Укус ангела

Лучшее за год. За тот, когда я прочитал эту книгу (сейчас уже и не упомню, какой). Вообще, по образованию я филолог, в семестр я только по русской литературе должен был читать 11.000 страниц, не говоря про зарубежку... И большинство произведений необходимо анализировать с точки зрения поэтики и проблематики... но! Крусанова - не хочу! Я им просто наслаждаюсь. Такое владение речью, подобный уровень стилизации, безграничная фантазия - да его стоит читать для того, чтобы литературный вкус вырабатывался! Крусанов несовместим с "аффтар жжот", "КГБ летит в будущее", "шокирующими" книгами о том, что, оказывается, Нострадамус предсказал победу Медведева на выборах.... Это другое - русское, с любовью, с талантом.

Если человек, не знакомый с книгой Павла Крусанова, возьмётся читать рецензии на неё, в изобилии имеющиеся как в Сети, так и в бумажных изданиях, то он определённо придёт в замешательство. Мнения критиков диаметрально противоположны не только в оценке качества текста – от «мощнейший роман» до «подражание подражанию» – или согласия/несогласия с предлагаемой автором идеей, но и касательно того, в чём эта идея, собственно, состоит. Одни считают книгу утопией, другие – антиутопией.

Написанный в конце 90-х, в эпоху немощного Ельцина и разговоров о необходимости «сильной руки», роман повествует об истории воцарения императора Ивана Некитаева, прекрасно-аморального, как ницшеанский сверхчеловек, Робеспьера и Наполеона в одном флаконе. Страна, над которой он властвует – это параллельная Россия, не знавшая ни большевиков, ни Второй Мировой войны, пережившая раскол на две части, поглотившая восточную Европу, освободившая Царьград, сохранившая дворянство и обладающая всеми достижениями современной науки – от телевизора и самолёта до симулякра и дискурса.

Роман так и сочится презрением к западным ценностям, ко всему «цивилизованному», «человечному», буржуазному, мещанскому, умеренному, тихому и средненькому. Прямым текстом и устами персонажей автор воспевает блистательные крайности, роскошные жестокости, великолепную агрессию и агрессивное великолепие. Ключевые слова для его альтернативной истории это не «самодержавие», «православие», «народность» и не «соборность», «общинность», «смирение» (хотя именно этого можно ожидать от анти-западника), а «война», «инцест», «убийство», «пытки». Как ни странно, сложенная из этих кирпичиков картина получается не гадкой и не пошло-эпатажной. Она интригует и увлекает как хороший ужастик, заставляющий содрогаться, но не дающий оторвать от себя взгляда.

Текст Крусанова, как империя, объединившая под собой десятки народностей, многообразен, богат, разношерстен и одновременно гармоничен, монолитен. В словаре автора мирно уживаются и вышеупомянутый «симулякр», и множество очаровательных архаизмов. С откушенными языками, выдавленным глазами, гипотетическим поеданием мозгов и снадобьями, посредством растворения костей превращающими человека в гниющий мешок с требухой, соседствуют «облака, похожие на шарики сливочного пломбира» и любовные утехи «на тёплой броне, среди золотых трав, цветов и птиц». Как настоящий экспансионист, Крусанов не ограничивает себя в выборе эпиграфов: он цитирует как Дао де Цзин, так и Шекспира, как Семёна Франка, так и Козьму Пруткова, как «Большой кулинарный словарь», так и учебник географии. Читая роман, на каждой странице найдёшь такую фразу, которую захочется подчеркнуть и запомнить. Слог Крусанова богат так же, как описанные им роскошества имперской жизни: «они завтракали под стеклянными потолками ананасников, родящих столь обильно, что из ананасов приходилось делать вино, они обедали в малахитовых и мраморных залах под голоса и смычки артистов, чьи имена и титулы окружали шипящие превосходные степени… в дубовых гостиных они кутили с секретными космонавтами и ночевали в спальных императриц и княгинь».

Итак, с точки зрения формы роман хорош всем. Но ради какого содержания эта прекрасная форма создана? Утопия или антиутопия перед нами? Похоже, ни то, ни другое. Несмотря на густоту политической составляющей, «Укус ангела» ни к чему не зовёт и не ведёт, не меняет мировоззрение читателя, не воодушевляет на вступление в какую-либо партию; сюжет романа воспринимается не как пророчество или предупреждение, а лишь в качестве очередной любопытной выдумки, забавного упражнения ума. До последней главы я ждала описания России, блаженствующей под властью императора, шедшего к власти на протяжении четырёхсот страниц и так бойко обосновывавшего своё право на диктатуру, - но получила страшноватый и вводящий в недоумение «открытый» финал, после которого создаётся впечатление, что автор то ли раздумал превозносить имперскую идею, то ли не собирался, то ли не захотел (побоялся?) слишком однозначной, идеологической концовки. В результате получается, что Некитаев, выглядящий от главы к главе всё более пижонисто и неестественно, не сделал для страны ничего, кроме как воцарился над ней.

Крусанов изящно разругал европейский либерализм, но не предложил ему никакой убедительной альтернативы. С этой точки зрения «Укус ангела» можно отнести к жанру «контркультуры» - молодёжной прозы в духе Паланика, призванной удивлять, пугать, шокировать, «сносить крышу» и разоблачать никчёмное настоящее, но никогда не предлагающей оригинальных и позитивных проектов для будущего. Роман, при первом рассмотрении кажущийся проповедью традиционализма, на деле являет все признаки постмодерна – детища европейских нехристей: здесь и смешение стилей, и игривая многозначность, и актуальная тема политтехнологий… Да и фраза Ивана, брошенная им в юности слабохарактерному умнику Легоступову и ставшая политическим кредо – «я буду делать как захочу, а ты будешь объяснять, почему я поступаю правильно» - явно берёт корни в гнилом западном релятивизме, философии либеральных обывателей. Вот и получается: если Крусанов патриот, то воспитанный на импортных идеях, если ретроград, то самой новомодной разновидности. Написав антизападный роман, он – то ли по недосмотру, то ли специально, - сам так и не вышел из поля влияния европейской философии.

Но книга всё же вышла интересная.

Образец питерского фундаментализма и просто хорошей литературы. Такие писатели поддерживают надежду на развитие современной русской литературы, не то, что всякие минаевы...

По сути, книга псевдо пророческая. Это книга, - Предостерижение. Думаю, что автору совершенно не хотелось бы, чтобы события в нашем настоящем развивались бы подобным образом.

Да, давно не читала я такого махрового постмодернистского романа. В универе это произведение не понравилось, решила перечитать сейчас — уж больно много хороших отзывов, да и описание показалось куда более привлекательным, чем в студенческие годы.

Сюжет очертить сложновато, но если максимально просто, то это история восхождения к вершинам власти некоего избранника судьбы Ивана Некитаева, в котором угадывается ницшеанский сверхчеловек. Время и место действия — альтернативная современная Россия, сохранившая статус империи и стремительно расширяющая границы. Реалии современные тут переплетены с реалиями дореволюционного времени. Язык романа, при всей невероятной мешанине символов, терминов и других пыльных залежей словаря, всё же отсылает именно к 19 веку. Здесь все изъясняются гротескно витиевато, пространно, и из-за этого ирреальность романа ощущается ещё острее. Хотя тут и так-то магического реализма с лихвой. Недаром Крусанова называли русским Павичем — временами стиль буквально неотличим.

Именно стиль, язык — самая яркая сторона романа, как по мне. Эта вычурность, замороченность, многословность может утомлять, но может очаровывать и баюкать. Собственно, мне кажется, и читать эту книгу стоит, только если нравится язык Павича. Крусанов, возможно, более внимателен к сюжету, в его романе он вполне наличествует, хотя и не всегда линеен, но сюжет этот всё равно воспринимаешь как каркас, на который наползает буйный, пышный виноград языка.

Послевкусие от книги горьковатое. Это довольно мрачная фантазия, и хотя в постмодернистском романе всё насмешка, перевёртыш и забава, меня эта фантазия оставила в растрёпанных чувствах. Впрочем, действительно, воспринимать это всерьез, как идеологическую программу или как глубокое рассуждение о природе власти и духе империализма не стоит, мне кажется. Это просто жестокая забава с читателем, вроде тех жестоких забав, которым предается главный герой романа, отрывая крылышки кузнечику или отдавая врагов на съедение чудовищам.