Глава десятая
Дверь вагончика открылась настежь. В дверной проем ворвался холодный воздух и яркий свет. Посреди этого свечения возник щуплый силуэт Андрея.
– Дмитрич, я уж думал, что ты домой на праздники уехал, а потом смотрю, замок не висит, ну значит здесь где-то.
– Андрюха, – отозвался старик, не поднимаясь с постели.
– Точно здесь, не ошибся, – с сыновней любовью отозвался Андрей. – Я витаминов привез, пятилетних армянских, – протянул Андрей как знамя бутылку «Арарата», – работы сегодня не будет, завод ещё праздничный, а я нет.
Старик оживился, опустил ноги на грязный пол и, энергично потирая руки, шептал заклинания на только что придуманном им языке, созвучном армянской речи.
– Ну, что ж ты в дверях стоишь, гость дорогой! Заходи, располагайся.
Андрей вошел, но дверь закрыл неплотно. Затхлый воздух медленно свежел. На стол лег пакет с лимоном, сырокопченой колбасой, баночкой маслин и пластиковой посудой.
Дмитрич с видом знатока изучал этикетку. Болезнь уступала место по-детски настоящему счастью.
– Тут гора нарисована, она так и называется: Арарат, – заключил эксперт и бережно поставил бутылку на стол. – Гора эта вообще-то в Турции, – продолжал старик, почесывая щетину, – но армяне эту гору своей считают и в советское время её даже на гербе своем изобразили, а Сталин…
– Все знают эту басню, – прервал Андрей лекцию, – а также, что гора эта священная, и на ней Ной ковчег швартовал после всемирного потопа.
Дмитрич резал лимон и укладывал половинки долек на тарелке.
Андрей снял пробку, налил коньяк и пододвинул старику рюмку.
– Будьте здоровы, Дмитрич, – произнес Андрей короткий тост.
Старик кивнул, залпом опустошил тару, с закрытыми глазами смакуя послевкусие.
Андрей вновь наполнил рюмки.
– Моя с мамой уехала, – заполнил Андрей тишину, – мы не женаты, да и к тому же не очень то меня её мама любит, а я её…
Маслянистые капли стекали на дно рюмки. Мужчины курили, не вставая из-за стола. Лень теплом растекалась по всему телу с каждой рюмкой всё сильнее и сильнее.
Андрей поровну налил коньяк в рюмки.
– Знаешь, Дмитрич, что Иисус мог воду превращать в вино.
– Вот это я понимаю талант! – восхищенно отозвался старик, – но вот, что получается, он же, то по воде ходил, то воду в вино превращал, да и потоп всемирный, и крестят тоже в воде. Вода, вода кругом вода, понимаешь?! Ну, ты понимаешь?!!
Андрей смотрел на Дмитрича с недоумением и уважением, одновременно не скрывая усмешки.
– Знаешь, где она прячется?
– Кто – она?
– Душа!
– Этого никто не знает, – уверенно заявил Андрей, взглядом предлагая Дмитричу наполнить рюмку.
– Ошибаешься. Ох, как же ты ошибаешься. Душа она в тебе везде. Ну, разве что может быть, в волосах её нет, ну так я с ними давно попрощался. Душа она в тебе растворена. Растворена. Человек, он же большей частью из воды состоит. Вот в той самой воде она и есть. Получается, что мы с тобой теперь родственные души.
– Ну, тогда, пойду, душу изолью, что ли, – рассмеялся Андрей и отошел за вагончик.
«Вот и я о том же, родственная душа», смеялся в мыслях старик.
Мгновенье спустя Андрей вернулся.
– Скажи, Дмитрич, если душа – вода, то почему же тогда одна вода – прозрачный родник, а другая – моча?
– Да потому, что люди так устроены. Одни – прозрачный родник, что нет силы людей таких от себя отпустить, наполняют они жизнью и силой, а другие – моча, и чем дальше они – тем меньше вони.
– Это ты точно про мою тещу будущую подметил, – заключил Андрей. Мужчины громко рассмеялись.
Коньяк кончился. Андрей, легким кивком простился со стариком и отправился на автобусную остановку.
Оставшись в одиночестве, Дмитрич погрузился в раздумья. Мысль о водяной природе души, посетившая его во время застолья, казалась ему простой и в то же время невероятной. Старик восторгался собственной мыслью: ««Никто не знает, а я знаю, где душа. Теперь понятно, как Иисус ходил по воде и про чудеса, тоже всё понятно. Если он и вправду был сыном Божьим, то кому, как не ему, иметь власть над душами, которые и есть вода и по велению его становились твердью или вином. Коньяком то, конечно, лучше было бы, но и вином неплохо».
Мысли прогнали сон. Старик вышел из вагончика, закурил и долго смотрел в небо сквозь сигаретный дым. В полной тишине мерцали яркие звезды. Медленно плыло облако. «Я знаю твой секрет, – повторял одинокий мужчина, не сводя с облака глаз, – я всё знаю».
Глава одиннадцатая
За ночь погода переменилась. Небо затянули тяжелые тучи. Крупные хлопья тяжело падали на землю и не таяли. Снегопад не прекращался. Иван Дмитриевич, не любил снег за то, что он долго тает и превращает дорогу в непролазные топи.
Со стороны шоссе что-то загремело, заскрежетало, зашипело, заскрипело. Старик натянул ватные штаны, накинул на плечи бушлат и выбежал из вагончика. Грязно-зеленый локомотив толкал товарные вагоны к мебельным складам. Поезд стал. Тепловоз отделился от вагонов и двинулся в обратном направлении, исчезая за деревьями на противоположной стороне шоссе. Единственный известный старику путь к магазину был отрезан. Обойти громадину оказалось не по силам – ноги вязли в снегу и проваливались по колено.
В адрес машиниста и его ближайших родственников неслись все известные Дмитричу ругательства, дополненные красочными эпитетами. «Ну, Андрюша, ж приедет на работу… ладно Андрюха молодой, перемахнет как-нибудь, а бетон, как же бетон привезут. Тьфу, твою, шпалы паровозной, мать». Старик со злостью пинал снег и тряс кулаками.
Два часа спустя вагоны находились на прежнем месте. С боку их подпирала густая терновая поросль, вплотную подходившая к бетонному забору. Дмитрич потоптался возле состава. Улица Тополиная уходила на запад. Идти в неизвестном направлении не было никакого желания, но когда уберут состав неизвестно, а припасы кончались. Особенно беспокоило отсутствие сахара и сигарет. Старик пошел вдоль заборов, полукруглых ангаров, бесконечных указателей и рекламных конструкций.
Стемнело. Дорога круто уходила вправо. За металлической аркой высились ряды грузовиков. Дмитрич миновал стоянку и вышел к очистному пруду. Не более чем в ста шагах от него виднелись фонари Ростовского шоссе. Снова пошел снег.
Вдоль крутого берега пруда пролегала тонкая тропинка, по обе стороны которой высились сухие стебли камыша. Старик шел медленно и аккуратно. От долгого пути ныли колени. Внезапно левая нога провалилась в пустоту. Тело, утратив равновесие, опускалось вслед за ногой. Дмитрич хватался за камыш. Тонкие листья разрезали кожу на пальцах. Еще мгновенье и он уже лежал на льду.
Старик приподнялся, опираясь на правую руку, в попытке встать. Лед затрещал. Сквозь трещины проступила вода. Снег под ладонью стал темным и плотным. Лед проломился. Дед судорожно хватался за скользкие края. Ватные штаны надулись пузырем, а бушлат камнем тянул вниз. Корка льда больше не была опорой. Сил для борьбы не осталось. Дмитрич принимал свою участь смиренно. Не было ни страха, ни боли. Только пустота и звенящая тишина, которая вместе со стылой водой заполнила уши. Подо льдом было тепло. Невидимая волна нежно обнимала. В безмолвии отчетливо звучал любимый голос: «Не спеши, ещё слишком рано». Под ногами он почувствовал твердое дно, повинуясь инстинкту, сильно оттолкнулся, всплыл и крепко ухватился рукой за камыш у самого берега.
Старик глубоко вдыхал холодный воздух и карабкался на берег. Мокрая одежда сковывала движения. Падал снег, и эхом звенело в ушах: «Не спеши, ещё слишком рано».
(история вторая)
Глава первая
«Господи, да будет воля Твоя святая, не так, как я хочу, а как хочешь Ты», шептал молодой человек стоя перед распятием. В кармане завибрировал телефон. Юноша перекрестился и вышел из церкви. На экране телефона моргал неизвестный номер.
– Алло.
– Андрей, здравствуйте, вас беспокоят из СМУ. Вы оставляли заявление о трудоустройстве и, как говорится, ваша просьба удовлетворена. Завтра мы запускаем на Ростовском шоссе производство бетонных колодезных колец. Подъехать сможете?
– Да, конечно, будьте добры, адрес.
Андрей записал в блокнот адрес, уточнил время, и на каком транспорте добраться.
Окончив разговор, молодой человек поднял глаза к небу и разочарованно произнес: «Господи, ну неужели Ты хочешь именно этого… Может, конечно, быть бетонщиком лучше, чем юристом, но…».
Андрей долго ехал в пыльном автобусе и вышел на остановке «Компрессорный завод». Он прошел мимо ресторана, затем миновал большую автостоянку и свернул на улицу Тополиную, где сразу за железнодорожным переездом высился бетонный забор, бордовые ворота с калиткой и синий вагончик-сторожка. На просторной территории стояли в ряд зеленые цилиндры с моторчиками по бокам и небольшой морской контейнер.
Из вагончика выглянул щуплый дед, постоял с минуту на пороге и зашел обратно, не произнеся ни слова. С улицы было заметно, как он притаился у окна и, думая, что его не видно, разглядывал Андрея сквозь грязную занавеску.
Перед сторожкой, на цепи сидел черный пес с седой мордой. Собачья будка казалась маленькой для её обитателя, так как большая её часть уходила вглубь под вагончик. Пес, как и его хозяин, не покидал своего убежища, потягивался, зевал и лениво следил за чужаком.
К воротам подъехал серебристый автомобиль и посигналил. Дед открыл ворота, машина проехала на территорию и остановилась возле зеленых цилиндров. Из автомобиля вышел седой мужчина с красным лицом и обратился к юноше как к старому приятелю.
– Привет, Андрей, это я вчера звонил – Владимир Петрович.
– Здравствуйте.
– Вот, собственно, производство. Технология несложная. Берешь вон ту сетку из арматуры, скрепляешь проволокой и суешь в цилиндр. Дальше привезут бетон. Перекладываешь его вот сюда, – мужчина ткнул пальцем в пространство между цилиндрами, вставленными один в другой с зазором примерно в десять сантиметров, – включаешь моторчики, – мужчина указал на рубильник, – и как только бетон осядет, выключаешь. Всё. Работа выполнена. Гуляй смело.
– Вроде бы всё понятно.
– Вот и славненько. Вяжи арматуру, а я поскакал за бетон договариваться.
Мужчина обтер платком пот со лба, уселся в машину, умчался за бордовые ворота и через час вернулся. За ним подъехал самосвал с низкими бортами. Полусухой бетон из кузова грузовика легко ложился на лопату. Весь процесс не занял и часа. Андрей знал, что для начальства нет большей печали, чем видеть рабочего без дела, поэтому, закончив с бетоном, он взял проволоку и принялся связывать арматуру впрок.
– Я же говорил, ничего сложного, – с глубоким удовлетворением сказал Владимир Петрович, не покидая своей машины, – думаю, дальше сам справишься, а если будут вопросы, звони.
Рабочий день кончился рано. К трем часам Андрей успел умыться под садовым шлангом, переодеться и отправиться на автобусе в Комсомольский микрорайон, где снимал комнату в квартире пожилой пары.