Loe raamatut: «Тень, дракон и щепотка черной магии»

Аврора пишет

Иногда, когда ночь ниспадает на Зачарованный лес, Луна светит молодо и ярко, а ветер не волнует ни веточки, Аврора улыбается. Где-то вдалеке, через полмира и еще дальше, сестра кивает ей и продолжает искать.

Аврора вздыхает и берет в руки тетрадь. Ее звезда светит слабо, но Аврору не беспокоит полумрак: она пишет. Перо бегает по страницам, оставляя стихи и едва заметные кляксы, а потом спотыкается о неудачную рифму, безутешно падает и замирает.

Аврора мечтает о доме. Когда сон наконец настигает ее, сполохи на востоке уже обещают новое утро. Она видит драконов.

***

Но подождите! Вы когда-нибудь слышали про драконов? Больших, огнедышащих, страшных… Смертоносных словно сама смерть, хитрее хитрого, мудрее мудрого; безжалостных, сильных и несокрушимых? Слышали?

Так вот, забудьте все, что вы о них знаете. Поговорим о дракончиках. Вы не ослышались, именно так – о дракончиках. Назвать в непринужденной беседе настоящего дракончика «драконом» – дело неслыханной чопорности, на грани оскорбления. Иное дело – серьезный разговор: тогда это допустимо.

Подсознательно дракончики очень довольны тем фактом, что именно они, а не кто-то другой, оказались под своей звездой, хотя никто из них не слыхал про Аврору. Они, если вам угодно, живут в полной гармонии с собой и своим миром. Роста они весьма значительного, но не такого исполинского, как те драконы, о которых вы слышали, а поменьше: если дракончик встанет под очень высоким деревом, то он, вытянувшись во весь рост, сможет достать до веточки. Не той, что растет с самого низа, а веточки подлиннее и позаманчивей. Вот такого они роста.

Передвигаются они на двух мощных задних лапах, а передними лапами, тонкими и проворными, орудуют прямо как мы своими руками – ловко и непринужденно.

У дракончиков есть небольшие крылья, но, в отличие от несуществующих огнедышащих монстров, о которых вы наверняка читали, летать они не умеют. Ну, разве что, совсем чуть-чуть, капельку – ровно настолько, чтобы на волосок оторваться от земли и снова на нее плюхнуться.

Из одежды дракончики предпочитают пальто, плащи, а также камзолы, дуплеты и головные уборы всех мастей и фасонов.

У дракончиков есть хвост – очень красивый, удобный хвост, который приходится весьма кстати в самых неожиданных ситуациях.

И никто, ни один дракончик, никогда не слыхал про Аврору.

Зигфрид

Жил да был дракончик.

Он был слегка непохож на своих собратьев, ибо морду имел не слишком уж продолговатую, а ближе к носу – округлую, крылышки особо невнушительных размеров, а хвост – короткий и мясистый. У него были немного грустные большие глаза-блюдца, которыми он любил смотреть на мир, видя вокруг все красивое, странное и немного грустное. Таким он был необычным дракончиком – таким же необычным, как и мир, в котором он жил, и звезда, которая ему светила, и необычная луна, которой он любовался долгими осенними ночами.

Дракончика звали Зигфрид.

Зигфрид был романтиком.

Иными словами, он очень любил мечтать о том, чему не суждено было сбыться. Именно поэтому все остальные дракончики порой не понимали его – действительно, не к лицу здравомыслящему господину воображать себе лишнее; и именно поэтому иногда Зигфрид чувствовал себя одиноким.

Он жил один, в уютной хижине на окраине большого города Плаксингтона – все остальные дракончики предпочитали дома из камня и кирпича, а в идеале – пещерки (увы, в центре города пещерок не сыскать), но наш герой довольствовался скромной обителью со стенами из дерева и крышей из соломы. Когда шел дождик, крыша протекала, и Зигфрид подставлял под капельки небольшие ведерки и ковшики. Как только из-за туч вновь выглядывало солнце, дракончик тут же собственноручно чинил прохудившиеся участки соломенного настила, однако с очередными осадками крыша вновь начинала протекать в самых неожиданных местах. Зигфрид не жаловался на такую несправедливость и говорил, что в этом есть своя романтика – никогда не знаешь, куда на сей раз придется поставить ковш.

Да, у Зигфрида были соседи, но их общение никак не назовешь регулярным. Да и дома их казались куда более прочными, а на окраину их завела наследная неприятность, но никак не их собственное желание.

Дракончики страсть как любили всевозможные вещички. Наибольшую радость у них вызывали вещи полезные и красивые, но бывало и так, что спросом пользовались забавные безделушки, и даже непонятные диковинки. Завладев примечательной вещью, дракончик всячески пытался это продемонстрировать и вместе с тем, в интересах сохранности имущества, держал любопытных и завистников на расстоянии.

Романтик Зигфрид тоже любил вещи, но по-своему. Он любил книжки, потому что они приятно шуршали и дивно пахли пожелтевшей бумажной мудростью, а их страницы таили в себе приключения и загадки. Он любил свой блокнот и свою чернильницу, потому что без них он не смог бы записывать свои стихи. А еще он любил свой дневник, потому что он хранил в себе приятные воспоминания.

Общественное мнение нашло вкусы дракончика Зигфрида нелепыми и махнуло на них порицающей лапой – пусть любит, что хочет.

***

В центре города Плаксингтона был рынок – огромная крытая площадь, на которую стекались купцы со всей страны с тем, чтобы выменять свой товар или продать его за пару звонких монет. Над парадным входом сего заведения городские власти после долгих раздумий и вседраконьего конкурса разместили яркую вывеску с названием рынка – табличка с витыми бронзовыми буквами гордо реяла над парадной аркой и провозглашала: «Всякая всячина». Действительно, лучшего наименования и не сочинить – просто и доходчиво! За свой неоспоримый успех автор «Всякой всячины», дракончик Рудольф из Подгорья, был награжден тремя банками абрикосового джема и пожизненным запасом горошка, что, согласитесь, вовсе даже не плохо.

Как вы уже догадались, на рынке можно было и впрямь найти всякую всячину – еду, подарки, музыкальные инструменты и даже лопаты. Были и довольно-таки экзотичные предложения: на западной стороне рынка свои услуги по организации путешествий предлагал дракончик Альфонсо и его шатер с заманчивой вывеской «И там и сям», а в восточной части конкуренцию ему составлял предприимчивый Марсело и его сарайчик «Туда-сюда», в котором ставка делалась на очевидное желание путешествующего по окончании своих скитаний все-таки возвратиться домой, в то время как Альфонсо настаивал на важности для клиентов духа приключения и эффекта неожиданности. Неподалеку притаились книжная лавка «О том, о сем» и газетный киоск «Важности и главности» – дракончики-домоседы жаловали эти заведения куда больше.

Никакой дракончик не мог обойтись без услуг гильдии мастеров под предводительством верховного инженера Барри, которую всегда можно было найти под криво сколоченной, но достаточно броской деревянной табличкой с девизом «Починяем поломатое». Эта надпись не была безупречной с грамматической точки зрения, но весьма доступно указывала на род деятельности работающих под ее эгидой господ, а также в некотором роде даже намекала на качество их труда. Поэтому все дракончики в случае – не приведи драконий бог! – поломки без раздумий тащили починятелю Барри все важные и даже, скажем честно, необходимые для жизни вещи – и могли быть уверены, что в неопределенно короткие сроки бригада мастеров восстановит держатели огурцов с пружинным механизмом, дынепробиватели всевозможных диаметров, яблокособиратели и помидоросрыватели с различными ручками и корзиночками, а также стручкохранители, початкокидатели и свекломойки.

Вот в такой среде довелось обитать Зигфриду.

Тень

В один прекрасный день на город спустилась Тень – и день сразу перестал быть прекрасным. Тень пришла из ниоткуда. Многие потом думали, что она явилась со склонов самых высоких гор – настолько высоких, что даже самые смелые дракончики туда не заходят, и то, что таится там – неведомо. Другие говорили, что Тень пришла из- под земли, так как именно под землею темнее всего. Кто-то предполагал, что Тень вышла из моря, ведь никто не заплывал глубоко-глубоко, на самое дно моря, и все соглашались с тем, что на запретной глубине сокрыта загадка. Как бы там ни было, Тень пришла. Она повисела над домами и над рынком, а потом пронеслась темным вихрем над головами изумленных дракончиков, пугая их и завораживая. Она описала над городом несколько кругов, подумала, растянулась, накрыв собою даже самые отдаленные лачуги, а потом стремительно сомкнулась и канула вниз.

Тень сделалась стройной и высокой, ростом с очень высокого дракончика, и предстала суровой и непроглядной. На ее тонкой шее покоилась темная голова, а на лице, там, где должны были быть глаза, сияли два узких голубоватых огонька. Когда Тень говорила, а говорила она редко, ее слова звучали из пустоты и приходили из ниоткуда и отовсюду сразу. Никто потом не мог припомнить, каков ее голос, но все сходились в том, что от него мурашки бежали по спине, и хотелось поскорее закрыть глаза и уши, чтобы не видеть зловещий лик Тени и не слышать ее речей.

Когда она перемещалась, она будто плыла по воздуху, а полы ее платья мерно колыхались волной густого бархатного тумана.

Первым делом Тень отправилась на рынок. Все продавцы затаив дыхание смотрели, как она скользит мимо, и впервые в жизни молили драконьего бога, чтобы их лавки показались неприметными и скучными. Иногда Тень все же останавливалась и обращалась к одному из торговцев, получая в ответ тишину изумленного взгляда. Тогда голубые уголки на лице тени прищуривались, и она молча продолжала свой обход, и покупатели в почтительном страхе расступались перед ней. От страха никто так и не вспомнил, какие вопросы задавала Тень.

Осмотрев рынок, Тень отправилась в город. Несколько дней она исследовала его улицы, и вскоре жители привыкли к ней, и среди дракончиков поселилось уныние. Они боялись выйти из дома, зная, что за порогом рискуют столкнуться с Нею. Торговля приостановилась, улицы опустели. Дракончики, которым все же приходилось на время покидать свои жилища, передвигались быстрым шагом и старались не попадаться у Тени на пути, а случись им ненароком встретиться с непрошенной гостьей, бросались наутек и бежали что было мочи до самой двери родного домика.

За все время своего безраздельного владычества Тень нанесла лишь два визита.

На пятый день после ее пришествия градоначальник Патриций услышал, как зазвенел колокольчик на его крыльце и поспешил собственнолично открыть дверь, думая, что какой-нибудь умный дракончик готов сообщить ему о способе изгнания коварной захватчицы.

Однако на пороге стояла Тень. Некоторое время она молчала, и нижняя губа градоправителя начала нервно подергиваться. Когда Патриций подумал, что не сможет более выносить такую пытку, и готов был уже расплакаться, Тень молвила:

– Готов ли ты, о тот, кому королевским указом вверено оберегать и охранять эти места, поступиться всем, что имеешь, дабы сохранить свет и тепло в жизнях своих подданных? Готов ли ты пожертвовать свое имение, свою колесницу, библиотеку и грядки обильные, если выбор такой пред тобою встанет? Отвечай!

Патриций безмолвствовал.

– Готов ли ты, в таком случае, – продолжала тень, – принести в жертву одну единственную вещицу, которая, тем не менее, наиболее тебе дорога, о Патриций?

Дар речи вернулся к градоначальнику.

– О-о-откуда вам известно мое имя? – заикаясь, промямлил он.

– Отдашь ли ты мне свой именной серебряный портсигар? – воскликнула Тень.

– Что? – вскричал бедный Патриций. Откуда, откуда она узнала, что самой драгоценной вещицей градоначальника был портсигар, подаренный ему во времена стародавние близким товарищем, ныне состоящим на королевской службе?

Испуг взял верх над Патрицием – его телом овладела дрожь, а мысли утонули в панике, и он захлопнул дверь.

Второй визит Тени оказался не менее загадочным, чем само ее появление – она отправилась в деревянный домик на окраине. Зигфрид несказанно удивился, услышав стук в дверь, ведь даже в мирное время к нему мало кто захаживал. Подозревая, что гостя привела беда, он с тяжелым сердцем отложил перо и спрыгнул со своего любимого высокого стула. На столе осталось незавершенное стихотворение, а на листочке в правом нижнем углу образовалась весьма неаккуратная и симпатичная клякса.

Увидев Тень, Зигфрид даже немного обрадовался, потому что его первоначальные подозрения оказались развеяны весьма счастливым образом. Не дожидаясь приглашения, Тень проплыла мимо Зигфрида прямо в центр единственной комнаты его домика и остановилась там, на зеленом кружке посередине ковра, устремив на дракончика свой немигающий голубой взгляд.

– Чем я обязан вашему визиту, госпожа Тень? – спросил Зигфрид и, боясь показаться негостеприимным, добавил:

– Не хотели бы вы, хм, чаю?..

Зигфриду очень не хотелось устраивать чаепитие с Тенью, и он во глубине души надеялся услышать отказ. К счастью, Тень проигнорировала его любезное предложение и молвила:

– Скажи мне, дракончик Зигфрид, любишь ли ты свой дом?

Зигфрид опешил. Никто никогда не задавал ему таких вопросов, а сам он к стыду своему никогда над ними не задумывался.

– Конечно, – нерешительно сказал Зигфрид. – Конечно, я очень люблю свою хижину…

– А город? – спросила Тень, – город ты свой любишь?

Тут Зигфрид и вовсе призадумался.

– Безусловно, – пробормотал дракончик, – вне всяких сомнений…

– Скажи мне, – продолжила Тень, – а в чем же ты находишь радость, изо дня в день, год за годом, живя здесь, за стеной непонимания?

Зигфрид, неожиданно для себя самого, рассердился.

Да что эта Тень себе позволяет? Явилась без приглашения, не соглашается остаться на чаепитие, задает неудобные вопросы, заставляет бедного дракончика сомневаться в таких вещах, о которых и задумываться-то как-то неловко!

– Знаете ли, госпожа Тень, – почти дерзко ответил Зигфрид, – я очень и очень счастлив! Каждое утро я просыпаюсь в личной постели, в своем личном домике, и чувствую себя потрясающе свободным! А ведь у многих дракончиков нет и этого – они вынуждены ютиться в пещерах и душных комнатах, заваленных золотом, домашней утварью и прочими вещами, а мне комфортно и уютно здесь! Я смотрю на небо, гуляю по лесам и спускаюсь в долины, и я пишу стихи, хотя мои друзья не умеют писать стихов, и мне, честно признаться, их жаль!..

Тут Зигфрид прервал свою речь, сообразив, что, скорее всего, не стоило говорить так много столь странной и незнакомой даме, но сказанного было уже не воротить. Тень тотчас успокоила его, заметив:

– Все это доподлинно известно! Но одно непонятно мне в твоих рассуждениях, Зигфрид. Скажи-ка, кто они, эти таинственные друзья? – вопросила Тень, чем вовсе сбила незадачливого дракончика с толку. Он в нерешительности зачесал затылок:

– Та-ак, дайте-ка подумать… Эдвард – это раз. Мы с ним много гуляем, когда погода стоит теплая – раза три уже гуляли. Он очень внимательно меня слушал, и комментировал то, что я говорил, и я его внимательно слушал, но мне совсем не по душе пришлись некоторые его мысли, однако он читал мои стихи, и… – здесь Зигфрид запнулся, – Эдвард – это раз.

Зигфрид, поборов сомнения, загнул один палец.

– Потом, синьор Земляника. Мы так зовем его, потому что он выращивает землянику и продает ее на рынке. Самую лучшую землянику в городе. Видите ли, госпожа Тень, земляника – ягода дикая, но синьор Земляника приручил ее, и она растет в небывалых количествах прямо в его саду на склоне маленького холмика. Он всегда очень любезен со мной и два раза даже поболтал со мной, когда я покупал у него ягодки. Это два! Дальше – фермер Помидорка, сосед Карло…

– У тебя нет друзей, Зигфрид! – тихо возразила Тень. И скрылась.

А Зигфрид, растерянный и удрученный, остался стоять один на краешке вязаного круглого коврика, что так гармонично украшал единственную комнату его хижины.

Дебаты

Оставив скромную обитель Зигфрида, Тень не стала сидеть сложа руки. Она, словно хищная птица, принялась летать над городом, то и дело пикируя вниз и проносясь над головами изумленных жителей, восклицая при этом:

– Завтра! Полдень! Площадь!

И скоро все дракончики знали, что на следующий день ровно в двенадцать часов им надлежит прийти на площадь перед рынком и выслушать зловещие речи Тени. Некоторые сомневались: стоит ли идти, не ждет ли там дракончиков коварная ловушка, не будет ли лучше пересидеть страшное собрание дома? Но все сомнения были отброшены перед финальным испытанием. Устав от жизни в страхе и тревожном ожидании, дракончики хотели встретиться с захватчицей лицом к лицу и выслушать ее условия. Город чувствовал, что время ответов уже близко, оно вот-вот настанет, и даже страх перед неизведанным не мог остановить дракончиков от похода на площадь, к ратуше. Ах! Где же вожделенное пробуждение посреди кошмарного сна? Где тот счастливый миг, когда вы открываете глаза и обнаруживаете, что вы лежите в своей кроватке, у себя дома, и все, что вам привиделось – лишь глупая фантазия воспаленного ума? Где он? – спросите вы. Где он? – вопросили дракончики. И поняли, что миг это близок.

Пусть грядущее испытание послужит завершением мрачной и непонятной эпохи. Будь что будет! Завтра, ровно в полдень, они придут на площадь и все вместе, взявшись за лапы и зажмурив глаза, переживут последний томительный час.

К вечеру это решение созрело в голове у каждого жителя, и утром судьбоносного дня все как будто сговорившись встали немного попозже, чем обычно, чтобы полдень поскорее наступил.

Часы на ратуше пробили одиннадцать, и самые нетерпеливые стали осторожно подтягиваться к месту встречи. К полудню площадь перед рынком была заполнена чуть более, чем полностью: без пяти двенадцать яблоку было негде упасть – столь много дракончиков собралось на решающее противостояние с Тенью.

Зигфрид незаметно присоединился к толпе, когда до судьбоносного мгновения оставалась одна-единственная минута, и принялся ждать вместе со всеми.

Раздался бой часов. Один удар, второй… двенадцать раз пробили часы на ратуше. Драконы затаили дыхание.

Тени не было. Тень не приходила.

Прошло пять минут. Ожидание становилось томным, и вскоре раздался ропот. Время тянулось столь медленно, что дракончики понемногу стали храбриться, а некоторые из них и вовсе – возмущаться. Да что она возомнила о себе, эта Тень! Мало того, что она самым постыдным образом погрузила весь драконий город (не самый маленький, нужно заметить, городишко!) в страх и тревогу, мало того, что она нахально выманила дракончиков на площадь в самый разгар дня, вынудив их отложить домашние дела первостепенной важности – как будто всего этого было мало, она вдобавок ко всему умудрилась опоздать! Подумать только – такая непунктуальность, в ее-то преступном положении. Некоторые дракончики, испытав внезапный прилив смелости, вызванный продолжительным отсутствием злодейки, и вовсе принялись шутить. Поначалу, правда, тихонько, себе под нос. Затем, дабы не показаться дурачками перед соседями по толпе, они были вынуждены повторить свои шутки погромче, и вскоре вся толпа в дружном ожидании принялась строить презабавные гипотезы о том, что могло приключиться с запоздалой Тенью. Ветром унесло! Запуталась в тени репейника! Провалилась в колодец! Ба! Да вот же она, на кончике тени хвоста дородного дракончика Пончика. Здесь и там раздавались все более и более настойчивые смешки, а где-то и вовсе прозвучал громогласный хохот – это дракончик Неспешинка, вставший тем утром позже других, понял наконец соль самой первой шутки. Дракончикам сделалось благостно, на душе у многих стало легко и весело – недавний испуг испарился из памяти, словно утренняя дымка, задержавшаяся дольше отпущенного ей срока, словно снежок, ненароком пронесенный на коврик прихожей, словно лужица на мостовой. Всем стало очевидно, что Великая обманщица струсила перед дружной драконьей толпою и не рискнула явиться на суд угнетенных страдальцев. Страдальцы были в восторге. Градоначальник, наблюдавший за сценой из укромного местечка, был по необъяснимой причине исключительно доволен собой.

Один лишь Зигфрид с грустью взирал на все это безобразие. Еще вчера вы боялись ступить за порог, думал дракончик, а сегодня уже мните себя победителями коварной завоевательницы. Что-то здесь не так, что-то здесь не сходится, не вяжется! Неужели так легко дастся нам эта виктория?

Внезапно небо потемнело – огромное черное облако заслонило собою солнце. Площадь погрузилась во тьму. Пришла Тень.

Веселие разом стихло.

Продержавшись несколько мгновений над головами онемевших от ужаса драконов, Тень медленно сползла вниз, сузилась и, приняв привычную стройную форму и выпустив на волю дневной свет, обвела собравшихся дракончиков непроницаемым взглядом. Она стояла у ратуши, под часами, на дальней стороне площади. Стоило ей сделать шаг, как толпа расступилась перед ней в испуганном почтении.

Второй шаг, еще один – и вот она уже стоит в самом сердце бескрайнего драконьего моря, а вокруг нее – лишь смущенные дракончики, уставившиеся в пол. Тишина!.. Ни звука. Горожане испуганы. Тень нарушает молчание. Ее голос звучит тихо и торжественно:

– Услышьте меня!

Дракончикам не по себе – им жуть как охота оказаться поскорее в своих теплых домиках, и в своих уютных мастерских, и за своими богатыми прилавками; а кому-то, несмотря на жаркую погоду, даже хочется затопить камин, потому что там, где камин, не может быть так страшно.

– Услышьте меня! – говорит Тень уже громче, и все взоры вопреки воле их обладателей устремляются к ней. – Я видела ваш город, – продолжает она, – я видела ваши деяния. Я видела ваши дома, ваши семьи. Я увидела ваши мысли. Я видела, как вы продаете и покупаете, как вы ломаете и чините, копите и тратите. Я видела достаточно.

Произнеся эту загадочную фразу, Тень обвела всех собравшихся немигающим голубым взором, и дракончики поежились.

– Вашим городом, – сказала Тень (очень тихо, но так, что ее услышали все до единого), – правят вещи!

Воцарилась гробовая тишина.

– Как так, – шепотом вознегодовал из своего укромного местечка пришедший в себя градоначальник, – этим городом правлю я!

Тень взымала в воздух и расправила крылья. Ее голос зазвучал по-новому – раскатисто, властно. Многие дракончики пали ниц и задрожали, другие закрыли лапами глаза и тихонько заплакали; градоначальник забился в самый укромный уголок своего укромного местечка и спрятал морду под подушку. Один лишь Зигфрид смотрел на небо, словно завороженный, не в силах отвести взора от величественной фигуры.

– Завтра, – мягко молвила Тень, – каждый из вас преподнесет мне дар. Завтра в полдень каждый из вас вернется сюда, на эту площадь, держа в лапах самое ценное свое имущество. Завтра, каждый отдаст мне ту вещь, что безраздельно владеет его сердцем. Сделайте так, и до захода солнца вы будете освобождены. Ослушайтесь моей воли – и потеряете то, чего не ценили.

Тень сверкнула глазами и была такова.

Часы на ратуше пробили два. Никто не уходил, никто и не подумал двинуться с места. Дракончики понуро молчали. Тяжелая встреча подошла к концу, но дракончики чувствовали, что самый неприятный разговор им еще только предстоит – разговор друг с другом. Было очень трудно стоять без движения добрых два часа, и вскоре самые отходчивые дракончики принялись разминать затекшие лапы и хвосты.

Градоначальник покинул укромное местечко и теперь деловито прогуливался взад и вперед, обводя своих подданных критическим взором. Он никак не мог одобрить тот факт, что дракончики все как один перетрусили перед лицом опасности, в то время как всякий добропорядочный гражданин был обязан встать на защиту своего города и, что самое важное, представителя законной власти, и пресечь дерзкую речь незваной гостьи в самом ее начале. Ну и дела!

Сумей кто-нибудь из дракончиков прочитать мысли градоначальника на его недовольной морде, он бы несказанно обиделся, однако мысли каждого в ту минуту были столь запутаны и сбиты с толку, что им не было никакого дела до чужой физиономии.

Припекало раннеосееннее солнышко. Кто-то из дракончиков решил укрыться в сени рыночных стен, кто-то бесцельно бродил по площади и задумчиво почесывал голову, кто-то делал вид, что размышлял, все еще не решаясь пошевелиться.

День мерно клонился к вечеру. Солнце спешило спрятаться за гряду далеких гор и непроходимых лесов.

Наконец градоначальник, устав созерцать нерешительность своих подопечных, решил взвалить бремя лидерства на свои мудрые плечи. Таков уж он был, этот Патриций – всегда первым пугался и первым же приходил в себя. Выйдя на центр площади, где еще совсем недавно держала свою речь госпожа Тень, он воскликнул:

– Уважаемые драконы! Братцы! Хм, и … леди! – добавил он, заметив, что среди толпы, несмотря на категоричную рекомендацию всем лицам женского пола воздержаться от похода на встречу, затесалось несколько бесстрашных драконих. – Мы стали свидетелями безобразного действа, друзья мои, и ныне нам предстоит рассудить, как на него реагировать!

Звонкий голос Патриция, прозвучавший непривычно резко в тишине площади, словно разбудил ошарашенных дракончиков. Один за другим они отвлекались от тяжелых дум и обращали внимание на своего начальника.

– Да-да, мои возлюбленные подданные, – продолжал Патриций, – настало время принимать решения. В связи с чем я просто вынужден задать вам неприятнейший вопрос: а умеете ли вы, дражайшие дракончики, это делать? Имеется ли у вас, так сказать, соответствующий опыт?

Молчание. Хитрец-градоначальник неспроста задал дракончикам такой вопрос – приятнее всего озадачивать собеседников задачкой, ответ на которую уже знаешь.

– Ну же, не стесняйтесь, дорогие мои горожане! Делитесь опытом! Сейчас не время для ложной скромности!

Издалека донесся чей-то робкий голос:

– Я вот всегда замечаю, когда огурчики поспели, и пришла пора их срывать…

– А я, – вторил другой голос, вдохновленный примером бесстрашного дракончика, – я умею отличить морковку несладкую от сладкой, и выкинуть несладкую!

– А я, – начал уж было еще один дракончик, но Патриций раздраженным жестом сигнализировал всем замолчать.

– Нет, нет и еще раз нет, друзья мои! Такие примеры не годятся! Я имею в виду совсем-совсем не это! Ну же, скажите, кто из вас горазд принимать по-настоящему важные решения?

Он сделал особое ударение на слове «важные», так что всем присутствующим сразу стало ясно, что речь шла не об отбраковке морковок и, возможно, даже не о сборе огурцов. Что же это могло быть, такое важное? Неужто посев? Дракончики окончательно запутались.

– Я имею в виду, друзья, – не унимался градоначальник, – решения первостепенной важности?

Увидев по глазам своей аудитории, что истинный предмет обсуждения был окончательно вытеснен мыслями о всевозможных овощах, проницательный градоначальник тяжко вздохнул и снизошел до намека:

– Я веду речь о недавнем происшествии с Тенью, сообразительные вы мои!..

Дракончики понимающе закивали. Точно, и как они могли позабыть о таком!

– Надобно решение, милейшие! Принимая во внимание, что никому из вас прежде участвовать в обсуждении дел государственного масштаба не доводилось, я с прискорбием вынужден сообщить следующее. Друзья и леди, незавидная ноша поиска выхода из сложившейся ситуации падает в мои искушенные лапы! Увы, я вынужден единолично определить порядок наших дальнейших действий и вывести общественность из кризиса силою своего одинокого разума!

Дракончики удовлетворенно закивали – все складывалось как нельзя лучше, и ответственность за неприятное решение вскоре будет целиком переложена на компетентную личность. Зигфрид же решительно ничего не понимал – о каком решении шла речь? Он, боясь показаться недотепой, шепотом задал мучавший его вопрос дракончику слева. Дракончик пожал плечами – он не смекал, к чему движется дискуссия, но был весьма доволен ее ходом.

– Я за Патрицием – хоть в огонь, – отметил дракончик в заключение.

– Как же так, – не сообразил Зигфрид, – уж не вы ли, милый Горошек, давеча собирали подписи под гневную петицию, когда Патриций задумал ввести налог на каждую десятую тыкву?

– Цыц, – отмахнулся Горошек, – порву петицию сегодня же за ужином. Патриций – деятельный дракончик, я ему доверяю. Цыц, слушай!

– Слушайте, же братцы, – громыхал тем временем вдохновленный градоначальник. Он еще и сам толком не придумал, какое решение нужно было принять, однако одобрительный гул толпы гнал его вперед. Ему оставалось лишь расслабиться и импровизировать. – Слушайте! Пять дней назад произошло страшное – был нарушен наш размеренный быт! В результате бесстыжей интервенции мы чуть было не лишились нашего главного сокровища – стабильности! Мы изменили своим привычкам, мы спасовали перед лицом мнимой опасности, мы нарушили четкий ритм нашего бытия, мы показали захватчице фрагментик нашего страха. Но мы не сломлены!

Дракончики одобряюще загалдели.

– Пусть думает, что мы напуганы и готовы поджать хвосты! В этом наша сила – неожиданная дерзость станет нашем козырем! Карта Ее наглости будет бита внезапным сопротивлением! Так покажем же вредине силу драконьего духа! Дракончики! Вы со мною?

– Да! – взревели все, кроме Зигфрида.

– Она хочет, чтобы… Э, чего там она хочет? – уточнил градоначальник шепотом у своего советника Люция.

– Вещички, – прошептал в ответ Люций. – Хочет, чтоб мы отдали ей самые драгоценные свои вещички. Все как один. Задаром.

– А. Вспомнил. – И громче, обращаясь к толпе. – Дракончики! Она хочет получить наши сокровища! Поживиться на нашем добродушии, обогатиться за счет нашего гостеприимства! Не бывать этому!

Дракончики захлопали в ладоши, кто-то даже одобрительно подпрыгнул и три раза взмахнул крылышками.

– Не пускай пыль, – пожурили его соседи. Дракончик расплакался.

Триумф был абсолютным. Но смекалистый градоначальник был далек от того, чтобы почивать на лаврах –его сметливый ум лихорадочно искал ответ на мучивший всех вопрос. Для закрепления успеха он должен срочно пожаловать возбужденной толпе не придуманное еще решение – решение, в существование которого каждый дракончик в этой самой толпе безоговорочно и слепо верит! Без решающего хода партия будет проиграна, а триумф обернется фиаско. Едва заметно вздохнув, Патриций заставил себя забыть о волнении и целиком отдался во власть вдохновения.

– Слушайте, слушайте! – зазвучал его властный голос.

Дракончики послушно замолкли.

– Давайте, хм… давайте… – круглые изумленные глаза дракончиков начали подозревать неладное. Нельзя дать им сомневаться! Патриций взял себя в лапы.

– Кхе, – откашлялся он, – давайте… завтра в полдень принесем каждый по самой пустяковой и ничтожной вещице! Ага! – довольный своей блестящей догадкой, Патриций обрел утраченную было уверенность, – преподнесем ей чепуху, ненужное барахлишко! Как ей, плутовке, догадаться, что оно вам самим даром не нужно? вы же сумеете сделать вид, что оно вам дорого, а, господа дракончики? И дамы, конечно же.