И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку

Поскольку у Кастера было преимущество внезапности и численный перевес по крайней мере в 80 человек над отрядом Черного Котла, его собственные потери – 22 человека убитыми (в том числе Эллиотт и его 17 бойцов, о судьбе которых Кастер по-прежнему ничего не знал) и 13 ранеными – не давали повода ликовать. Да и тщательно продуманный триумфальный въезд в Кэмп-Сапплай – оркестр играл «Гарриоуэн», а на копье одного из оседжей болтался скальп Черного Котла – не уменьшил гнев, который вызывало у многих офицеров полка решение Кастера не разыскивать майора Эллиотта. Кастер выдвинул оптимистичное предположение: Эллиотт просто заблудился и сам отыщет дорогу в Кэмп-Сапплай. Шеридан счел «этот взгляд на происходящее весьма скверным», но за удар, который Кастер нанес по самолюбию шайеннов, Шеридан готов был закрыть глаза на недостойное поведение своего протеже.

Отказ Кастера разыскивать отряд Эллиотта глубоко и надолго расколол офицерский корпус 7-го кавалерийского. Капитан Фредерик Бентин, толковый офицер, но человек вспыльчивый и отчаянно возненавидевший Кастера, воспользовался гибелью Эллиотта, чтобы посеять раздор среди офицеров. После битвы Бентин попросил Бена Кларка подтвердить, что Кастер «сознательно обрек Эллиотта на гибель и не пытался его спасти». Когда Кларк отказался свидетельствовать против Кастера, Бентин написал цветистое письмо одному своему другу, в котором обвинил Кастера в том, что тот бросил Эллиотта. Оно было напечатано без подписи в The New York Times. Кастер грозился высечь автора кнутом, но, когда в авторстве признался Бентин, замял дело^[130].

Несмотря на острые разногласия из-за поведения Кастера после исчезновения отряда Эллиотта, в одном офицеры 7-го кавалерийского были единодушны – в своем влечении к пленницам-шайеннкам. Когда оседжи ночью после битвы закружились перед перепуганными пленницами в дикой пляске скальпов, Кастер с офицерами, по свидетельству уцелевших шайеннов, пришли выбрать себе наложниц. Кастер, как утверждали пленники, взял девятнадцатилетнюю красавицу Монасету, дочь вождя по имени Маленький Камень, убитого вместе с Черным Котлом. Следом за ним выбрали девушек для постельных утех и остальные офицеры 7-го кавалерийского. Есть все основания верить шайеннам. Ненасытность Кастера была хорошо известна, а кроме того, один из ротных хвастался в письме своему брату богатством выбора: девяносто индианок, «и среди них попадаются очень хорошенькие». «Моя довольно понятливая, – писал он. – А у наших офицеров их обычно по две-три под боком»^[131].

Пока офицеры 7-го кавалерийского ссорились и развратничали в относительном уединении Форт-Кэмп-Сапплай, американская публика негодовала по поводу событий на Уошито. Из верхов шли требования «немедленно и безоговорочно прекратить политику войны». Уничтожением стоянки Черного Котла возмущались не только гуманисты с Восточного побережья. Назвав погибшего вождя «таким же истинным другом Соединенных Штатов, как я сам», суровый старый генерал Харни обвинял армию в развязывании очередной индейской войны. Эдвард Уинкуп, который во время Битвы на Уошито был в отпуске, ушел с должности агента по делам шайеннов и арапахо, протестуя против «позорной и ненужной» атаки Кастера, которую он сравнил с Резней на Сэнд-Крик.

Перед событиями на Уошито генерал Шерман обещал защитить Шеридана от критики и теперь, выполняя свое обещание, разразился гневной отповедью возмущающимся, которая, увы, была построена на лжи. Сразу после расправы на Уошито Кастер доложил о том, что спас двух белых детей, содержавшихся в лагере Черного Котла. Это, как заверил Шерман генерала Гранта, доказывало наличие заложников на стоянке. Но дети, как выяснилось впоследствии, существовали лишь в воображении Кастера. Шеридан знал правду и все же повторил этот вымысел в своем донесении Шерману, который в результате невольно поучаствовал в его распространении^[132].

О правомерности нападения Кастера на стоянку Черного Котла можно было спорить сколько угодно, однако намеки на то, что Кастер устроил резню, были несправедливы. Внезапное нападение на спящий лагерь полностью соответствовало стратегии войны на уничтожение, которой придерживались Шерман и Шеридан. Черный Котел, безусловно, выступал за мир – это признавал даже Шерман, но в его лагере скрывались участники канзасских набегов. В отличие от Сэнд-Крик, где солдат подстрекали убивать женщин и детей, Кастер старался пощадить мирное население. Да, тут тоже погибли невинные и тоже творились бесчинства, но резня – это беспорядочное уничтожение большого числа беспомощных и неспособных сопротивляться людей, а Кастер ничего подобного не планировал, и в Битве на Уошито, как ни была она похожа на бойню, до такого не дошло.

Как и следовало ожидать, после Битвы на Уошито в племенах южных равнин начался переполох. Почти все южные шайенны и арапахо бежали на запад. Нападение Кастера напугало и кайова – половина их, в основном сторонники Сатанты, покинула Форт-Кобб и примкнула к шайеннам и арапахо у реки Свитуотер-Крик на Техасском выступе. Много было разговоров о войне, однако родственники взятых в плен женщин убедили вождей не отвечать ударом на удар, так что до поры до времени шайенны и арапахо решили не уходить со Свитуотер-Крик. Сатанта со своими кайова между тем передумал бежать и предпочел вернуться в Форт-Кобб под защиту Хейзена^[133].

По пути в форт Сатанта столкнулся с новой военной экспедицией генерала Шеридана. Для генерала с его бульдожьей хваткой Уошито была лишь первым этапом зимней кампании, и 7 декабря 1868 г. он двинулся из Кэмп-Сапплай на юг с полуторатысячным войском, сформированным из 7-го кавалерийского и запоздавшего 19-го Канзасского кавалерийского полков. Хотя номинально командующим остался Кастер, на деле операциями руководил Шеридан, намеревавшийся сперва найти майора Эллиотта, а затем сражаться со всеми встреченными враждебными индейцами. Проводником у Шеридана была на удивление охотно согласившаяся на сотрудничество сестра Черного Котла^[134].

Сквозь злую метель и арктический холод Шеридан прорвался на поле Битвы на Уошито. Разведчики обнаружили заиндевевшие, промерзшие насквозь тела Эллиотта и его бойцов. В покинутом шайеннами лагере ниже по течению Шеридана и Кастера ждало леденящее душу открытие. Рядом с кострищем лежало тело молодой белой женщины с пробитой двумя пулями скальпированной и размозженной головой. Рядом с ней скорчился мертвый ребенок, видимо, убитый ударом о дерево. Так расправились с ними разъяренные шайенны. Один из канзасских добровольцев узнал в этой паре двадцатиоднолетнюю Клару Блинн и ее двухлетнего сына, захваченных летом во время набега арапахо. Шеридан знал о похищении Клары Блинн – в начале ноября ее отец просил генерала спасти его дочь и внука, – но не представлял, кого винить в их гибели. Недостающие сведения ему предоставила сестра Черного Котла, но сделала это своеобразно. Чтобы отвести угрозу от собственного народа, она свалила все на Сатанту. Шеридан не только поверил в ее рассказ, но и приукрасил его в докладе Шерману, сообщив, что «бедную женщину вынуждали удовлетворять ненасытную похоть вождя Сатанты». Теперь у Шеридана имелся бесспорный счет для предъявления кайова^[135].

Шесть дней Шеридан шел сквозь снег с дождем по следу индейцев от Уошито к Форт-Коббу. Сатанта, узнав о приближении Шеридана, насел на полковника Хейзена с просьбами вступиться. 17 декабря делегация кайова под белым флагом передала Шеридану письмо от Хейзена, в котором тот просил генерала отменить атаку. Под Форт-Коббом стоят только дружественные индейцы, заверял Хейзен, и никто из них «в этом сезоне на тропу войны не вступал». Хейзен предлагал Шеридану выяснить у Сатанты местонахождение враждебных шайеннов и арапахо.

Шеридан, не поверив, счел послание Хейзена «форменным издевательством». Он решил, что Хейзена «обвели вокруг пальца двуличные» вожди кайова. Но, как бы ему ни хотелось сражаться с индейцами, Шеридан счел своим долгом воспользоваться предложением протеже Шермана. Он встретился с Сатантой и другим влиятельным вождем кайова Одиноким Волком, и потребовал, чтобы племя Сатанты доказало свой мирный настрой, сопроводив войска в Форт-Кобб. Вожди согласились и послали гонцов за своими людьми. Когда спустя два дня община Сатанты так и не объявилась, Шеридан начал закручивать гайки. Он арестовал Сатанту и Одинокого Волка, пригрозив повесить их, если в течение сорока восьми часов кайова не придут сдаваться.

Хейзен поспешил защитить вождей. Он уверял Шермана, что Сатанта и Одинокий Волк никак не могли быть на Уошито, поскольку ночь накануне сражения провели в его палатке в Форт-Коббе. Они снялись со стоянки, потому что их напугали действия Кастера, доказывал Хейзен, а потом решили вернуться в Форт-Кобб, но приближение Шеридана сделало их «неуправляемыми, словно стадо испуганных бизонов»^[136].

Если Шеридан и Хейзен рисковали в этом противостоянии своей репутацией, то у Одинокого Волка и Сатанты на кону стояла жизнь. Сидевший в тщательно охраняемой палатке Сатанта являл собой воплощенное отчаяние. Один из офицеров наблюдал, как вождь, «завернувшись в одеяло, раскачивался на месте и тянул скорбную и заунывную песню смерти. Потом, наклонившись, зачерпывал песок с землей и совал в рот. Потом разворачивался и… приставив ладонь козырьком ко лбу, оглядывал горизонт, высматривая своих людей».

Сатанта остался жив. Днем 20 декабря в Форт-Кобб въехал большой отряд воинов, а на рассвете 21 декабря явилось почти все племя. Шеридану ничего не оставалось, как отпустить Сатанту и Одинокого Волка. Он всегда жалел, что «этим прохвостам удалось спасти свою шкуру», тем более что «несколько лет спустя дьявольские наклонности привели их в Техас, где оба участвовали в ужаснейших расправах»^[137].

Едва расставшись с избежавшими петли вождями кайова, Шеридан узнал, что майор Карр прервал свой зимний поход и движется к Форт-Лайону, не встретив за месяц борьбы с метелями на Техасском выступе ни одного индейца. Более обнадеживающие вести пришли от майора Эванса. На Рождество он разгромил лагерь команчей из шестидесяти палаток у Солджер-Спринг, у подножия гор Уичито. И хотя очень немногие из команчей того злополучного лагеря принимали участие в набегах даже в Техасе, Шеридан триумфально отрапортовал Шерману, что «победа» Эванса нанесла окончательный удар по индейскому мятежу. Это было типичное для Шеридана преувеличение, к тому же с ошибочными подозрениями, однако его зимняя кампания увенчалась ощутимым успехом. Пусть шайенны от него ускользнули, но кайова он прижал к ногтю, как и примерно треть команчей. В Форт-Коббе вдруг оказалось больше индейцев, чем Шеридан был в состоянии прокормить. Чтобы оградить форт от нашествия голодных ртов, он начал создавать совместное агентство по делам кайова и команчей и строить новый Форт-Силл на благодатных землях чуть дальше к югу^[138].

Затем Шеридан сосредоточил внимание на шайеннах и арапахо. Сперва он попытался пойти дипломатическим, в его понимании, путем: потребовал, чтобы они либо безоговорочно капитулировали, либо готовились к войне на уничтожение. Шеридан считал, что у него в запасе крупный козырь – пленные из лагеря на Уошито, однако его угрозы ни к чему не привели. В последний раз выступая заодно, вожди шайеннов и арапахо пожаловались, что их лошади слишком слабы, а Форт-Кобб находится слишком далеко для зимнего перехода. Шеридан дал индейцам время обдумать свое решение (мирный вождь арапахо Маленький Ворон воспользовался этой отсрочкой и сдался), но шайенны упрямились. Терпение Шеридана иссякло. Близилась весна. Табуны отъедятся на молодой траве, и индейцы возобновят набеги на канзасские поселки. 2 марта 1869 г. Шеридан отправил Кастера с 7-м кавалерийским и 19-м Канзасским кавалерийским полками применить к враждебным племенам те меры, «которых требуют их прежние деяния и нынешние обстоятельства»^[139].

Возвращения Кастера Шеридан на своем посту уже не дождался. 4 марта Улисс Грант был избран восемнадцатым президентом Соединенных Штатов, Шерман сменил его на посту командующего генерала армии, а Шеридан, в свою очередь, получил третью генеральскую звезду на погоны и командование Миссурийским военным округом со штабом в Чикаго. Однако это никак не касалось солдат, для которых главной задачей было пережить зиму. Поход Кастера был плохо снаряжен, интенданты не поставили коров, которых Кастер намеревался гнать с собой. Через две недели у кавалеристов закончилась провизия. О том, чтобы прокормиться охотой, нечего было и думать, поскольку индейский след, ведущий на Льяно-Эстакадо, пролегал через песчаную пустошь, где никакой дичи не водилось. От голодной смерти кавалеристов спасал только падеж лошадей, которых пускали на мясо.

В отличие от канзасских добровольцев, бойцы 7-го кавалерийского привыкли к суровым переходам под командой Кастера и не удивлялись, что он не поворачивает обратно. Днем 15 марта легендарная «кастеровская удача» подтвердила, что не собирается его покидать: выехав со своим ординарцем и проводниками-оседжами чуть впереди остального войска, Кастер обнаружил селение Каменного Лба на Свитуотер-Крик. Готовый к любому повороту событий вождь Сладкая Магия^[140] встретил убийцу Черного Котла в окружении многочисленной свиты, раскрасив руки и лицо красным – церемониальным цветом как войны, так и мира. Каменный Лоб пригласил Кастера в Палатку Священных Стрел, пояснив, что тем самым он показывает соплеменникам отсутствие у кавалеристов враждебных намерений. На самом же деле совет с Кастером нужен был Каменному Лбу, чтобы воспользоваться силой Священных Магических Стрел и раскрыть истинные намерения светловолосого подполковника.

Вдвоем со своим адъютантом, полагаясь на язык жестов, Кастер проследовал за Каменным Лбом в шайеннский лагерь. Намерения у подполковника были самые что ни на есть воинственные. В начале встречи кто-то из свиты вождя упомянул расположенные поблизости крупные шайеннские лагеря, часть которых, как решил Кастер, принадлежала «кровожадным разбойникам» Воинам-Псам. «Вот она, возможность, которую мы искали, – думал Кастер, – воздать по заслугам самым ужасным из всех индейцев». Кастер собирался беседовать с Каменным Лбом, пока не подойдут его кавалеристы, и тогда напасть на шайеннские стоянки. Но на подступах к Палатке Священных Стрел Кастер узнал, что в лагере находятся две молодые белые пленницы, похищенные осенью в Канзасе. «Разумеется, теперь настраиваться на сражение было немыслимо, поскольку начало атаки послужило бы сигналом расправиться с заложницами»^[141].

Последовавшая церемония совета осталась для Кастера загадкой, он не понял, почему его посадили под Священными Магическими Стрелами. Ускользнул от него и смысл «молитвы или воззвания к Великому Духу» – на самом деле шайеннский знахарь просил высшие силы прикончить Кастера, если тот солжет. Для пущей убедительности, после того как Кастер выкурил священную трубку, Каменный Лоб вытряхнул пепел на сапоги подполковника, тем самым накладывая заклятье, которое ускорит гибель Кастера, если он вздумает снова ополчиться на шайеннов. Кастер же понял только одно: Каменный Лоб обещает освободить пленниц.

Выйдя из палатки, Кастер увидел, что равнина заполнена сотнями издающих военный клич вооруженных индейцев в боевой раскраске. За ними развернутым строем стояли, спешившись, 7-й кавалерийский и 19-й Канзасский кавалерийский полки. Канзасцы являли собой жалкое зрелище: закопченные в дыму походных костров осунувшиеся лица, ввалившиеся глаза. Повернуть назад им все это время не давало лишь жгучее желание отомстить за убитых друзей и родных, и теперь они не поверили своим ушам, услышав от Кастера вместо приказа «в атаку» распоряжение разбивать лагерь. Не подозревая о существовании пленниц, канзасцы решили, что шайенны сумели как-то запугать Кастера^[142].

Два дня спустя Кастер реабилитировался в их глазах. Вожди еще не выполнили свое обещание отпустить пленниц. Группа молодых воинов пришла в лагерь Кастера якобы для того, чтобы позабавить солдат конными трюками, а на самом деле – выполняя приказ Каменного Лба отвлекать Кастера, пока община спасается бегством. Когда один из офицеров доложил, что их обвели вокруг пальца, Кастер, моментально сориентировавшись, велел кавалеристам схватить и разоружить гостей. Большинству воинов удалось ускользнуть, но четверых Кастер задержал и выставил шайеннским вождям ультиматум: отдайте пленниц, или заложники будут болтаться в петле.

Поупиравшись три дня, шайенны капитулировали, и в расположение Кастера прибыли две женщины – запуганные, изможденные, в лохмотьях, едва прикрывающих тело. Их история была до боли знакома канзасцам. Они пережили групповое изнасилование воинами и беспричинные побои шайеннских женщин, а затем их пустили по рукам, перекупая друг у друга или выигрывая в азартные игры. В отместку Кастер, нарушив свое слово, отказался отпускать заложников, пока шайенны не сдадутся. Его вероломство поразило вождей, один из которых свидетельствовал впоследствии: «Иногда [Кастер] разговаривал с ними по-хорошему, а иногда по-плохому, они его не понимали. Он потребовал, чтобы они отправились за ним в Кэмп-Сапплай, но говорил он так чуднó, что доверия ему не было».

В конце марта 1869 г. Кастер, весьма довольный собой, вышел в обратный путь. Свои успехи он с энтузиазмом перечислил в донесении Шеридану: «Мы проникли во все излюбленные становища пяти племен, в последнее время проявлявших враждебность. Теперь нам известны их привычные тропы и логова. Мы показали индейцам, что от нас не будет спасения нигде и никогда, ни зимой, ни летом, и что белым, в отличие от них, немилосердные морозы и вьюги нипочем»^[143].

Однако весна показала, что похвальбе Кастера грош цена: едва погода улучшилась, тактическое преимущество перешло к индейцам. И хотя несколько общин арапахо в конце концов сдались, большинство южных шайеннов по-прежнему гуляли на воле, стараясь держаться как можно дальше от белых.

В одном из личных писем командующий Форт-Силлом полковник Бенджамин Грайерсон, недолюбливавший Шеридана, дал зимней кампании довольно мрачную оценку, назвав ее «громким пшиком», поскольку она унесла больше солдатских жизней, чем индейских (если не брать в расчет женщин и детей), и способствовала только одному – получению Шериданом третьей генеральской звезды. Но, хотя доля правды в язвительных словах Грайерсона была, Шеридан все же внес вклад в разрушение хрупкого племенного единства шайеннов.

По распоряжению Каменного Лба, в начале мая 1869 г. южные шайенны и Воины-Псы собрались обсудить свое будущее. Однако на этот раз вместо традиционных поисков согласия совет обернулся противостоянием Маленькой Накидки, прибывшего из агентства в Форт-Силле, и Высокого Быка, вождя Воинов-Псов. Выступая от имени мирной фракции, Маленькая Накидка, когда-то сам доблестный и почитаемый член сообщества Воинов-Псов, объявил Высокому Быку неслыханный ультиматум, на который не имел полномочий ни один вождь: либо Высокий Бык остается на Индейской территории, соблюдая правила жизни в резервации, либо уходит прочь. Ответ Воины-Псы дали невообразимый: они не просто покинут Индейскую территорию, они навсегда оставят свою любимую долину реки Репабликан.

Почему Воины-Псы предпочли уйти со своих земель без борьбы, неизвестно. Возможно, сочли, что сопротивляться наплыву переселенцев, стремительному продвижению железной дороги и внезапному росту боеспособности армии уже не получится, не разделив судьбу Черного Котла. В любом случае об уходе в резервации не могло быть и речи. Воины-Псы всегда были свободны, заявил Высокий Бык, и свободными останутся – или умрут, сражаясь. Они направятся в Блэк-Хилс и объединят силы с оглала. На этом судьбоносное собрание межплеменного совета было завершено. Двести Воинов-Псов с семьями откочевали на реку Репабликан, чтобы заняться весенней бизоньей охотой и, по свидетельству сведущего армейского офицера, «нанести последний большой удар», прежде чем отказаться от своей отчизны. Маленькая Накидка вернулся в резервацию. Каменный Лоб предпочел компромисс: он решил расположиться со своими двумя сотнями палаток на Техасском выступе и посмотреть, что произойдет с Высоким Быком и Маленькой Накидкой^[144].

Ждать пришлось недолго. Едва добравшись до реки Репабликан, Воины-Псы столкнулись с 5-м кавалерийским полком майора Карра. Уязвленный зимней неудачей, Карр попытался начать с чистого листа в Департаменте Платт, поступив под командование скромного, но опытного полковника Кристофера Огара. 13 мая Карр атаковал селение Воинов-Псов на берегах Бивер-Крик и убил 25 индейских воинов, потеряв при этом трех солдат убитыми и четырех ранеными. Какое-то время он преследовал индейцев, бежавших в Небраску, пока те не рассеялись по равнинам и след их не затерялся^[145].

Воины-Псы целый месяц отвечали набегами и кровавыми расправами. Огар снова направил на них Карра, приказав уничтожить в районе Репабликан всех Воинов-Псов, которые не пойдут на безоговорочную капитуляцию. Выполнять эту задачу под общим командованием Карра предстояло 5-му кавалерийскому полку и батальону пауни, которым командовал майор Фрэнк Норт. Главным проводником у них был речистый двадцатитрехлетний красавец – охотник на бизонов и армейский разведчик по имени Уильям Ф. Буффало Билл Коди. В течение месяца Воинам-Псам удавалось уходить от Карра, постоянно перенося свои лагеря и передвигаясь мелкими группами. 10 июля они встали на реке Саммит-Спрингс, неподалеку от Саут-Платт в Колорадо. Большинство хотело сразу же перебраться на земли лакота, но Высокий Бык решил, что вода еще слишком высока и надо повременить пару дней.

Это была роковая ошибка: на следующий день лагерь Воинов-Псов, поставленный в безлесной котловине, обнаружили Буффало Билл и разведчики-пауни. День был жаркий и дымный: все утро Воины-Псы жгли траву, уничтожая свои следы, а теперь бездельничали в палатках. В 5 км от их лагеря Карр собрал свои силы для удара. Пауни выпала честь возглавить атаку на своих злейших врагов. Двадцать минут спустя лагерь был взят. Пока пауни под боевой клич и свист стрел мчались галопом за убегавшими шайеннами, кавалерия рассыпалась между брошенными палатками. Лишенные возможности оказывать организованное сопротивление, Воины-Псы отбивались поодиночке и мелкими группами, пытаясь выиграть время, чтобы успели спастись женщины и дети. Над этим столпотворением разнесся голос Высокого Быка: «Все, кто может идти и не может убежать, – за мной!» С двумя из своих трех жен, маленькой дочерью и горсткой пожилых соплеменников Высокий Бык двинулся в ущелье, но перед этим застрелил двух белых пленниц. На бровке ущелья Высокий Бык убил своего коня, пригвоздил к земле «собачью веревку»^[146], показывая, что с этого места он не сойдет и будет стоять насмерть. Там он и упал с простреленной головой, не отступив ни на шаг. Из всех шайеннов покинуть ущелье живыми удалось только старшей жене Высокого Быка и их дочери, которым посчастливилось сдаться самому Норту, прежде чем их настигли его разведчики-пауни.

Расправой на Саммит-Спрингс занимались в основном пауни, и убивали они безжалостно. Шайенны ничего другого и не ожидали. «Я не стану чернить пауни за то, что они убивали женщин и детей, ведь на памяти любого из нас шайенны и сиу точно так же истребляли всех до единого попадавших им руки пауни, будь то мужчина, женщина или ребенок, – свидетельствовал один из уцелевших Воинов-Псов. – Оба племени ненавидели друг друга смертельно, а диким сердцам ведома только война не на жизнь, а на смерть». Война на уничтожение, которую вели Шерман и Шеридан, была детским лепетом по сравнению с той, которую вели между собой индейцы.

На Саммит-Спрингс Карр одержал безоговорочную победу. В его рапорте говорилось о 52 убитых шайеннах (пол и возраст не указаны), неизвестном числе раненых и 17 пленных женщинах и детях. Ни один из его бойцов не погиб, а единственным ранением оказалась пустяковая царапина от стрелы. Карр сжег 86 палаток и захватил 450 коней. Уцелевшие члены общины Высокого Быка сумели добраться до лагерей лакота в Блэк-Хилс, но Воинам-Псам как военному обществу настал конец. За двадцать жутких минут на Саммит-Спрингс их мир рухнул. При всей своей свирепости Воины-Псы не стремились воевать с белыми. Высокий Бык не лгал, когда в 1867 г. заявил генералу Хэнкоку, что Воины-Псы хотят одного – спокойно жить на своей земле у реки Репабликан. И когда к их границам стала неумолимо подступать железная дорога «Юнион Пасифик», доставляя тысячи переселенцев и разгоняя бизонов, Воины-Псы попытались спасти свою отчизну и свой уклад единственным известным им способом – кровавыми набегами, которые заставили бы пришельцев убраться прочь. Мало кто из белых американцев понимал смысл поведения Воинов-Псов, и еще меньшее количество готово было простить им эти зверства. Точно так же и Воины-Псы не могли осмыслить те социально-экономические процессы, которые приводили белых на их территорию. Так или иначе, судьба распорядилась слишком жестоко, повелев уничтожить Воинов-Псов именно тогда, когда они уже прекратили бороться.

Майор Карр тоже, судя по всему, не догадывался, что Воинами-Псами двигали отчаяние и страх. В покинутом лагере он нашел письма от правительственных чиновников, свидетельствующие, как он съязвил в беседе с другим офицером, о «благородстве этих индейцев, которое, надо полагать, со времен написания изрядно измельчало». Одно из писем было от их прежнего индейского агента – справедливого Эдварда Уинкупа. В нем подчеркивалось, что Высокий Бык настроен миролюбиво и не склонен сражаться, «если белые не вынудят его к тому своей неосмотрительностью»^[147].

Предостережение Уинкупа кануло в пустоту.