Loe raamatut: «Редактор»
Между нами и смертью всегда
стоят наши родители,
когда родители уходят
мы остаемся со смертью
один на один…
Посвящается моим родителям….
ЧАСТЬ 1.
Преамбула.
РЕДАКТОР
…..они все еще верят в Христа.. Очень тяжелое было Воплощение, и не из-за казни или пути на Голгофу, а морально. Собрать вокруг себя этих местных, убогих, неуверенных в себе, они разговаривали на таких наречиях, что фактически это были разные языки, да и ими они владели плохо.
Такого количества коррекций я ни делал, наверное, никогда… Очень трудно было их объединить, завлечь какой-то целью, тем более что цель эта была в целом абстрактна, а они не то, что слова «абстракция» не понимали, но и мыслить в такой категории не могли. Они умели только все измерять или взвешивать, а если измерить либо взвесить было нельзя, то выпучивали глаза (как кот на сечке) и пытались косноязычно описать предмет или событие, испытывая при этом душевные муки, практически удушье, что поделаешь – вербальный голод…
Особенность моей работы в том, что я не могу просто сказать или показать, что то, что является истинной. Истина многообразна и субъективна, но самое главное ее надо постичь, понять и осознать… не работает тут инсайд, не работает как не старайся, не попадает в душу, не приживается в голове.
Научить небольшим житейским хитростям можно: например, огонь разводить, или гвоздь забить, это работает потому, что несложно и приносит материальный успех сразу на глазах. Но даже тут есть проблемы, применение огня в первых версиях привели к таким пожарам, что практически все сгорело и пришлось потом Потоп приплетать, явно не лучшее решение, да и Прометею досталось (поднимали значимость огня как божественного дара), а Воплощаться в Прометея и работать печенью пришлось в реале мне, а это вам не на банкете у банкира цирроз зарабатывать. Что касается Потопа, то вы сами понимаете, такие мероприятия не мой уровень, а обращаться к Руководству по всякому поводу и без это значит уменьшать свою квалификацию в его глазах, а оно, Руководство, того и гляди или бессмертия лишит, или способности важные какие ни будь оттяпает (при том что они (способности эти) и сами иногда почему то пропадают, лицензия у них там срочная, что ли?), в любом случае надо заявление писать, а когда его там резюмируют, и запустят – один Он ведает.
Ну, вот, вернемся к нашим апостолам. Сначала я пытался, какую никакую селекцию провести, но понял, что дело это муторное и долгое (хотя бессмертному на это жаловаться вроде как грешно). Тут дело еще в одной моей особенности: Воплощаясь и проживая, какую то часть жизни своего реципиента тем самым корректируя, подталкивая его к нужным действиям и поступкам, я все прожитое оставляю в себе, это прожитое становится как бы частью моей жизни, частью моей бесконечной памяти, что очень часто приводит к сбоям чисто житейского плана.
Важно понимать, что я во всех своих сущностях (во время Воплощения) нахожусь практически одно временно (хотя выражение «одно время» не отражает даже примитивную суть процесса), и бывали случаи, когда я на королевском приеме сморкался в рукав как житель Палестины, а иногда на базаре рассказывал понравившейся служанке торию относительности Эйнштейна (я с этим материалом знаком очень точно, я Альберта, раз пять корректировал).
А вот теперь представьте на секундочку, что Воплощения различаются не только по возрасту, но и гендерно… а … как вам такое Илон Маск?! Слава Ему, что среди моих реципиентов практически не попадались меньшинства всякие вычурные, хотя чего греха то таить ведь обычные по нынешним временам гомосексуалисты и лесбиянки попадались, но вот трансгендер, например, был только один раз, да и коррекция была непродолжительная и несложная, но развидеть это я уже не смогу никогда. И наконец животные, был и такой опыт, но очень тяжелый и грустный, не хочется обсуждать…
Исходя из всего перечисленного понятно, что отбирать и выращивать апостолов дело как я уже говорил муторное и долгое… найти слегка подходящих и откорректировать их глубоко невозможно (как я уже говорил, идея должна прижиться в человеке) оставалась сила убеждения и сила слова. Пришлось правда для начала подтянуть им словарный запас, что бы они могли хотя бы понимать Иисуса и между собой общаться. Так что управлять этой компанией постоянно изменяя их прошлое и корректируя настоящее занятие не очень веселое, а если принять во внимание уровень их образованности, интеллекта, то и почти невозможное…
Конечно, в основном применялся один и тот же прием, который действует во всех контролируемых религиях, а именно: инсайдерская информация исходящая от различных ангелов, дев и других менее опознаваемых, но, несомненно, божественных существ.
Никогда не мог понять как здравомыслящие люди при случайном контакте с незнакомыми людьми либо фантастическими существами принимали за истинное все ими произносимое. Почему люди не подходили критично ко всему сказанному незнакомцами до сих пор остается загадкой, но это работает уже много тысячелетий. Возможно, огромную роль играли спецэффекты и видео ряд, показанный при таких встречах либо внутреннее состояние самих реципиентов (в том числе алкогольная и наркотическая интоксикация) точно установить не удалось, более того многое из сказанного ангелами, пророками и волхвами было переврано, забыто либо изменено…
После нескольких корректировок, когда способность к коммуникации у апостолов возросла до нужного уровня, дело пошло легче: соратники начали активно общаться, особенно в минуты отдыха, по вечерам в месте с кувшином Фалернского вина (ager Falernus) и честно говоря, употребление алкоголя, после известного случая на свадьбе в Кане Галилейской, остановить было уже невозможно, а шутливая фраза, случайно брошенная Им в толпу, в минуту благости «вот человек, который любит есть, и пить вино, друг мытарям и грешникам» ушла в народ и обратно уже не вернулась, прижившись там моментально и на века! Злопыхатели, кстати говоря, утверждали, что популярность Христианства в древние времена зиждилась именно на более легком отношении к пьянству и проституции, конечно, это было совсем не так и тезис о раскаявшихся грешниках и их близости к богу, вовсе не означает, что грешить надо именно сначала, а уже потом….
Больше всего я, конечно, возился с Иудой. Парень он был молодой, не затейливый и казалось для своей роли именно этим удобный, но все оказалось совсем не так…
Преамбула.
АНДРЕЙ
….невозможно, а когда приходишь домой, то кроме обязательных приветствий надо ответить на ряд дежурных, но выслушиваемых с вниманием вопросов:
– Здравствуй мой мальчик, как дела? – это мама и отвечать ей нужно осторожно, потому что она способна не только по самому содержанию ответа определить, что у тебя есть проблемы, но и по малейшим твоим интонациям… и если ты хочешь быстро нырнуть в тихую прохладу своей комнаты и остаться, наконец наедине со своей любимой книгой (именно печатной, хотя это конечно архаизм), то ты должен быть внимателен, но при этом легок в общении и помнить, что запоминается именно последняя фраза, как правильно говорил бессмертный Исаев.
К сожалению, это только первый рубеж… дальше еще сложнее, надо было пройти через гостиную, где в это дневное время всегда сидит мой дядя Ислам Зайнулаевич. На самом деле он никакой не мой дядя, но живет с нами в одной квартире уже очень давно и стал как родной. Он всегда сидит в этом, своем слегка потертом, но каком-то невероятно солидном кожаном кресле (за глаза я его называю, мечта сибарита), благородного темно-коричневого оттенка, с тяжелой, толстой, белой строчкой и тиснением, которое я все время собираюсь подробно рассмотреть, когда дяди Ислама не будет на месте, но все время забываю.
Теперь, по заведенному уже давно порядку я должен задать несколько дежурных вопросов и ему – типа «как здоровье» и получить такие же дежурные ответы – типа «не дождёшься».
Но этот обмен любезностями только с виду канонизирован, потому, что во-первых дядя Ислам имеет обыкновение задать короткий, стремительный вопрос, очень простой с виду, но начав отвечать на него, начинаешь витиевато говорить, путаться, злится и незаметно переходишь на примеры из жизни и рассказываешь как провел примерно половину нынешнего дня, чего он собственно и добивался…, а во-вторых задавать ему вопрос про «как дела» или «про здоровье» профанация чистой воды: на вопрос «как дела» он не отвечал никогда, но в ответ всегда следовал (уже неотвратимо) встречный вопрос последствия которого я уже описывал выше, вопросы же о его здоровье, возрасте, месте работы, о прошлом и настоящем не поддерживались в принципе. Я не знал, сколько ему лет, после какой профессии он пенсионер и почему он живет с нами.
Хотя жить с нами мы запретить ему не могли т.к. сами занимали две комнаты, в чудом уцелевшей в современном Петербурге, Сталинской коммуналке, третью комнату занимал дядя Ислам (был там прописан), четвертая комната была закрыта и там по слухам проживал какой-то то ли геолог, то ли путешественник по имени Жора.
Дядя Ислам иногда насмешливо называл его наш Конюхов. Он вроде бы приезжал, периодически звонил или там слал телеграммы, но в живую, я его никогда не видел и что находится в его комнате не знал. К чести этого незнакомца, за квартиру он платил всегда исправно и претензий мы к нему не имели.
Кстати на счет его запертой комнаты – в квартире ходили легенды, которые обсуждал даже дядя Ислам, а говорилось в них (правда, без подробностей), о доносящихся из комнаты леденящих душу звуках (правда показания отягощались, как правило, ночным временем суток и алкоголем, а распространяли их обычно нечастые наши гости).
Однако я знаю точно, что звуки эти существовали в реальности – много раз звуки слышал я сам (правда небыли они леденящими или громкими), но страшно становилось и от них, а было это так как будто скребется кто то, кроме того несколько раз слышал я, как двигалась мебель, а дважды, чей то чистый юношеский голос, говоривший на иностранном языке, мне показалось, что на арабском.
Однажды ночью я увидел, что дверь приоткрыта и пробивается луч света. Это было настолько невозможно и жутко, что, быстро пробежав в свою комнату, я заперся и просидел там до утра, не посетив даже за ночь ни разу туалет, а мне в ту пору было уже 18 лет, был я не робкого десятка, пришел в тот вечер немного под шафе, с сабантуя с девочками и в проходной без страха потолкался немного с местными хулиганами … вот так.
Гостиная в нашей квартире (которая представляла собой еще одну комнату) считалась общей, но записана была на нас с мамой. Там мы обычно чаевничали, отмечали дни рождения и общие праздники, а также принимали наших общих и не очень гостей.
Теперь вы представляете хотя-бы примерно обстановку, царящую у нас в доме в то памятное лето. Мне было уже 25 лет, работал я в конструкторском бюро, работал уже довольно давно, но в силу обстоятельств и крайнего своего не любопытства даже не представлял, что именно мы конструируем, по чьим заказам и зачем все это в конечном итоге надо.
Дело в том, что я разрабатывал отдельные узлы какого-то очень сложного механизма, при этом как я уже говорил, конечных задач я не знал, впрочем, руководство было мною довольно, периодически премировало и поздравляло с именинами.
Самым сложным в моей текущей жизни, безусловно, были взаимоотношения с девушками… именно потому, что они – эти отношения, были востребованы и желанны мною, чего не скажешь о противной стороне.
Нет, я не был ботаном, слабаком или мальчиком с угревой сыпью. Я был вполне спортивен (очень долго, с самого детства, занимался восточными единоборствами, направил меня туда дядя Ислам для самозащиты, но позже мне показалось, что он вкладывал в эти занятия совсем другой смысл), фигуру и внешность имел вполне приличную, был вполне образован и эрудирован, но при этом отношения с девушками складывались сложные и неоднозначные…
Удивительно, было то, что контактная их часть, а именно секс (иногда вообще без знакомства и прелюдий) проходил успешно и регулярно, но вот дальнейшее развитие отношений проходило тяжело, длительно и мучительно. У меня создавалось нелепое ощущение, что я им нравлюсь чрезвычайно, они хотят продолжать, но то ли им запрещено, то ли вера не позволяет, то ли родители суровые. Поражал их взгляд при свиданиях, взгляд забитых плохим хозяином собак, которые боятся его, любят и ненавидят одновременно…взгляд верного пса, который просто вынужден укусить…
Еще немного про девушек. Мои познания в этой области безусловно прогрессировали, с учетом все увеличивающегося накопленного так сказать эмпирического материала, но развивался этот процесс к моему сожалению и не векторно, и не линейно.
Сначала, как и у всех видимо, был безудержный страх и такое же безудержное, плохо контролируемое влечение. Я плохо запоминал лица, но хорошо ориентировался в длине ног, округлостях попы и груди. Это был период мечтаний и сублимации, выражение «взять себя в руки» приобрело практический характер, доступность кино, печатной продукции и интернета сделало ситуацию перманентной как всемирная революция в трудах анархистов.
Я постоянно мечтал о девушках (их список был бесконечен) и мечтал не только обладать ими, но и постичь этих небесных существ, которые не ходят, а парят, не говорят, а воркуют и т.д. Я начал рисовать, сочинять стихи, вести дневник, и играть на гитаре (называется малый школьный набор), но это не помогало…
Помогло жаркое лето, отдых у бабушки, пляж и низкая социальная ответственность у местных девиц. Девушки там были особенные: смелые, открытые с наливными розовыми щеками и круглыми коленками. Были у них конечно и недостатки, которые в основном выражались в неумении правильно ставить ударения, окающий говорок и проскакивающий матерок, но все это и многое другое компенсировалось расстегнутой кофточкой, короткой юбкой и привычкой прижиматься ко мне невзначай.
В связи с этим когда я первый раз забирался на «Эверест» меня никто не спрашивал, меня просто имели, но истинно мужские задачи я должен был решить исключительно сам, а именно: разобраться с завязанным узлом маминым (видимо) лифчиком и я эту преграду, этот «Рубикон» преодолел с честью (правда тужась и фыркая как конь)…
После летнего приключения у меня изменилась осанка, отношение к жизни и женщинам, появился ничем не обеспеченный цинизм и широта взглядов, мне вдруг показалось, что женщины не только доступны, но и просты в обращении, и их желания совпадают с моими, только имеют другой знак. Женщины стали мне понятны и вместе с тем потеряли тот ореол загадочности, недоступности и, пожалуй, божественности! Все виделось мне простым и обыденным.
Жизнь не преминула меня проучить, когда произошла история с забеременевшей от меня одношкольницей (еще и младше меня на класс). Уголовная составляющая меня тогда мало волновала (а кстати, зря), но вот сломанная, по моему мнению, жизнь отягощала мои взгляды на будущее.
Беременность оказалась тривиальной задержкой (радости моей не было предела), но выводы я сделал кардинальные, понял, что не все так просто, что за все надо платить и мера ответственности за свои половые поступки может быть тяжела.
Довольно длительное время я действовал осторожно, был аккуратен в отношениях и в них появился приходящий с возрастом и опытностью лоск и отточенность в движениях. Эта отточенность не была предметом тренировки, я не воспринимал близость как спорт (чего греха таить среди нашей братии таких орлов было предостаточно), я затачивал себя как ланцет, как предмет действия, повышая свою чувственность и готовность к наслаждениям.
В отношениях между полами был у меня недостаток, исправить который мне было не суждено – я всегда играл всерьез. Каждым отношениям я присваивал степень искренности и требовал от партнера ответных превенций и сам старался их выдавать. Гораздо позже я понял, что равноправных отношений в природе быть не может, всегда существует перекос в ту или иную сторону.
Девушки в этом смысле, своими поступками, меня окончательно сбили с толку – они истово требовали к себе внимания (почти ежесекундного) и любви, при этом умудрялись спать с другими парнями, а когда ситуация с адюльтером вдруг всплывала на поверхность, плакали, ругались (на меня), умоляли, оскорбляли и уговаривали все забыть (в этот момент всегда забывал спросить о чем шла речь – об отношениях или о факте измены) и все это они делали одновременно.
По прошествии длительного времени, после целого ряда отношений и губительно длинных и тяжелых расставаний, я вывел для себя формулу которая умещалась во все жизненные обстоятельства и во все стили поведения женщин, звучала она так: я женщин не знал, не знаю и знать не буду… Выглядит как отчаяние и пораженчество, но зато отсекает путь к поискам, метаниям, отчаянным попыткам постичь и глубоким разочарованиям…
На фоне этого решения взаимодействие с противоположным полом устаканилось (в прямом и переносном смысле, в тот период я узнал и оценил примиряющее с окружающей действительностью действие алкоголя). Но это счастливое и безмятежное время неожиданно прошло, и начался период немотивированных расставаний. Временно я вернулся к мучительным выяснениям отношений, пытаясь проанализировать свое и их поведение, чтением психологической литературы, но все тщетно, помощь это оказывало не …….
Преамбула. Продолжение.
РЕДАКТОР
….. стройный и даже худощавый. Большие оленьи глаза и слабая немощная улыбка делали его безобидным и даже немного убогим, но при этом внутри был стержень, который невозможно было согнуть. По пути в разных городах и селениях случалось разное и встречали апостолов по-разному (как не удивительно, но основная реакция – это безразличие, как только люди узнавали, что мы не бродячие артисты и представления не будет, люди теряли к нам интерес и с обычным, я бы сказал дежурным радушием, предлагали нам кров и еду). Бывали случаи конфликтов и даже драк (запретил им всем записывать такие случаи на пергамент, плохой пиар), в такие моменты вел он себя одинаково нелепо: вставал во весь рост, вытягивал шею и молча, опустив руки смотрел на приближающихся недоброжелателей. Я спрашивал Иуду (Воплощенным в Андрея Первозванного) о причине такого поведения, он отвечал:
– Он нам говорил "если тебя ударят по левой щеке- подставь правую " и я следую словам Его смиренно.
– Послушай Иуда, Он говорил в общем, проповедуя прощение Господом паствы своей и деяний их, но в каждом отдельном случае решение принимается по ситуации (долго пришлось объяснять слово ситуация), когда напали на нас воры и чуть не убили Матфея, не время было щеки подставлять, или желал ты смерти Матфею, или не хотел ты помочь ему?
– Да помочь хотел истово, смерти не желал, но более того боялся ослушаться Его и нарушить деяниями слова Его…
Дааа, ортодокс одно слово. Только он один верил в Христа сразу и до конца, не было у него сомнений совсем и это привело к тому, что замысел мой был под угрозой. Все дело в его молодости и малом жизненном опыте и отсюда малой ценности его поступкам, все последствия возможно было потом списать на это, нельзя было выставить Предателем зрелых мужей других апостолов; рыбака, мытаря, владельца, жениха и т.д. и каждого Иисус обращал лично и подвергая сомнению их веру (как оказалось в последствии неустойчивую) подвергалась сомнению и сама вера в Него. А Иуда был фактически найдёныш, он пристал к нам, где-то по дороге и сразу стал младшим в компании на которого все остальные взвалили кто, что мог.
Работать с ним пришлось долго, душа у него была тонкая, вера сильная и убедить предать Христа было просто невозможно – все в нем противилось этому. Пришлось посвятить тогда его в планы по казни. Боже мой это был шок! Все уверения о будущем воскресении не могли убедить его, а помогла мне именно его ортодоксальность. Дело в том, что не выстраивалась логическая цепочка, сложившееся у Иуды во время мытарств с апостолами, потому как либо Христос был сыном божьим и был бессмертен и воскресение его неизбежно, либо все это вранье несусветное и Он не сын божий и любовь к окружающим и праведность – просто бред. Вот такой тяжелый выбор предстоял ему, но как я и говорил ортодоксальность не позволила Иуде увильнуть и он был обречен.
– Не могу понять – говорил Иуда – зачем крайности, зачем смерть и кровь? Почему остальные в неведении, они ведь проклянут меня? Останусь я один, не вынесу этого…
– Да все тяжело будет, но веруют люди только в самопожертвование, в то что сами совершить либо не могут, либо не хотят и самая большая цена по их мнению это жизнь, а надо показать, что самое ценное это бессмертие которое этой жизнью надо заработать.
Интересно, что именно его собственная судьба интересовало Иуду мало. Упоминаний о своем будущем и о последствиях поступка своего, он старательно избегал, предчувствуя боль и горе, а однажды уже на кануне находясь в каком-то иступленном состоянии, невнятно пробормотал:
– Плата моя это будет…
И замолчал уже до самого финала…
Остальные апостолы вели себя более органично – ели, пили, умничали, частенько философствовали, хвастались своими очерками на пергаментах, спорили (иногда до драк) по поводу сказанного Им, чесались, сморкались, храпели, подглядывали за хозяйскими дочерями – в общем жили в их понимании. Особняком стояли Петр (Симон), Левий Матфей и неожиданно Фома, которые были более задумчивы, судьбу свою непростую предвидели и никаких благ от с подвижничества Христа не ждали.
По сути, моя скромная роль сводилась к сопровождению Христа, никаких слов я Ему не вкладывал и совершать поступки не провоцировал, а Воплощаться в Христа не мог в принципе, Элиты не проникают друг в друга, особенно если один из них такого высокого градуса. Я только корректировал апостолов или иных рядом находящихся людей, да и Воплощением в полной мере назвать это было нельзя – я не получал его памяти и мыслей как с другими персонажами с которыми я проживал часть их жизни. Это больше напоминало симулякр или, говоря современным языком аватар и у меня создавалось ощущение, что он жил только со мной, но это конечно было не так, это была просто часть Его сценария, куда мне вход был запрещен.
По этой теме я отправлял в Канцелярию несколько докладных и не на одну мне не ответили, ни да, ни нет. Я просил разрешения на изменения судьбы Иуды и самого сына Божьего (в Канцелярии всегда добавляли слово «духовного»), но так ничего и не произошло…
Сразу после воскресения я дважды говорил с Ним, оба раза Он был задумчив и невнятен. Совместную нашу работу оценивал высоко и это, пожалуй, единственное, что звучало, уверено. Попытался невзначай спросить про Искариота (говорят его к нему не допускали), но тут я мало чем мог помочь, сам был не в курсе, судьбой апостолов Иисус интересовался меньше, только про Павла сказал: – Ндаа, неожиданно…и все таки предал… В целом из всех миров выбрал Землю, но полноту воздействия Ему не присвоили, шептались, что пристрастен… Мне лично показалось, что свою роль сыграла история с Магдаленой, которой во первых в изначальном сценарии не было (и я дважды Воплощался, что бы ее удалить от Него), какими то путями она все таки осталась при нем и самое главное родила (это не очень достоверно) ему ребенка.
В нашей среде (странное выражение, потому как своих коллег я никогда не видел и не слышал, по крайней мере официально, об их существовании, но наличие их всегда ощущал, в том числе по поступавшей оперативной информации и странных поступках попадающих в поле моего зрения людей), так вот в «нашей среде» постоянно муссируется слух о Пионере, некоем сыне (или дочери непонятно) высшего существа и человека, который в силу невозможности своего появления (во первых у нас строжайший запрет на межвидовые контакты, а во вторых это в силу некоторых обстоятельств физиологически невозможно, нет у нас первичных признаков) будет почему то обладать всеми (я подчеркиваю ВСЕМИ) свойствами высших существ без дополнительных под загрузок и ограничений!
Практически такими свойствами может обладать только Он – Яхве, ну может быть его сын (духовный? интересно, что это выражение означает в нашем случае?), передача таких прав кому-то другому маловероятна, поэтому я всегда относился к этой идее со сдержанным пессимизмом, кроме того в легендах не было самого главного – условий и признаков его появления.
Каждое событие в мире имеет свою цель, уж мне ли этого не знать. Эта фраза квинтэссенция моей работы, ведь я. Воплощаюсь и вношу коррекции не для того, чтобы увидеть, как Гитлеру красноармейцы рожу начистят (хотя, честно говоря, с удовольствием бы посмотрел), я делаю это для того, чтобы совершилось действительно важное событие, которое повлияет на историю в целом!
Например, рождение Христа, императорствование Наполеона, Великая отечественная война Сталина и тому подобное, и в течении их жизни я много раз воплощаюсь и стараюсь их скорректировать, чтобы они на эту историю таки повлияли. Вот поэтому, я философ, ученый, ловец душ человеческих – ограниченно всемогущ и безраздельно одинок, одним словом, РЕДАКТОР….
Преамбула. Продолжение.
АНДРЕЙ
….. эти события начали развиваться еще в начале лета. Когда именно это произошло я не помню, однако появилось ощущение, что происходит, что-то необычное Какое именно событие расчертило мою размеренную жизнь на до и после не удалось установить, даже в последствии.
Оглядываясь и ретроспективно оценивая происходящее, я пришел к выводу, что решающей стала наша встреча с Юлей (правда тогда я не знал, что она Юля и что вся моя спокойная жизнь перестанет существовать после того как я не только замечу ее улыбку, но и отвечу на нее). Эта встреча не была информативна, не выделялась чем-то знаковым, просто летом на железнодорожном переезде в Стрельне, демократичный водитель открыл дверь и выпустил изнывающих от жары пассажиров на свежий воздух в ожидании проезда электрички.
Вышли понятно не все и мое внимание привлекла одиноко стоявшая, рядом с остановкой, девушка, смотрящая, куда-то мимо меня (я даже оглянулся, но ничего не увидел) при этом задумчиво улыбающаяся, своими большими серыми глазами. Оценив стройную фигуру и со вкусом подобранную одежду, я вернулся к глазам и просто в них утонул, и забылся настолько, что пропустил первый звуковой сигнал, поданный водителем, как пропустил мимо ушей и мирную тишину на переезде вместо повторяющихся тревожных сигналов.
Не сразу среагировала и девушка, но она быстро будто птичка вспорхнула в автобус и встала у окна, и в этот момент она увидела меня, лицо ее покинула безмятежность, открытое выражение скривила полуулыбка, несущая в себе какую то принужденность, в глазах появилось отчаяние и беззащитность, она оперлась рукой на стекло (прям «Титаник») и не отрываясь смотрела прямо мне в глаза, причем смотрела как старая знакомая, которая меня теряет.
В свою очередь я, не отрываясь, смотрел на нее продолжая стоять на остановке, в груди нарастала мутная, но при этом какая-то сладкая боль, боль огромной, невозвратной потери. Автобус неторопливо тронулся, скрежетнул коробкой передач, наддал и проехав переезд одним махом, скрылся в пыли поворота. Я стоял на месте не шевелясь, чувство потери изменялось, деформировалось превращалось во, что-то иное, одновременно отчаяние, надежду, предчувствие перемен и наконец чувство, что перемена произошла, сменив печаль на облегчение и маленькое счастье.
Заморосил грибной дождь и только тут, с первыми упавшими на лицо каплями, я понял, что не сел в автобус и теперь не успею на встречу, но все это было как-то отстраненно, далеко и уже неважно.
Эта встреча оставила глубокий след в моей душе, я почему-то был уверен в ее важности и необходимости для моей дальнейшей жизни. Девушку я забыть не мог, но сразу почти мгновенно забыл ее лицо, что было чертовски странно, потому что я окончил художественную школу, прилично рисовал и у меня профессиональная фотографическая память.
В дальнейшем я не оставлял попыток встретить ее. Я как бы случайно ехал в том направлении (особенно часто после покупки автомобиля), я напрашивался в своей конторе на проведение согласований в Стрельненском районе, дважды селился в гостевой дом неподалеку от остановки, но так ни разу ее не увидел (при том, был уверен на сто процентов, что увидев сразу узнаю).
Время шло, встреча не повторялась, и я начал забывать этот случай, но оставалось чувство тревожного ожидания, оно свернулось клубочком где-то глубоко у меня внутри, изредка там шевелилось и вызывало волну теплого, тянущего чувства, нет даже предчувствия «гражданской войны» как Юра Шевчук правильно спел…
Прошло довольно много времени с тех пор и надо сказать прошла так же целая череда девушек. Как я уже говорил, происходило это не по причине моей врожденной Дон Жуанности, а потому, что в моих отношениях с дамами, почему-то очень быстро наступал момент не естественной отчужденности, они словно избегали меня после близости, либо сразу (просто исчезали, оставив после себя только имя и не отвечающий мобильник), либо через очень короткий срок (от месяца до двух), который был очень мучителен для нас обоих, в попытках объяснить (со стороны слабого пола), почему нам непременно надо разойтись и сделать это сейчас и немедля.
В течении этого времени краткие встречи и такой же краткий секс превращались в разговор глухонемых, причем пытаемых в этот момент нацистами…. Ничего понять было просто невозможно, причинно-следственной связи между поступками и последствиями не улавливалось совсем, и я чуть не стал импотентом, возлагая всю вину на себя.
Но тут мне повезло и однажды мне удалось случайно услышать мнение покинувшей меня подруги обо мне от третьих лиц. И было это мнение однозначное и в высшей степени превосходное, где после живописания моей красоты (души и тела, разумеется), следовало описание моих же половых возможностей, при этом далее следовала невнятная и очень душещипательная часть, где дама рассказывала о безнадежном и драматическом разрыве отношений, но в части причин разрыва была все та же неопределенность.
Ну, а я, по крайней мере успокоился, и начал получать удовольствие от интимных встреч. Появилось чувство, что несмотря на бесперспективность отношений я даю женщинам, что-то хорошее и это знание примирило меня с потерями и явно сделало врачей сексопатологов значительно беднее.
Была у меня так же попытка проконсультироваться у человека, которого я знал и уважал, но одного со мною пола (для вящей откровенности) и этим человеком стал дядя Ислам. К моему удивлению выслушал он меня внимательно, спокойно и с неподдельным интересом. При этом задал целый ряд наводящих вопросов, правда, с каким-то полицейским душком – просил перечислить места, где я знакомился со своими гетерами, их биологические данные (нет ли совпадений по цвету глаз, волос, росту и размеру груди), направление их обучения и т.д., после чего впал в некую паузу и долго (минут пять, а мне казалось, что он вообще спит) находился без движения. После этого изрек следующее:
