Loe raamatut: «Рубанок»

Font:

Об авторе

Если у человека есть талант, то его, как говорится, не пропьешь…

Но это шутка, конечно. Могу позволить себе ее только лишь потому, что давно знаю сегодняшнего автора, которого хочу представить читателям.

Он обладает несомненными литературными способностями, видит многое из того, чего в обычной жизни мы просто не замечаем. Романтик со своим, только ему присущим философским взглядом на жизнь. Тонко чувствует природу и, кажется, разбирается во всех тонкостях ее переменчивого характера.

Его сочинение читается легко, с интересом. Потому что автор сумел найти точные слова ко всему, о чем рассказывает. Впрочем, вы сами в том убедитесь, прочитав рассказ Петра Ботнарюка, который публикуется сегодня.

О себе автор рассказывает с легкой иронией. А чтобы не перевирать, представляем собственноручно написанную им биографию.

«Родился на севере Молдавии в селе Малиновское. В дошкольные годы всего один раз сходил в детский сад, и больше никаким пряником не могли меня туда заманить. В одиннадцать лет написал в районную газету «Искра» первую свою заметку. По количеству «проглоченных» в библиотеке книг слыл самым начитанным в селе человеком, но учился посредственно.

После окончания девяти классов упорно осваивал профессии киномеханика, водителя, электросварщика. Трудовой стаж – с тринадцати лет, когда стал работать в летнюю пору на уборке урожая. Некоторое время в должности киномеханика ДК внедрял культуру в массы. Затем в качестве электросварщика возводил животноводческие комплексы в северных районах Молдавии.

Побывал в командировках в братских странах – Румынии и Болгарии. Очень нравилось крутить баранку, я никак не мог на' сладиться этим и неумышленно вышел в передовики. В молодые годы уехал на романтический в ту пору тюменский Север. Участвовал в строительстве Тобольского нефтехимического комбината, а в марте 1978-20 приехал на Таймыр и устроился работать помощником бурильщика.

Окончил заочно Московскую академию печати и получил профессию редактора массовой литературы. Периодически сотрудничал с таймырскими средствами массовой информации, одно время редактировал газету Таймырского УВД».

Вот и все об авторе. Просим любить и жаловать (член Союза журналистов России В. А. Солдаков).

1 часть

С того времени, когда это случилось, немало снегов растаяло, много воды утекло, не раз менялась луна. Но эта история глубоко врезалась в память, и я решил, что она не должна оставаться только моим достоянием, а пусть послужит уроком для других, хотя каких-то особых нравоучений в ней и нет… Тонуть мне в те времена совсем не хотелось, да и глупо вообще-то искать смерть. Но все равно обидно. У других оно, как у всех нормальных людей: жил, жил да и помер. А тут совсем по-другому чуть было не вышло – жил, жил и вдруг утонул. Никакой, как говорится, логики. Выходит, выбор у смерти был такой же глупый и нерасчетливый, как она сама, коль я жив остался.

Почему же, собственно говоря, я должен был утонуть? Прожил ведь совсем ничего – двадцать семь лет только. Женой и детьми не обзавелся, даже поплакать и то некому было бы. Плохого, вроде, никому не делал. А о хорошем нынче вспоминать как-то и не принято. Да что теперь о том говорить? Если бы такие мысли пришли голову в тот момент, когда на меня медведь пошел, мне, наверное, тонуть уже бы не пришлось.

Началось все с того дня, когда я повстречал старого знакомого из поселка Потапово. Он приехал к нам в окружной центр по своим охотничьим делам. И как-то вечером, за чаем, пригласил приехать в гости. Заодно попросил привезти овощей и жидкого провианта для внутреннего обогрева. Обратно обещался загрузить рыбой и мясом.

Расстались мы под утро. Провожая его на теплоход, я пообещался осенью к нему приехать.

Лодки своей у меня не было, все собирался купить, да никак это желание не совпадало с возможностями. Однако на рыбалку выезжал каждый выходной. Благо дело – Енисей под боком, а друзей с плавсредствами много.

В первых числах сентября с одним из них мы и собрались в поездку. А погода стояла морозная, и уж неделю как земля, хоть и не очень плотно, укрылась белоснежным покрывалом.

Аккуратно уложив весь провиант в лодку, тепло одевшись и взяв про запас бензина, мы двинулись вверх по реке. Винты мотора с трудом вращались в густой воде, оставляя за собой белую борозду пузырьков. Когда проходили мимо Кабацкого острова, лодку на водной зыби малость трясло. И как бы в такт этой тряске мы с приятелем клацали зубами.

Енисей поздней осенью грозен и опасен. Холодный северный ветер окрашивает его в черный цвет. Но от слишком больших волн река становится серо-белой, потому что, накатываясь друг на друга, они образуют белые буруны, придающие водной стихии светлые тона.

Бывает, выйдешь из города при полном штиле, но потом выберешься за очередной мыс, смотришь – а там самый настоящий штормина. Тут-то и проявляются смелость, ловкость и умение. Без хороших навыков вождения запросто можно попасть в гости к усатому налиму. Тому, кто находится на воде, необходимо знать, как брать попутную или встречную волну, где сбросить или прибавить газ, чтобы, не дай бог, не нырнуть в нее, не дать следующей волне накатиться и накрыть тебя. А мечтать о том, чтобы доплыть до берега, можно, конечно, но это, в общем-то, бесполезно. Вода в реке и летом холодная, а осенью тем паче. Пять минут побарахтаешься, затем наступит переохлаждение, из-за чего управлять телом станет невозможно. Поэтому в осеннюю пору каждый старается держаться берега. Но тут тоже немало опасностей: в шторм запросто можно наскочить на камень-валун, скрывающийся под волнами, или на каменистую отмель, что в обоих случаях грозит пробоиной.

Когда мы обогнули Грибанов мыс, тряска прекратилась. Зеркальная водная гладь здорово слепила, отражая лучи заходящего солнца. Вдоль берега белела полоса образовавшейся пены. Прямо из нее время от времени пугливо взлетали утки-одиночки. Пролетев несколько десятков метров, они тут же садились на воду и ненадолго ныряли.

Я предложил Александру подойти поближе к берегу и шлепнуть пару уток из моего ружьишка шестнадцатого калибра. Но он никак не соглашался, и это было мне понятно.

В начале лета Александр приобрел новенькую лодку, и ему совсем не хотелось разбить ее в первую же навигацию. Тем более когда всем известно, что в районе Никольских островов, мимо которых мы сейчас проходили, под водой скрывается немало камней-валунов, о которые разбилась не одна лодка. Да и надежды на то, что мне удастся что-то подстрелить, было мало. Я ведь охотник не ахти какой, да и дробь в патронах совсем не та. Имелось, правда, два с картечью, случайно попавших в патронташ, но я их берег. На всякий пожарный, как говорится.

Шли мы уже около двух часов. Зубы стали клацать чаще – давал о себе знать пронизывающий на скорости ветер. Места вдоль берега были знакомые. Мы с Александром бывали тут на рыбалке.

* * *

Первый раз – когда выбрались на Авамку, где, по слухам, хорошо шел хариус. Тогда из-за быстро сгустившихся сумерек пришлось высадиться на берег, не дойдя до Авамки всего каких-то двух километров, как потом оказалось.

Быстро вытащив лодку на галечник, мы похватали удочки и стали рыбачить. Вода вдоль берега в буквальном смысле слова просто кипела от прыгающей рыбы. Поплавков мы совсем не видели и вытаскивали удочки только тогда, когда чувствовалось, что рыбина на крючке уже сидит.

Таким образом поймали с десяток хариусов весом граммов по триста. Тут же на берегу выпотрошили, малость посолили, туго завернули в тряпку и положили их под растущий рядом куст травы. Хариус – рыба очень нежная, и малосол из нее получается обалденный.

Тем временем, пока созревал скромный ужин, двинулись к кустам в поисках хвороста для костра. Собрав по охапке сухих веток, разожгли огонь. Душе и телу сразу стало тепло, а вокруг – светлее.

Пока ужинали, разжижая снедь водкой, костер наш проглотил почти все принесенные дрова. Поэтому снова возникла необходимость сходить в кусты. Каждый из нас пошел в разных направлениях, и вскоре я на своем пути обнаружил тропинку. Не без интереса прошел по ней несколько десятков метров.

В темноте обрисовались контуры избушки. Я испугался и молча повернул в обратную сторону. Александр, уже вернувшийся к этому времени, подбрасывал в огонь свежие дрова.

Я рассказал ему о своем открытии, на что он отреагировал очень слабо, полулежа расположившись возле разостланного прямо на земле стола.

За беседой выпили еще по паре рюмок, и нас стало клонить ко сну. Александр предложил снять мотор с лодки, спрятать его в кустах, а самим заночевать в избе, на которую я наткнулся в темноте. И мы пошли по тропинке, изредка спотыкаясь в темноте и громко обсуждая, чья же она может быть.

Подошли к ней совсем близко. Так, что даже в темноте контуры избушки обрисовывались совсем четко.

В это время на крыльце сверкнули два огонька – мы оцепенели от неожиданности и испуга. По ступенчатой лестнице медленно спускалось незнакомое живое существо с продолговатым туловищем…

Александр выпалил:

– Стреляй!

– Из чего же стрелять? Ружье-то возле мотора осталось, – попытался я объяснить.

Дрожащими руками я начал искать в карманах зажигалку. Вытащив ее, стал спешно щелкать. Наконец-то вспыхнул жиденький огонек, и я другой рукой выкрутил регулятор, увеличив длину пламени.

Тем временем неизвестный зверь спрыгнул на землю и уставился в нашу сторону. Как только пламя слабо осветило все вокруг, глазам предстал нередкий для этих мест хищник – росомаха длиной метра полтора-два. Испугавшись огня, она в два прыжка тут же исчезла в темноте кустов.

Заходить в избу после этого особого желания не было. Но любопытство подмывало, тем более что входная дверь оставалась приоткрытой. И, подсвечивая зажигалкой, мы стали осторожно продвигаться вовнутрь.

Под ногами что-то хрустело и трещало. В комнате мы нашли лампу и фонарь «летучую мышь». И после того как были задействованы два эти источника света, на душе стало спокойнее.

В избе обнаружился полный разгром. Пакеты, в которых хранились запасы продуктов – сахара, чая, круп, макарон и прочей снеди, – были порваны и валялись повсюду. А под ногами хрустела их смесь.

На всю ширину избы – грубо сколоченные голые полати. Вещи, которыми они были застланы, валялись рваными на полу.

После обсуждения ситуации мы немного успокоились и пришли к обоюдному согласию, что за ружьем никто не пойдет. Решили оставить лампы горящими, забаррикадировать дверь и отдыхать, а утро, как говорится, вечера мудренее. Утром обследуем все детально.

К утру поднялся сильный ветер, и на реке разыгрался шторм. Искать в такую погоду Авамку особого желания не было. Решили скоротать время сбором ягод. Благо дело, урожай в тот год на кислицу выдался хороший.

После обеда ветер стих. Усердно работая веслами, смогли-таки отойти от берега. Александр запустил мотор, и через некоторое время наша «Казанка», покачиваясь, набрала скорость. Километрах в двух от места ночевки, на небольшом мысе, виднелась здоровенная изба, а ниже – устье реки Авамки.

У входа в него – лодка. Неподалеку, метрах в пяти по течению, мы увидели двух человек. Один из них стоял по колено в воде с удочкой, другой чего-то бегал по суше.

Лодка уткнулась в песчаный берег. У самой воды – два эмалированных ведра, повязанных марлей. Мужчина с удочкой вытаскивал одного за другим хариусов, а второй подбирал их, если они срывались на берегу, или же ловко снимал с крючка.

– Что у вас в ведрах, мужики? – спросил Александр.

– Да грибов вот набрали, – ответил тот, что стоял на берегу.

– Какие же грибы из-под снега?

Когда я приподнял марлю, увидел полное ведро рыбы. Долго не раздумывая, стал распутывать удочку, брошенную вчера вечером впопыхах в лодку.

Раскатав голенища сапог, вошел в воду, приладил наживку и забросил. Тут же почувствовал резкий рывок – на крючке резво брыкался хариус.

Пока пытался схватить его руками, он сорвался и упал в воду. А мужики по-прежнему все таскали и таскали хариусов одного за другим.

Я стал следить за тем, как это у них получается. Оказывается, надо было не опускать крючок в воду, а осторожно водить им над ее поверхностью. Из воды тотчас выскакивают сразу несколько рыбин – и на крючке остается та, что пошустрее.

Но больше поразило, что рыбаки не меняли наживку, а у меня на эту процедуру уходило уж очень много времени. У них, как выяснилось позже, вместо наживки была устроена «мушка» из светлого волоса.

Чтобы смастерить себе подобное, мы определили, у кого он посветлее. И, сняв штаны, без стыда стали состригать ножом вьющийся волос с заветного места. Именно такой способ можно было использовать для того, чтобы изготовить требуемую наживку, после чего рыбалка стала давать приличные результаты…

* * *

И вот сейчас мы с Александром как раз подходили именно к этому месту, к уже знакомой избе.

– Шура, может, зайдем погреться малость? Да и подкрепиться не мешало бы, сытому всегда теплее.

– Ладно, зайдем. Но только ненадолго. Возьми необходимое для чая и остальное все с закуской, – сказал он, не поворачивая головы, так как надо было выбрать место на берегу, чтобы причалить лодку.

– Ладушки. А ты подходи вон в то улово. Там и волна поспокойнее, и лодку легче вытащить.

Александр сделал небольшой разворот, сбавил газ. И так, на малых оборотах, мы подошли к берегу.

– Глуши! – крикнул он, пересиливая шум мотора.

Я нажал на кнопку, и двигатель замолчал.

– Что ж ты газ на дистанционку переделал, а кнопку остановки двигателя оставил на прежнем месте? – спросил я у него, медленно опуская ноги в воду.

Глубина была небольшая, вода поднялась чуть повыше колен и плотно сжала вокруг них резину сапог.

– Аккумулятор я не ставил, а без него за какой надобностью буду переделывать всю эту систему? Пашет, и ладно. Обойдусь без этого пока. Заякори лучше вон за тот валун. Слушай, – продолжал он, поправляя весла в лодке, – на кой ляд ты прихватил свое ружье? Сезон закрыт, а нарвись мы на охотинспекцию – одни неприятности будут.

– Ты прав, конечно. Но с ружьем как-то спокойнее.

– Спокойнее? Ты кого им пугать собрался, не медведя ли?

– Хоть бы и его, а что? Медведь, говорят, одного запаха пороха боится, не то что выстрела.

– Ну-ну. Давай-давай – пугай, а я посмотрю.

Преодолев метров сто от воды к кустам, громыхая сапогами, мы шагали по тропинке, аккуратно выложенной круглым плавником.

В кустах показался штабель напиленных чурок.

– Гляди, сколько дров хозяин к зиме наготовил. Видать, наведывается сюда, и нередко. Сань, а чего он недовольство проявлял, когда застал нас тут летом?

– А какой хозяин незваным гостям будет рад? Строить избу мы ему не помогали.

– Да я слыхал, что и не он эту избу строил. Вроде стоит она тут еще с тех времен, когда людей сюда по этапу гнали.

– Оно, может, и верно. Такую махину ему одному не под силу было бы состряпать.

Изба действительно была прочная и большая, к тому же хорошо замаскирована. Она стояла среди крупных, в человеческий обхват, лиственниц и небольших полярных березок. С берега была незаметна, а с воды и подавно.

Обычно избушки строят, ставя в основу вместо фундамента пустые бочки или шпалы. Эта же стоит на прочных деревянных сваях. Выложена «в лапу» толстыми бревнами, которые ежегодно приносит весной Енисей.

На пристроенном крыльце сбит небольшой столик, висит прикрепленный к перилам умывальник, засыпанный осенними листьями.

Озябшими руками я дернул за дверь, но она не поддалась.

– Погоди, – сказал Александр, – там, кажется, гвоздь забит.

Он протянул левую руку к гвоздю, правой отодвигая меня в сторону. И тут я увидел прибитый к дверям потускневший лоскуток бумаги, на котором слабо просматривались буквы.

– Сань, погоди. Тут вот писулька какая-то, и на ней чего-то нацарапано.

– Ну и читай, коли грамотный, – бросил он мне через плечо, мучаясь с гвоздем.

– Зачем ты так? Может, там информация какая, ведь кругом глухая тундра!

Я развернул клочок бумаги, где очень нечетко виднелась запись, наполовину смытая осенними дождями, и начал читать вслух по слогам:

«Осторожно, в окрестностях бродит медведь».

И тут, мне кажется, жизнь взяла другой темп. Саша встревоженно глянул на меня. В этот самый момент где-то совсем рядом раздался оглушительный медвежий рев.

Он был очень громким. Мне показалось, затряслись деревья, а не только каждая клеточка тела.

Саша глядел на меня такими широкими глазами, каких я у него никогда и не видел. Не зря ведь говорят, что у страха глаза велики. Позабыв о таких человеческих достоинствах, как бесстрашие и смелость, и вообще не понимая, что со мной происходит и почему волосы на голове вдруг ожили и зашевелились, я совершенно дико затрясся.

Озираясь вокруг, ничего от страха не понимая, мы пытались обнаружить источник этого ужасающего рева, который раздавался где-то совсем рядом. В тот момент я забыл обо всем на свете, и даже о том, что медведь боится запаха пороха. Осознавал только одно: я боюсь его намного больше, чем он запаха какого-то пороха.

Очнулся я от резкого толчка, который сбил меня с ног. Мои попытки подняться не приносили успеха, так как Саша наступил мне на полу полушубка.

– Саш, отпусти! – завопил я, валяясь на земле.

Но он не обращал на меня никакого внимания, с остервенением выдергивая проклятый гвоздь.

Наконец ему это удалось. Он стал открывать дверь, отталкивая ею меня. Я все же изловчился заползти следом за ним.

Ворвавшись в коридор, Сашка хаотично стал хватать все, что там лежало, и тут же бросал обратно, пока в его руки не попал топор.

А рев раздавался с прежней силой, и нам уже казалось, что медведь ходит вокруг избы. С трудом поднявшись на ноги, я прошел внутрь. Подошел к окошку, слабо освещавшему комнату, стал высматривать, где находится медведь, как будто это зрелище могло успокоить.

Раздался очередной повергший нас в ужас рев. И тут на пригорке, метрах в пятидесяти от избушки, я во всей красе увидел страшного «хозяина». Понятно стало, что наше появление ему не понравилось. Со злостью и необыкновенной легкостью он с корнями выдергивал вокруг себя деревья и отбрасывал их в сторону.

Не прекращая реветь, медведь стал копаться на одном месте.

«Ну чего ты там, клад нашел, что ли? – спросил я мысленно. – Чего злишься-то? Шел бы подальше отсюда, а мы уж как-нибудь оклемаемся тут».

В коридоре раздался грохот. Увлеченно рассматривая медведя, я его, кажется, и не услышал бы, но тут вспомнил про Сашу. Что же он громыхает там? Неужто дерется со вторым медведем, которого я, может быть, не углядел?

Взяв ружье наизготовку, я начал стволом потихоньку открывать дверь. И тут увидел смешную картину: Саша в спешке баррикадировал входную дверь, кидая под нее все, что находилось в коридоре.

– Саша, брось ты этот кошкин труд, – сказал я ему.

– Пошел ты, знаешь, куда! – огрызнулся он, продолжая работать.

– Да не сердись, – успокаивал я его. – Иди лучше глянь на того, кто нас так сильно напугал.

– А где он? – испуганно проговорил Александр, прекратив свои старания.

Потом как-то неуклюже прошел в комнату и прильнул к окошку.

Tasuta katkend on lõppenud.