Loe raamatut: «Гонимый в даль из Кашгара в Кашмир»

От переводчика

Предуведомление.

Данный перевод свободно распространяется в электронной форме с ведома и согласия переводчика на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая настоящее уведомление. Любое коммерческое использование оговоренного материала без ведома и согласия автора перевода не допускается. Цитирование возможно только со ссылкой на первоисточник.

Замечание об иллюстрациях в тексте перевода.

В своей книге П.С. Назаров использовал фотоснимки, сделанные сэром К.П. Скрином (1888–1974) в 1922–24 гг. во время его консульства в Кашгаре. См.: «Chinese Central Asia» by C.P. Scrine. Mahuen & Co. Ltd. London. First published in 1926. 306 pp.

В данном издании, в соответствии с законодательством о соблюдении авторских прав, их пришлось заменить на иные, подходящие к тексту иллюстрации, которые являются общественным достоянием, либо разрешены к распространению правообладателями. Соответствующие сведения помещены в конце книги.

В сносках – примечания переводчика, если не оговорено иное. Гиперссылки на сайты Интернета даны по состоянию на 10.12.2022.

В.В. Цибанов

Посвящается госпоже Скрин в благодарную память¹

Предисловие

Сила духа, закалённого острыми переживаниями в постоянной борьбе с опасностями, эрудиция, знания, охотничье мастерство, наблюдательный глаз, озорной юмор и живое, яркое перо писателя завоевали Павлу Степановичу Назарову широкий круг поклонников – не только в Великобритании, но и за рубежом – везде, где признаются и ценятся мужские качества.

Как видный участник антибольшевистского мятежа в Туркестане в 1918 г., предпринятого в надежде на британское военное сотрудничество, Назаров безжалостно преследовался карательными органами победившей в итоге Советской власти. Скрываясь в горах и лесах на протяжении двух лет, ему удалось избежать всех ловушек и, после сокрушительно неудачной первой попытки, добраться до Кашгара, главного города китайского Туркестана, где четыре года мирно прожил среди друзей.

Недавние тревожные события в Китайском Туркестане, или Синьцзяне, восстание дунган, гражданская война, смерть многих британских подданных, ранение супруги Генерального консула Великобритании привлекли широкое внимание к этой «земле потерянной цивилизации», как её называет автор. Его углублённый отчёт о земле и людях заслуживает прочтения с особенным интересом.

Имеющиеся в нашем распоряжении сведения о Кашгарии исходят в основном от английских исследователей, многие из которых, конечно, хорошо знали страну, но в данном случае автор подает нам картину в буквальном смысле изнутри, поскольку едва ли можно считать его «иностранцем» в том крае, где обрел временное убежище. Он прожил более тридцати лет в Средней Азии, по большей части – в русском Туркестане, который также населен сартами и киргизами, а те мало отличаются от таковых народностей Кашгарии своими обычаями и языком. Мы видим людей глазами опытного русского естествоиспытателя, точно так же, как видим страну, её животный и растительный мир, её полезные ископаемые, глазами натуралиста, который повествует со всей глубиной понимания предмета.

В то время, когда китайское правительство, наконец, признало большевиков, и в Кашгаре было открыто Советское генеральное консульство, Назаров понял, что его прибежищу настает конец, что вновь надо бежать. Он снова гоним! И вот он дает нам подробный и чрезвычайно интересный отчёт о своём путешествии через Яркенд и другие города Синьцзяна, через пустынные высоты Кунь-Луня, через Каракорум, Крышу мира, Ладакх и Западный Тибет, до самого Кашмира, где вновь найдет приём и убежище среди своих британских друзей.

Итак, он прибывает в Кашмир, начав своё путешествие в России. В итоге половина его пути пришлась на Азию и совпала с путём, пройденным Марко Поло. Как заметил один критик, повествования Назарова представляют собой смесь сочинений великого венецианского путешественника и «Арабских ночей»². И это воистину так.

Те читатели, которые проникнутся уважением к автору и пожелают услышать больше о тех необычных приключениях, которые в конечном итоге привели его в Сринагар, пусть примут во внимание комментарий Литературного приложения к «Times»: «необходим пересмотр всех стереотипов последнего поколения, дабы понять, что в определенных условиях доктор философии может рассматривать Китайский Туркестан как место для "лечения покоем"». Таковым непременно следует прочесть более раннюю работу автора – «Hunted Through Central Asia», Blackwood and Sons³.

Малькольм Бёрр⁴

United University Club, August 1934

Часть I. Земля потерянной цивилизации

Стены Янги-Шара, Яркенд. (F. De Filippi, 1924)[1]

«Эти грустные кладбища, унылые окрестности, безжизненная река, текущая меж пустынных песчаных берегов, скудная дикая природа – слабая тень богатства Ферганы, часто вызывали у меня чувство тоски и печали. И тогда мои мысли обращались к северу, где за снежными гребнями Тянь-Шаня осталось всё, что было мне дорого, что составляло всю мою жизнь и смысл моего существования. Всё осталось в прошлом, ушло навсегда, чтобы никогда уже не вернуться. Моё нынешнее положение было печальным, а мое будущее – туманным и неясным, без всякой надежды на счастье и благополучие!»

Глава I

Кашгар. – Первое знакомство. – Как я здесь очутился. – Древний город, его окрестности, одежда жителей, звуки. – Меня консультируют китайцы. – Китайские дамы. – Шествия. – Моления о дожде и их результат. – Авгуры. – Похороны.

Не много найдется мест в этом мире, столь же труднодоступных как Кашгария, то есть Китайский или Восточный Туркестан. Даже аэропланы, которым не страшны ни полярные снеговые пустыни, ни глушь самых удалённых мест Чёрного континента, редко достигают этой «земли счастливой». Здесь, в самом сердце Азии, в окружении высочайших гор и ужаснейших в мире пустынь, нет дорог ни железных, ни автомобильных, и у стремящегося сюда путника нет иного выбора, кроме издревле знакомого нашим предкам – спина лошади или верблюда.

А если сюда доберется, то столкнется с миром странным, со средневековой жизнью дней давно минувших, с населением, чей быт повседневный во всех деталях и мелочах словно застыл навеки. Здесь увидит он города, словно крепости окруженные древними стенами, с воротами, что запираются на ночь, а ключи от города хранятся под стражей до утра. Путешественник не увидит здесь высоких заводских труб, не услышит грохота машин, гудения колес и крика паровозного гудка, не встретит однообразного населения промышленных городов. Здесь нет безработных, хотя можно наблюдать немало людей ничем не занятых, а просто сидящих тихо и отстранённо куда-то смотрящих, да ещё полуголых нищих с цветком за ухом, может быть, даже верхом на лошади.

Странная земля! Размерами отнюдь не мала, покрывает площадь почти миллион квадратных километров, но лишь полтора процента её пригодно для земледелия.

Современная европейская цивилизация почти не коснулась этой обособленной страны. Но под песками её необъятных и безводных пустынь лежат останки древней высокоразвитой и своеобразной культуры. Там где-то погребены замечательные произведения искусства и обширные библиотеки с бесценными рукописями на многочисленных языках древнего мира.

В то далекое время, когда христианская цивилизация в Европе едва зарождалась, святой Иероним⁵ писал о Британии так: «Когда я был мальчиком в Галлии, я видел шотландцев, людей, живущих в Британии, поедавших мясо человеческое, хотя имели много крупного рогатого скота и овец. Они же предпочитали окорок пастуший или кусок груди женской». В то время, когда запад Европы ещё погрязал в варварстве, в стране, где ныне простираются безводные пустыни, высокая культура уже создавала произведения искусства, а люди изучали древнюю философию Индии и Греции, философию приверженцев религий, полных возвышенных чувств и человечности – Зороастра и Гаутамы Будды. Древняя история Кашгарии тесно связана с таковою Древней Персии, хотя страны разделены огромным расстоянием и невероятно высокими хребтами Памира.

Первым европейцем, достигшим таинственной земли, тогда ещё вовсе Европе неизвестной, был злополучный Адольф Шлагинтвейт⁶. Он прибыл в Кашгар из Индии в 1857 году, пройдя через Кашмир, Гималаи, Каракорум и Кунь-Лунь. Но имел несчастье осуществить смелое своё предприятие, когда страна была «освобождена от китайского ига» татарами-мусульманами под предводительством Ходжи Вали-хана. После долгих пыток несчастный учёный был обезглавлен на Конном рынке, голову поместили на пирамиде из черепов других жертв, коих постигла та же участь.

О, до чего же часто, как будто по иронии судьбы, «освобожденный» народ горько оплакивает свое освобождение! В долгой истории Кашгара такое случалось не однажды. Я сам был тому свидетелем, прожив два года в «освобожденной» России, а затем четыре года в Китае, который также был «освобожден» от имперского режима.

Более удачливым оказался второй англичанин, мистер П.Б. Шоу (P.B. Shaw)⁷, чайный плантатор и торговец, которому удалось проникнуть в Хотан в 1868 году. Два года спустя сюда прибыли господа Т.Д. Форсайт, Хендерсон и Юм, последний впоследствии опубликовал интереснейший научный отчёт о своем путешествии «Из Лахора в Яркенд»⁸. В 1873-74 годах г-н Форсайт возглавил важную и хорошо оснащенную экспедицию ко двору Якуб-бека, сарта из российского Туркестана, правившего в ту пору в Кашгаре⁹. Целью экспедиции было заключение торгового договора с этим авантюристом. В экспедицию вошли три ученых: доктор Столичка, геолог, Г.У. Беллью, этнограф, и Дж. Биддульф, естествоиспытатель. Экспедиция собрала ценный материал для изучения Таинственной «земли Альтишахр» (так именовалась когда-то Кашгария)¹⁰, страны, для европейцев запретной, – им она открыла новый мир в самом сердце Азии. К несчастью, экспедиция понесла серьезную потерю в лице доктора Столички, который первым доложил науке о геологии страны: на обратном пути он не выдержал разреженной атмосферы плато Каракорум, самого высокого в мире, и скончался от сердечного паралича¹¹.

Примерно тогда же Кашгария открылась и с другой стороны. Одним из первых русских, кто прибыл сюда, был генерал Куропаткин, в то время капитан Генерального штаба¹².

Д-р Генри Уолтер Белью (слева) в качестве переводчика с Амиром Шер Али Ханом (в центре), полковником Фредериком Голлоком (стоит) и полковником Кроуфордом Троттером Чемберленом. 1869.[2]

Роберт Шоу (второй слева) и сопровождающие лица перед отбытием в Кашгар. 1874. (Sir F.E. Younghasband)[3]

Капитан Джон Биддульф (справа) и Ф. Столичка на зимней квартире в Кашгаре. (T.D. Forsyth, 1873)[4]

Революционная буря, что разразилась в моём отечестве, разбросала образованных граждан России по всему земному шару, вот и меня занесла она в эту печальную, пустынную, но в то же время интересную страну.

Я имел очень хорошее представление о Кашгаре по рассказам путешественников. До революции сюда можно было добраться таким путём: до города Андижана, что в Фергане, конечной станции Туркестанской железной дороги – за десять дней (от Лондона), а дальше до Кашгара верхом – за двенадцать или четырнадцать дней. Но сейчас этот путь закрыт, и Кашгар снова изолирован от цивилизованного мира. Чтобы добраться туда из Индии через Памир, нужно месяца два. Шесть месяцев утомительного путешествия займет путь через пустыню Гоби из Пекина, с большою вероятностью быть ограбленным китайскими разбойниками или того хуже – быть застигнутым долгою суровой зимой с её ужасными метелями. В этом случае путешествие может продлиться и целый год.

Кашгар стал отправной точкой нескольких больших научных экспедиций, занимавшихся исследованием секретов самых таинственных и труднодоступных областей Центральной Азии. Здесь побывали: Н.М. Пржевальский, П.К. Козлов, В.И. Роборовский, Свен Андерс Гедин, сэр Марк Аурель Стейн, Альберт фон Лекок и другие знаменитые путешественники.

Экспедиция Свена Гедина у русского консульства в Кашгаре. (Н.Ф. Петровский, 1903)[5]

Через те же ворота семьсот лет назад Марко Поло въехал в полусказочную страну Катай. Он был поражен увиденными чудесами. «Жители Кашгара, – писал он, – имеют удивительное свойство знаться с дьявольскими чарами, ибо могут заставить своих идолов говорить. Могут с помощью своего колдовства вызывать перемены погоды, порождать тьму и совершать такие необычные вещи, что никто в них не поверит, не убедившись воочию».

Как влекла меня к себе эта земля со времён самой ранней моей юности! Как мечталось своими глазами увидеть своеобразие её природы, встретить редких животных и вообще всё то необыкновенное, что может явить таинственная страна, окруженная немыслимыми пустынями и высочайшими горами планеты! Здесь начинался путь к познанию далёкого Тибета и труднодоступной Индии. Отсюда, если верить преданиям, из самых глубин азиатских, как из жерла вулкана изливались потоки людские, бесчисленные варварские толпы, что в прах повергли цивилизации Европы и опустошили цветущие земли старого западного мира.

И разве не учили нас в школьные годы, что наши предки, Арийцы, родом из Ариаварты¹³? А ведь это есть древнее санскритское название обширнейшей области Азии, которая, по теперешним понятиям, лежит в переплетении высочайших кряжей Гиндукуша, восточными писателями именовавшегося Кох-и-Кафом¹⁴, а греческими – Кавказом. Сей есть дом изначальный так называемой «Кавказской расы» человечества!

Именно здесь, в преддверии этом, в самом Кашгаре пребывал я отныне. Не как путешественник, не как учёный-исследователь или турист заурядный, но как беженец несчастный, изгнанный из большевистского «рая», потерявший родину, семью, дом, собственность, оставшийся без гроша в кармане!

Кашгар. Вид на руины древнего города. (Ф. Шрадер, 1878)[6]

Здесь обнаружил я отделение Русско-Азиатского банка, и поскольку являлся его старым клиентом, управляющий предоставил в моё распоряжение комнату. Здание банка располагалось на территории вне городских стен, неподалёку от реки Тюмен, на берегу которой стоит древнее городище.

Рассчитавшись с киргизом, моим верным спутником, который провел меня сквозь все трудности и опасности путешествия, оказался я без денежных средств. А потому сразу же пришлось озадачиться поиском какой-нибудь работы, дабы обеспечить своё существование. Возможность навсегда остаться в Кашгаре никогда не приходила мне в голову. Найти работу по своей специальности казалось маловероятным или вовсе невозможным, а потому мысли мои всё время устремлены были на юг, где в ясный день вдалеке можно было различить заснеженные вершины Кунь-Луня. Там, за горными пустынями Каракорума и кряжами Гималаев лежал Кашмир, страна поэзии, романтический порог далекой Индии, где не перевелись ещё люди цивилизованные, откуда открывались широкие пути во все уголки мира.

Кашгар, улица и стена старого города. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Однажды вечером вышел я прогуляться по берегу реки. Он был переполнен людьми и животными. Погонщики купали и мыли своих лошадей. Вереницы ослов, каждый из которых был загружен парой специально сконструированных бочек, переходили вброд по воде, достигавшей крупа, и поочерёдно останавливались в ожидании, пока их бочки наполнятся водой. По дороге, ведущей от ворот к реке, люди гнали вереницу изможденных лошадей с вьючными седлами на спине.

«Ка-ирдан атлиар келган? (Откуда лошади пришли?)» – спросил я погонщика. «Сринагардан, – с гордость ответил он, – Сринагар – дан!»

Сердце моё встрепенулось. Впервые услышал я устами произносимое название: Сринагар! – столица Кашмира: доныне было оно для меня лишь понятием географическим. Теперь я находился почти в пределах его досягаемости и глядел на лошадей, только что прибывших с тяжелыми грузами из богатой земли Лала-Рук¹⁵; они прошли через ледяные перевалы Гималаев, через безжизненные пустыни Каракорума, усеянные костями животных – тех, что погибли на обочинах дорог, отметив путь для вслед идущих караванов.

Кашгар. Вид на реку и город с террасы Российского консульства. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Собственно говоря, вся обширная равнина, на которой стоит город Кашгар с окружающими его городами и деревнями, есть не что иное, как пустыня, потому что даже берега рек, протекающих через неё, Тюмен, Кызыл-су и Гез безжизненны и бесплодны. Только там, где устроены арыки и организовано искусственное орошение, растут деревья и трава, зеленеют сады и виноградники. Орошаемые земли отделяет от пустыни резкая граница. Где нет воды, там ничего не растет, кроме верблюжьей колючки Alhagi camelorum с глубоко уходящими корнями и кустов каперса Capparis spinosa¹⁶, раскинувшегося на земле, с жёсткими темно-зелёными листьями, красивыми белыми цветами и стручками, которые, открываясь, обнаруживают тёмно-красное нутро. Как ни странно, местные жители не собирают ценных в гастрономическом отношении бутонов каперса, и китайцы привозят их из Шанхая.

Вид Кашгара. (D.T. Hanbery, 1894)

Кое-где по берегам арыков и речек встречаются заросли боярышника, сплошные массы колючих кустарников всех видов. Но в большей части долины, особенно на каменистой почве, ничего не растет. В этом нет ничего удивительного, ведь количество осадков в Кашгаре редко превышает пяти сантиметров в год. Влага идет из Атлантики, но высоты Памиро-Алая действуют как гигантский барьер, своего рода конденсатор, вызывающий дождь, так что Кашгарской равнине влаги достаётся крайне мало.

В геологическом отношении равнина Кашгара является продолжением Ферганской впадины, просто отделена от неё высоким перешейком, соединяющим хребты Тянь-Шаня и Алая. Но перешеек этот достигает высоты четырёх тысяч метров – вот почему судьба Восточного Туркестана совсем иная, нежели Западного. Мне вся эта местность сразу же напомнила Фергану, богатую провинцию русского Туркестана. Природа, животные, растения, люди, здания – всё здесь примерно как там. В средние века страна была известна как Уйгурия, в то время как русские называли её Малая Бухара¹⁷.

Город Кашгар, как и другие города Восточного Туркестана, отличается от городов Русского Туркестана, прежде всего, высокими массивными стенами с башнями и тяжёлыми воротами, что придаёт ему вид средневековый. Улицы, конечно, узкие, дома унылые, в два-три этажа, из необожженного кирпича или из плетня, обмазанного глиной. Крыши плоские, из камыша, также кроются глиной. Иногда стены домов настолько слабы, что, когда человек с тяжелым грузом поднимается по лестнице, все строение трясется до основания. Во время сильного дождя, к счастью редко здесь случающегося, целые здания могут рухнуть и похоронить под собой несчастных своих обитателей. Как показали раскопки Ауреля Стейна¹⁸, такая форма архитектуры явно восходит к самым древним временам. Этим объясняется исчезновение с лица земли целых городов Азии, почти не оставивших следа. Только там, где здания оказались погребенными под сухим зыбучим песком пустыни, были сохранены кое-какие произведения искусства, фрески, ткани и т.д. Таким чудесным образом сохранились многие остатки древних цивилизаций: храмы и обширные здания были раскопаны в толстых лёссовых отложениях на сухих берегах рек и на склонах гор.

Ворота, украшенные цветочными горшками, в пригороде Кашгара. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Европейский квартал разместился вне городских стен. Старые русские конторы, здания банков, британское и российское консульства, а также шведское представительство расположены в поясе садов и возделываемых земель, значительной площадью окружающих город.

Генеральное Консульство Британии, Кашгар. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

В летнюю пору жара в городе становится невыносимой, и огромные массы жителей его покидают и живут в своих садах и полях, даже самые бедные, чьё поместье не превышает акра. Выложить хижину из глины или поставить хрупкий каркас из ивовых веток почти ничего не стоит. Можно посадить вокруг них тыквы. Они вырастают быстро и покрывают стены хижины тенью своих зеленых листьев и плетями с приятными белыми цветами; осенью большие плоды (после использования мякоти и высушивания оболочки) могут служить емкостями для воды, молока, масла и других жидкостей.

Местный народ очень любит цветы и выращивает их всюду, где только возможно, иногда возле дверных проёмов своих магазинчиков, выходящих прямо на дорогу. Достаточно часто можно увидеть нищего с розой, воткнутой в шапку. Их фаворит – это олеандр, выращиваемый в горшках. Китайские чиновники выращивают лотос в специально подготовленных небольших водоёмах. Здесь очень часто встречается Cosmia, высокое красивое растение с большими цветами разной окраски. В Европе оно встречается редко, но в садах европейцев в Центральной Африке превратилось в сорняк¹⁹.

Внешний вид у жителей Кашгара много ярче и разнообразнее, чем у коренных жителей русского Туркестана. В Хиве, к примеру, все мужчины, от хана до простолюдина, одеты одинаково в длинный плащ или халат одного покроя и одинакового тёмно-красного цвета, все носят высокие шапки из овчины. И только в помещении разрешается носить более яркие и дорогие халаты. Так же одеты и туркмены.

В Бухаре и Самарканде костюмы народной толпы являют собой картину пёструю и яркую: там носят разноцветные халаты разных покроев, с изумительными узорами, особенно богатый люд и чиновники, на коих одежды всегда из дорогих шерстяных и шелковых тканей. Но, коль скоро Шариат запрещает верующим не отказывать себе в роскоши, дорогой халат всегда отделывается дешёвым ситцем, дабы у Пророка не было оснований упрекать правоверных в ношении одежд, по-настоящему роскошных.

Головной убор мужчин Бухары и Самарканда, саллия, представляет собой белый тюрбан из тонкого индийского муслина, символ учёного или духовного достоинства. В других частях Туркестана лишь муллы носят тюрбан или, по крайней мере, надевают его в торжественных случаях, точно так же, как европеец поступает со своей шёлковой шляпой. В Ташкенте и Фергане одежда населения неброская и скромная, а халаты всегда темного цвета.

В Кашгаре носят халаты более ярких цветов, а на голове – либо маленькую ярко раскрашенную ермолку, называемую тюбетей, либо коническую фетровую шляпу киргизского покроя.

Здешние представительницы прекрасного пола издавна славились своим кокетством и склонностью к легкомысленным поступкам. Редко встретите женщин, одетых в однотонную тёмно-зеленовато-серую паранджу, этакую длинную мантию, покрывающую всю фигуру с головы до пят, обязательную для ношения всеми женщинами и девушками в Русском Туркестане. Редко увидите на них и чёрную вуаль из конского волоса, чимбет, полностью закрывающую лицо. Кашгарские дамы носят короткие яркие халаты разных цветов, пошитые из материй всех видов, включая шёлк и бархат. На головах – пёстрые тюбитеи, зачастую изрядно украшенные золотой нитью, или конические бархатные шапки, обшитые мехом. Их лица покрыты лёгкими разноцветными вуалями. Путешественника сразу же приводит в изумление степень раскрепощённости здешних женщин по сравнению с таковыми в русском Туркестане. Отнюдь не редкость увидеть женщину, торгующую на базаре, что совершенно невозможно в пуританском Самарканде или Бухаре, самом центре мусульманского просвещения и религиозности. Считается, что за последние несколько десятилетий мораль, в общем и целом, ужесточилась под влиянием мулл из российского Туркестана. Раньше кашгарские дамы даже не закрывали лицо вуалью, их нравственные нормы были более свободными и легкими, нежели сегодня.

Для сохранения нравственных норм и святости семейного очага, во время правления Якуб-бека (1865-1876) был издан закон, по которому каждому гостю, приехавшему в страну без жены, давалось три дня на то, чтобы подыскать её себе среди местных или ему надлежало покинуть страну. Ради удобства достижения таковой цели каждое утро на базаре красовались невесты, продававшие молоко. В выборе не было недостатка. И по сей день в городе Янги-Гиссар, что в семидесяти километрах к югу от Кашгара, невестам отведена часть базара. Никогда не сложно найти муллу в ближайшей мечети для проведения церемонии. Если брак заключается на определённый короткий срок, то после обязательного употребления плова на свадебном пиру, мулла заодно читает и церемонию развода, чтобы в целом упростить дело. Неопределённость в том, является ли брак обязательным также и для европейцев, вызвала значительное волнение в Индии среди участников экспедиции Форсайта.

В нашем саду, в тени высоких тополей, постоянно слышались крики хищных птиц²⁰, мелодичную трель издавали китайские гуси, глухо ворковали кашгарские голуби. Пели скворцы – известные мастера подражания, гораздые к собственному своему голосу добавить голоса чужие, что слышат они на болотистых водопоях: крик ржанки, свист куликов и мелодичный писк иволги.

Сарты Кашгара, в отличие от своих собратьев из Русского Туркестана, музыкальны и легко подбирают европейские мелодии. Их простые народные песни можно услышать на улицах, и не раз улавливал я там мотив Марсельезы. У них есть приятные песенки, которые исполняются каждая по особому случаю, скажем, когда молотят кукурузу, погоняют волов, ослов или лошадей. Иногда можно услышать звук, похожий на издаваемый охотничьим рогом, таковым владелец одной из примитивных мельниц сообщает общественности, что его предприятие свободно, и можно приносить зерно на помол.

Утром и вечером в воздухе раздается зов муэдзина, призывающего правоверных в мечеть: «Аллах бисмилла! Иль- рахим, иль-рахман»²¹. Сей призыв к молитве звучит здесь по-особенному: будто невыразимая грусть, печаль и горе звенят в высоком вибрирующем его звуке!

Группа сартских музыкантов. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Таковы звуки музыки, что слышны вне городских стен. В самом же городе – только шум базара, ржание лошадей да вездесущие вопли ослов. А летом, когда созреют абрикосы и наступает перерыв в работе на полях, жители окрестных деревень приезжают в город навестить могилу святого Аппак Ходжи²². Почти все они едут на ослах. И тогда на несколько ночей прочь отлетают сон и покой, и все звуки глушатся всеобщим стенанием. Ибо осел здесь – создание, для всякой работы пригодное: для выпаса скота, боронования, переноски зерна, воды, кирпичей, камней, дров, древесины и чего угодно. Часто можно встретить на дороге движущуюся огромную груду соломы или хвороста: это крошечный осел, полностью скрытый своею ношей.

Мавзолей Хазрат-Афака. Кашгар. (D.T. Hanbury, 1894)

А вот ещё один загадочный звук, который долгое время приводил меня в недоумение. То был приятный, мелодичный, мягкий звук, что-то вроде звука эоловой арфы, только громче. Он нисходил с ясного голубого неба чаще всего по утрам, когда воздух неподвижен. Казалось, звук льется откуда-то сверху и постепенно гаснет, как будто от некой небесной свирели. И только прожив много месяцев в Кашгаре, я проследил эти загадочные звуки до самого их источника. Оказалось, что кашгарцы – большие любители голубей – забавляются тем, что привязывают маленькие тростниковые трубочки-свистки к хвостам наиболее сильных птиц, и когда те взлетают высоко в небо и быстро падают вниз или кувыркаются в воздухе, с неба доносятся мелодичные звуки.

Незаметно приближается осень – в Кашгаре самое прекрасное время года. Температура воздуха постепенно понижается; ночи становятся прохладными и свежими. Базар изобилует виноградом и сочными дынями; по вечерам над водоёмами вьются стаи диких уток. Небо чистое и синее, воздух сух и прозрачен. Далеко на западе видны громады Конгура (7680 м)²³ и зубчатого гребня Чакрагила (6720 м)²⁴, а по утрам на юге проступают туманные очертания Кунь-Луня, Небесных Гор.

Когда на озёрах появлялись первые стаи диких уток, преимущественно местных видов, я со своими русскими друзьями отправлялся на охоту. На зиму утки прибывают сюда с озера Марал Баши²⁵, что на востоке, где в летнее время для них лучшая кормёжка, но зимой вода замерзает, поэтому утки летят в Кашгар, где встречают своих друзей с далекого севера. Охота сама по себе не бывала особенно интересной, но я был рад возможности лучше узнать Кашгарскую равнину.

Природа здесь бедна и печальна, как бледное отражение изобильного Западного Туркестана с его разнообразием представителей птичьего царства. Пустыня со всех сторон с почвой, пропитанной солью! Здесь лишь ценою бесконечного усердия, при помощи искусственного орошения, можно отвоевать для обработки немногие клочки земли. Но невозможно не задаться вопросом, в какое время и по какой причине человек вдруг отважился появиться в этой непривлекательной долине с её неплодородной почвой? Что привело его сюда и заставило построить огромную систему каналов для орошения сухой и соленой земли, тогда как на севере, не слишком далеко, за Тянь-Шанем, находятся пышные травянистые степи с плодородной почвой, где нет надобности в искусственном орошении, а земля всё ещё свободна и мало заселена?

Вся равнина Кашгара страждет от нехватки воды, и китайские власти ищут свежие источники, чтобы оросить пустыню, а заодно и немало обогатиться.

Как-то раз один китайский чиновник зашел ко мне и загадочным тоном произнес небольшую речь на довольно хорошем русском языке, и между нами состоялся разговор следующего содержания:

– Вы ведь инженер. Можете ли вы пробить туннель в горе?

– Это зависит от горы и размера туннеля.

– Гора не большая, но всё же не очень маленькая, – уточнил он.

– А зачем вы хотите прокладывать туннель?

– Ну, понимаете, – голос его понизился до шепота, – есть одно место в горах, где большое озеро, а недалеко от горы река, в которой очень мало воды. Если мы проложим туннель через гору, то сможем пустить воды озера в реку, а затем орошать огромную территорию, которая сейчас просто бесполезна.

– Но с чего вы взяли, что вода из озера будет течь в реку? Нужно сначала разобраться в этом вопросе, – объяснил я ему, – надо произвести съёмку местности, измерить уровни и определить запасы воды в озере.

– Вы смогли бы это сделать?

– Конечно, я могу, но мне понадобятся инструменты для измерения расхода воды, нивелир, теодолит и так далее. Есть у вас таковые?

– Нет, у нас нет таких инструментов, – ответил он, – но у нас есть очень хорошие усти, то есть мастера, которые могут сделать любые инструменты, какие захотите, даже замок, или могут починить швейную машину.

– Боюсь, что ваши усти вряд ли смогут сделать необходимые геодезические инструменты, – я не смог сдержать улыбки. – Вам придется заказать их в Англии.

– Сколько они будут стоить?