Loe raamatut: «Карманник»

Font:

01/Шкет

Ненавижу тех уродов, которые суют всякий хлам в свои бумажники. Вот, к примеру, такой: проездные за весь прошлый год, квитанции на оплату коммуналки, железнодорожные билеты до Москвы и обратно, уже использованные, разумеется; корешки от билетов в кино и пластиковые карточки от двух разных банков, немного налички в родных белорусских рублях. И что, спрашивается, я должен теперь передать Бесу? Опять идти на маршрут? Хотя, может, и не придётся тереться среди ротозеев, которые не следят за своими карманами. Вот он – мой шанс! Сидит, раскинулась на скамейке, как у моря на шезлонге, только что не в купальнике, а про сумочку Пушкин А. С. помнить должен? Так это мы сейчас живо обыграем. Сам собой любуюсь – как я это проделал. Она, девонька-то эта, в натуре спала, а барсетка, видно, и выпала из рук. Ну, из её рук выпала, в мои – попала. Я легче ветерка подошёл к этой скамейке, да и присел, с понтом – шнурок у меня не в порядке, а сам барсеточку эту замылил. Сразу, главное, в руке подержал: ну, типа, если очухается эта овечка, то вот-те вам ваше, обронили, мол, будьте любезны. Не проснулась. Ну, тогда пора и мне тягу давать, по-тихому. Сумочку эту в школьный рюкзак, да и был таков. Оп-п-паньки! Не всё так просто. Бугай какой-то от фонтана отвалил и ко мне прямой наводкой направился. Шума правда не подымает, но это ещё страшней. Знаем таких, встречали: мол, сколько время, да где то да это, а сам за ухо да на солнышко. Хорошо, если так: по соплям надаёт, да тем дело и кончится. Нет, братец, я парень ушлый, как колобок. Не ты та лиса, которая меня схавает. Я выкатил шары на лоб и заверещал что было силы: «Убери свою собаку, я их до смерти боюсь!» Это я девочке с пекинесом проорал. Она, бедненькая, наверное, обмочилась от неожиданности. А я под дружный гогот окружающих рванул в ближайшую подворотню. Собак я, конечно, не боюсь, тем более пекинесов – было бы кого бояться. Расчёт в другом. Бугай этот должен шугануться. Я шум поднял, внимание к себе привлёк, ему вроде как невыгодно за мной очертя голову нестись. Потому как люди запоминают точненько последнего персонажа. А вдруг промеж нами чего нехорошего произойдёт. То-то и оно, сработано на пятёрку. Сработано-то неслабо, да мужик этот непрост оказался. Сразу смикитил что к чему, траекторию свою изменил кардинально. Пошёл быстренько в обход фонтанов, чтобы перехватить меня возле дома быта, но проигрывал мне в скорости: бежать-то стремался, чтобы не привлекать к себе любопытных глаз. Одна беда – долго так бежать мне невыгодно. Там, за домом быта, павильон «Балтика», менты постоянно около него отираются. Оно бы ничего, да вдруг верзила этот надумает меня им предъявить, чего тогда будет? Вопрос риторический. Значит, затеряемся где-нибудь, здесь мне всё знакомо.

Вбежал я, значит, с чёрного хода в этот дом бытовых услуг да рванул сразу не через полуподвалы мимо ремонта обуви – так ближе к главному входу, а на второй этаж. Там, на втором, всяких мастерских, фотостудий, магазинчиков – немерено. Тут уже спокойно, не суетясь, прошёл по коридорам до второй лестницы, выглянул в торговый зал на секунду. Ничего подозрительного вроде бы нет. Я дальше иду; там, на лестнице, на полуэтаже, площадка имеется, я на ней притормозил. С этой позиции я мог видеть, что за входной дверью делается, благо она тут от низа до верха стеклянная.

Увиденное меня не обрадовало. Мой соглядатай стоял за дверьми в некотором отдалении, да не один, а с мусорком. Объяснял ему чего-то на пальцах, а потом махнул рукой да пошёл мимо фасада. Верно, к чёрному ходу направился. Обложили сволочи, как волчонка. Срочно нужен вариант «бэ». У нас для этого связь имеется. Не зря Бес каждому из нас по простенькому мобильничку выдал. Я быстренько набрал СМС сообщение Лысому: «+ 1 ящерица в доме». Лысый поймёт, всё продумано. Плюс – это значит, что я сам звоню, без чьего бы то ни было давления; один – это мой личный код; дом, само собой, это точка наша, дом быта; ну а ящерица – значит хвост за мной.

Через пару секунд я получил отчёт о получении адресатом сообщения. Затем короткое «ОК» от Лысого. Теперь только ждать. Никто не любит ждать и догонять, а мне в таком переплёте это особенно неприятно. Если Лысый запоздает, то сумочку эту скинуть придётся. Лысый, Лысый, где ж ты, Лысый?

А если этот чудило додумается и на чёрном ходе выставить смотрящего, а сам примется прочёсывать этаж за этажом? Слава богу!! Лысый спокойно вошёл в фойе и осторожно огляделся, выискивая меня среди пёстрой толпы посетителей.

Я осторожно махнул рукой и, увидев, что он меня заметил, поднялся на площадку второго этажа.

– Давай по нужде сходим, – я подхватил Лысого под локоть и поволок в туалет в конце коридора. Он не упирался, понятливый парень. Закрывшись в туалете, мы по-быстрому поменялись шмотьём, я переложил сумочку из рюкзака в залатанную матерчатую сумку. Лысый подхватил мой рюкзак и первый вышел из туалета. Я только успел сказать ему, чтоб к чёрному ходу рыл. Дисциплина у нас на высоте, никто не задаёт лишних вопросов, всё оговорено заранее. Каждый знает свою роль, как в театре, если один роль позабыл – спектаклю крышка.

Нацепив очки Лысого – с простыми, чуть затемнёнными стёклами, – я сунул руки в карманы, чтобы штаны не свалились (он чуток полней моего будет) и прогулочным шагом направился к выходу. Пока всё по плану идёт. Вот и выход, только бы не сорваться, только бы не побежать без оглядки. Мандраж, ребята, штука скверная, но, сказать по совести, редки те моменты, когда без него обходится дело. Моё мнение – так оно лучше на лёгком мандраже быть, чем в беспечности. Целее будешь.

Стараясь не зыркать по сторонам, я нарочито медленно брёл по площади перед домом бытовых услуг. Никто меня не окликнул, не схватил за плечо, и я, не веря своему счастью, всё-таки оглянулся.

Расплата наступила немедля. Только стало мне ясно, что мент у входа спокоен как памятник и в мою сторону и ухом не ведёт, как что-то сильно пихнуло меня справа под руку. Проклятая сумка, висевшая на сгибе локтя, попала мне между ног, а поскольку руки мои находились в карманах, я тут же оказался на тротуарной плитке, не сумев сохранить равновесие. Истеричный женский вопль разнёсся, казалось, на всю округу:

– Не видишь, куда прёшь? Чуть ребёнка мне не зашиб. Малолетка окаянный! Очки ещё нацепил, слепошарый! Бродят тут толпами, милиции на вас нет.

Я, слабо понимая, что произошло, загундел:

– При чём здесь я, тётенька, я ни в чём не виноват.

– Ну что привязалась к парню? Сама за своим дитём не смотришь, так тебе все виноваты! – Раздался мужской голос в мою защиту. Тётка эта, дама лет тридцати, тут же перенесла свой гнев на моего защитника, а я, воспользовавшись суматохой, побыстрее свалил оттуда, пока моя персона никому не интересна. Знать бы хоть, за что страдаю, да некогда даже взглянуть, что там за сокровище, в этой сумке. Нуда ладно, у Беса на точке разберусь.

Побродив для порядка вокруг да около по переулкам и выяснив, что никто за мной не увязался, я направился на хазу. Есть у Беса местечко на Дубравенке – это речушка такая в нашем городе, – где домик старенький стоит. Адреса сам не знаю, помню чисто визуально. Да там нигде и шильды нет с названием улицы, а тем более с номером дома. В дом так просто не зайдёшь, там у входа собачина огромный. Кличут почему-то Жуком. Огроменный пёс и злобен, как тысяча чертей на пасху. Признаёт только Беса, на моей памяти к нему никто, кроме него, не подходил. Тот пёс охраняет всю территорию, а для своих ребят есть калиточка с чёрного хода. Тут тоже не всё так просто, как кажется. С виду калитка как калитка, железная, с облупившейся зелёной краской. Но никто чужой не войдёт. Фейсконтроль – слыхали про такое? Бес установил камеру наблюдения, скрытую, разумеется, а на калитке две кнопки. Одна из них тревожная, а какая именно – про то только своим сказано, а другим в доступе отказано. А случись кому под принуждением к Бесу пойти, обязан он ту кнопку нажать, чтоб шухер в доме поднять. А вторая кнопка электронный замок открывает, если фейсконтроль прошёл. Система проста, но эффективна и сбоев пока не давала.

Так вот, прошёл я к той заветной калиточке – она туда выходит, где и собака редко бродит, а человек тем более, – чуть не в кустах, у подножия оврага. Нажал на нужную кнопку и башку повернул туда, где камера на меня должна глядеть. Через некоторое время щёлкнул замок, и я прошёл внутрь проволочного коридора, густо оплетённого бешеным огурцом. Калитка тут же закрылась, и открыть её изнутри уже не представлялось возможным. Неширокий проход, выложенный тротуарной плиткой, в длину был не более двух метров и упирался в массивную деревянную дверь. Я потянул за ручку с медным набалдашником, шик позапрошлого века, дверь абсолютно бесшумно распахнулась, и я очутился в тёмной прихожей с запахом старых сельских домов преклонного возраста.

– Почему опоздал? – Голос у Беса всегда спокоен: никогда не поймёшь, что за настрой у него, аж завидно мне за его выдержку.

– Ситуация у меня была, Лысого привлёк. – Говорю, а сам в угол кошусь, на кресло-качалку, там шеф частенько сиживает, нас поджидая. И сейчас там же сидел, глаза прикрыв. Перед ним на столе стоял небольшой ноутбук. Бес больше ни слова не сказал, но чувствовалось, что мой ответ его не удовлетворил, и я продолжил: – Прицепился один тип, пришлось стряхнуть его с хвоста.

– Смотри, если кто за вами сюда притащится…

– Обижаешь, я ведь не несмышлёныш какой-нибудь.

– Был бы смышлёный, ситуации не возникло бы. – Бес открыл глаза и в упор поглядел на меня, точно спрашивая, согласен я с его доводами или нет. Я решил не спорить и заткнулся до поры, пусть себе костерит меня, победителей не судят. Главное, чтобы Лысый сухим из воды вышел.

– А вдруг Лысого за жопу схватят да расколют?

– Да чего его колоть-то, он же пустой. Кроме похожих шмоток, и предъявить нечего, а это, извини, не криминал! – снова-здорово, и чего я опять рот раскрыл. Но Бес каков – точно мысли читает. Хотя…

Лысому и вправду нечего бояться. Даже если этот дурень и сам его к ментам затянет, то долго он там не задержится. И тут Бес вновь удивил своим нестандартным подходом. Каким-то особенно шершавым голосом, негромко, но так, что мурашки забегали по организму, он произнёс:

– А почему ты решил, что это менты? Они тебе, что, представились или ты знакомого какого признал?

– Ну, один вроде весь по форме, такой…, ну явно мент.

– Хорошо, если так. – И, немного помедлив, добавил: – Я бы на твоём месте помолился, чтоб так и было. Ну что, навалил в штаны? Ладно, не дрейфь, лучше хабар покажи, за что боролись.

Кошелёк с мелочовкой его, само собой, не заинтересовал и был брезгливо отложен на край стола, а вот барсетка заставила его рыбье лицо слегка оживиться. А когда он её раскрыл, то наши челюсти с грохотом обрушились на пол, и мы про них надолго забыли. Из оцепенения нас вывел зуммер моего мобильника.

02/Лысый

Вам приходилось когда-нибудь быть на побегушках или мальчиком для битья? Если да, тогда вы легко поймёте, почему я согласился работать с этим чудиком. Шкет, считай, мой ровесник, и ремесло у него отлажено. Насколько я знаю, все, кто на Беса работает, попали к нему по залёту. Он своего чувачка в ментовке знает, тот в отделе по мелким жуликам, так сказать, место имеет. Он ему контингент и скидывает. Зацапают пацанчика с поличным, а он его к себе, и давай крутить ему мозг. Мол, если не хочешь, чтобы я тебя нары греть отправил, то сейчас с терпилами уладим момент, но ты отработать должен будешь. И к Бесу его, на отработку. Разумеется, Бес ему откидывал барыша, по логике. Или чем ещё благодарил. В общем, в законе он, барыга наш. А спрыгнуть нельзя, заява у мента оставалась, а по такой проблемке дело может до трёх лет вестись. Вот и работают пацаны как миленькие. Процент им Бес платит, на жизнь хватает. Шкет самый младший был, пока меня сюда не занесло. Теперь я чуть младше его. Он, однако, не задаётся и нормально общается с людьми вроде меня. Я – дело другое. Недавно совсем я у Беса в деле, ничего не умею: ни по карманам шарить, ни машины вскрывать, ни сейфы откупоривать. Хотя это я так, для красного словца. У Беса только карманники тусуются. Всего человек пять, вместе со мной. Мне совсем другая статья шла, хулиганка. Загнали бы в детприёмник, и сидел бы я до совершеннолетия. Поскольку выкупать меня родаки вряд ли стали бы. Но так вышло, что, когда я у сопляка мелочь стрясал, к нему подоспели дружки его. Я как знал, что залечу. Они тоже не овечки были, один сразу бабочку достал, ну пёрышко китайское, однако и на него кишки намотать можно. А у меня свинчатка одна в кармане. Я её тоже предъявил на обозрение. Стоим в переулке, я и три друга, друг против друга. Они все мелкие – если бы по одному, всех бы перещёлкал и без свинчатки. Но трое мелких – это уже сила, и они это почувствовали. Этот, с бабочкой, попёр на меня. Дружки его, придурки, нет бы обойти меня, повалили толпой. Я свинчаткой попал в предплечье одному, тот орать – сломал, видно, руку. И тут беготня пошла! В переулок влетел какой-то кадр. Как пушечное ядро врезался в нас и повалился, а сзади менты, трое: двое его повязали в браслеты, а один меня схватил. Эти терпилы, что со мной махались, сами с ними пошли. Этот, с предплечьем, хитрый, сука, сказал, что моя бабочка. Пока нас опрашивали, пока то да сё. Этот, с которым менты пришли, всё на меня пялился. После нас с ним на одну шконку в обезьянник, а терпил повели на выяснение. Вот он мне лапоть протянул: «Дрозд, – говорит, – будем знакомы». Ну, он сразу спросил про мой расклад. Я коротко обрисовал ему, мол, сопляки бабочку скинули, на меня вешают. Он хмыкнул: один хрен, мол, что свинчатка, что бабочка, но если бы доказать, что бабочка у терпилы была, то самооборону можно состряпать. «И вообще, – говорит, – могу тебе помочь, но и ты мне поможешь». Я, мол, скажу, что видел у пацана нож, когда вбегал в подворотню эту, а ты скажешь, что я пустой был, ну без вещей в руках. «Мне ведь тоже мусора подсунули сумочку. Я её скинул, конечно, но они меня с поличным хотят предъявить. Пойдёшь свидетелем ко мне, я тебя вытащу», – вот так сказал. Ну, пожали руки. Я стоял насмерть, и Дрозд не отступил. Но мне больше повезло. Когда родителям этих клоунов малолетних предъявили факты, мол, вашему парню руку сломали, но и он ножом угрожал, они просто заяву забрали. Меня через сутки вышибли из ИВС. А Дрозда спалила мадам, когда он у неё сумку сорвал. Если бы не куча досадных обстоятельств, то он ушёл бы. Но то мусора неожиданно нарисовались, то мы попались под ноги. Так вот, тот чувак из отдела решил Дрозда привлечь к Бесовскому подряду. Мадам сумку вернули, обещали вора и негодяя наказать по всей строгости, взяли у неё расписку о возврате утраченной сумки и всех вещей, в ней находящихся. А Дрозда обязали заявой, что он у Беса отработает. Я на другой день пришкандыбал просить, чтобы бумагу в школу не слали, да поздно спохватился. Но вышло так, что Дрозд вышел и я с ним стыкнулся. Он зубом цыкнул: «Что, – говорит, – шантрапа, хочешь стоящим делом зарабатывать или будешь мелочь сшибать в переулках? Пошестеришь чуток со мной, а там спецом будешь, зуб даю. Твоё дело чистое, не понравится – свалишь».

Быть бы мне шестёркой ещё долго, да Шкет попросил меня на подстраховку. После работы со старшими ребятами, мне со Шкетом просто шикарно. Он может толково, без кулаков, объяснить, чего ему от меня надо, что мне делать, в чём моя роль. Может, не дерётся, потому что мы почти ровесники, и он опасается сдачи получить, но меня и это устраивает. Он головастый, этот Шкет, сразу приметил, что мы почти одного размера, и придумал план с переодеванием. А ещё он придумал, как головы задуривать людям, чтоб легче ему работать по карманам. Подошлёт меня к клиенту дорогу спросить или ещё чего, и пока тот мне объясняет, спокойно дело своё делает, а я, как только Шкет клиента обработает, всегда выходил и шёл в одно из условленных мест. Ждал: может, заморочка какая произойдёт, так я его подстрахую. Так у нас со Шкетом договорено было. Маршрутов было несколько, и контрольная точка была рассчитана так, чтобы я мог быстро добраться туда и подстраховать напарника. Шкет всё сам просчитал, мне только оставалось выполнять его рекомендации. Я просто диву давался, откуда у него столько способностей, а однажды даже спросил: «Шкет, поделись секретом, где таким штукам выучился?» А он мне: «Всё равно там уже не преподают».

Отшутился, значит, сначала, а потом как-то рассказал случай из жизни своей. Его отец поддаёт сильно. Когда он приходил домой после аванса пьяным вдрызг и валился, в чём был, куда попало, мать Шкета упрашивала, вынуть у отца деньги из карманов, пока всё не пропил. Батя, хоть и был выпивши крепко, спал чутко, и не всегда получалось без тумаков провернуть такое дело. Зато, если получалось, Шкет гарантированно получал мороженое. Вот так и отточил мастерство на родном отце.

Сегодня мы работали на седьмом маршруте. Народу было немного, хотя в пятницу обычно всё забито. Дело не шло. Шкет нервничал и тушевался. Ещё бы! Одно дело в толпе по карманам шарить, и совсем другое – у всех на виду. У меня, правда, получилось заболтать одного ротозея, чем Шкет и воспользовался. Я тут же и вышел из автобуса. Пошёл на пост. Тут у нас было две контрольные точки: универмаг и дом быта. Почему так, а не иначе? Это легко объяснить. Оба этих заведения имеют два входа, что очень важно в нашем деле.

Я, собственно, сомневался, что нам придётся сегодня ими воспользоваться. Но мои сомнения никого не щекочут, надо – значит надо. По пути я купил пломбира и приготовился наслаждаться свободным временем, предавшись фантазиям о собственном безоблачном будущем. И вот я дошёл мысленно до того момента, где у меня всё шоколадно и круто. Только я прокатил на шикарном авто – «Бентли», не меньше – свою девушку, тоже, кстати, какую-нибудь Мисс чего-то, всё пошло прахом. В моём кармане гикнул сигналом о принятом текстовом сообщении чёртов мобильник. От неожиданности я упустил остаток эскимо, и оно печально и неэстетично шлёпнулось на крыльцо дежурной аптеки, возле которой я коротал время. Взглянув на сообщение, я вздрогнул вторично, Лысый просит подмоги. «Батальоны просят огня» – произнёс я вслух и, сунув мобилу в карман, предварительно набрав в ответ короткое «ОК», двинулся к точке сбора.

03/Эпизод

Она шла по тихой пешеходной улице, недавно отреставрированной и изобилующей разными кафе да ресторанами. Павильонами «Балтика» да пельменными. Однако ни одно из этих заведений не привлекло её внимания. Кутаясь в драповое пальто, она двигалась, осторожно ступая на тротуарные плитки, как будто они были хрустальные и могли разбиться у неё под ногами. Несмотря на сравнительно тёплый осенний день, ей было зябко. То и дело озираясь, украдкой поглядывая на маленькие дешёвые часики на тонком, измождённом запястье, женщина миновала большую часть улицы, так и не прельстившись на её призывы провести своё время в одном или нескольких увеселительных заведениях. Впрочем, похоже, у неё не было ни времени, ни желания, ни свободных денег. Однако же, дойдя до Звёздной площади, она уверенно свернула налево и, пройдя некоторое расстояние, в нерешительности остановилась перед кафетерием, располагающимся в подвальном помещении жилого дома и имеющим не слишком романтичное название – «Семь ступеней». Ещё раз оглянувшись вокруг, словно ища поддержки окружающих людей, она ступила на первую ступеньку и стремительно прошмыгнула длинную, пологую лестницу, в которой было явно не семь, а добрых два десятка ступеней.

Внутри кафе имелось два зала, один из которых был сделан с претензией на утончённый вкус посетителей, имея богатый ассортимент деликатесов и напитков, а также некоторое количество художественных фото по углам зала, которые должны были оживить интерьер. Второй зал располагался несколько выше первого и был менее пышно обставлен, в общем и целом напоминая заурядное кафе-мороженое с железной мебелью и скромным, ограниченным сладкими блюдами меню.

Конечно же, её ждали в помпезном зале. Когда она, войдя внутрь, остановилась на лестничной площадке, разделяющей эти два зала между собой, ей призывно махнул рукой мужчина в солидном замшевом пиджаке и очках в золотой оправе. Женщина, не раздумывая, направилась к его столику. На его поверхности, покрытой тёмной вишнёвой скатертью, уже имелось некоторое количество еды, в основном десерты.

– Добрый вечер, как всегда, без опозданий, вы сама пунктуальность, – мужчина приветственно приподнял над стулом свой упакованный организм.

– Не в моих интересах, – сухо произнесла женщина и присела на край своего стула, положив невесомые запястья, в которых была зажата небольшая сумочка, на край столика.

– Не стоит забывать, что это и наш интерес тоже, а если так, то мы готовы ждать, но недолго.

– У меня создалось обратное мнение.

– В каком смысле?

– Всё тянется слишком долго, уже два месяца я занимаюсь тем, что по рекомендации одних людей ищу других, а те в свою очередь опять мне кого-то рекомендуют. Я устала, вся издёргалась. Мне важен положительный результат, поймите это наконец, – почти шёпотом произнесла она, и губы её задрожали.

Мужчина обеспокоенно смотрел на убитую горем женщину. Она готова была забиться в истерике. Его это явно не устраивало.

– Всё будет хорошо, уверяю вас! – ободряюще начал он. – Вот только придётся встретиться ещё с одним человеком, но это последний, и это произойдёт сегодня, если у вас есть необходимая сумма, – закончил он скороговоркой.

– Об этом можете не волноваться. После того как один из ваших нужных людей ссудил мне денег под грабительские проценты, я обладаю всей суммой.

– Напрасно иронизируете, такую сумму вам не дал бы ни один банк, а проценты, насколько мне известно, весьма щадящие.

– Какая уж тут ирония. Говорите уже, что нужно делать, меня всю трясёт.

– В первую очередь нужно успокоиться. Съешьте что-нибудь, выпейте, не стесняйтесь, – предложил он, широким жестом окидывая стол. – Ну же, я угощаю, – усердствовал мужчина.

– Вы наверняка продрогли. Горячий чай с лимоном, я думаю, подойдёт. А ещё корзиночку. Любите пирожные? Ну, иногда можно. Это же вкусно, к тому же сладкое повышает настроение.

– Умеете вы уговаривать. Да и продрогла я, правда ваша. Но пока я буду пить чай с пирожным, вы меня просветите, что мне осталось сделать, наконец.

– Вот это я понимаю – разговор, а то – истерика, – радостно заулыбался мужчина.

– Слушайте меня внимательно и запоминайте. Выйдя из кафе, вы должны будете отыскать в сквере напротив скамейку. Присядете и немного подождёте, вас узнают, и далее вы пройдёте с этим человеком, куда он скажет.

– Не надейтесь, что я буду ходить перед ним на задних лапках. Если мне не понравится хоть что-то…

– Тогда что? – перебил мужчина. – Может, сразу разорвём наш договор, вы вернёте деньги, с процентом, разумеется, и разойдёмся как в море корабли?

– Я знала, что всё этим кончится! – она почти кричала. Глаза полыхали огнём. Но мужчину, похоже, это уже не смущало. Он протянул руку через стол и, взяв собеседницу за плечо, резко усадил её на место. Голос его был спокоен и требователен.

– Уймётесь вы, наконец? Я устал повторять, всё будет окей. Но для этого нужно встретиться кое с кем, выполнить его рекомендации, и дело в шляпе. – Он посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, доходит ли до неё смысл его слов, и, видимо, уверившись в этом, продолжил.

– На этом моя миссия выполнена, и ваш покорный слуга был бы весьма признателен…

– Свой гонорар вы получите, не сомневайтесь. Но только после того, как я получу своё лекарство. Если опасаетесь, что обману, можете сами мне его передать.

Женщина поднялась из-за стола, запахнула пальто и направилась к лестнице, через короткий миг она покинула зал, так и не оглянувшись на своего собеседника.

Осенний воздух пьянил ароматом прелой листвы, подогретой солнцем, вызывая лёгкое головокружение. Наскоро подыскав скамейку, она расположилась на ней, приготовившись ждать мистера икс – так она окрестила будущего визитёра. Денёк выдался на славу. Полуденное солнце уже цеплялось за крыши домов и напоследок щедро золотило всё, к чему прикасалось. Ветра не было, и солнечные лучики, пробиваясь сквозь поредевшие кроны деревьев, смело раскрашивали находившихся в сквере людей золотыми узорами. Если бы не это всепоглощающее чувство тревоги, если бы не головокружение, то она бы оценила этот подарок природы. Однако состояние оставляло желать лучшего. Слабость во всём теле требовала растянуться прямо здесь, на скамейке, наплевав на приличия. Она сидела одна. Решив, что никому особенно нет до неё дела, женщина приняла более свободное положение тела, облокотившись о подлокотник и вытянув ноги по диагонали. Солнечный луч назойливо впился в лицо. Глаза сами собой прикрылись, и открыть их уже не было никаких сил.

Сознание, обрадовавшись передышке, тут же покинуло измождённое тело, бросив его на произвол судьбы.

Tasuta katkend on lõppenud.