Возраст: Инструкция по применению

Глава 1
Что такое старость?

Чтобы понять, каково социальное восприятие старости и процесса старения, мы (группа, которая проводила исследование) обращались к коллективному бессознательному участников (нашим респондентам было от десяти до девяноста лет), задавая им вопрос: «С какими словами у вас ассоциируется понятие "старость"?» Ответы прояснили очень многое. Наиболее частыми были такие ассоциации:

● ухудшение,

● болезнь,

● утрата способностей (как правило, речь шла о подвижности, памяти, умственных способностях и физической активности),

● конец жизни,

● смерть,

● страдание,

● бедность,

● потеря молодости (под этим подразумевалась утрата ценности, ассоциирующейся с успехом, красотой и финансовым благополучием, эмоциональным и сексуальным расцветом).

Гораздо реже (но все-таки с заметной частотой) встречались упоминания других понятий, подразумевающих, что старость – это период жизни, где преобладает новый ритм существования, более медленный, но более глубокий:

● отдых,

● наслаждение,

● мудрость,

● полнота жизни,

● внуки,

● возможность проводить больше времени с теми, кого любишь,

● время, чтобы вновь обрести эмоциональную привязанность в отношениях.

Эти слова трудно анализировать со спокойной душой… Для начала необходимо определить, в какой момент появляется ощущение, что жизнь подходит к концу. Для одних это происходит с выходом на пенсию, для других – при достижении определенного возраста: семидесяти–восьмидесяти лет (по мнению большинства респондентов). Некоторые связывают эту перемену в восприятии жизни с появлением внуков. Однако большинство сходится на том, что все относительно и скорее связано с ощущением себя «старым» или с тем, что человек «ведет себя как старик». Когда же эту группу респондентов спрашивали, что, по их мнению, означает «ощущать или вести себя как старый человек», все они связали это состояние с чрезмерной озабоченностью проблемами здоровья, с постоянным повседневным обсуждением болезней, врачей и методов лечения недугов. Еще один признак старости, который упоминали почти все, – обыкновение просматривать некрологи в газетах, чтобы узнать, не умер ли кто-нибудь из знакомых; ведь мысль о том, что ровесники начинают уходить, становится привычной. Опрошенные называли и некоторые распространенные страхи, которые возникают в преклонном возрасте (а в случае старческой деменции могут превращаться в навязчивый бред): это боязнь нищеты, краж, потери памяти и другие тревожные ощущения. А главным проявлением старости почти все назвали потерю независимости – как в физическом, так и в ментальном смысле.

Таким образом, складывается впечатление, что самые верные признаки наступающей старости – большое число прожитых лет плюс утрата самостоятельности. Но как бы то ни было, многие замечали, что, хотя эти признаки неизбежны, именно отношение каждого человека к ним и является ключевым фактором, благодаря которому мы воспринимаем его как старого или нет.

В ходе нашего исследования, например, это проявлялось в том, что многие люди, страдающие от болезней, но позитивно настроенные и счастливые, давали уроки другим – здоровым, но склонным к унынию и злости и забывшим про чувство благодарности.

Хорошо известно, что с годами черты характера только усиливаются, поэтому в пожилом возрасте все лучшее и худшее, чему мы научились, проявляются ярче. И все же важно понимать, что в большинстве случаев то, как мы справляемся с течением времени, зависит от нас самих. Да, когда-то старость в обществе было принято понимать просто как вступление в определенный возраст, однако сегодня число прожитых лет само по себе мало что значит, и большинство людей согласны с тем, что старость – это скорее восприятие своего возраста.

Старость можно определить, исходя из целого набора элементов социального характера, включая состояние здоровья, финансовое положение, мотивацию к активной деятельности, сохранение старых социальных связей и установление новых. В целом складывается впечатление, что ключевую роль в отношении этого жизненного этапа играет то, как сам человек оценивает свое прошлое, настоящее и будущее. Ощущение, что все хорошее в жизни ушло вместе с молодостью, и отсутствие социального пространства для саморазвития тоже часто оказывают решающее влияние на переживание старости.

Во многих странах, например в Японии, Эквадоре, Колумбии, Гватемале, Аргентине, Уругвае и некоторых государствах Центральной Америки, пожилых людей почитают как источник мудрости и окружают уважением. Все эти нации берегут свои исторические здания, заботятся о старине, а также очень ценят коренное население своих стран, чтят и поддерживают традиции. Исследования подтверждают, что в упомянутых странах люди находятся в хорошей форме до преклонного возраста.

Если задаваться вопросом, что же такое старость и когда она приходит в нашу жизнь, неизбежно придется задуматься: как мы, жители Запада, воспринимаем течение времени и что мы вкладываем в привычную для нас линейную форму этого течения? Чтобы вы могли нагляднее представить себе эту идею, я попрошу вас мысленно выполнить одно упражнение, которому меня научила одна удивительная женщина, японка по происхождению.

Итак, вообразите, что вы стоите, глядя перед собой, и я задаю вам вопрос: «Где относительно вас находятся прошлое и будущее?» Скорее всего, любой житель Запада даст один и тот же ответ: прошлое позади, за спиной, а будущее впереди – верно? Так вот, именно из-за такого линейного восприятия времени старость видится нам окончанием пути. Жители Востока воспринимают время совершенно иначе. Прошлое для них находится впереди, перед глазами, потому что это единственное, что им известно, то, из чего они могут каждый день извлекать уроки, а будущее – позади, потому что оно скрыто и его невозможно контролировать.

По этой самой причине на Востоке так ценят пожилых людей, восхищаются ими, видя в них образец, – ведь все их время находится перед ними. Старость не внушает здесь страха, и достичь ее – несомненная привилегия. Будущее же, напротив, неведомо и неуправляемо, и нам нужно усиленно работать над ним в настоящем, не забывая отдавать дань уважения предкам, благодаря которым мы и оказались там, где находимся.

Здесь также необходимо добавить, что во многих восточных культурах распространена вера в реинкарнацию, так что старость воспринимается не как окончание пути, а скорее как часть цикла перерождений, в котором для продвижения вперед нужно только любить и отдавать лучшее, что в тебе есть. Хотя в западных обществах (главным образом в христианских) тоже существует вера в новую жизнь после смерти, она не держится на такой же убежденности. Если бы мы и в самом деле обладали верой в возможность иной жизни – а эта идея присутствует во многих мировых культурах и религиях, мы бы радовались приходу старости и гордились, что достигли ее, потому что видели бы в ней главную точку на пути к вечному блаженству по ту сторону истории. Более того, даже смерть следовало бы воспринимать как радостное событие, а не так, как принято в наших утвержденных традициями скорбных похоронных обрядах и обычаях, которые, помимо прочего, нередко включают и прием медикаментов для смягчения боли от потери.

Если бы мы в самом деле верили в воскрешение, наше отношение к старости и смерти было бы совершенно иным. Но поскольку наши взгляды на эти явления очень противоречивы и у нас нет подлинной уверенности в том, что будет после смерти, предшествующий ей этап жизни вселяет в нас страх и прочие негативные эмоции.

Другой причиной неуверенности является мысль, что после смерти нас ожидает некая оценка. Будь мы спокойны относительно того, что сделали, мы не испытывали бы страха и наше отношение к старости было бы принципиально иным. В душе того, кто твердо верит, что по ту сторону жизни его ожидает нечто очень хорошее, царит мир и покой. Разные люди, принимавшие участие в нашем исследовании, говорили мне, что спокойны перед лицом смерти, потому что в жизни сумели сделать лучшее, на что способны. Другие же (и таких было немало) утверждали, что их жизненные приоритеты и мотивации наверняка бы изменились, если бы они узнали, что смертельно больны. И, сказать по правде, я думаю, что многие из нас ответили бы то же самое.

Среди участников исследования было много тех, кто не верит в жизнь после смерти, а потому считает, что жить нужно как можно насыщеннее – ведь после уже ничего не будет. Сознавая это, они привязывались к настоящему и наслаждались им, и их отношение к старости определялось главным образом психологическими и экономическими факторами, а также состоянием здоровья. Основной заботой был процесс старения, а не то, что может случиться потом. (Кстати, в этом же ряду находится и другая наша неуверенность, связанная с отношением к донорству органов, – надеюсь, что и об этом мы способны говорить честно и откровенно. В глубине души нам трудно решиться пожертвовать свои органы, потому что мы не знаем, понадобится ли нам наша печень после смерти, и из-за этого страшно с ней расстаться.)

Но вернемся к представлению о линейности времени. Сегодня самым важным считается быстрое достижение максимального числа возможных целей. Именно это определяет подход к потреблению и ставит нас в положение, когда нехватку чего-либо мы воспринимаем острее, чем обилие. В частности, старость видится нам как утрата молодости, а не как упрочение жизненного уклада, не как полнота и мудрость, достигнутые прожитыми годами. Мы рассматриваем жизненный цикл, исходя из того, что теряем, а не что приобретаем с течением времени. Подобный взгляд отчасти складывается из-за нашей склонности придавать чрезмерное значение видимым достижениям, а не тем неосязаемым вещам, которые в действительности являются самыми важными в жизни, – «самого главного глазами не увидишь»^[1].

Что касается потребления, то, когда некоторое время назад я объявила своим детям, что «выхожу из гонки телевизоров», они были несколько озадачены – что неудивительно, учитывая, насколько часто повергают их в замешательство мои путаные комментарии. Когда же я пояснила, что хочу оставить себе старый телевизор и не собираюсь менять его на новый, если только он не разобьется при очередном землетрясении (а это самая распространенная причина, по которой чилийцы обзаводятся новыми телевизорами, не считая чемпионата мира по футболу), они наконец поняли, что я имела в виду.

Если мы будем покорно следовать за модой на новые смартфоны, телевизоры, компьютеры, обувь и т. д., нас вечно будет преследовать чувство, будто мы отстаем от времени. Как часто мы работаем до изнеможения, стремясь достичь цели, которая в итоге оказывается миражом, потому что вместо одних ультрамодных вещей тут же появляются другие, еще более совершенные, и нам приходится продолжать погоню. С приходом старости такой взгляд на жизнь круто меняется, потому что с определенного момента у нас пропадает желание продолжать эту гонку (очень часто перестает хватать средств на продолжение подобного марафона, а иногда и здоровья тоже). Ближе к старости появляются иные ценности, и вещи, которые были нам важны в тридцать или в сорок лет, теряют свое значение, а на горизонте возникают новые заботы.

Вот почему так важно осознать (тем из нас, кто провел всю жизнь в погоне за этими целями), что при сохранении прежнего образа мыслей у нас то и дело будет возникать ощущение, будто мы оказались вне общества и вне системы, и тогда грусть и одиночество станут нашими постоянными спутниками. Если же мы сменим наши старые цели на новые, нас ожидает интересное открытие: оказывается, если наша жизнь не будет целиком сосредоточена на материальных ценностях, то в старости нас не будет мучить чувство нехватки каких-то вещей, зато (и об этом говорили многие респонденты) мы получим свободу наслаждаться тем, чем всегда хотели заниматься, – ведь теперь мы можем себе это позволить.

Итак, как видим, дать определение старости не так-то просто; в наших рассуждениях мы перешли от возрастного или статистического критерия (число прожитых лет и т. п.) к критериям скорее социальным, которые в то же время связаны с личностными особенностями. И, вероятно, главная такая особенность – общее отношение к жизни. В наши дни на старость принято смотреть в рамках мировоззрения, где сохранение независимости – ключевое условие, чтобы чувствовать себя бодрым и жизнерадостным. Получается, сейчас показателем старости является наш собственный уровень жизнелюбия и энтузиазма: если исходить из этого критерия, то мы порой встречаем тридцатилетних «старичков» и восьмидесятилетних «юношей». Как говорили многие из наших пожилых респондентов, мы становимся старыми только тогда, когда перестаем мечтать или когда тело и разум уже не дают нам возможности это делать.

Однако важно учитывать феномен линейности времени и нашу склонность рассматривать старость (ошибочно, хоть это и соответствует самым глубинным убеждениям) как конец жизненного пути – последнее порождает в нас страх и неуверенность. Если бы в своем сознании мы видели прошлое перед собой, а не позади, мы были бы больше сосредоточены на радостях сегодняшнего дня, постоянно помнили бы нашу историю и наших предков, осознанно приобретали жизненный опыт и испытывали благодарность за прожитые годы. При таком образе мыслей и более-менее сносном экономическом положении старость должна стать периодом консолидации целей, достижений и привязанностей всей жизни – временем благодарности, умения ценить мелочи и ставить духовное выше материального.