Loe raamatut: «Бочонок меда», lehekülg 3
– Медведь?! – вскричала ворона, – Этот разбойник косолапый? Ну, погоди же, я его проучу, я ему покажу, как мёд отбирать! Он у меня ещё попляшет!
Совсем уже собралась ворона лететь на медведя войной, да опомнилась.
– Чего это я? – говорит, – Косолапого мы всегда наказать успеем, а давай-ка прежде чайку попьем, пока не остыл.
Сели они чай пить. Ёжик из чашки, а ворона в блюдце налила и потягивает, сахарок – вприкуску. По две чашки выпили, ёжик маленько приободрился, повеселел. Да и то сказать: лучшее утешение в беде – надёжный друг рядом.
– Ты не плачь, не тужи, – ободряет пернатая. – Всё образуется. Вот помяни моё слово: медведь сам тебе убыток возместит.
Подумала и добавила:
– Даже сверх того.
Ёжик не верит:
– Да как же он возместит? Сам не станет, а чужой не заставит. Медведь – самый сильный в лесу. Так что плакал, ворона, мой медок.
– Ничего, – посмеивается ворона. – И на его силу сила найдется.
– Разве что слона приведёшь?
– Обойдемся без слонов, – говорит ворона. – Есть кое-кто и поближе. Говорю тебе: всё вернёт нам косолапый!
– Да кто ж его заставит?
– Я и заставлю. Не будь я ворона.
– Да как же ты это сделаешь?
Усмехнулась пернатая, сощурилась лукаво.
– Это, – говорит, – моя забота. Ты сиди себе дома и жди.
Допила ворона чай, кусочек сахара расщёлкала.
Повторила:
– Жди.
И улетела.
Вздохнул ёжик, собрал чашки и пошёл посуду мыть.
А ворона отправилась медведя искать. Искала-искала, всех птиц порасспросила. Наконец, сороки вездесущие указали: в ельнике обжора засел.
Полетела ворона в ельник, видит, и впрямь – развалился медведь на полянке, толстым задом зелёный мох придавил, бочонок лапами тискает. Ещё бы, редкий случай выпал – медком позабавиться.
Он, Топтыгин, как все медведи, охоч был до мёду, а вот добывать его не умел. Дикие пчёлы высоко живут, в дупле. Стало быть, за мёдом лезть надо, а косолапый, ужас как этого не любил. Однажды всё же пересилил свою лень, полез. Добрался, морду в дупло просунул, а пчёлы, даром что дикие, вежливо так жужжат:
– Ж-ж-драштвуй, куманёк! Ж-ж-жаходи, ж-ж-жаходи!
Уважили они Топтыгина. Загудели, налетели, жала в нос вонзили. Косолапый с дерева мешком бухнулся, подскочил и пошёл лапами перебирать! Да так шустро, что со стороны не поймёшь, сколько их у него – четыре или восемь?
А пчёлы следом летят, смеются:
– Не ж-ж-жабывай нас, куманёк! Ж-ж-жаходи ещё!
Проскакал Топтыгин с версту, плюхнулся в ручей и до самой ночи в холодной воде распухший нос отмачивал.
А мёду-то хочется!
Решил медведь пасеку обворовать. Ночью через ограду перелез, к улью подкрался, крышку приподнял, рамку когтями подцепил и тащит. Ну, думает, полакомлюсь! Да куда там! Собаки услыхали, всполошились – налетели, окружили, лают, за ноги хватают. Упал Топтыгин, одной лапой соты к себе жмёт, а остальными от собак отмахивается. Тут пасечник из дома выбежал с ружьем да как жахнет дуплетом! Медведь от страха рамку бросил, изгородь по-заячьи перескочил и дёру в лес! Даже собаки удивились: ну бегает! Чисто олень!
С тех пор и не доводилось Топтыгину медку испробовать. Понятно, что теперь обрадовался он добыче беззаконной. В ельник завалился, затычку выдернул зубами и пьёт – в пасть льёт. Жадничает, торопится. Золотистая медовая струя по лохматой морде течёт, Топтыгин её лапой подбирает, языком слизывает. Давится, чавкает, ворчит. Весь мёд выпил, бочонок разломал, облизал дощечки и под ёлку зашвырнул. В мох завалился, повернулся на бок и захрапел.
А вороне только этого и надо. Дождалась она, когда медведь уснёт, опустилась на пенёчек, поближе к медвежьему уху, да как гаркнет:
– КАР-Р-Р-Р!
Словно из пушки пальнули.
И назад на ветку – порх!
Подскочил медведь. Ничего не поймёт спросонья. Глазищи испуганные таращит.
– Что такое? – кричит. – Где война?! С какой державой?
Ворона сидит на ветке, посмеивается.
Пришёл в себя медведь, покрутил головой – никого. Повертелся, поворчал, да и уснул. Ворона тут же – шасть вниз. Наклонилась к медвежьему уху и снова:
– КАР-Р-Р-Р-Р!
И на ветку.
Подпрыгнул медведь, заметался. Глаза бешеные, злые, ворочаются.
– Кто посмел? – орёт. – Придавлю, как мухомор!
Поглядел по сторонам, ворону заметил и спрашивает грубо:
– Эй, чернопёрая! Не видала ли, кто здесь шумит, мой драгоценный покой тревожит?
– Видала, – отвечает ворона.
– Да кто же он? Представь мне этого негодяя!
– Про негодяя ничего не знаю, – говорит ворона. – А только кроме нас с тобой тут и нет никого. Стало быть, это я тебя тревожу, больше некому.
– Ты?!! – взревел медведь. – Да как ты осмелилась? А ну сей же час спускайся на экзекуцию!
– Вот ещё! – хмыкнула ворона. – Мне и здесь хорошо.
– Спустись! – бушует косолапый. – Прими справедливое наказание!
– Кто бы говорил о справедливости? – возмутилась ворона. – Ты почто у ёжика бочонок с мёдом отнял? Зачем честного работника обидел?
– А затем, что я этому лесу хозяин. Стало быть, всё, что ни есть в лесу, мне принадлежит. И мёд мой, и ёжик мой, и ты, чернопёрая, тоже моя.
– Да кто ж тебе такую глупость сказал?
– Сам догадался, – хвалится Топтыгин. – Своим умом дошёл. Спрашиваю себя: кто у нас тут самый главный, кто хозяин? И отвечаю: кто самый сильный, тот и хозяин. Стало быть, я и есть. Сильнее меня в лесу никого.
– Голова большая, да ума в ней мало, – отрезала ворона. – Глупый ты, медведь. Настоящий хозяин своего дома не разоряет, домашних не обижает, он всё бережёт, обо всех заботится. А у тебя одна лишь забота о собственном брюхе. Какой же ты хозяин, когда от тебя все в лесу стонут?
