Loe raamatut: «Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент»

Font:

Прекрасный язык, безудержная фантазия, лихо закрученный сюжет и бесконечная любовь к России – великолепный коктейль, который придется по вкусу каждому читателю.

Книга первая. Несколько лет назад

Вступление

Вы когда-нибудь видели свое отражение в луже? Водная гладь слегка колышется от ветра и покрывается мелкой рябью, то вытягивая, то причудливо удлиняя части тела. Смотришь на себя и не можешь узнать. Вроде бы все тоже: и лицо, и руки-ноги, ан нет – пропорции другие, и весь облик изменен. Я предлагаю читателю таким же образом взглянуть на нашу жизнь в России и нашу действительность. Увидеть ее отражение, но не в луже, а в море – или, еще лучше, в океане времени.

От автора

Эта книга – реалистичный фарс. Вы скажете, что нет такого жанра! Вы ошибаетесь. Есть. Вот она, перед вами. Я писала ее несколько лет. Начала, оттого что мне было больно смотреть на то, что делалось в России, как ее разворовывали прямо на глазах. Тогда мне и пришла мысль о том, что вот если бы случилось чудо и Петр Великий вернулся, он бы тогда… Чтобы эта мысль воплотилась в реальность хотя бы на бумаге, я пыталась понять, что происходит. Хотелось показать правду жизни, я всем сердцем желала, чтобы Россия вновь стала сильной державой, с которой считается весь мир. Чтобы мы – ее народ – были счастливы, благополучны и горды зваться россиянами! И Петр стал менять жизнь, делая это в своей категоричной манере, невзирая на лица. И по странному стечению обстоятельств мысли и чаяния Петра, которые он излагал в книге, начали утверждаться и в реальности, как будто из своего небытия он все еще мог влиять на ход истории.

Но все же, дорогой читатель, не ищите между строк сходства с первыми лицами государства, не считывайте их поведение и поступки, ведь созданная мною канва событий возвращает к тому, что происходило несколько лет назад.

Я всего лишь скромный автор, попытавшийся примерить личность Петра. И если вы все видите несколько иначе, чем описано здесь, это не беда. Когда смотришь на отражение в воде, формы меняют очертания. Особенно если дует ветер и набегает волна…

Глава 1. Сон и наваждение

По вечерней Москве мчал правительственный кортеж.

– Говорят, Президенту стало плохо на встрече с заводчанами, – первым подал голос крепкий мужчина. – Вот, жена звонила… – показал он на ухо.

– Подождите вы, – не поверила женщина, удерживая на поводке нетерпеливую собачку. – Была бы скорая помощь, а здесь обычные машины.

– Да вертолет бы выслали по такому делу! – вмешался парень в костюме.

– Все, натурально, – продолжал мужчина. – Жена говорит, в цехе собрались послушать, а он, Президент, всего пару слов и сказал, за ворот стал хвататься, чтоб воздуху дать. Жена только что звонила, – повторил он.

– Замолчите! – пристыдила его женщина. – Незачем такие слухи распространять!

– Не верите – как хотите! – пожал плечами мужчина.

Женщина отмахнулась от него, переключившись на свою собачку. Остальные промолчали. Прохожие проводили глазами удалившийся кортеж и разошлись по делам.

* * *

Виктора Александровича доставили в Кремлевскую больницу с острой сердечной недостаточностью. Этот диагноз и прозвучал в новостях вместе с сообщением, что Президент находится в коме. Уже несколько дней он был без сознания. Близкие не отходили от него, умоляли не оставлять. Он ничего не слышал. Душа его отошла от тела, и он увидел себя со стороны, прежде чем потерять интерес к земному миру и оказаться по другую сторону жизни.

* * *

Встретил его Распутин и руки распахнул – обнять хочет. Президент отстранился.

– Что неприветливый такой? – расплылся в улыбке Григорий. – Аль не признал? Я, как и ты, не царской крови, а страной вертел. Недаром у меня фамилия такая. От слова «путь».

– Фамилия твоя от слова «распута».

Распутин усмехнулся.

– Посмотрим, как ты там, – он показал на огромную дверь, – заговоришь.

– А что там? Суд Божий? – нехотя спросил Президент.

– Романовы там. Увидеться с тобой хотят. Поговорить. Я тебя только встретить должен.

Собрался с духом Президент и дверь открыл. Видит длинный стол. За ним Романовы, все до Михаила – того, что династию начал. Петр I во главе, видно, на этом собрании он председатель.

– Входи, – кивнул Петр Президенту. – За стол не садись. Не обессудь, не ровня ты нам. На лавке присядь.

Президент опустился на скамью подсудимых.

– Как царствуешь? – требовательно спросил Петр.

Президент исподлобья оглядел Романовых.

– У нас царей теперь нет.

– То нам ве́домо. Вижу, знаешь свое место. Правитель ты. Править, что до тебя не так было. Вот и изреки, что сделано.

Президент неуютно заерзал на скамье.

– Проблем много. С коррупцией борьбу ведем. Кризис сейчас…

– Ты слезу не пускай. Полоть надобно было! Все поле сорняками заросло, а вы их заместо картошки удобряете! Как ни крой, а швы наружу! Каков поп, таков и приход! Дошли до нас слухи, будто все соки из земли выкачали! Сжимается матушка-кормилица!

Президент решил отвечать как есть.

– Нефть сейчас всю страну кормит. Благодаря ей экономику подняли.

– Врешь! – Петр хлопнул по столу ладонью. – Не страну она кормит, а вас. Кажется – кашица, а на дне-то – горох! Голодных накормили? Сирот пригрели? От детских душ вой к нам дошел, что с ними, бедными, делают!

– Подождите, Петр Алексеевич, – уже горячился Президент. – Десятилетие назад и не то было! Теперь жизнь налаживаем. Рождаемость растет, экономика, на мировом уровне первые места занимаем. Космос исследуем, – он покосился на Петра, на лице которого застыла посмертная маска, и мысли перепутались в голове. Непонятно к чему выдавил: – Разрешили на дачах прописываться.

– Мать твою за ногу! – Петр в ярости вращал глазами. – На те же грабли в который раз! Иноземщина теперь всю Россию скупит! Кому на юге, да на востоке их зе́мли не нравятся, все у нас будут!

– Вы сами, Петр Алексеевич, иностранцев жаловали, правда, из Европы.

Петр нахмурился.

– Тогда грамотных по пальцам пересчитать можно было. Боярские сынки учиться ленились. А умных крестьянских детей я сам в люди вывел!

– Вот-вот, Петр Алексеевич, с вас все началось, – запричитали Романовы.

– Да я после себя какую державу оставил?! – загромыхал Петр. – К морю-океану корабли вывел! Окно в Европу прорубил! Да и все Романовы детям старались хозяйство в порядке оставить, – примирительно повернулся он к роптавшим.

– Ладно, – внезапно успокоился царь-исполин. – Постановили мы тебе подмогу послать, – повернулся он к Президенту. – Один не потянешь. Кто из нас самым чтимым там у вас считается?

Президент задумался.

– Вы, Петр Алексеевич.

Монарх довольно усмехнулся в усы.

– Значит, мне и идти.

– Куда идти? – не понял Президент.

– С тобой. Править. А ты думал, что уже помер? – Петр оглушительно захохотал, а за ним и все Романовы.

* * *

Президент пришел в себя и увидел рыдающую жену.

– Очнулся! – сквозь слезы воскликнула она. – Я уже все глаза выплакала.

– Как долго я здесь? – хрипло спросил Виктор Александрович.

– Месяц.

– Помощника и газеты за последнее время.

Он потрепал жену по щеке.

– И голос у тебя крепче становится, – обрадовалась она.

Ознакомившись с новостями, Президент заметил поразившую его статью: «В Петропавловской крепости вандалами было вскрыто Петровское захоронение. Консилиум ученых, возглавляемых Иваном Даниловичем Поводушниковым, настоял на исследовании царских останков. Ученые заметили, что за несколько дней вес их увеличился на несколько сотых грамма. “Последователи Петра” убеждены, что это душа великого царя вернулась на землю».

Президент оторвал глаза от газеты, в голове всплывали воспоминания. Удивившись совпадению, он продолжал читать: «С останками происходит невероятное! Кости срастаются и покрываются мягкими тканями, тело день ото дня выглядит лучше, и если бы речь не шла об усопшем, то можно было бы сказать – свежее».

– Что это? Юмористическая колонка? – спросил Президент помощника.

– Нет, – с серьезным видом ответил тот. – Я в Петербург летал, – он лежит как живой!

– Готовьте самолет, сам полечу! – скомандовал Президент.

В любимом городе Виктор Александрович почувствовал себя совершенно здоровым. Кивнув встречавшим, он дал указание ехать в институт, где сохранялось тело Петра.

Ученые, собравшиеся в подвальном помещении, расступились, пропуская почетного гостя.

Взглянув на гиганта, Президент вздрогнул.

– И правда, как живой! Чем вы это объясните? – спросил он Поводушникова.

Ученый вжал голову в плечи и заговорил скороговоркой:

– По берегам Невы преобладают супесчаные, среднеподзолистые почвы. Наглядный пример – Александро-Невская лавра, славящаяся сохранностью погребений. Однако я такой феномен вижу впервые.

– Такого вообще никогда не было! – загомонили ученые разом.

Президент посмотрел внимательнее на Петра: «У него даже щеки порозовели!».

В этот момент показалось, что царь подмигнул ему. У Виктора Александровича выступила испарина на лбу. Он оглядел присутствующих. Никто ничего не заметил.

– Изменения стали происходить на девятый день. Боюсь сказать, что будет на сороковой. Процессы идут в обратном порядке. – Поводушников вытер вспотевшие руки о брюки мешковатого костюма. – В этот день душа покидала землю, а в нашем случае наоборот. Что-то должно произойти со дня на день.

– Что? – боясь собственных мыслей, спросил Президент.

– Что-то, наукой не объяснимое.

* * *

На сороковой день чудо произошло! Невероятно, но факт – Петр открыл глаза. Иван Данилович, находившийся рядом в тот момент, бросился с криком вон из зала. И когда он и другие ученые вернулись, то застали Петра, который садился, спуская босые ноги на пол.

Остолбеневшая толпа застыла в дверях.

Петр оглядел всех и заговорил. Голос его был скрипучим, как петли несмазанной двери:

– Почто не топите здесь? Холодно, как в склепе!

– Так это, – дрожащим голосом пробормотал ученый, – Петр Алексеевич, и есть склеп.

– Вот где я три века лежал!

– Нет, сюда мы вас для научных целей перенесли.

– Каких таких целей? – спросил Петр. – Я желал быть в Петропавловской крепости!

– Там вас и похоронили! – подала голос осмелевшая толпа.

Онемев сначала, люди начали приходить в себя и перешептываться.

– Господа, это же бред! Массовый гипноз!

Замдиректора института закричал:

– Кто разрешил проводить эксперименты без санкции руководства? Прекратите немедленно оживать! Кто знает, чем это закончится? А если все начнут?

– Цыц! – приказал Петр. – Не на конюшне! Остальных покойников разбудите!

Присутствующие стали переглядываться, переходя на шипящий шепот.

Петр захохотал. Его отвыкшее от человеческих функций тело сотрясалось, издавая отрывистые звуки.

– Поразительно! Петр Алексеевич, – взволнованно заговорил Иван Данилович, – сегодня 9 июня, по старому стилю 30 мая, вы понимаете? Вы возвратились к жизни в день своего рождения!

– Этого не может быть! – подал голос толстяк, стоявший за спиной замдиректора. – У вас есть удостоверение личности? – обратился он к Петру.

– А ты сам-то кто? – спросил оживший царь.

– Я… я главный менеджер, Петр Лавсов, кстати, ваш тезка.

– Хрен огурцу не товарищ! Стало быть, признал!

– Ничего я не признал! Господа, надо известить прессу!

– Вот как ныне, – проскрипел Петр, – прилюдно говорят, что извести кого-то желают!

– Я хотел сообщить о вашем возвращении. Известить – от слова «весть».

– Коли так, не к спеху!

– Господа, что происходит? – поддержал подчиненного замдиректора. – Мы сдали помещение для медицинских исследований. В контракте не оговаривалось, чтобы проводить опыты по оживлению!

– Неужели вы в это верите? – скривился тезка царя. – Кто-то оделся в костюм. Я уверен, что это подмена!

– Подмена, говоришь! – Петр поднялся во весь гигантский рост, разминая затекшее тело. Руки, ноги плохо его слушались. Он сжимал и разжимал пальцы, махал руками, топал ногами, вновь учился давать им сигналы.

Его действия казались странными столпившимся людям. Они смотрели на него как на продукт высших технологий.

– Давит земное обличье. Душа в теле, будто в тесном платье, – сообщил Петр окружающим. Затем вернулся к ложу и стал оглядывать, нет ли курительной трубки. Не найдя, досадливо крякнул.

– Мы вас во все свежее переодели, – заговорил ученый. – Ваш же гардероб использовали… из музея. Только боялись, что сапоги ссохлись и не налезут.

– Жмут, бисовы дети! – притопнул ногами Петр. – И кафтан сей не носил, не любил.

Будничный разговор вернул собравшихся к действительности. Все вышли из оцепенения и загалдели разом.

Молодой парень приблизился к Петру и обошел его со всех сторон.

– Кружишь, но не садишься! Что так? – усмехнулся Петр.

– Господа, он живой! Это не галлюцинация!

– Слушайте, это же событие века! Да что там века, это же подумать страшно! Боже! Настоящий царь! Вы представляете, это же Петр Великий! Кому сказать – не поверят! Это же сенсация! Невероятно!

– Добро пожаловать на Землю, – поклонился Иван Данилович.

Несколько человек последовали его примеру.

– Стало быть, признали! – усмехнулся оживший.

– Признали, Ваше Величество, – раздался нестройный хор голосов.

– Отвыкли, вижу, без царей?

– Отвыкли.

– Каждому стаду пастух нужен. Погляжу, что за пастухи у моего стада были!

– Сообщите заведующему кафедрой! – дал кому-то указание толстяк.

– Завидущий? – переспросил Петр. – Ничего ныне не скрывают! А мы завистников не жаловали! И все такие?

– Вся кафедра! – закивали ему в ответ. – Им наши бонусы покоя не дают.

– По носу не дают? А почто же по носу? – удивился Петр и, заметив улыбки на лицах, добавил: – Ну вас, сукины дети! Запутали совсем! Ладно, время терять негоже! Немного мне отмерено!

И как был, в кафтане и ботфортах, пошатываясь, зашагал к двери. Онемевшая толпа застыла – то ли останавливать его, то ли бежать следом.

* * *

После возвращения из Петербурга Президенту некогда было раздумывать, он окунулся в дела. Вдруг посреди дня явился помощник с докладом и прерывисто выдохнул:

– Ожил!

– Кто ожил?

– Петр ожил!

Президент махнул рукой. Но, вспомнив больницу, видение, неожиданно поверил. Новость обрушилась на него, как несущийся к земле самолет. Виктор Александрович почувствовал себя, как балующийся ученик при виде учителя. Мурашки забегали по спине. Он бы обрадовался Петру, если бы не занимал его место.

«А зачем он мне? – мелькнула мысль. – Постой! – сказал сам себе Виктор Александрович. – Сейчас царей нет! На своем месте сижу, не подкопаешься!»

Президент представил, как стоит перед Петром, как когда-то перед отцом, держащим ремень.

«Своего человека надо к нему приставить. Это не забыть. Теперь плюсы: он – за Россию! И это главное. Я – за сильную страну, и он – за сильную страну! С ним с коррупционерами бороться будет легче. Сам их давил. Надо только подготовиться, все мое спрятать».

Виктор Александрович сделал несколько выпадов, как бы атакуя невидимого противника. «Его руками многое делать можно. Факт его возвращения оттуда, – Президент покрутил головой, – возведет Россию на высоту! Он такие исторические завесы может приоткрыть! Вся Европа будет на крючке! И третье: в щекотливых делах за него спрятаться можно и не портить отношений с нужными людьми».

Это был несомненный плюс. Даже Президенту порой хочется свалить вину на кого-то. Тяжело быть крайним!

«До перевыборов время у меня есть. Главное: держать близко друзей, а врагов – еще ближе».

В какую категорию занести Петра, Виктор Александрович еще не решил.

* * *

Выйдя на улицу, Петр оторопел от городского шума, суеты, транспортного рева и количества народа. Постояв немного и привыкая к свету, он растерянно оглядывался вокруг, стараясь понять, где находится.

– Не признать тебя, малыш, перерос ты свое болото. А прежде-то я по тебе с закрытыми глазами пройти мог. Ну, здравствуй, город мой! Вон ты каков!

Петр ошалело смотрел на движущийся поток, опасаясь подходить близко, разглядывал, размышляя вслух:

– Металлические кони! И не надо тебе ни лошадей, ни мулов, ни ослов, ежели токмо оные внутри не сидят!

Стряхнув с себя страх, он встал посреди дороги и остановил проезжавшую машину. Стал дивиться на нее, осматривая со всех сторон, заглядывать внутрь. А когда водитель начал кричать и возмущаться, вытащил его, как куль с дерьмом, и сам сел за руль.

Владелец попытался миролюбиво увещевать огромного, странно одетого незнакомца:

– Слушайте, чего вы хотите? Мне ехать надо, я тороплюсь. Уйдите по-хорошему!

Петр только отмахивался от него:

– Не кудахтай! Лучше покажи, почему едет!

Уяснив, что на его собственность посягают только с познавательной целью, водитель покачал головой:

– Вам в автошколу надо. Курсы пройти. А сейчас, пожалуйста, мне ехать пора!

Петр, не обращая на него внимания, залез внутрь, продолжая исследование занимательной игрушки, машина дико взревела, запрыгала, как лягушка, сопротивляясь неумелому обращению. Владелец метался вокруг в страхе лишиться личного транспорта. Сзади образовалась пробка. Засигналили автомобили, задымили выхлопными газами.

– Петр Алексеевич, – просунулся в окно запыхавшийся Иван Данилович, – разрешите, мы вас довезем до места назначения.

– Кто это «мы»? – возмутился хозяин авто. – Я не поеду!

– Послушайте… это может показаться странным, но это сам Петр Первый, – убеждал, стараясь отдышаться, ученый. – Он только что ожил… Слышали, наверное, что вскрылось его захоронение?

– Что вы мне голову морочите?! – рассердился водитель. – А вы вылезайте, мне ехать надо!

– Это Петр! Поверьте. Ожил он! Вам радоваться надо, что он выбрал вашу машину.

– Вы что, меня за дурака принимаете?! – отпихнув ученого, он рывком открыл дверь, крикнул Петру: – Эй, артист, вылезай, а то милицию позову!

Петр выбрался из салона и с высоты своего роста оглядел автомобиль.

– Вот это механизма! – заявил восхищенно. – Рычит, как живая, прыгает, как лошадь. Вот до чего додумались!

– Я ее вчера купил, сам еще не накатался, – уже спокойнее объяснил новоиспеченный автомобилист.

– Ну не упрямьтесь, – продолжил убеждение ученый.

– Сказали бы, что для съемок машина нужна, а что дурить-то! – упрекнул водитель. – Грим да костюм, вот тебе и Петр. Ладно, довезу, раз ему так моя машина понравилась!

Петр похлопал его по плечу.

– Назначаю тебя своим кучером за то, что, не ведая, кто перед тобой, исполняешь мою волю.

– Нет у нас теперь кучеров, Петр Алексеевич, – робко произнес ученый, – водителями они называются, а колымага эта – машина.

– Почему это она колымага? – обиделся за собственность владелец.

– А вы согласились везти, так не разговаривайте, – оборвал его ученый. – Петр Алексеевич хочет свою могилу осмотреть.

Водитель недоверчиво покосился на огромного человека, но, решив, что спорить – себе дороже, недовольно крякнув, усаживаясь за руль.

– Ладно, и ты полезай, – милостиво разрешил Ивану Даниловичу Петр. – Дорогу укажешь.

В пути необычный пассажир дивился скорости и, хоть его подбородок упирался в колени, продолжал восхищался железным конем.

– А за сколько же дней ныне от Петербурга до Москвы доехать можно?

– Врешь! – не поверил царь, услышав ответ.

– Чего я вру-то? Это сейчас каждый знает. На машине – часов за восемь, а на скором поезде и того быстрее – часа за четыре.

Петр покрутил головой, удивляясь современным скоростям.

– А ну-ка покажи мне эту карету во всей быстроте.

Водитель разогнался было, а потом опомнился:

– Не могу! Остановят, оштрафуют.

– Кто посмеет? Царя везешь!

– Так ведь нет у нас сейчас царей.

– Тьфу! Забыл совсем!

– Петр Алексеевич, к Неве выезжаем, – показал в окно Иван Данилович. – Вон, смотрите, ваш дом.

Петр взглянул и не узнал. Одноэтажное кирпичное здание с большими окнами было ему незнакомо.

– Вы на кирпичный каркас не обращайте внимания. Он построен над музеем, чтобы от непогоды закрыть. А деревянный сруб, что при вас был, внутри. Хотите посмотреть?

Петр молча кивнул. При виде Невы у него защемило сердце. Узнал он ее ширь, хоть берег и изменился совершенно. Свое первое пристанище он выбрал на этом берегу, где Нева делала три излучины. Была она здесь широка и полноводна и разливалась во время паводков. Потому и дом свой он приказал ставить не рядом с водой, а в глубине, рубя лес, что здесь же и рос.

Вспомнил, как при строительстве не утерпел, выхватил топор из рук неумехи и принялся ровнять бревно, придавая ему квадратную форму.

– Пошто кругляк не гож? – воскликнул тогда солдат, от удивления, что такое с бревном делают, позабыв, кто перед ним.

– На голландский манер строить станем! Слышите все? Чтоб никаких мне русских изб! Прямо тесать.

И еще не раз подбегал Петр то к одним, то к другим и показывал, как из круглого бревна сделать квадратное.

– Сколь дерева-то обрубать, Петр Лексеич! – гундосил кто-то над ухом. – Жалко, сгниет. Круглый бок-то и сподручнее, и глазу приятнее!

– Не сгниет. Всю щепу чтоб на растопку сбирали, проследить за сим! А круглый бок – он у бабы хорош, а мы город европейский ставить будем. Слышите? Стены ровные быть должны, еще на особый манер красить станем, чтоб с воды каменными смотрелись. Покуда тут кирпичное дело не наладим, пыль в глаза пустим. Нам, русским, не привыкать!

Смахнув завесу воспоминаний, с трепетом шел Петр к собственному дому, не замечая ни стендов, ни очередей туристов. Смотрел он через стекла, с волнистыми, расходящимися от центра кругами, на свои до мелочей знакомые вещи. Грубый стол посреди комнаты, стулья с резными спинками, расписные наличники дверей, поставцы. И видел себя, не имевшего времени поесть, подбегавшего к окну и даже во время трапезы продолжавшего руководить то строительством настила около дома, то разгрузкой товаров с судов. А то и вылезавшего из окна, видя, как груженое судно накренилось, управляемое неумелым шкипером. На три стороны окна, и везде нужен догляд…

– Ваш билет, гражданин? – донесся до него женский голос.

Петр посмотрел сверху вниз на препятствие между ним и его прошлым.

– Что тебе, старуха?

– Что? – возмутилась сотрудница музея, привыкшая к обращению «девушка». – Прохо́дите без билета и грубите!

Петр усмехнулся и хотел пройти дальше, но женщина встала перед ним и развела руки в стороны.

– Билеты!

– Ишь ты! – удивился Петр. – Страж почище моих семеновцев! Дай ей, что просит, – сказал он Ивану Даниловичу.

Тот, повернувшись к контролерше, пошел в наступление.

– Вы что, дражайшая, к себе домой тоже по билету проходите?

– При чем здесь я? Здесь дом Петра Великого!

– Вот он, перед вами! – Иван Данилович указал на Петра. – Вглядитесь хорошенько. Вон портрет висит. Вы же в его дом туристов приглашаете!

– Елена Федоровна! – подбежала к контролерше администратор. – Мне сейчас из Министерства культуры позвонили … – Она наклонилась к собеседнице и зашептала на ухо. Та в ответ тоже стала что-то говорить и показывать глазами на Петра. В этот момент раздался звук резко затормозившей машины. Дверцу распахнула взволнованная женщина с высокой, съехавшей на бок прической. Глаза у нее были такие, что ей явно было не до своего внешнего вида.

– Анна Ивановна? Директор музея, – толкнула под локоть администратора Елена Федоровна.

Та, увидев сотрудниц, пришла в себя.

– Как хорошо, что вы обе здесь. Объявляйте коллегам, чтобы собрались. Экстренное сообщение. Музей закрывается.

– Как закрывается? На сегодня?

Анна Ивановна махнула рукой.

– Мне такое в Министерстве сказали…

Иван Данилович решил, что самое время вмешаться.

– Вот и я о чем. Сообщите по музеям, чтобы Петру Великому был обеспечен свободный доступ во дворцы! Ясно? Эй, дражайшие, – Иван Данилович пощелкал пальцами у женщин перед глазами. – Вы меня слышите?

Сотрудницы уставились на Петра, сравнивая его с портретом, и переглядываясь.

– Не может быть! – заохали в один голос. – Девочки, неужели правда! – И все трое, забыв о возрасте и своих позициях, завизжали от восторга, не в силах сдержать эмоции.

– Баба есть баба, хоть и страж! – заметил Петр и, перешагнув через ограждение, вошел в дом.

Его появление наделало там много шума.

Гомон стоял на всех языках.

– Это возмутительно! Расположились как дома! – увидев, что Петр сел за стол, налетела на него служительница музея. – Вот же ограждение. За него заходить запрещается! И книгу положите, ценнейший экземпляр! – Видя, что злостный нарушитель не обращает на нее внимание, а посетители с интересом наблюдают за этой сценой, возвысила голос: – Освобождайте помещение, а то я охрану позову.

Петр, устав от ее назойливого голоса, поднялся во весь гигантский рост.

– Что о доме моем заботишься – спасибо! Да токмо ныне сам я здесь! Чем причитать, неси киселю! Триста лет росинки маковой во рту не было!

Подняв голову, женщина открыла было рот, но так и не смогла ничего произнести, а только стояла и смотрела.

– Иди-иди, послужи царю.

Тут и две другие сотрудницы подоспели, что-то стали шептать, показывая на Петра.

Хранительница памяти царя недоверчиво замахала руками, покрутила головой, а когда внимательнее взглянула на портрет, открыв рот, уставилась на оригинал.

– Тебе что, милей со мной усопшим? – усмехнулся Петр.

Ноги бедной женщины подкосились, она обессилено опустилась на скамью. Подруги засуетились и кинулись к ней, забыв обо всем.

– Петр Алексеевич, – заговорщицки произнес Иван Данилович, – нам лучше уйти. Вот вы, – выбрал он кого-то из толпы, – машите на даму, а мы – за водой. Расступитесь, граждане, дайте воздуху! Поглядите на них, каждый норовит глотнуть побольше, а женщина там задыхается.

Выйдя из музея, он крикнул новому знакомому:

– Эй, водитель, заводись скорее!

– А я уже завелся!

– Да не ты! Драндулет свой заводи, знаешь, какая буча сейчас начнется! Петр Алексеевич, да что ж вы пешком-то?

Петр действительно быстро удалялся в сторону Петропавловской крепости. Ему хотелось побыть одному, оценить перемены, погрузиться в прошлое, осмыслить, что произошло этим утром.

Он шел, ступая по асфальту, и видел многоэтажное здание с флагом, дома в глубине, а в памяти всплывали когда- то возведенные здесь дворцы его сановников. Особняки генерала Шипова, канцлера Шафирова, хоромы князь-папы Зотова. А тут стоял домина Головкина, ох и прижимист был! Все камни с крепости Ниеншанц к себе на дворишко приволок. Аж до Невы замостил. Петр хмыкнул. Его всегда удивляла безграничность людской жадности. Он-то час на первое место интересы страны ставил. Все же в первую голову о своем кармане думали, а потом уж о государевой казне.

Вдруг сердце Петра забилось сильнее. У берега он увидел корабль. Резная фигура русалки изогнулась в носовой части, на палубе возвышалось три мачты.

«Благодать», – прочитал Петр название судна и остро почувствовал, как соскучился по штурвалу, морскому ветру, бьющему в лицо, по соленым брызгам, покрывающим одежду и застывающим на усах. Он забыл: и что с ним, и в каком он времени, – так захотелось ощутить качку под ногами, увидеть нос корабля, разрезающего волны, что он еле удержался, чтобы тут же не взбежать наверх по трапу.

Паруса, правда, были спущены. Это не остановило Петра. Он прибавил ходу, еле сдерживая нетерпение. Подойдя ближе и разглядев надпись «Ресторан», крякнул от досады.

– Плавучая ендова, лохань со жратвой, а не корабль. Жалею, друже, судьбу твою – толстые зады видеть заместо стран иных! При мне б тебя другое ожидало!

От размышлений монарха отвлек звук клаксона. Неугомонный Иван Данилович выскочил из машины и поравнялся с Петром.

– А вон через реку Летний ваш дворец виден за деревьями и Летний сад там, что вы разводили.

Петр обошел его и прибавил ходу. Иван Данилович остановился в растерянности.

– Да отстань ты от него! – высунулся из окна водитель. – Одному ему надо побыть! Садись. Тебя звать-то как?

– Иван Данилович. А вас?

– А меня Толик. Чего ты за ним бегаешь? Пусть себе идет!

– Как идет? Вы соображаете? Он вмиг в какую-нибудь историю влипнет! Современности ж не знает!

– Слушай, кончай уже! Кино, что ли, снимаете?

Иван Данилович поперхнулся от возмущения.

– Вы что, не поняли? Настоящий он, не артист никакой! Он – Петр Великий, тот самый.

– Похож, не спорю. Я еще подумал: ну загримировали мужика! И на ходулях, думаю, как на своих двоих двигает!

– На ходулях! Вы посмотрите, как он быстр! Пока мы с вами говорим, он уже вон где! А где он, кстати? – взволнованно завертел головой Иван Данилович.

– В церковь он вошел, вон в ту, круглую. Да сиди ты. В молитве третий лишний!

* * *

Петр, действительно направился в Троицкую церковь, что стояла на месте прежней, деревянной. Вспомнил он морозный день и свадьбу патриарха Всешутейного собора Никиты Зотова – учителя его с малых лет. Вздумал старик в восемьдесят лет жениться. Уже само это известие показалось Петру настолько нелепым и смешным, что захотелось и отпраздновать особо. Благо, и невеста была не молодка. Шестидесяти лет будущую жену подобрал себе Никита. По случаю такого события набелила она лицо, накрасила ярко щеки и сидела в санях с престарелым женихом прямая и гордая, как будто и не ведала, что в упряжку князя-кесаря заместо лошадей впряжены медведи.

А самих «молодых» тянул олень, вытаскивая тонкие ноги из снега. Нева к тому времени замерзла, и вся свадебная процессия направлялась самой короткой дорогой – по льду.

Ехали от его, царского, Зимнего дворца на ту сторону к деревянной Троицкой церкви. И дипломаты, и сенаторы, и высшие военные чины, и иноземные гости – для каждого у Петра был и костюм задуман, и роль отведена. Вроде и свадьба настоящая, а глядя на каждого, со смеху покатишься. Народ толпился на берегу, смотрели во все глаза. Показывали пальцами, хохотали, держась за бока. Хлопали шапки оземь – спорили, у кого из сановников какой костюм. Петербург – город немноголюдный, важных персон знали в лицо. Мужики держались поближе к выкаченным на берег бочкам с брагой, к кострам, где жарилось угощение, выставленное по такому случаю женихом. Молодые девы горели красными на морозе щеками, но не уходили, хоть холод пробрал до костей.

Свадьбы всегда вызывали повышенный интерес, как и любое событие небогатого в то время на зрелища города. Поэтому Петр каждое торжество старался устроить почуднее, готовясь к празднованиям с такой же тщательностью, как и к сражениям. По прибытии на ту сторону вся процессия во главе с царем, облеченным в костюм пирата, спешилась и торжественно прошествовала в церковь. Смешки и шуточки остались за деревянными стенами. Здесь все было взаправду. И даже полупьяный жених изо всех сил старался не икать и не шататься, пока проводили обряд венчания. Шутки шутками, но к Таинству веры в Бога Петр всегда относился серьезно.