Loe raamatut: «Проснись, Михель!»

1

Часы пробили половину второго. В гостиной своей уютной квартирки Кристоф – Кристоф Шульц, тридцати лет и уже успевший заявить себя талантливым писателем, – расположившись на диване перед монитором компьютера, отстукивал на клавиатуре последнюю главу своего будущего романа. Нужно было закончить, и во что бы то ни стало – литагент ждёт! Но зато он потом будет свободен, как вольный ветер в поле, и сегодняшний вечер вознаградит его за эти последние месяцы, в которые он так усердно трудился. Сегодня у него свидание с девушкой!

«Неплохо, неплохо получается, – радовался успеху Кристоф. – Ещё один абзац – и роман готов. А то, что предстоит понервничать, прежде чем получу согласие на его издание, – это наверняка».

И вот кончена работа. Кристоф распечатывает на принтере свои труды и подымается, чувствует лёгкое недомогание: боль в спине и в ногах, и голова кружится; однако радость наполняет его сердце. Кристоф собирает листы в стопку и… на глаза ему попадается предпоследняя глава. Он несколько раз, морщась, перечитывает главу – не то, не то. Вчера ещё казалось, нормально, сегодня – нет. Не пойдёт. Сделав некоторые исправления в тексте, Кристоф берёт рукопись под мышку и подходит к карикатуре, – на ней изображён немецкий Михель – она висит на стене уже лет пять, не меньше, и всё это время служит её обладателю талисманом.

– Ну, – выдохнул Кристоф, – пожелай мне удачи, Михель!

Произнеся эти слова, он облегчённо вздохнул; несомненно, Михель его услышал. Вот теперь можно отправляться в путь, чтоб застать на своём рабочем месте дорогого и всеми уважаемого в литературных кругах Лукаса Фишера.

Едва Кристоф ступил за порог, как тут же увидел Генриха Шнайдера, соседа по лестничной площадке. Это был немолодой человек чуть ниже среднего роста, худощавого телосложения, в чёрном костюме и галстуке, с усталыми доверчивыми карими глазами; редкие седые волосы были аккуратно уложены, – он отворял дверь своей квартиры так медленно, как будто боялся войти. Заметив Кристофа Шульца, он повернулся лицом к нему и приковал его к себе внимательным взглядом. По этому взгляду сразу нельзя было угадать: рад был он этой встрече или нет.

И прежде, до этой встречи, когда Кристофу приходилось пересекаться с этим человеком, в лице его обнаруживал признаки какого-то беспокойного волнения.

Сцена становилась очень забавною. Шнайдер почти в упор смотрел на Шульца и, казалось, не замечал, что сделался сам объектом любопытства. Они простояли так минуты две, рассматривая друг друга. Кристоф не знал, что сказать, а тот, пожалуй, тоже не знал, с чего начать разговор.

– Скучновато нынче на улице, все суетятся, а радости никакой, – наконец проговорил Генрих Шнайдер трагическим тоном. – Самое дрянное в том, что люди перестали доверять друг другу, каждый сам по себе. Город блуждающих мертвецов! Раньше было куда веселее и интересней жить. Так что в воссоединившейся Германии не всё так благостно, как многим кажется. Как ты думаешь, Кристоф, есть разница между западными и восточными немцами?

– Думаю, что нет, – пожал плечами он.

– Есть, – не согласился с ним Генрих Шнайдер. – Разница между западными и восточными немцами в том, что первые, отпраздновав воссоединение, зажили прежней жизнью, а вторым пришлось пережить перестройку, после которой всё для них стало по-иному. Вне зависимости от возраста и образования каждый вынужден был по-своему начинать жизнь сначала. Что было вчера, того в одночасье не стало: работы, уверенности в завтрашнем дне. Что вчера считалось правдой, сегодня оказалось ложью. Семьи восточных немцев ложились спать со страхом, что утром их попросят освободить квартиры. Не было ни семейных сбережений, ни собственных квартир, ни наследства от предков. Зато появились новые слова и выражения: «безработица», «социальное пособие» и так далее. Родители не имели жизненного опыта, пригодного для новой системы, поэтому подрастающее поколение могло положиться только на себя. Разве это справедливо?

Кристоф вздохнул.

– Что ж делать, господин Шнайдер! Жизнь ведь не стоит на месте.

– Эх, Кристоф, Кристоф! Ты, я вижу, обеспеченный человек, иначе бы не занимался писательским делом; а я – человек за бортом! Чтобы не утонуть, стараюсь цепляться за каждую соломинку, но, кажется, погружаюсь всё глубже и глубже. Хм! Ну, да это всё вздор! Ты прав. Что верно, то верно – жизнь не стоит на месте. Оставим этот разговор. Ты, я вижу, торопишься? Что ж, не буду задерживать тебя. Иди. – Он пожал Кристофу руку, но не отпускал её, не давая ему никакого другого выбора, как только стоять и слушать продолжение его исповеди: – Ты, впрочем, не думай чего-нибудь очень плохого обо мне. У меня всё-таки есть надежда улучшить материальное положение моей семьи. Я, например, если не удастся найти работу по специальности, могу работать на менее оплачиваемой работе. Я не стыжусь этого. Я в этом совершенно уверен. Нужна только твёрдость, чтоб переступить эту планку. Ох, жестокое время, Кристоф! Ох, жестокое… Но уверяю тебя, я обязательно подыщу себе работу. Завтра или послезавтра; по крайней мере, за эти два дня – наверное. А если не найду, что же я тогда буду делать? Я тогда умру… да, да я готов к этому! Безденежье хуже смерти! Я бы и рад уже быть мёртвым, но жена, понимаешь!.. Каково жить-то ей без меня? Выходит, что помереть мне никак нельзя. Одно жаль, что я не совсем здоров, поберечься бы нужно. Пожалуй, поздновато спохватился… Но – это уже неважно! Была бы работа, а там и о здоровье позаботиться можно будет, не правда ли? А пока завтра или послезавтра во что бы то ни стало нужно трудоустроиться. – Излив душу, Генрих Шнайдер вспомнил о том, что всё ещё держит руку Кристофа, и отпустил её: – Да, кажется, я несколько задержал тебя. Иди. У каждого в жизни свой путь. Я рад, что у тебя есть любимое дело.

– Доброго здоровья вам, господин Шнайдер. Желаю вам найти работу по душе и утвердиться крепко на своей дороге! Вы человек честный, из-за этого и страдаете; подумайте!.. – сказал Кристоф и ушёл.

А вскоре он уже звонил в дверь, за которой находился литературный агент Лукас Фишер – его друг, отец, исповедник, поверенный и юрист. В одном лице.

Лукас Фишер встретил его приветливо. Ещё бы! Писатель, чьи произведения известны по обе стороны Берлина; автор многочисленных романов о судьбах человеческих. Пока фортуна благоприятствует. Лукас Фишер тотчас же отложил свои дела и принялся оценивать творение. Судя по выражению лица его, оно ему понравилось.

Сочинял Кристоф и в самом деле прекрасно, лучше, чем делал что-либо другое. В умении писать увлекательные романы сказались годы упорных трудов. Так что муки его не пропали даром.

Что касается Лукаса Фишера, то его можно смело назвать спасителем многочисленного отряда начинающих писателей. Устраивая дебюты взявшимся за перо, он многим открыл двери в будущее. Ему чуть больше сорока, но выглядел он значительно моложе; чуть ниже среднего роста, не обросший жирком, которым покрываются души важных персон.

Странно всё происходит в писательском мире: захочешь пробиться в круг «самых-самых», так не сможешь, а затем случай, некая случайность – и ты там, в кругу «самых-самых». Вон куда занесло! Главное, как танцующий пьянчужка, не сбиться с круга!

Кристоф вздохнул и шевельнулся в чересчур уютном кресле. Однако же как удобно в нём! Он взял со стола газету, прочёл несколько строк и задремал. Но сон длился недолго, через пару минут он очнулся от толчка в плечо.

– Хорош спать, Кристоф! – раздалось возле его уха. – Проснулся? Так вот, слушай, что я тебе скажу: в целом – роман не плох, но кое-что в нём требует доработки. Например, портретные зарисовки не очень-то выразительные. В общем, смотри заметки на полях – их не так много – и исправляй. Думаю, за неделю управишься.

– Нет, – качнул головой Кристоф, – за неделю не осилю. Лукас, я же не рассказ пишу, сам понимаешь; а кроме того, и здоровье погублю. Вон один мой приятель, тот по одному роману в год пишет, а другой и вовсе в три… Потому у них ни одной небрежности не найдёшь.

– Ну, хорошо, хорошо! Ах ты, обидчивый! – протянул Лукас, похлопав Кристофа по плечу, что любил делать при всяком удобном случае, лишь бы добиться своего. – Я ведь так, спроста сказал. Ну, хоть не за неделю, так уж за две… Пиши, друг, пиши поскорее! Роман-то неплохой, наверняка напечатают, а там, глядишь, и второе издание будет. Тогда опять деньги…

Чёртовы деньги, никуда без них! Мало денег – бедный стол, значит, и меньше друзей соберётся за ним. Нет денег – вовсе одинок, разве что проблемы не покидают тебя. А что с ними напишешь? Ничего достойного! Умом это Кристоф сам понимал. Безденежье ведёт в глубины депрессии, а стало быть в стремлении заработать деньги нет ничего постыдного. Откажешься, будешь писать в стол. Надо решать. Решать быстро. Деньги, деньги!.. Сердце сжало от острой жалости к себе. Представилась квартира: пустые шкафы на кухне, в гостиной на полках кипы никому не нужной макулатуры… Не квартира, а хранилище рукописей. И Кристоф, разумеется, сдался. Настал миг ответить. Он нервно дёрнул головой, сглотнул и пробурчал:

– Что ж, ничего не поделаешь, придётся изрядно попотеть. Буду трудиться дни и ночи.

– Ну да… конечно, Кристоф. Сам понимаешь! Что тут ещё объяснять!

– Да понял я, понял. Всё в порядке.

Конечно, всё в порядке. Просто добрые люди будут спать ночами, он – работать; находиться в процессе творческого акта, всецело погрузившись в него, отвлёкшись от реального мира и почти не существуя в нём. Всё просто замечательно!

– Значит, договорились, – подытожил Лукас, – Иди. Успехов тебе! Доведёшь текст до приличного уровня, чтобы он был привлекателен коммерчески, сразу ко мне…

С этим добрым напутствием Кристоф покинул его и неторопливо зашагал по тротуару. Разумнее было бы поймать такси и прокатиться с ветерком, удобно устроившись на мягком сиденье, чем топать ногами, но как-то не хотелось – вернее, не задумывался над этим. Его мысли были заняты предстоящей встречей с девушкой.

Несмотря на вечерний час, было ещё много солнца, тепло уличного камня через ступни ног ползло вверх и расползалось по всему телу Кристофа, поднимая градусы настроения, которое ему очень кстати, ведь скоро он окунётся в стихию очаровательного воркования: «Ах, Кристоф, как же я рада нашей встрече!.. О, Кристоф, букет цветов, – это слишком, не нужно было тратить свои деньги!.. Ах, … !.. О, … !.. Ах, …!..»

Кристоф замедлил шаг. Шумя весёлой жизнью, мимо него пронёсся автомобиль с прицепным фургоном для автотуризма. Он с завистью смотрел ему вслед; всё, чего ему хотелось, – пуститься за ним. Там, вдали от городской суеты, хотя бы пару дней отдохнуть на природе. Сердце у Кристофа заныло – распорядок его дней на ближайшие две недели ясен: писать и писать. Об отдыхе не может быть и речи!

Пройдя немного, он свернул направо и медленно побрёл по тротуару. Этот вечер он не планировал работу за письменным столом. У него свидание!.. Кристоф даже начал раздумывать о женитьбе: «Может быть, в браке всё иначе? А вдруг сунешься – и окажешься в ловушке? Пойдут дети… их крики… Начнутся скандалы с женой, её мамой и так далее. В семейной жизни ведь всякое бывает. Впрочем, когда-нибудь жениться надо. В браке плохо, а одному ещё хуже. Однако о какой женитьбе раздумывать с моим непостоянным заработком? И верно, чем я женщину привлеку, кроме денег? Своими романами? Это вряд ли! Женщине подавай серьги, перстни, кофточки… и подороже, чем у её подруг! Как ни крути, всё сводится к деньгам. Прав был господин Шнайдер: безденежье хуже смерти! Сколь бы дико не прозвучали слова его, возражать было глупо. Когда колотит из-за пустого кошелька, и не такое наговоришь! Окажись Шнайдер сейчас на своей прежней работе, он стал бы вновь самим собой. А так у него всё вкривь и вкось. И всё же Генрих Шнайдер – добрейшей души человек, несомненно…»

Карусель мыслей постепенно раскручивалась, казалось, вот-вот пойдёт вразнос. Уже представлялась забавная картина: Господь послал рабам своим в знак верности деньги, много денег, весь город ими усыпал – падай на колени и греби, греби… их как песка на пляже! Бургомистр Берлина в растерянности смотрит в небо, машет руками и кричит Всевышнему, чтоб прекратил развращать горожан. Генрих Шнайдер, наоборот, пришёл в восторг. Чувство, что все вокруг презирают его, малообеспеченного, исчезло само собой, как в полдень тень…

Волосы дыбом – столько денег! Это же какую свадьбу можно сыграть! И Кристоф с преувеличенным интересом вновь задумался о собственной свадьбе. Как по усыпанной деньгами центральной городской площади поведёт свою возлюбленную под венец. На них будут самые дорогие свадебные наряды… Стоп! А если он ей не понравится?

И только он начал обдумывать сложившуюся ситуацию, как вдруг увидел женщину; она сидела на лавочке и глядела куда-то вдаль, словно заворожённая. На вид ей было около пятидесяти лет; рост чуть выше среднего, лицо блеклое, неприметное, глаза – карие, уже наметились морщинки возле век, на висках клочки седых волос.

– Добрый вечер, – присев рядом с ней, заговорил он. – Меня зовут Кристоф Шульц. А вас?

– Эмилия Уль. И что?

– Вид у вас какой-то очень печальный. Что-то случилось? Почему вы расстроены?

Женщина ничего не отвечала какое-то время, а потом выпалила:

– Вам-то какое дело?

Слова её показались Кристофу невероятно жестокими. «Как у неё только язык повернулся! Неблагодарная!» – возмутился про себя он. А заворожённые глаза её тем временем уже смотрели на него, но не видя его, – Кристоф в этом был абсолютно уверен. И ему тотчас же пришло в голову, что эта женщина сбежала из сумасшедшего дома.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – терпеливо стал объяснять ей Кристоф. – Поймите меня правильно, у меня достаточно забот с устройством собственной жизни, и мне некогда лезть в чужую, но так уж вышло, что, проходя мимо, я взглянул на вас, и меня охватило волнение. Я вдруг встревожился – а что если вам требуется помощь?

– Подумать только, какая честь! – фыркнула Эмилия Уль.

– А почему бы и нет? – возразил он. – Всегда помогает, если рядом есть кто-то, с кем можно поговорить.

– Это мои проблемы, – её ответ был столь же краток, сколь и холоден.

– Как знаете, – пожал плечами Кристоф. – Надеюсь, что рано или поздно вам удастся решить их.

– Молодой человек, у меня нет шансов что-либо изменить. Всё давно кончено, – криво ухмыльнулась Эмилия Уль. – Прощайте!

Она быстро встала и решительно ушла от него, не оборачиваясь. А он сидел и смотрел ей вслед. Ему было обидно, что человек, которому он не сделал ничего плохого, наоборот, пытался хоть чем-то помочь, так бесцеремонно покинул его. С подавленным негодованием отвёл он глаза от удаляющейся от него особы, буркнул себе что-то под нос, поднялся с лавочки и пошёл прочь…

Через пару минут Кристоф оказался около кафе. Оно манило, как гудок только что прибывшего из кругосветного плавания корабля. Из дверей и в двери бежали молодые мужчины – с подругами, с друзьями, в одиночку; их глаза, не замечая, смотрели сквозь Кристофа Шульца. Он в смущении отступил.

Пропустив спешащих молодых людей, Кристоф сделал несколько торопливых шагов и скрылся за дверью цветочного магазина – откуда вскоре уже вышел с букетом в руках и направился к месту встречи; а шёл он на свидание к девушке по имени Эрика, с которой был знаком ещё с детства. Узнает ли он её? Ведь она наверняка изменилась за это время.

…..

В то время как Кристоф шёл к месту встречи, Эрика неторопливо поглядывала из открытого окна своей квартиры на залитый солнцем зелёный парк Тиргартен.

Июльский день выдался жарким: синева неба была яркой и безмятежной. Шум города почти не ощущался, и девушка пребывала в блаженном чувстве покоя. Шевельнувшись на стуле, она лениво зевнула и потянулась. Как вдруг… с улицы донеслись весёлые голоса – мужской и женский. Через некоторое время из-за угла дома вышли парень с девушкой и направились к парку. Эрика во все глаза следила за ними. «Чёрт возьми, счастливая парочка! – с завистью подумала она. – Пойду-ка и я прогуляюсь по парку часик-другой, помечтаю о чём-нибудь хорошем. Не весь же день сидеть дома и пялиться в окно, а потом до полуночи бродить по квартире, как приведение. – Эрика окинула свою комнату грустным взглядом. – За каким чёртом я здесь сижу и скучаю, как старая дева, в свои двадцать пять, когда за моим окном прогуливаются молодые мужчины, которые наверняка не прочь пообщаться с противоположным полом! Кстати, этот вот невесть откуда взявшийся молодой человек с букетом алых роз определённо возбуждает любопытство. С таким спутником не стыдно пойти на вечеринку – ревность со стороны подруг обеспечена. Бог мой! Так это, наверное, он… Кристоф Шульц! Как же я могла забыть, что сама назначила время и место встречи? – Эрика взглянула на часы. – Кажется, немного опаздываю…»

Сняв быстро халат, она надела платье и подошла к зеркалу. Платье было фиолетовое и необыкновенно шло к её синим глазам. Тёмно-каштановые волосы Эрика собрала в аккуратный узел на затылке. Осмотрев себя в зеркале, она решила, что выглядит неплохо, хотя серьги и колье можно было бы подобрать более удачно.

Эрика подошла к окну и бросила взгляд на улицу – Кристоф Шульц стоял на том же месте. «А вдруг это не он? – засомневалась она. – Нужно позвонить ему на мобильный».

Едва Эрика подумала, как на подоконнике зазвонил телефон. Она подняла трубку и как можно более приятным голосом произнесла:

– Эрика Гиль слушает. Чем могу быть полезна?

– Это я, Кристоф Шульц. Мы, помнится, договаривались о встрече.

Он стоял на прежнем месте. Эрика видела, как он, разговаривая с ней по телефону, медленно поворачивал голову, скользя глазами по окнам её дома. И вот его взгляд, казалось, наткнулся на неё. Но Эрика не сделала ни одного движения, чтобы остаться незамеченной, наоборот, она ближе придвинулась к окну и сказала в трубку:

– Кажется, да.

– Мне ждать? – послышалось из трубки.

– Конечно, разумеется… Я сейчас…

Эрика надела шляпку и вышла из дома. Предстоящая встреча занимала её куда больше, чем бессмысленное размышление у окна. Её грудь была переполнена надеждами и кучей непонятных желаний, они трепыхались, словно загнанные в клетку птицы. Но Эрика сказала себе, что должна вести себя так, словно он ей безразличен. Во-первых, у неё есть гордость, а во-вторых…

Она подошла к Кристофу, и мысли её помчались в другом направлении, когда она разглядела его как следует. Он, конечно, изменился, но не настолько, чтобы нельзя было узнать его. Всё те же, доставшиеся в наследство от родителей чёрные волосы, серого цвета глаза. Чуть выше среднего роста, в джинсах и в трикотажной рубашке спортивного покроя, он казался несколько моложе своих лет и выглядел весьма привлекательным.

Нет, он ей небезразличен! Кажется, она в него влюбилась с первого взгляда. Но… приличия требовали скрывать это и придерживаться общепринятых фраз.

– Добрый вечер, Кристоф, – с улыбкой сказала она. – Сегодня отличная погода, правда?

– Здравствуй, Эрика, – отозвался он. – Я рад, что ты пришла. А погода и впрямь прекрасная. Редкий человек в такую погоду откажется от соблазна заглянуть в Тиргартен, – пройтись по старинным охотничьим тропам или поваляться на траве в местах, где когда-то трубили рога и неслась королевская охота.

Эрика согласно кивнула и извинилась за то, что заставила некоторое время ждать себя. На что Кристоф издал набор каких-то звуков, которые, судя по всему, должны были означать, что он вовсе не обижается, и продолжил расхваливать парк:

– Здесь так красиво… Теперь я понимаю, почему многие туристы называют Тиргартен райским местом.

– Да, я не видела места красивее, – согласилась Эрика. – А ещё я люблю бывать в Шпандау. Там достаточно интересно. Ещё ребёнком мне часто приходилось гостить у моей тёти.

– Да, время бежит неумолимо. Когда-то Шпандау был самостоятельным городом, а ныне является районом Берлина. А твою тётю, как и прежде, звать Анна Шмидт, и она тебе по материнской линии приходится тётей. Так?

– Да, – ответила Эрика. – Она маме сестра. Старшая.

Глядя на очаровательную девушку, Кристоф думал о том, не снится ли ему всё это и действительно ли она и есть та самая неугомонная девчушка, которую он когда-то не воспринимал как существо противоположного пола.

Да, это была она. Им уже приходилось встречаться, поскольку Эрика со своею тётей не раз бывала в доме его родителей. Юная Эрика Гиль была представлена Кристофу как единственная, немного избалованная, любимая племянница одинокой тёти, которая души в ней не чаяла и позволяла буквально всё. В детские годы она была настоящим сорванцом: ей нравилось бегать, играть в догонялки… В сущности, Эрика была обыкновенной девчонкой.

Однажды она уехала и больше уже не приезжала. С тех пор прошло пятнадцать лет, и ровно столько же они не виделись.

– Должен заметить, что твоя тётя и сейчас частенько заглядывает к нам в гости. Пошептаться с моей матерью, – добавил Кристоф. – Что касается меня, то с недавних пор я живу здесь… с восточной стороны Тиргартена. А ты, стало быть, – с западной…

– А я, стало быть, – с западной стороны, – повторила за ним Эрика. – Вот в этом доме. Его, правда, нельзя назвать суперсовременным, зато близко от центра и тихо – улица тупиковая. Этаж первый, из окна моей комнаты вид на парк.

– И из моей тоже, – с улыбкой заметил Кристоф и с преувеличенным интересом снова взялся за парк. – Между прочим, в прошлом Тиргартен был участком леса перед воротами Берлина. Постепенно город разросся вокруг парка и стал самой зелёной метрополией Германии.

– Надо же! – чуть слышно выдохнула Эрика. – А мне всегда казалось, что Берлин самый обыкновенный город. Большой, а так – ничего особенного.

Эрика держалась просто и легко. Кристоф сразу к ней расположился. Неудивительно, очарования ей было не занимать. Сердце Кристофа гордо забилось – вот она, его девушка! Он расправил плечи: теперь она от него никуда не денется. Смелей! И в голове его сложились строки, которые он тут же озвучил:

За днями гасли дни. Пятнадцать лет прошло с тех пор.

И вот твой голос вновь я слышу в тишине вечерней…

Поэзия могла открыть много волнующих подробностей, но перебила Эрика. То, что Кристоф заговорил стихами, вызвало у неё смутное любопытство. Она, прищурившись, спросила его:

– Ты, случаем, не писатель?

– А что, вид такой глупый?

– Нет, Кристоф. Вид у тебя умного человека. Это я сразу заметила.

– Что ж, я действительно писатель. Пишу романы, а стихи так, для души. Бог мой, – спохватился он, – какой же я болван! Вот, возьми… – и преподнёс ей букет цветов.

Наклонившись над букетом, Эрика закрыла глаза и с наслаждением вдохнула цветочный аромат. Затем разомкнула веки, счастливо вздохнула и чмокнула Кристофа в щёку.

– Спасибо! Это так мило!.. Честно сказать, мне мужчины ещё ни разу в жизни не дарили цветы. А вот у меня им приходилось брать; для их дам, разумеется, предназначались эти чудо-растения. Я цветочница. И мне нравится моя работа, – добавила она после некоторой паузы.

– Потрясающе! Очень рад, что мы с тобой встретились. Такое счастье снова тебя увидеть!

Кристоф был счастлив настолько, насколько может быть счастлив мужчина, встретивший свою вторую половину. Он стоял рядом с той, с которой не виделся целую вечность и всё это время не забывал её никогда. Конечно, он сам не понимал вполне того чувства, с которым вспоминал о ней; но вот они вновь увиделись, он быстро догадался, что это судьба. Вначале ему всё казалось, что она совсем как будто не изменилась и осталась такой же девчонкой, как и была много лет назад. Но потом каждую минуту их общения он открывал в ней что-нибудь новое, до тех пор ему не знакомое, – и от этого испытывал большое наслаждение.

– Давай найдём место, где можно посидеть? – предложил Кристоф.

Эрика оживилась необыкновенно. Губы полуоткрылись, две розовые ямочки появились на потеплевших щёках. Она взяла его под руку и сказала:

– Ни за что не смогу отказаться от такого заманчивого предложения! Пойдём…

Они выбрали маленький ресторан на соседней улице и заняли свободный столик в углу.

– Надеюсь, нам будет удобно здесь, – улыбнулся Кристоф.

Эрике хотелось воскликнуть, что её всё устраивает, во всяком случае, на то время, что ей предстоит здесь провести. Вместо этого она покачала головой, как бы говоря, что этот ресторанчик её вполне устраивает, а затем спросила:

– Что нового в твоей жизни, Кристоф, с тех пор как мы расстались с тобой?

– Да ничего, – равнодушно пожал плечами он. – Я всё это время посвящал литературе. Совсем недавно взялся за новый роман, часами просиживаю за ним, подбирая сюжеты. Когда выхожу на улицу, мне иногда кажется, что мои персонажи реальны, они вокруг меня – стоит лишь оглянуться, и ты глазами встретишься с ними. На самом же деле они живут в моей голове и будут находиться в ней до тех пор, пока я поставлю точку в последней главе. А когда я её поставлю… – Кристоф тяжело вздохнул и продолжил: – Пока не весь материал проработан тщательно, нужно подумать над тем, как слить пейзаж с действием, с портретом и характером главного героя романа. Но самое трудное уже позади.

– А когда закончишь работу?

– В течение двух недель. Это, конечно, не очень большой срок. Но мой литературный агент сказал мне, что времени вполне достаточно. Он такой человек, который может уговорить солнце светить по ночам, лишь бы я не отвлекался на сон. Так что мне придётся как следует поработать.

– Удачи тебе, Кристоф! Кстати, ты любишь отдыхать на природе?

– Да. Мы с родителями часто путешествовали, когда я учился в школе. Но теперь, к великому сожалению, я всё время занят. А хотелось бы… Хотя какое имеет значение, чего мне хочется. Ведь что обычно делает писатель после того, как выпустит в свет новую книгу? – задав вопрос, Кристоф умолк и подумал: «О, чёрт, ну зачем же я всё время говорю о своей работе!»

Тут очень кстати подошёл официант, и они оставили эту тему. Кристоф изучил меню и сделал заказ.

Кухня в этом ресторане оказалась выше всяких похвал. Вначале трапезы им подали нежный прозрачный суп, потом печёную форель и белое куриное мясо с грибами. В завершение – набор сыров и слойки со свежей клубникой, которые очень понравились Эрике. Насладившись вкусной едой, она вытерла губы салфеткой и сказала, вернее, ответила на заданный Кристофом вопрос:

– Писатель, как мне кажется, живёт внутренней потребностью творчества, он пишет потому, что не может не писать. Выпустив в свет новую книгу, он вновь садится за работу.

– И откуда у тебя такие познания?

Эрика улыбнулась.

– Ты ведь сам сказал мне, что почти всё твоё время заполнено работой.

– Самое интересное, Эрика, что ты кое-что уже понимаешь в моём деле. И ещё. Ты производишь неотразимое, чарующее впечатление на меня. Именно поэтому я никогда не перестану благодарить судьбу за то, что она вновь свела нас.

– В таком случае, я думаю, будет нелишне представить тебя моим родителям.

– Родителям? – расширил глаза Кристоф.

– Ну да, папе и маме. Сразу замечу, что мои родители достаточно строгих правил… Поэтому мне пришлось сообщить им о нашей предстоящей встрече и некоторые другие подробности. Но я не назвала твоего имени, так что можешь придумать себе любое.

– Предпочитаю остаться Кристофом.

– Ну-у-у… тоже подойдёт, – с улыбкой протянула Эрика. – А если серьёзно, тебе просто нужно будет войти в наш дом. Мои родители давно мечтали познакомиться с тобой поближе. Уверена, что ты понравишься им сразу же, как только они увидят тебя. Не переживай. Всё пройдёт как по маслу. Обещаю!

– Будем надеяться на счастливый исход. – Кристоф сделал маленький глоток вина и встал со стула: – Если ты согласна, то мы можем потанцевать.

– Конечно, – быстро согласилась Эрика и, уже в объятиях его рук, добавила: – У меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Мне с тобой так хорошо!