерала было жалко смотреть. Грязный, местами в разорванной одежде, лицо измазано копотью и сажей, но главное взгляд – понурый и обречённый.

– Господин полковник, позвольте представить – генерал Сенарской армии Фок Генс собственной персоной, – заговорил, отшагивая от возбуждённого капитана, – и не смотрите, что на нём форма лейтенанта. Он с группой из приближённых офицеров, лесами, пробирался к Сантории, чтобы возглавить наступление. Но…

– Это правда? – обращаясь к пленному, перебил меня полковник, а один из офицеров заговорил на сенарском наречии, обращаясь к генералу. Когда прозвучало имя «Фок Генс» пленный встрепенулся, приосанился, и гордо подняв голову ответил:

– Я – командующий экспедиционным корпусом генерал Фок Генс. Обманом вам удалось меня пленить, но это не изменит ситуации, уже сейчас стотысячная армия его Императорского Величества Тонгисса Второго атакует Санторию и в ближайшее время, в этом я не сомневаюсь, город падёт!!! Пусть цена – это моя жизнь, но я солдат и готов к смерти!

– Значит, правда, – выдохнул полковник, – немедленно подготовиться к маршу на Санторию, выступаем через час! В Прочноокске остаётся первая рота. Господа офицеры, пришло наше время, необходимо максимально быстро дойти до Сантории и сходу вступить в бой. Там остался лишь охранный гарнизон, до вечера они не выстоят…

Пленного генерала увели. Полковник отдавал команды и, получив приказ, офицеры покидали помещение, казалось, что обо мне забыли. Я хотел осторожно выйти, чтобы не мешаться, но полковник остановил:

– Лейтенант Мирони, останьтесь.

– Извините, господин полковник, но я лейб-сержант.

– За мужество и героизм, а также проявленную смекалку, думаю, Император своим повелением присвоит тебе чин офицера, а уж рапорт с прошением я составлю, не сомневайся. Ладно, подробности потом расскажешь. Остаёшься в Прочноокске, приведёшь себя в порядок, отдохнёшь. Всё, иди, не до тебя сейчас.

– Разрешите просьбу, господин полковник?

– Просьбу? Ну, давай, герой.

– Позвольте выступить вместе с гвардией к Сантории.

– Похвально-похвально. Другого и не ожидал. Хорошо, ступай в расположение, я распоряжусь о тебе…

Идти в форме врага по поднятому по тревоге лагерю то ещё приключение. Меня первый же встреченный боец остановил, навёл оружие, пытался арестовать, но вовремя подоспевший ординарец полковника вызволил из неприятной ситуации. Ну, не драться же со своими же сослуживцами и не бежать, тем более и бежать-то некуда.

– Завидую тебе, гвардеец… – ординарец попался словоохотливый, всю дорогу пытался меня разговорить, но отвечать на хвалебные речи у меня не было сил. Имелось только одно желание – добраться до расположения. Узнать, как там моё отделение, как там братья, все ли добрались и почему на меня, только узнав, набросился капитан?!

Не доходя до избы, где квартировал наш взвод, ординарец, не дождавшись от меня вразумительных повествований о похождениях в тылу врага, быстро ретировался, оставив меня одного. Набрав воздух в лёгкие, переступил порог дома и тут же в дверном проёме столкнулся с Занаром. От неожиданности отпрянул назад. Дверь затворилась. Дёрнул ручку, постучал – послышалась возня и лязг оружия.

– Эй, не дурите!!! Это я – Валео Мирони, гвардии лейб-сержант…

– У-у-у, сенарец проклятый! Ща я ему заряжу промеж глаз!!! Отворяй, – послышалось из-за двери.

– Не дурите, говорю, – только успел крикнуть, отскакивая в сторону, как раскатистый грохот выстрела разнёсся по станице. На шум сбежались соседи и меня вновь связали…

– Развяжите, – мельком глянув на меня, бросил прибывший на шум капитан, – готовьтесь выступать. Гвардия выдвигается первым эшелоном. Телеги проверить не забудьте. Пешим ходом не успеем…

Через полчаса я сидел на телеге в окружении своих друзей. Именно «друзей», а не «сослуживцев» или «подчинённых». Война дело такое, что обнажает, возводит человеческие отношения на другой, совсем иной уровень, когда брат может оказаться врагом, а сосед молча отвернётся и пройдёт мимо, не протянув руку помощи, но Друг – никогда не останется в стороне и придёт на помощь.

– …а мы тебя, прости, в предатели записали, – после моего короткого рассказа, задумчиво произнёс Вентр, – когда ты ускакал, мы тебя подождали немного, а потом, что? Делать нечего, вернулись на поляну. Там никого, догнали наших. Им тяжело пришлось, раненых-то на руках нести. Когда добрались до станицы, что говорить, где командир? Капитан и сделал вывод, что переметнулся гвардеец. Самолично грозился тебя расстрелять, если попадёшься.

– Не переметнулся я, а коварный план выполнял.

– А я тебя и не признал сразу, – ухмыльнулся Занар, – открываю дверь, а передо мной сенарец стоит. Форма в крови, лицо в грязи. Я с испугу-то и назад. Говорю, сенарцы пробрались!!! Ты, это, не серчай.

– Не серчаю. Мне б поспать часок. Ехать осталось немного, а сил уже нет. Двое суток на ногах по лесам скакал. Только в холодной и отдохнул немного.

– Отдохни. Ты только зря форму не переодел, хотя в этой суматохе интенданту не до тебя. Ладно, спи. Тут может часа три осталось. Как к окраине Сантории подъедем, растолкаю.

Форму не то что специально не сменил, но и вправду, не до этого было. Как только разобрались, что я не предатель, попал в объятия друзей. Но и толком поговорить удалось только во время езды. Хорошо, что не пешим маршем отправили, а на подводах, всё-таки ума у офицеров хватило, чтобы понять: полдня пешим маршем на пределе сил, а потом в бой ни один солдат не выдержит, а нам к вечеру надо быть у Сантории. Со слов генерала утром начался штурм и нам как никогда раньше необходимо преодолеть расстояние, которое пешком проходили за несколько суток, за один световой день.

Как только примостился удобнее, закрыл глаза, так сразу провалился в сон. Мозг, работавший на пределе своих сил, требовал отдыха, и он его получил. Будто только что бодрствовал, а сейчас наступило приятное забытьё сна.

– Мирони, вставай! Валео!!! – проснулся рывком, словно прошла всего пара минут с того момента, как уснул. – Прибыли.

– Где мы? – непонимающе осмотрелся. Смеркалось. Караван стоял в лесу, но впереди виднелся просвет. Значит, из леса не вышли, остановились оценить обстановку, что вполне логично. Наученный горьким опытом окружения под стенами Прочноокска капитан не рискнул сходу выскочить на открытое пространство, а предусмотрительно остановился невдалеке, под прикрытием леса. Странно, что сенарцы не перекрыли эту дорогу, но, может, я что-то проспал, и секреты противника успели обезвредить…

– Строиться! – по цепочке пронеслась команда. И правильно, нечего шуметь в лесу.

Окинул взглядом спешивающуюся колонну. Насчитал полсотни подвод, это примерно полтысячи человек. Мало. Радовало только одно, что за нами шла основная сила. Мимо проходил капитан, отдавая команды. Я к нему:

– Господин капитан, разрешите разведать. Я в форме сенарцев, пройду, – не скажу, что во мне взыграла гордость, и героизм в пятой точке зашевелился, но шанс использовать форму противника, а тем более, многие видели, что я, будучи ординарцем по имени Вентори, был откомандирован в свиту генерала, могло сработать.

– У тебя час. Как раз подойдут основные силы, – коротко ответил капитан.

Собирался недолго. Только взял с собой наградной клинок и углубился в чащу леса. Выходить по дороге посчитал неразумным, всё-таки лесами шли, якобы, а что не с той стороны выйду, так заплутал, отбился от свиты генерала…

На опушке меня окликнули. Остановился.

– Кто таков? – крикнули из-за куста.

– Капрал Вентори, ординарец командира батальона капитана Устансиса, – ответил на сенарском.

– Подойди!

– Не помню я тебя в свите капитана, – пробурчал вышедший из-за укрытия старый вояка.

– Так меня почти сразу к генералу в ординарцы определили, я при штабе посыльным…

– А здесь что делаешь? Ваши сейчас ночную атаку готовят, а ты по лесам бродишь.

– Так я говорю, при генерале был. Но разминулись. Они дальше пошли, а меня отвлекать погоню оставили. Вот, смотри, какой клинок в бою раздобыл.

Сколько бы человек не было в охранении, но продолжать разглагольствовать становилось опасным. Старый вояка явно что-то заподозрил, и мне ничего не оставалось, как атаковать. Клинок тихо выскользнул из ножен, со звоном рассёк воздух, описал круг и пронзил сердце старого вояки. В кустах вскрикнули и я, зигзагом, метнулся к укрытию, а там… там прошло легче, чем предполагал. Двое вальяжно лежали, расположившись на удобном, умело сделанном лежаке, даже не удосужившись держать рядом готовое к бою оружие. Один только и успел навести на меня ствол мушкета, но сухой щелчок предательски возвестил об отсыревшем порохе…

«Это передовой дозор. Значит, скоро выйду к расположению», – думал я, осматривая поле скоротечного боя. Ничего интересного и нужного себе не нашёл, да и использовать с убитых солдат вещи, явно неподходящие по рангу выглядело бы подозрительно. Двинулся дальше и в скором времени наткнулся на ещё одного солдата, тот справлял нужду. Я сделал вид, что делал то же самое и двинулся дальше примерно в том направлении, откуда по моим предположениям пришёл солдат. Из леса вышел, отряхиваясь и пройдя несколько метров меня окликнули.