Loe raamatut: «Русский национализм и национальное воспитание»

Ясно – национализм и патриотизм не одно и то же. Скорее, патриотизм – понятие более общее, а национализм – понятие частное. В каждом государстве может быть только один патриотизм и несколько национализмов. Одним из краеугольных внутренних устоев, на которых зиждется сила, крепнет и жизненность государства, один из могущественных оплотов, охраняющих его целость и благосостояние, – это любовь народа к своему Отечеству, народный патриотизм.

П.И. Ковалевский

СОЧИНЕНИЯ ЧЛЕНА СОВЕТА ВСЕРОССИЙСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО СОЮЗА, ВЫДАЮЩЕГОСЯ РУССКОГО ПСИХИАТРА, ПОЛИТИЧЕСКОГО ПУБЛИЦИСТА И ОБЩЕСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ

Русский национализм и национальное воспитание

Психология русской нации

Александр III – царь-националист

От издателя

Предлагаемая книга представляет собой сборник сочинений П.И. Ковалевского, выдающегося русского психиатра, политического публициста и общественного деятеля, посвященных одной теме – русской нации и русскому национализму.

Павел Иванович Ковалевский родился в 1849 г. (по другим данным – в 1850 г.) в местечке Петропавловка Павлоградского уезда Екатеринославской губернии в семье священника. Первоначально он пошел по отцовским стопам и в 1869 г. закончил Екатеринославскую духовную семинарию, но в том же году круто сменил жизненное поприще и поступил на медицинский факультет Харьковского университета, который в 1874 г. с отличием закончил. В 1877 г. он успешно защитил докторскую диссертацию по психиатрии «Об изменении чувствительности кожи у меланхоликов». В том же году приват-доцент Ковалевский возглавил первую самостоятельную кафедру психиатрии и неврологии в Харьковском университете. В 1889 г. он был назначен деканом медицинского факультета Харьковского университета, а затем ректором Варшавского университета (1892–1897). С 1903 по 1906 г. Павел Иванович – заведующий кафедрой психиатрии Казанского университета, позднее читал курс судебной психопатологии на юридическом факультете Петербургского университета. В 1893 г. Ковалевский стал основателем и редактором первого психиатрического журнала на русском языке «Архив психиатрии, неврологии и судебной психопатологии». Кроме этого, он выпускал «Журнал медицины и гигиены», «Русский медицинский вестник», «Вестник идиотии и эпилепсии», «Вестник душевных болезней». Перу Ковалевского принадлежат свыше 300 книг, брошюр, журнальных статей по различным вопросам психиатрии, невропатологии и психологии, среди которых книги «Психиатрия», «Общая психопатология», «Руководство к правильному уходу за душевными больными», «Судебная психиатрия», «Психология пола», «Психология преступника», «Основы психологии человека», «Учебник психиатрии для студентов» и др.

Но круг интересов Павла Ивановича не ограничивался его специальностью. Он активно выступал в качестве историка-популяризатора, среди читающей публики большим успехом пользовались такие его сочинения, как «Народы Кавказа», «Завоевание Кавказа Россией», «История Малороссии», «История России с национальной точки зрения» и др. На пересечении психиатрического и исторического анализа построены его «Психиатрические эскизы из истории», в которых демонстрировалась связь событий отечественной и мировой истории с психическими состояниями выдающихся людей – Ивана Грозного, Павла I, Магомета, Жанны д’Арк, Наполеона и др.

Еще одной важнейшей стороной творчества и деятельности Ковалевского было его участие в русском националистическом движении начала прошлого века. С образованием в 1908 г. крупнейшей русской националистической организации Всероссийского национального союза Павел Иванович стал одним из его ведущих идеологов.

После Октябрьской революции Ковалевский был принудительно мобилизован в Красную армию в качестве главного врача военного отряда. После окончания Гражданской войны вплоть до 1924 г. ученый работал старшим врачом психиатрического и нервного отделения Николаевского госпиталя в Петрограде. В декабре 1924 г. он получил разрешение на выезд за границу и покинул СССР. Остаток своей жизни Павел Иванович прожил в небольшом бельгийском курортном городе Спа, продолжая заниматься научной и публицистической деятельностью. Скончался П.И. Ковалевский 17 октября 1931 г. в Льеже (Бельгия).

Сочинения Ковалевского, представленные в настоящем издании, созданы в период его участия в деятельности Всероссийского национального союза. Большую часть книги занимает работа, давшая название всему сборнику «Русский национализм и национальное воспитание в России», впервые изданная в 1912 г. и переизданная с незначительными дополнениями русскими эмигрантами в Нью-Йорке в 1922 г. Ее дополняют статьи «Психология русской нации» (1915) и «Александр III – царь-националист» (1912). Темы, которые обсуждаются в книге, в России, где остро стоит национальный (в первую очередь – русский) вопрос, остаются актуальными и по сей день.

Конечно, с точки зрения современной науки подход Ковалевского к проблемам нации и национализма во многом устарел. А его некоторые резкие высказывания в адрес отдельных нерусских народов (прежде всего евреев) звучат сегодня неполиткорректно. Но нужно заметить, что сама культура политкорректности не только в России, но и вообще в Европе сформировалась гораздо позже, только после Второй мировой войны. Невозможно подходить к текстам, созданным в совсем другой культурной атмосфере, с мерками нашего времени. Поэтому мы не стали цензурировать эти сомнительные пассажи, не сомневаясь, что читатели сами отсеют зерна от плевел. Работы П.И. Ковалевского интересны главным образом как исторический памятник ушедшей эпохи, как одна из первых попыток в русской мысли теоретически исследовать такие сложные феномены, как нация и национализм, и именно в этом качестве они могут привлечь внимание любознательного читателя.

Русский национализм и национальное воспитание

Часть первая
Русский национализм

Исторический очерк русского национализма

«Русские националисты – людоеды…» – так говорят инородцы, ненавидящие Россию и желающие ей зла. Так говорят и некоторые коренные русские: или продавшие свою душу врагам отечества, или люди необразованные, или люди глупые.

Русские националисты – люди в действительности всей душой любящие свою Родину и свою Нацию, уважающие ее прошлое и желающие ей славы, мощи и величия в будущем. Таковы русские были, есть и будут во веки веков. Таковыми были чисто русские и русские из инородцев, как Цицианов, Чавчавадзе и многие другие. Они отдавали всецело свою жизнь на служение Родине и безраздельно принадлежат только ей. Но за то только такие русские и имеют право называться русскими, сынами великой России и пользоваться всеми правами русских граждан.

Те из русских, кои осмеливаются злословить свою мать Россию, кои желают ей зла, кои решаются, живя в ней, действовать во вред ей, – это уже не русские. Это – враги России, а потому пускай не прогневаются, если и мы им скажем, что они не имеют права на пользование благами русского гражданина.

Россия – для русских – в самом широком смысле слова. Но где то государство, где та нация, которые смотрели бы иначе? Президент свободной республики Рузвельт заявил прямо и открыто: американский гражданин только тот, кто всей душой предан Америке. Почему в России должны думать иначе?!

Веков двенадцать – четырнадцать назад в области Карпат скопилось огромное множество славянства. Это было славянское человеческое море. И вот его ручьи потекли на север, и поселилось это племя по Эльбе, Неману, Висле и Двине до берегов Балтийского моря. Потекли ручьи славянства и на юг, дав начало славянским народам: болгарам, сербам, черногорцам и т. д. Потекли они и на восток, дав начало славянам российским или русским.

На долю последних выпала особенно счастливая участь: они заняли обширнейшую, плодороднейшую и многоводную Восточную равнину Европы. Налицо было и богатство природы, и пути сообщения. Встретившиеся здесь финские племена не только не оказали им противодействия, а сами подчинились и ассимилировались славянами.

Пришельцы в какую-либо страну в своем новом отечестве любят давать названия мест, рек и поселений прежнего своего отечества. То же было со славянами. В Карпатах было в ходу название рек: Рось, Россейка, Русь и т. д. Поселившись на востоке, славяне и здесь стали называть свои реки теми же именами. Значительное число славян поселилось у Черного моря, почему и самое море тогда называлось Русским морем, и только ныне оно перекрещено в Черное море.

Охотно селились славяне и по Днепру и первому справа притоку Днепра дали название Рось. Отсюда и поселенцы стали зваться российскими славянами, русскими и т. д. И это название восточных славян встречается в греческих и арабских источниках задолго до призвания в Россию новгородских князей. Постепенное ознакомление с местностью подвинуло юго-восточных славян от Русского моря и Роси дальше на север, где образовался весьма видный промышленный и стратегический пункт – Киев. Киев занимал наиболее сильный пункт на пути «от варяг в греки», то есть от балтийских славян и главного славянского пункта Новгорода и до Русского моря и Константинополя. Это был главный путь, где поселились восточные славяне. Кроме того, на побережье Русского и Азовского морей жили также наши братья славяне с главным городом Тмутараканью. Таким образом, на великой Восточно-Европейской равнине поселились славяне и образовали три главных пункта: на севере, вблизи Балтийского моря, – Новгород, посередине, на Днепре, – Киев и на юге, на берегу Черного (или Русского) и Азовского моря – Тмутаракань. Соединительным путем между этими пунктами был путь «от варяг в греки».

Особенностью славянских, между прочим, и восточных племен было то, что они проявляли крайнюю рознь и едва ли не враждебные отношения друг к другу¹. Этой розни много способствовало и то, что племена жили не вкупе, а разбросанными по всему лицу великой Восточной равнины. Поэтому, несмотря на храбрость и воинственность, они не представляли собою целой, грозной, могучей силы. Некому было их объединить. При недоверии друг к другу таким объединителем не мог явиться человек, вышедший из их же среды. Объединителем явился варяг, князь Рюрик.

Говорят, варяги происходят от норманнов. Это совершенно неверно. Варягами назывались кочующие военные отряды, составленные как из норманнов, так и из других прибалтийских народностей, живших по балтийскому побережью. Скорее всего, Рюрик и его дружина вышли из славянского племени вендов. Это доказывается тем, что весь пришлый владетельный элемент варягов не дал нашим предкам ничего своего ни в языке, ни в религии, ни в учреждениях, ни в нравах и обычаях. Не дали они ничего нового нашим предкам потому, что они сами были славяне и всецело слились с призвавшими их славянами.

Призванные русские князья явились первыми объединителями восточных славян. И действительно, уже Олег объединил славян трех важнейших пунктов славянских поселений. Святослав, первый национальный русский вождь, князь-богатырь, закончив это объединение, прихватил к сему и многие финские племена. При Святославе уже Россия стала единым, сильным и мощным государством. Россия Святослава была грозой и для греков, и для западных народов. Этот князь явился цементом русского племени и доказал великую силу и мощь самодержавия в славянском племени. Самодержавие первых князей – это есть органическая основа бытия, величия и мощи последующей России. Это не есть нечто искусственное, а национальная особенность русского народа и нашего государства. Почему русские националисты в числе основ своего национального символа веры кладут самодержавие. Вторым объединительным элементом наряду с самодержавием националисты ставят православие.

Для разъединенного и живущего врознь народа требовалась опека и руководительство. Такими опекунами и были князья и духовенство. Но всякая медаль имеет лицевую и оборотную сторону. С вокняжением князей Россия стала мощной и великой. Но для поддержания силы и мощи данного общества требовалась дружина. Эта дружина, прежде всего, являлась минусом для работы и экономического производства общества. Кроме того, вся эта дружина требовала содержания. Народ должен был работать и на себя, и на дружину. Точнее говоря, народ обращался в рабов и лишался той воли, той свободы, которой он пользовался до вокняжения. Это была первая основа закрепощения. В данном состоянии России народу присуще было национальное чувство, князю же и правящему классу – национальное самосознание. Национальное чувство, как и всякое чувство, будет тем ярче и тем напряженнее, чем люди свободнее и привольнее. Рабство угнетает человека и подавляет его чувства, а потому и национальное чувство русского народа в период появления элемента рабства должно было тускнеть и меркнуть. Но то была только часть русской невзгоды.

Русь, центр которой теперь перешел на юг, в Киев, подверглась серьезной беде – нападению печенегов, торков, черных клобуков, половцев и проч. Все эти хищники, нападая на государство, людей резали и брали в полон, а имущество грабили и жгли. Кто страдал? Народ.

Россия считалась владением не князя, а княжеского рода. Такая система породила удельное княжение, а последнее – борьбу за уделы, междоусобицу и самоистребление. По обычаю того времени междоусобица сопровождалась разбоем, пожарами, полоном и убийствами. Кто страдал? Народ. Особенно же страдал народ южной части России, на которую все накидывались, как на житницу. Разорение же народа вело к усилению рабства, а усиление рабства еще больше подавляло национальное чувство.

Татарское иго доконало все.

Юг России стал пустеть. Все, что не было вырезано, то стремилось бежать. Многие из русских южан бежали во Владимиро-Суздальскую землю, где подчинили себе финские племена и ассимилировали их, создав наибольшую ветвь русского племени – великорусскую. Другая часть бежала в Польшу и Венгрию, а часть устремилась к Литве.

Южная Русь опустела.

Там бродили остатки недорезанного русского племени, туда устремились разбросанные остатки торков, черных клобуков и половцев, там селились отдельные роды татарской орды.

Вскоре, однако, стало невмоготу южным беженцам в Польше и Венгрии. Религиозное насилие панежства заставило русских беженцев вспомнить о своей матери, Южной России. Они вернулись туда, смешались с бродячими остатками и составили особую ветвь русского племени – малорусскую ветвь, как беженцы в Литву, под влиянием смешения с последней, составили ветвь белорусскую. Но все эти три ветви: великорусская, малорусская и белорусская представляли собой одно единое, нераздельное русское племя.

В период удельного княжения Россия разбилась не только на отдельные ветви, но на мелкие до бесконечности уделы, постоянно враждовавшие между собой и истреблявшие друг друга. Такая рознь, естественно, вела к ослаблению государства и его бессилию.

Все, что только могло, ополчилось на Россию и бросилось ее грабить. Тут были и татары, и поляки, и венгры, и шведы, и немцы, и кто угодно. А больше всех простирал свою захватную руку на Россию римский папа, которому очень хотелось окатоличить Россию. Россия распадалась. Россия была раздираема. Россия была как бы на краю гибели. Невозможно, чтобы не нашлось мощного человека, который бы не понял причины гибели России в ее удельном споре и не постарался ее спасти. Такие люди нашлись, и такими людьми оказались московские князья.

Уже Андрей Боголюбский понял смысл и значение жития одного княжества и объединение уделов в одних руках. Он первый, получив великокняжеский престол в Киеве, не бросил своего удела и не передал в удел кому другому, а, оставшись княжить на месте, поставил в зависимость от себя самый Киев. С этих пор, мало-помалу, частица по частице к Суздалю стали прилипать местечки, города и целые уделы. Тут были пущены в ход и родство, и купля, и насилие. Потомки Андрея перенесли центр средоточия западнее, в Москву, подальше от орды.

Иоанн Калита проявил особую заботливость к увеличению своей области, а Димитрий Донской называл себя «великим князем всея России».

Домовитости и хозяйственному смыслу московских князей Россия обязана тем, что Русское государство стало вновь крепнуть, увеличиваться и получать значение и мощь. Ко времени Иоанна Грозного Московская Русь не только объединила все остальные части, но стала присоединять и прежде не принадлежавшие ей земли. Так присоединились все земли по Волге и Каспийское море, а затем и Сибирь. Все это стоило России и крови и средств.

Благодаря московскому собиранию, объединению Руси Россия стала так сильна и велика, что даже Смутное время не погубило ее. Все сословия Руси, особенно же среднее, духовенство и казачество, во что бы то ни стало пожелали иметь царя православного и самодержавного. В этих двух элементах вся исстрадавшаяся Россия видела свое спасение, а в будущем – счастье, величие и мощь государства. Ни папа, ни Жигмонт², ни шведы, несмотря на полную смуту в России, ничего не могли с ней сделать. Россия опять стала самодержавной и осталась православной. Нельзя не отметить в этом периоде особенной заслуги духовенства и церковных учреждений. Когда все гибло, все колебалось, Троице-Сергиева лавра явилась опорой и защитой Руси православной. Это была великая сила, действительно объединившая Россию и спасшая ее нравственно и политически.

Национальное чувство, несмотря на страшный пережитый гнет и тяжелое рабство, еще было сильно в народе.

При избрании царя на русский престол были сторонники и королевича Владислава, и Жигмонта, но эти сторонники стояли на одном, чтобы их избранники были самодержавными и непременно православными.

Цари из рода Романовых неукоснительно стремились к усилию Русского государства и расширению его границ. Много было пролито крови, много затрачено средств государством, но строительство государственное шло крепко и прочно. Эти великие строители и нам завещали стоять твердо в защиту пролитой нашими предками крови и затраченных средств. Это составляет третий основной принцип националистов: нераздельность империи или единодержавие. Нет слова, монгольское иго причинило России много зла. Сотни тысяч людей погибли в бою, истязаниях и мучениях, еще больше отведено было русских в полон. Земля была разорена и сожжена.

Но была для русских и своя выгода в татарском порабощении. Из всех славян одни только русские славяне сохранили свою национальную самобытность и свою национальную личность. Все прочие подверглись не менее гибельному нравственному игу католичества и западничества, потеряв свои основные черты. Но, сохранив свою национальную самобытность, русские надолго отстали от остальной Европы в знаниях и просвещении. Замкнутые и отделенные китайской стеной национализма, русские отбились от папизма и западнического воздействия, но вместе с тем лишены были возможности пользоваться плодами науки и просвещения.

Несмотря на все перечисленные невзгоды, русский народ допетровского времени был необыкновенно национален. Это был национализм животный, инстинктивный, биологический, но он спас России ее самобытность. Россия не имела Китайской стены физически, но такая стена существовала морально, как она существует тысячелетия и до сего дня у евреев… Сохраняя только замкнутостью свою самобытность, свою национальную чистоту, русские, в силу своей строгой отчужденности, много отстали от просвещенного Запада. Много тому помог и гнет татарского ига. По освобождении от ига русским нужно было собраться, объединиться и укрепиться. Когда это свершилось, оказалось: Россия была выше, но темнее.

И вот Петр I решил дать своей родной земле те знания, те науки, то просвещение, каких ей недоставало.

В стене, отделяющей Россию от Западной Европы, император Петр прорубил окно. Через то окно он внес в свою Родину свет знаний, просвещение и науку. Он пригласил ученых и опытных людей. Он послал в Европу учиться русскую молодежь. Он сам поехал туда учиться. Как великий националист, он выписал людей сведущих учить уму-разуму своих темных подданных; но эти учителя ясно, точно и определенно знали, что они призваны только учить, но не господствовать. Они были учителя, но не начальство. Обучили – и долой. Русские в России были и народ, и власть, а иностранцы – наемники. Не стало Петра I, и дело приняло другой оборот. Все эти шведы, немцы, французы и проч. забрали Россию в свои цепкие руки и стали повелевать ею, как своей собственностью… Теперь вся Россия поступила в рабство – припомните Бирона, Миниха, Остермана… Каково же было положение наших князей, бояр и дворян?.. Какой тут мог быть русский национализм…

Правда, скоро много посбили спеси у этих проходимцев, тем не менее эти выходцы сохранили свое особенное положение даже и до дня сего… Очень часто они окружали царей непроницаемым кольцом и никого из русских к престолу не допускали…

Русские князья, бояре и почетные служилые люди были если не оттеснены, то часто далеко не в том почете, какой им подобал. Им приходилось быть сдержаннее и осторожнее в своих мыслях и чувствах, ибо впереди их стояли гордые, властолюбивые, самоуверенные, если не нахальные инородцы. Русский национализм, самое большое, только был терпим. К нему инородцы относились свысока, пренебрежительно, если не презрительно.

Таким образом, первое доброе начинание Петра I при его слабых преемниках дало горький плод.

Были и другие благие начинания Петра, которые при его преемниках превратились во зло для русского национального быта. Великий Петр создал великую Россию. Но для того чтобы Россия оставалась великой, требовалось войско, требовались деньги. Собирать и то и другое в столь большом государстве было в то время крайне трудно. Для лучшего успеха в том деле создавались поместья и являлись там помещики. Помещики доставляли войско из подвластных им крестьян. В светлые годы крестьяне работали на помещика, в год недорода и голода помещики кормили своих подвластных. Разумеется, это не нравилось крестьянам, и они переходили с места на место и от помещика к помещику. Тогда-то, во избежание таких недоразумений, крестьяне были закрепощены. Явилось крепостное положение. Явилось крепостное право.

Как Франция, так и Германия не остаются без последователей. Национализм вспыхивает и в соседних государствах. Национализм охватывает Италию, охватывает Испанию и наносит этим великий вред самой наполеоновской Франции.

Первое явное и резкое проявление национализма встречается в лице императора Петра I. Вся его жизнь, все его труды, все его старания направлены на величие, славу и честь России. Он весь, вся его жизнь – только для России. Очень стоит вспомнить знаменитый рескрипт Петра I Сенату из Прутской армии. Военные дела Петра стояли плохо. Всей армии и ему самому грозил плен. И вот он пишет Сенату: «Господа сенаторы: уведомляю вас через сие, что я со всем моим войском, без нашей вины и ошибки, но только чрез ложно полученное известие, окружен вчетверо сильнейшим турецким войском, таким образом и столько, что все дороги к провозу провианта пресечены, и я без особенной Божеской помощи ничего, как совершенное наше истребление или турецкий плен, предусматриваю. Если случится последнее, то не должны вы меня почитать царем, вашим государем, и ничего исполнять, чтобы до ваших рук ни дошло, хотя бы то было своеручное мое послание, покамест не увидите меня самолично. Если я погибну и вы получите верное известие о моей смерти, то изберите между собою достойнейшего моим преемником. Петр».

Можно ли ожидать большего великодушия и самопожертвования во славу, честь и величие своей Родины, как только что высказанное Петром…

Вторым великим националистом Русской земли является достойный ученик Петра, народный гений – Ломоносов. Всю свою славную жизнь он отдал родине и шел открыто в борьбе за русские интересы в Академии наук. После Петра I петербургская Академия наук наполнилась немецкими бездарностями, замещавшими нередко места в виде приданого за дочерьми академиков. Эти трутни доходили до явного бесчинства, выдавая наглые сочинения, умышленно позорящие Россию и русских. И вот Ломоносов повел энергичную борьбу против этих наглецов и тунеядцев, которые не перевелись и доселе. Особенно же знаменита его баталия против проходимца Мюллера, который хотел произнести бесстыдную речь в открытом заседании Академии наук относительно происхождения предков Рюрика и его рода.

Тут Ломоносов дошел до императрицы и достиг своего. Речь не была произнесена.

«Как при Петре, так и Екатерине II, когда в России исключительно господствовала национально-патриотическая, русская политика, – тогда и духовное настроение русского общества и вся культурная его жизнь, а также и школы отличались твердым патриотическим направлением» (И.П. Корнилов³). Императрица Екатерина II, немка по происхождению, вскоре сознала свое положение – матери великой России и всю свою жизнь отдала на познание силы, величия и мощи России. Высокообразованная, она смущалась положением ее подданных крестьян и указом приказала снять звание «рабов». Это, однако, не мешало А.С. Пушкину сказать: «Екатерина уничтожила звание рабства, но раздарила около миллиона государственных крестьян и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции». С кончиной Екатерины II и с воцарением Павла I резко и круто изменился весь строй и направление государственной политики и русская, исключительно национальная политика заменилась разорительной для России политикой вмешательства в посторонние интересы. С конца 1796 г. русская политика имела в виду не одни русские интересы, но также интересы чуждых нам государств и народов, которые, как известно, нередко платили России за ее великодушную и бескорыстную помощь черной неблагодарностью. Так было в царствование императоров Павла I, Александров I и II, Николая I – и только Александр III отступился от этого ложного пути. «При вступлении на престол Павла I и Александра I издревле установившаяся система была нарушена. Означенные государи стали отступать от веками укоренившейся государственной, строго национальной и патриотической системы управления, подчиняться различным случайностям и чуждым внушениям… С этого времени иностранцы получили широкий доступ не только на низшие, но и на высшие государственные должности» (И.П. Корнилов). При всех вышеназванных императорах русские интересы были как бы на втором плане, верховная власть в мировой политике слишком много жертвовала русскими интересами для интересов других наций. Эту политику едва ли можно было назвать строго национальной. И только император Александр III твердо установил принцип «Россия для русских».

Много сделано было вреда для России в царствование Александра I, когда русский народный национальный дух спас Россию от нашествия двунадесяти языков и возвысил ее в Европе до небывалой высоты даже при Петре I и Екатерине II.

Особенно много вреда русской нации и русским интересам в царствование Александра I было сделано в Литве и Белоруссии. Литва, Белоруссия и часть Малороссии были присоединены в царствование Екатерины II. Тогда же приняты были и серьезные меры к тому, чтобы укрепить и поддержать русский народ и русское направление в этих губерниях. Наиболее целесообразными мерами для этого признаны были русский язык и русская школа.

И вот в царствование императора Александра I враги России употребили самые энергичные меры к тому, чтобы не только уничтожить все то, что сделано было Екатериной, но и вовсе изгладить всякое русское воздействие и ополячить как литвинов и белорусов, так и находящихся там русских людей. Средствами для этого были опять-таки язык и школа, а в придачу к этому и церковь – только не русская, а польская. И нужно сознаться, польские патриоты достигли своей цели в совершенстве.

«На коренной русской земле снова стали открываться в значительном числе при латинских и униатских монастырях и в костелах политические, враждебные нам польские школы… Космополитизм Александра I замедлил культурное и экономическое развитие России и неблагоприятно повлиял на всю систему русского общественного воспитания и обучения».

«В январе 1803 г. Россия была разделена на шесть учебных округов, из которых только Петербургский и Московский вверены были русским сановникам Новосильцеву и Муравьеву, – Виленский же и Харьковский округа полякам – Адаму Чарторыйскому и Потоцкому, – а Деритский и Казанский немцам Клингеру и Мантейфелю.

Все учебные заведения, вся культурная жизнь и деятельность в западных русско-литовских губерниях были отданы в полное распоряжение и управление злейшим врагам русского государства, православия и русской культуры – князя Чарторыйского и его сообщников: Фаддея Чацкого, Гуго Коллонтая, Яна Спидецкого и др., а также в руки польских иезуитов и различных латинских монастырских орденов… Типичным представителем русского космополитизма того времени был первый министр народного просвещения граф Завадовский, который при Екатерине II усердно служил русской национальной политике…»

О результатах деятельности этих господ вот что пишет князь Хованский в 1824 г.: «В Белоруссии со времени присоединения ее к русской державе воспитание юношества находилось в руках католического и униатского духовенства, образование оного заключалось в школах, учрежденных при кляштарах иезуитских, пиарских и других монашеских орденов… Науки преподаются на польском или латинском языках, – словесность заключается в обучении польскому, латинскому, некоторым иностранным языкам, а русский остается в совершенном небрежении… Существенная система наставников в сих училищах состоит в том, чтобы в учащихся слить дух – чистого полонизма, в чем они достигли своей цели… Белорусы, несмотря на давность присоединения края, питают какое-то равнодушие и неприязнь к коренным русским и ко всему русскому»⁴.

Сам император не только не склонен был укрепить русский элемент в Западном крае и обрусить нерусские народности, но даже хотел создать из Польши самостоятельное государство и выделить к нему литовские и белорусские губернии. Я позволю себе привести здесь выдержки из письма нашего знаменитого историка Н.М. Карамзина к императору Александру I от 17 октября 1819 г.

«Государь! Вы думаете восстановить Польшу в ее целости, действуя как христианин, благотворя врагам… «Царство Мое несть от мира сего», – сказал Христос, а граждане и государство в сем мире. Христос велит любить врагов, но Он не запретил судьям осуждать злодеев, не запретил войскам оборонять государство. Вы – христианин, но Вы истребили полки Наполеоновы в России… Вы исполняете закон государственный… естественной обороны, необходимой для существования гражданских обществ. Как христианин любите своих личных врагов; но Бог дал Вам царство и вместе с тем обязанность исключительно заниматься благом оного… Если мы захотим быть христианами-политика-ми, то впадем в противоречия, в несообразности. Меня ударят в ланиту, я как христианин должен подставить другую; неприятель сожжет наш город: впустим ли его мирно в другой, чтобы он также обратил его в пепел?.. Любите людей, но еще более любите Россиян, ибо они и люди, и Ваши подданные, дети Вашего сердца… Вы думаете восстановить древнее королевство польское; но сие восстановление согласно ли с законом государственного блага России? Согласно ли с Вашими священными обязанностями, с Вашею любовью к России и с самою справедливостью? Во-первых (не говоря о Пруссии), спрашиваю: Австрия отдаст ли добровольно Галицию? Можете ли Вы, творец священного союза, объявить ей войну, противную не только Христианству, но и государственной справедливости? Ибо Вы сами признали Галицию законным владением австрийским. Во-вторых, можете ли Вы с мирною совестью отнять у нас Белоруссию, Литву, Волынию, Подолию, утвержденные в собственность России еще до Вашего царствования? Не клянутся ли государи блюсти целость своих держав? Белоруссия, Волыния, Подолия вместе с Галицией были некогда коренным достоянием России. Если Вы отдадите их, то у Вас потребуют и Киева, и Чернигова, и Смоленска, ибо они также долго принадлежали враждебной Литве… Уподобите ли Россию бездушной, бессловесной собственности? Будете ли самовольно раздроблять ее на части и дарить ими кого заблагорассудится? Россия, государь, безмолвна пред Вами; но если бы восстановилась древняя Польша (чего Боже храни!) и произвела некогда историка достойного, искреннего, беспристрастного, то он, Государь, осудил бы Ваше великодушие, как вредное для Вашего истинного отечества – доброй, сильной России. Сей историк сказал бы совсем не то, что могут теперь говорить Ваши поляки. Извиняем их; но Вас бы мы, русские, не извинили, если бы Вы для их рукоплесканий ввергнули нас в отчаяние. Государь, ныне славный, великий, любезный! ответствую Вам головою за сие неминуемое действие целого восстановления Польши. Я слышу русских и знаю их; мы лишились бы не только прекрасных областей, но и любви к царю, остыли бы душою к Отечеству, видя оное игралищем самовластного произвола, ослабели бы не только уменьшением государства, но и духом, унизились бы не только перед другими, но и перед собою… Вы, государь, гнушаетесь рабством и хотите дать нам свободу. Одним словом, восстановление Польши будет падением России, или сыновья наши обагрят своею кровью землю польскую и снова возьмут штурмом Прагу. Нет, государь, никогда поляки не будут нам ни искренними братьями, ни верными союзниками…»