Loe raamatut: «Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945»

Peter Gosztony

DER KAMPF UM BERLIN 1945 IN AUGENZEUGENBERICHTEN 1944–1945

Глава 1
От Вислы до Одера. «Вперед, в глубь Германии!»

Советский Союз встретил четвертую военную зиму. 7 ноября 1944 года. 27 лет тому назад был свергнут царский режим и объявлено о захвате власти Советами. (Царь Николай II отрекся от престола 2 (15) марта, а 25 октября (7 ноября) было свергнуто Временное правительство. – Ред.) С тех пор каждый год этот день празднуется самым торжественным образом. 7 ноября 1944 года войска Московского гарнизона были построены для парада на Красной площади. Погода в этот день стояла пасмурная и холодная. Руководство Советского Союза – представители партии, государства и армии – поднялось на трибуну Мавзолея В.И. Ленина, чтобы принять парад. В небе висели уродливые аэростаты заграждения. Над советской столицей кружили истребители. Однако их присутствие было вызвано не участием в параде, а скорее защитой от возможного налета немецкой авиации. Хотя дни, когда немецкие войска стояли у ворот Москвы, уже отошли в далекое прошлое и гитлеровские фашисты сейчас были отброшены в основном за границы Советского Союза, на расстояние почти тысячи километров от Москвы, в Кремле все еще предпринимались меры предосторожности, как в те ноябрьские дни 1941 года, поскольку и в Советском Союзе известна русская пословица: «Береженого Бог бережет». А от немцев действительно можно было всего ожидать. Перед собравшимися с торжественной речью выступил Сталин, Маршал Советского Союза и председатель Государственного Комитета Обороны:

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры и генералы! Трудящиеся Советского Союза! Братья и сестры, насильственно угнанные на фашистскую каторгу в Германию!

От имени Советского правительства и нашей большевистской партии приветствую и поздравляю вас с 27-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции.

Двадцать седьмую годовщину Октябрьской революции мы празднуем в обстановке решающих побед Красной армии над врагами нашей Отчизны. Героическими усилиями Красной армии и советского народа наша земля очищена от немецко-фашистских захватчиков.

В текущем году советские войска непрерывно обрушивали на врага удары, один сильнее другого. Зимой 1943/44 года Красная армия одержала выдающиеся победы на Право-бережной Украине и разгромила немцев под Ленинградом. Весной этого года Красная армия очистила от немцев Крым. Летом 1944 года наши войска нанесли гитлеровской армии крупнейшие поражения, которые привели к коренному изменению обстановки на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Красная армия сломила мощную оборону врага на Карельском перешейке, а также между Ладожским и Онежским озерами и выбила Финляндию из разбойничьего гитлеровского блока. В историческом сражении на белорусских землях войска Красной армии наголову разбили центральную группировку немецких войск в составе трех армий. <…> Красная армия разгромила немцев в Румынии, вышвырнула их из Болгарии, бьет немцев на территории Венгрии. Наши войска сокрушили Прибалтийскую группировку гитлеровской армии. За летнюю кампанию 1944 года Красная армия с боями прошла от Кишинева до Белграда, от Жлобина до Варшавы, от Витебска до Тильзита.

Война перенесена теперь на территорию фашистской Германии. <…> Советская государственная граница, вероломно нарушенная гитлеровскими полчищами 22 июня 1941 года, восстановлена на всем протяжении от Черного до Баренцева моря.

Таким образом, истекший год явился годом полного освобождения Советской земли от немецко-фашистских захватчиков».

Затем Сталин говорит о дальнейших целях Советского Союза:

«Красная армия и советский народ готовы нанести новые уничтожающие удары по врагу. Дни гитлеровского кровавого режима сочтены. Под ударами Красной армии окончательно развалился фашистский блок, гитлеровская Германия лишилась большинства своих союзников. Мастерски проведенные армиями наших союзников крупные операции в Западной Европе привели к разгрому немецких войск во Франции и Бельгии и освобождению этих стран от фашистской оккупации. Союзные войска перешли западную границу Германии. Совместные удары Красной армии и англо-американских войск по гитлеровской Германии приблизили час победоносного окончания войны. Завершается окружение гитлеровской Германии. Логово фашистского зверя обложено со всех сторон, и никакие ухищрения врага не спасут его от неминуемого полного разгрома.

Красная армия и армии наших союзников заняли исходные позиции для решающего наступления на жизненные центры Германии. Задача сейчас состоит в том, чтобы стремительным натиском армий Объединенных наций в кратчайший срок сокрушить гитлеровскую Германию!»

Однако оптимизм, которым была пронизана речь Сталина, не разделялся его Генеральным штабом. Для выхода на западную государственную границу Советского Союза Красной армии пришлось смириться с большими потерями в живой силе и военной технике. Будущий генерал армии С.М. Штеменко, в 1944–1945 годах (с мая 1943 г. – Ред.) начальник оперативного управления Генерального штаба Красной армии, в своих мемуарах детально останавливается на этом вопросе: «Победы не позволяли нам передохнуть. Наши дивизии были сильно измотаны, ряды солдат поредели. Необходимо было перегруппировать и пополнить наши войска. Гитлер начал перебрасывать войска с Запада на Восточный фронт. Генеральному штабу предстояла большая работа».

В образцовом произведении русской (советской. – Ред.) историографии, «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза», сообщается о дальнейших планах советского командования:

«Советское Верховное главнокомандование планировало решить эти задачи [уничтожить германские вооруженные силы и принудить фашистскую Германию к безоговорочной капитуляции] в ходе одной-единственной военной кампании. Общий замысел такой кампании возник еще во время летнего наступления Красной армии в 1944 году, и в ноябре того же года он приобрел уже окончательный вид. После выполнения всех подготовительных мероприятий командующие фронтами изложили советскому Верховному главнокомандованию свои соображения и предложения относительно предстоящих операций. Эти планы были скоординированы в Генеральном штабе, а в Ставке Верховного Главнокомандования прошло их обсуждение. После этого Ставка приняла окончательные решения и передала их фронтам в форме директив. В этом плане было предусмотрено одновременными решающими ударами на широком фронте уничтожить основные силы противника в Восточной Пруссии, Польше, Чехословакии, в Венгрии и Австрии и выйти на линию устье Вислы– Быдгощ – Вроцлав – Моравская-Острава [Острава] – Вена. После этого надо было взять Берлин, освободить Прагу и тем самым победоносно закончить войну.

Для осуществления этого плана Верховное главнокомандование предусматривало целый ряд наступательных операций на всем протяжении германо-советского фронта. Наступление должно было разворачиваться на четырех стратегических направлениях – в направлении побережья Балтийского моря, на Берлин, Прагу и Вену.

3-й и 2-й Белорусские фронты, которые наступали в направлении побережья Балтийского моря, должны были занять Восточную Пруссию и побережье Балтийского моря до рубежа Мекленбургская бухта – река Эльба. Наступление советских войск вдоль побережья Балтийского моря должно было не только прикрывать действия 1-го Белорусского фронта с севера, но и одновременно обеспечивать поддержку при разгроме основной группировки противника на берлинском направлении.

Главный удар должен был наноситься на стратегическом направлении на Берлин, от среднего течения Вислы через

Познань и Берлин до Эльбы. Наступление в этом районе позволяло советским войскам освободить всю Польшу, занять основную часть земли Бранденбург с таким важным политическим, стратегическим, административным и промышленным центром Германии, как Берлин, и выйти к Эльбе. В направлении на Берлин должны были наступать войска 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.

Наступающие в направлении на Прагу войска 1-го Украинского фронта (левый фланг) и 4-й Украинский фронт должны были занять Верхнюю и Нижнюю Силезию, а также освободить северные районы Чехословакии.

2-й и 3-й Украинские фронты, которые наступали в направлении на Вену, получили приказ освободить Венгрию, южную часть Чехословакии и Австрию, занять Вену и выйти на подступы к Южной Германии.

2-й и 1-й Прибалтийские фронты должны были продолжить уничтожение прижатой к побережью Курляндской группировки противника и предотвратить переброску ее соединений на другие участки фронта».

В этот, казалось, такой вполне выполнимый план в действительности пришлось внести много изменений, обусловленных ошибочными умозаключениями при планировании операций и изменением положения на фронтах. Несомненно, осенью 1944 года Верховное главнокомандование Красной армии просчиталось, когда планировало:

«<…> 4-й, 2-й и 3-й Украинские фронты при продолжении своего наступления в районе Дуная должны были действовать с учетом ожидаемых здесь вскоре политических событий. <…> Вполне реальной задачей нам казалось взятие Будапешта в самое ближайшее время [еще в ноябре 1944 года] и форсирование Дуная. Значительную часть войск противника в этом районе составляли венгерские дивизии, боеспособность которых упала до такой степени, что как среди венгерского населения, так и среди солдат царили антивоенные настроения. <…> К сожалению, вскоре выяснилось, что наш прогноз оказался ошибочным. Поддержанная немцами фашистская диктатура этой страны сумела снова привязать Венгрию к немецкой военной машине.

На фронте под Будапештом в октябре завязалось тяжелое и кровопролитное сражение. 2-му Украинскому фронту противостояла группировка противника численностью более 39 дивизий. Ядро этой группировки составляли семь танковых дивизий. Благодаря хорошо подготовленным системам долговременных укреплений противник сумел оказать ожесточенное сопротивление. Битва за Будапешт затянулась почти на три с половиной месяца.

Вследствие наших весьма ограниченных и незначительных успехов в Венгрии возникла необходимость в перегруппировке имевшихся в нашем распоряжении дивизий, в их лучшем вооружении и пополнении личным составом. <…>

В начале ноября 1944 года в Ставке Верховного Главнокомандования в Москве прошло обсуждение положения на 2-м Белорусском, 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах. Этим фронтам противостояли, хотя и не в полном составе, главные силы противника: группа армий «Центр» и группа армий «А». У нас было недостаточно сил, необходимых для разгрома этих вражеских группировок. Поэтому мы решили перейти к обороне на этом участке фронта, чтобы за это время подготовиться к наступлению на Берлин. <…> В ночь на 5 ноября Верховный главнокомандующий [Сталин] отдал соответствующий приказ командующим 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Несколько дней спустя тот же самый приказ получил и командующий 1-м Украинским фронтом, правое крыло которого должно было подготовиться к обороне.

Мы хотели провести последнюю кампанию войны против гитлеровской Германии в два решающих этапа. На первом этапе 2-й и 3-й Украинские фронты должны были занять Венгрию. Мы надеялись, что войска этих двух фронтов в течение двадцати – двадцати пяти дней продвинутся вперед до западной венгерской границы и до конца декабря 1944 года выйдут к Вене.

Генеральный штаб был убежден, что еще до начала 1945 года Красная армия займет Быдгощ и Познань, а также возьмет Бреслау [Вроцлав], Пардубице, Йиглаву и Вену, это значит, что она продвинется вперед на 120–350 километров от своих исходных позиций в октябре. После этого должен был начаться второй этап, целью и конечным результатом которого была капитуляция гитлеровской Германии.

Однако в конце октября 1944 года мы вынуждены были признать, что этот план был невыполним. Наступление на главном направлении не состоялось».

Но это совсем не означало, что советское командование отказалось от плана операции по взятию Берлина. Главной темой всех совещаний в Москве оставалось взятие Красной армией Берлина. Сталин и его генералы считали, как утверждает Штеменко, что в Венгрии им противостояли 55 немецких дивизий, и они просто не понимали, почему Гитлер так укреплял фронт в Венгрии. В действительности Красной армии противостояли в Венгрии не более 33 немецких и венгерских дивизий (35 дивизий, в т. ч. 9 танковых и моторизованных, и 3 бригады, к концу декабря 51 дивизия и 2 бригады. – Ред.). И немецкая группа армий («Центр», с 26 января 1945 г. «Север») в Восточной Пруссии (по утверждению Штеменко, 26 дивизий, среди них 7 танковых) заставляла Ставку думать и над этой проблемой. В ходе напряженной работы, продолжавшейся день и ночь, был разработан план наступления в глубь немецкой территории и взятия Берлина. Штеменко пишет:

«При подготовке наступления на Берлин в 1945 году Генеральный штаб не проводил специальные совещания с командующими отдельных фронтов, как это имело место до сих пор при проведении всех крупных операций. Напротив, отдельные командующие вызывались для консультаций в Генеральный штаб, и после того, как с ними были обсуждены все детали плана, он был представлен на утверждение Верховному главнокомандованию. <…>

Через несколько дней после празднования 7 ноября Верховный главнокомандующий И.В. Сталин назначил своего первого заместителя, маршала Г.К. Жукова, командующим войсками, которые должны были взять столицу Германии. 16 ноября 1944 года Жуков был назначен командующим 1-м Белорусским фронтом. Маршал К.К. Рокоссовский принял командование 2-м Белорусским фронтом. <…> Сталин лично уведомил об этом обоих маршалов по телефону.

Координацию операций всех четырех фронтов (1-го Украинского, 1-го, 2-го и 3-го Белорусских) Верховный главнокомандующий оставил за собой. Если бы не потребовалось вносить никаких изменений, то Берлинская операция должна была бы начаться на всех фронтах 20 января 1945 года».

Убежденность немцев в том, что на Востоке у них существовал более или менее стабильный фронт, имела под собой зимой 1944/45 года еще вполне обоснованное основание. После кровопролитных летних и осенних сражений 1944 года Восточный фронт с большим трудом стабилизировался на рубеже, который на севере начинался у залива Куришес-Хафф (ныне Куршский залив. – Ред.). Фронт проходил вдоль границы Восточной Пруссии, пересекал пограничную зону Восточной Пруссии восточнее Голдапа и далее в юго-западном направлении вдоль рек Бобр (Бебжа) и Нарев до района крепости Модлин. В своем дальнейшем прохождении линия фронта примыкала к Висле и огибала Варшаву. Правда, в районе городов Магнушев и Пулавы у русских имелись довольно большие плацдармы на западном берегу Вислы. Дальше фронт снова проходит по западному берегу Вислы. Самый большой русский плацдарм на Висле, представлявший наибольшую опасность, находился в районе города Баранув (Сандомирский плацдарм. – Ред.). Затем линия фронта пересекала Вислу и шла прямо на юг до города Кошице в Венгрии (в оккупированной в 1938 г. венграми части Словакии. – Ред.), где она примыкала к линии фронта немецкой группы армий «Юг». Перед северной частью линии Восточного фронта находились большой отрезанный балтийский плацдарм группы армий «Север» (с 26 января 1945 г. «Курляндия») и небольшой плацдарм в районе города Мемель (Клайпеда). Какие же силы имелись в распоряжении германского руководства для обороны этого фронта? Немецкий журналист и историк Юрген Торвальд, который в своих исследованиях опирался на информацию, полученную от авторитетных в прошлом немецких офицеров, пишет:

«Огромную линию фронта занимали две группы немецких армий, каждая из которых имела за плечами груз летних сражений в России. На севере стояла группа армий «Центр», которую после поражения пришлось почти полностью формировать заново, насколько это было вообще возможно. Группой армий «Центр» командовал генерал-полковник Рейнгардт, внешне напоминавший настоящего профессора и обладавший большим военным опытом. На северном участке своего фронта он располагал ослабленной 3-й танковой армией под командованием генерал-полковника Рауса, седовласого, но при всей своей дородности довольно подвижного австрийца. Его армия уже давно не заслуживала названия танковой. К ней присоединилась 4-я армия генерала Госбаха, которая едва успела оправиться после тяжелых оборонительных боев в октябре. Она снова занимала опасно выступающий вперед участок на фронте группы армий Рейнгардта. Юго-западнее, вдоль реки Нарев, к ней примыкала слабая 2-я армия генерал-полковника Вайса, которая располагала почти только одними малоподвижными пехотными дивизиями с недостаточным количеством артиллерии.

От крепости Модлин до Кошице оборонительные позиции занимала группа армий «А» [с 26 января 1945 года группа армий «Центр»] под командованием генерал-полковника Гарпе, сделавшего карьеру в оборонительных боях на Восточном фронте флегматичного вестфальца младшего поколения, которого, однако, хорошо дополнял его начальник штаба, юный, инициативный генерал фон Ксиландер. Гарпе подчинялась 9-я армия, которая с немногими недостаточно оснащенными дивизиями занимала позиции севернее и южнее Варшавы, во главе этой армии был генерал танковых войск фон Люттвицу. Южнее к 9-й армии примыкала 4-я танковая армия генерала танковых войск Грезера. Их фронт охватывал, прежде всего, большой русский плацдарм под городом Баранув-Сандомерски. Далее следовала 17-я армия генерала Шульца, располагавшаяся между Вислой и Бескидами, и, наконец, 1-я танковая армия генерал-полковника Хейнрици – от Ясло до района Кошице.

Создание этого фронта стало возможным только потому, что русские летние наступательные операции миновали свою кульминационную точку и советские армии сами нуждались в дооснащении живой силой и военной техникой. Но, уже начиная с ноября, перед слабым немецким фронтом было зафиксировано новое стратегическое сосредоточение и развертывание четырех советских групп армий [фронтов]: на севере перед Восточной Пруссией сосредотачивались группы армий Черняховского и Рокоссовского [3-й и 2-й Белорусские фронты], а на Висле от крепости Модлин до района южнее Баранува развертывались группы армий Жукова и Конева [1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты]. Основное внимание при развертывании обеих южных русских групп армий уделялось плацдармам на Висле в районе городов Пулавы и Баранув (Сандомир. – Ред.). Предполагалось, что с плацдарма под городом Баранув будет нанесен удар в направлении на Силезию и Саксонию. С плацдарма под городом Пулавы просматривалось направление наступления через приток Одера реку Варта прямо на Берлин».

Однако Гитлер не хотел замечать эту опасность. С сентября 1944 года его в большей степени интересовал Западный фронт. Почти все резервы рейха – людские ресурсы и военная техника – поспешно собирались этой осенью для крупного наступления и развертывались против британцев и американцев. (Для наступления в Арденнах было выделено 250 тыс. чел., 900 танков и штурмовых орудий, около 800 самолетов, 2617 орудий. – Ред.) «Наступление в Арденнах», которое войдет под этим названием в военную историю, должно было начаться 16 ноября 1944 года. Однако непредвиденные трудности и другие проблемы вынуждали немецкое руководство передвинуть день начала наступления. И только 16 декабря три немецкие армии начали свое наступление на бельгийской границе и в северной части Люксембурга. В то время как на северном участке, где, собственно говоря, и должен был наноситься главный удар, 6-я танковая армия СС продвинулась только своим южным флангом до бельгийского городка Мальмеди, а на юге 7-я армия смогла наступать вдоль реки Сюр только своим северным флангом, 5-й танковой армии удалось осуществить прорыв в центре: 23 декабря она продвинулась в Арденнах через реку Урт и город Рошфор и остановилась всего лишь в семи километрах от города Динан на реке Мёз (Маас). Однако здесь немецкое наступление застопорилось: 27 декабря немецкие соединения были вынуждены окончательно перейти к обороне. Начальник Генерального штаба сухопутных войск, отвечавший за Восточный фронт, генерал-полковник Гейнц Гудериан пишет:

«С замиранием сердца я следил из своей штаб-квартиры, перенесенной в лагерь Майбах под Цоссеном, за ходом наступления на Западе. В интересах моего народа я пожелал бы ему полного успеха. Но после того, как 23 декабря стало ясно, что уже не удастся добиться решающего успеха, я решил отправиться в ставку фюрера, чтобы потребовать прекращения напрасного расходования сил и средств и немедленного направления всех свободных сил на Восточный фронт. Тем временем все чаще стали поступать сообщения о предстоящем наступлении русских. Мы имели полное представление о районах стратегического сосредоточения и развертывания основных сил противника. <…> Мы считали, что наступление начнется 12 января 1945 года. Превосходство русских составляло в пехоте 11:1, в танках 7:1, в орудиях 20:1. Если оценивать силы противника в целом, то можно говорить, не боясь обвинения в преувеличении, о как минимум пятнадцатикратном превосходстве его сухопутных сил и двадцатикратном превосходстве в воздухе». (Советские войска действительно превосходили немцев, но не в таком соотношении. Немецкая группа армий «А» на Висле имела 560 тыс. чел., 5000 орудий и минометов, 1220 танков и штурмовых орудий, 630 боевых самолетов против 2 млн 204 тыс. чел., 33,5 тыс. орудий и минометов, свыше 7 тыс. танков и САУ, 5 тыс. боевых самолетов Красной армии. В Восточной Пруссии немцы имели 780 тыс. солдат и офицеров (в т. ч. 200 тыс. фольксштурм), 8200 орудий и минометов, 700 танков и штурмовых орудий, 775 боевых самолетов против 1 млн 669 тыс. чел., 25 426 орудий и минометов (без зенитной и реактивной артиллерии), 3859 танков и САУ, 3097 боевых самолетов Красной армии. – Ред.)

Гудериан уже предвидит надвигающуюся катастрофу на Восточном фронте. Он знает, что война проиграна и что надо искать возможности заключения мира:

«Но эти возможности могли представиться только в том случае, если бы удалось как-нибудь и где-нибудь остановить предстоящее русское наступление. Чтобы это стало возможным, требовалась немедленная переброска войск с Запада на Восток и создание в районе городов Лицманштадт [Лодзь] – Хоензальц [Иновроцлав] сильной резервной армии, чтобы выступить с ней навстречу русским наступающим армиям и навязать им маневренные бои. В этом виде боя германское командование и германские войска все еще имели превосходство над противником, несмотря на продолжительность войны и на сильное истощение наших сил.

Исходя из этих соображений, я намеревался выдержать битву на Востоке, но прежде мне было необходимо добиться от Гитлера высвобождения необходимых для этого сил. 24 декабря я поехал в Гиссен, а оттуда в ставку фюрера для доклада.

Во время доклада о сложившейся обстановке на фронте кроме Гитлера присутствовали, как обычно, фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Йодль, генерал Бургдорф и ряд младших офицеров. В своем докладе я охарактеризовал группировки вражеских армий и соотношение сил так, как это было описано выше. Работа моего отдела «Иностранные армии Востока» была образцовой и абсолютно надежной. Я уже достаточно долго знал начальника отдела, генерала Гелена, чтобы судить о нем самом, о его сотрудниках, методах работы его отдела и о результатах этой работы. Прежние прогнозы Гелена всегда оказывались верными. Это исторический факт. Гитлер смотрел на вещи иначе. Он объявил сведения, собранные отделом «Иностранные армии Востока», блефом. Он утверждал, что русские стрелковые соединения насчитывают самое большее 7 тысяч человек каждое, а у танковых частей нет танков. «Это самый большой обман со времен Чингисхана, – кричал он, – кто выкопал эту чушь?» После покушения Гитлер с большим размахом неоднократно пытался сам дурачить противника. Он приказывал формировать артиллерийские корпуса, которые в действительности по численности соответствовали бригадам. Формировались танковые бригады, состоявшие из двух батальонов, то есть имевшие численность танкового полка. Противотанковые бригады состояли всего лишь из одного батальона. По моему мнению, такими действиями он только внес путаницу в организацию собственных сухопутных войск, не сумев при этом ввести противника в заблуждение относительно нашей истинной слабости. Его склад ума, становившийся все более странным, видимо, заставил его предположить, что и противник всего лишь пытается ввести нас в заблуждение, возводя потемкинские деревни, и что в действительности русские вообще пока не собираются переходить в серьезное наступление.

Доказательство для этого моего утверждения я получил во время ужина, на котором я сидел рядом с Гиммлером, командующим Резервной армией и начальником вооружений сухопутных войск, одновременно группой армий «Верхний Рейн» (с 29 января 1945 г. – группа армий «Висла». – Ред.) имперским министром внутренних дел, шефом германской полиции и рейхсфюрером СС. В то время Гиммлер очень хорошо осознавал свою значимость. Он считал, что может так же хорошо судить о военных делах, как и Гитлер, и, конечно, намного лучше, чем генералы. «Видите ли, дорогой генерал-полковник, я не верю, что русские вообще начнут наступление. Это все просто огромное надувательство. Данные вашего отдела «Иностранные армии Востока» чрезмерно преувеличены. Они у вас там слишком уж беспокоятся. Я твердо убежден в том, что на Востоке не произойдет ничего страшного». О такую наивность разбивались любые доводы».

Глубокое убеждение или самообман? Лейтенант Вильфред фон Овен, с 1943 года личный референт по прессе Йозефа Геббельса, министра пропаганды и имперского уполномоченного по тотальной войне, так описывает настроение, царившее в доме Геббельса во время встречи новогодним вечером 31 декабря 1944 года:

«Министр провел в кругу своей семьи и нескольких близких друзей прекрасный новогодний вечер, не омраченный никакими роковыми известиями. Он шагнул из старого года в новый, по-видимому, последний год этой войны, в отличном расположении духа, полный надежд и радостных ожиданий. <…>

После ужина, простоту которого (подавали картофельный суп) фрау Геббельс объясняет внезапностью приглашения гостей, мы переходим в ее очень уютный салон, где выпиваем по чашечке кофе. Рудель [полковник люфтваффе, единственный кавалер полного банта Рыцарского креста: с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами] отказывается как от ликера, так и от сигарет. Он известен своим аскетизмом, превосходящим даже самоограничение чемпиона мира по боксу во время упорных тренировок. В противном случае Рудель был бы просто чисто физически не способен добиться таких боевых успехов.

Тотчас завязывается чрезвычайно оживленная беседа. Опираясь на свой боевой опыт, Руд ель подтверждает мнение, что русская пехота плохая и, напротив, что танки и самолеты не только имеются в большом количестве и с технической точки зрения вполне хороши, но и что их экипажи оснащены самыми лучшими кадрами. (Качественный состав советской пехоты в конце войны действительно сильно уступал таковому начала войны, лучшие призывные контингенты были в основном выбиты. Однако совсем молодые (17–18 лет) и совсем немолодые (45–50) советские пехотинцы сражались героически и умело, перемалывая живую силу и технику немцев, которые докатились до призыва в фольксштурм 15—16-летних и 65-летних. – Ред.)

По его мнению, прорывы русских происходят не потому, что у нас не хватает оружия, а потому, что у нас не хватает людей. Часто наши оборонительные рубежи занимают до смешного плохо укомплектованные части. Но чем дальше в тыл, тем больше встречаешь солдат, которые приписаны к разным штабам, к службам тыла и снабжения. У русских же все было как раз наоборот.

Министр слушает рассуждения Руделя с горящими глазами. Какие превосходные аргументы для его работы! Какие прекрасные доказательства, опровергающие тезис Шпеера (имперского министра вооружений и военной промышленности): «Нужны не солдаты, а оружие!»

«Не хватает людей! – восклицает он между тем. – Поскольку у нас недостаточно солдат, мы вынуждены снова и снова отступать. А при отступлении мы теряем больше оружия, чем требуется для формирования новых армий. <…> Какая нам польза от тысяч орудий, если из-за нехватки солдат, которые их защищают, мы вынуждены снова и снова взрывать их или позволять, чтобы они доставались врагу в целости и сохранности?»

В этот вечер Геббельс долго говорил о «тотальной войне», о «многих серьезных ошибках», которые до сих пор совершило имперское правительство, но также и о «непоследовательной позиции противника». Зашел разговор и о пропагандистской кампании антигитлеровской коалиции:

«Насколько проще было бы противнику, насколько меньше было бы пролито крови, если бы он с первого дня войны придерживался тезиса: Мы сражаемся не против германского народа, а против его подлого фюрера. Или: Мы хотим освободить германский народ от нацистской партии. У меня как у германского министра пропаганды было бы более трудное положение и мне было бы труднее противостоять этим последовательно защищаемым лозунгам. <…>

Даже в военной области у западных держав нет четкой линии. Почему снова и снова Сталин добивается таких удивительных успехов? Потому что он совершенно точно знает, чего хочет, и упрямо и последовательно проводит эту линию. Если бы после прорыва под Авраншем [25–31 июля 1944 г. в Нормандии] западные державы выбрали одно-единственное направление главного удара, они уже давно были бы в Рурской области или даже в Берлине, и теперь им не нужно было бы беспокоиться о том, что русские опередят их. <…>

Стойкость и выдержку нужно проявлять не только тогда, когда загоняешь противника в угол, но и тогда, когда сам добиваешься успеха. Стойкость и выдержка – это главные качества нации, ведущей войну».

Этими словами министр закончил свои рассуждения.

В качестве новогоднего блюда был подан гусь. Лишь с большим трудом мне удалось отрезать крошечные кусочки от гусиной ножки, причем приходилось действовать с величайшей осторожностью, чтобы моя гусиная ножка не скакнула на колени моей соседки по столу.

Время от времени я поглядываю по сторонам и с удовлетворением отмечаю, что всеобщее молчание можно объяснить только тем, что все сидящие за столом с одинаковым ожесточением пытаются разрезать жаркое на более мелкие кусочки, чтобы сразу отправить их в рот. Некоторое время мы в глубоком молчании кромсаем бедного гуся. Гости не говорят ничего, чтобы не обидеть хозяйку, хозяйка не говорит ничего, чтобы не оскорбить гауляйтера Ханке, подарившего ей гуся, а Ханке, по-видимому, надеется в душе, что только ему достался такой жесткий кусок мяса.