На углу Почтамтской и Конногвардейского переулка возвышается конструктивистское здание бывшего общежития воинской части (Почтамтская, 23/ Конногвардейский пер., 8). Оно было построено в 1930-е годы на месте сожжённого особняка графа Фредерикса.
Граф Владимир Борисович Фредерикс, последний министр Императорского двора, в феврале 1917 года находился в Могилёве, в ставке Николая II. В первый день революции распропагандированные солдаты Кексгольмского полка, матросы, выпущенные из тюрьмы, арестанты и просто прохожие с улицы разграбили дом графа, а потом подожгли его с нескольких сторон. Это было первое насильственное уничтожение частной собственности. Комендант Зимнего дворца генерал-майор Владимир Николаевич Воейков впоследствии вспоминал: «Несмотря на зажигательные речи революционных ораторов, толпа вначале как бы стеснялась предаваться открытому грабежу, видя одних беззащитных женщин. Но это было до того момента, когда они ворвались в винный погреб, где дрались из-за бутылок, выхватывая их друг у друга, толкая, отпихивая ногами упавших. Пьяные сваливались тут же; по ним, как большие серые крысы, ползли полупьяные, а державшиеся еще на ногах заполнили весь двор» .
Почтамтская ул., 23
По Конногвардейскому переулку проследуем на одноимённый бульвар, разбитый на месте засыпанного Адмиралтейского канала.
В 1717 году Новую Голландию, где заготовляли корабельный лес соединили каналом с Адмиралтейской верфью.
После перевода судостроительного производства на Галерный остров, завершившееся к 1844 году, а также в связи со строительством первого постоянного моста через Неву в створе Благовещенской площади, канал стал не нужен, был взят в трубу и засыпан.
Ещё в начале XIX века, в 1804-1807 годах на набережной канала построили казармы (Конногвардейский бул., 4) и манеж (Конногвардейский бул., 2) Конногвардейского полка, которые и предопределили название нового бульвара, а в 1845 году Император Николай I – шеф полка, закрепил его своим указом. Тогда же в Санкт-Петербург прибыли две бронзовые статуи «Победа» – дар прусского короля Фридриха Вильгельма IV, который таким образом ответил на подарок Николая I -скульптуры «конь с водничим», отлитые для установки на Аничковом мосту.
Казармы конногвардейского полка
По высочайшему повелению крылатых «Побед» установили в начале бульвара, где они находятся и сегодня. Их постаменты в виде колонн выполнены по эскизам Карла Росси.
В 1845 году под руководством архитектора Ивана Денисовича Черника, началась реконструкция казарм. Изменения коснулись прежде всего фасада со стороны бульвара. Функционально все осталось как прежде: конюшни на первом этаже, солдатские казармы на втором, офицерские – на третьем. При этом вход во второй этаж осуществлялся со стороны бульвара, а на третий – со стороны Ново-Исаакиевской улицы (ныне Якубовича).
Александр Якубович – один из участников восстания 14 декабря 1825 года, умерший на каторге.
Конногвардейский бул., 17. Дом Утина
На противоположной стороне бульвара выделяется бывший доходный дом купца 1-ой гильдии и коммерции советника Исаака Осиповича Утина, построенный в 1859 году (Конногвардейский бул., 17). Архитектор Роман Иванович Кузьмин впервые в Петербурге устроил мансарду вместо обычного чердака, для чего пришлось испрашивать высочайшего одобрения. Все скульптурное убранство фасада, стилизованного под пышное необарокко, было выполнено по моделям известного ваятеля Давида Ивановича Иенсена. Роскошные интерьеры под стать фасаду до наших дней не дошли, так как в советское время дом Утина стал обычным жилым домом с коммунальными квартирами.
На этой же стороне бульвара ближе к Сенатской площади находится особняк князя Михаила Викторовича Кочубея, вошедший в городскую топонимику, как «Дом с маврами» (Конногвардейский бул., 7). Ограду небольшого дворика украшают четыре бюста с лицами из черного и одеждой из белого мрамора, что и послужило причиной народного названия. Дом был возведён в 1853-1857 годах по проекту архитектора Гарольда Эрнестовича Боссе, уже построившего к тому времени особняк на Сергиевской улице для старшего брата – Льва Викторовича Кочубея.
Конногвардейский бул., 7. Дворец Кочубея
Зодчий оформил фасад в модном флорентийском стиле, а интерьеры лестницы и парадных залов поражали великолепием и разнообразием. Живописные потолочные плафоны содержали картины из жизни античных богов. Особенно выделялся Охотничий кабинет хозяина, украшенный скульптурными изображениями диких зверей.
С инженерной точки зрения особняк был оборудован по последнему слову: отопление осуществлялось с помощью духовых печей, смонтированных в подвале, имелся водопровод и даже ванные комнаты – роскошь, позволительная только титулованным особам.
За советский период вся эта красота была практически полностью утрачена, но в 1990-е годы была проведена масштабная реставрация, получившая самую высокую оценку специалистов.
Остановимся в начале бульвара перед зданием Конногвардейского манежа, возведённого великим зодчим Джакомо Кваренги в 1804-1807 годах. Восьмиколонный портик входа украшен лоджией, кессонированный свод которой опирается на дорические колонны. По сторонам портика на высоких пьедесталах установлены скульптурные группы Диоскуров, выполненные из каррарского мрамора мастерами итальянской фирмы Трискорни.
Диоскуры – Полидевк и Кастор – братья-близнецы, являющиеся символами братской любви и преданности.
Манеж
Юноши, похожие друг на друга как две капли воды (у одного плащ ниспадает с руки, у другого – с плеча), держат под уздцы вздыбленных коней.
В 1840-х годах под давлением иерархов церкви, посчитавших кощунственным присутствие обнажённых античных героев рядом с Исаакиевским собором, статуи переставили позади манежа. Только в 1954 году их вернули на своё историческое место. Отметим попутно, что трискорниевские Диоскуры служили для Петра Карловича Клодта объектом изучения при создании композиций на Аничковом мосту «Конь с водничим».
В 1872-1873 годах для придания соответствия «ампирному окружению» (Сенат и Синод, Адмиралтейство, Исаакиевский собор), боковые фасады манежа украсили парными, выступающими из стены трехчетвертными колоннами, а на фронтоне установили статуи.
Уже с середины XIX века в манеже начали устраивать выставки. В 1886 году здесь дал несколько концертов знаменитый Иоганн Штраус. Для представления было установлено 900 кресел, а на драпировку стен истрачено 1800 аршин ткани.
В 1930-е годы, когда манеж использовался как гараж НКВД, на фронтоне красовался огромный Герб Советского Союза. С 1977 года, после проведения восстановительных работ здесь открылся Центральный выставочный зал.
Продолжая прогулку вдоль Исаакиевской площади, обратим внимание на дома, расположенные между улицами Якубовича и Почтамтской.
Угловое здание с ренессансными окнами третьего этажа (Исаакиевская пл., 3) сохраняет внешний вид с 1879 года, когда оно было перестроено по проекту архитектора Фердинанда Логгиновича Миллера. В это время домовладение принадлежало брату зодчего, отставному инженеру-подполковнику Карлу Логгиновичу Миллеру.
Соседнее здание (Исаакиевская пл., 5) в 1869 году приобрёл граф Платон Александрович Зубов – полный тезка фаворита Екатерины II и внук Николая Зубова, нанесшего золотой табакеркой смертельный удар императору Павлу I в ночь на 12 марта 1801 года. Выполняя пожелания графа, архитектор Карл Карлович Шульц перестроил главный фасад в стиле неоренессанс, украсив причудливой формы центральный аттик фамильным гербом. На парадной лестнице были установлены четыре скульптуры – копии с античных образцов, а интерьеры переоформлены в соответствии с модой и вкусами хозяина. Отделка многих залов сохранились до настоящего времени.
Исаакиевская пл., 7, 5 и 3
От Платона Александровича дом перешел его сыну, Валентину Платоновичу Зубову, который в 1912 году по своей инициативе и на личные средства создал здесь, в своём доме, Российский институт истории искусств.
Зубовский институт быстро стал культурным центром Петербурга. Богема Серебряного века делила свое время между представлениями в «Бродячей собаке» и вечерами «в пышном доме графа Зубова». Скромная табличка у входа извещает, что дом хранит дух всех тех, кто в нем бывал и работал: А. Ахматова, А. Бенуа, А. Блок, Н. Гумилев, С. Есенин, М. Кузмин, О. Мандельштам, К. Малевич, Б. Пастернак, И. Стравинский, К. Чуковский, Д. Шостакович и многие, многие другие.
Институт продолжал здесь работать и после всех пертурбаций 1917 года, причём Валентин Платонович, «Тоныч», как его звали друзья и соратники, получив разрешение наркома просвещения Луначарского, оставался на посту директора. К 1925 году институт насчитывал около тысячи студентов и около ста профессоров, доцентов и иных научных сотрудников.
Пережив несколько арестов, Валентин Платонович Зубов в 1925 году вышел в отставку и уехал за границу.
Угловой участок, примыкающий к Почтамтской, занимает доходный дом лампового мастера Севастьяна Осиповича Китнера (Исаакиевская пл., 7/ Почтамтская, 1).
Приехав в Петербург из Германии в 1819 году, Севастьян Осипович Китнер открыл ламповую мастерскую. Это было время перехода со свечного освещения на масляные лампы. Благодаря ажиотажному спросу, особенно на настенные лампы, люстры и фонари для парадных дворцовых помещений, дела быстро пошли в гору. Светильники исполнялись преимущественно в классическом стиле, во многих случаях по рисункам Карла Росси.
В дальнейшем Китнер стал поставщиком светильников для железных дорог. В том числе – фонари для мостов Николаевской железной дороги, локомотивные и буферные фонари для движения поездов в ночное время.
Купец 1-й гильди Севастьян Осипович Китнер нажил состояние, позволившее ему вкладывать капитал в доходные дома и заниматься благотворительностью. В частности, он покровительствовал «убежищу» для приезжих иностранных ремесленников под названием «Пальма» в Максимилиановском переулке (ныне пер. Пирогова, 18). Один из своих домов (на Офицерской, 18) он подарил сыну – архитектору Иерониму Севастьяновичу Китнеру.
Существующий облик здание приобрело в 1847-1848 годах, когда архитекторы Гаральд Эрнестович Боссе и Николай Ефимович Ефимов надстроили пятый этаж и перелицевали фасад со стороны площади в стиле эклектики.
Мемориальная доска свидетельствует, что в этом доме с 1872 по 1906 год жил выдающийся специалист в области челюстно-лицевой хирургии, первый русский профессор стоматологии Александр Карлович Лимберг.
На другом углу Почтамтской расположено самое старое здание Исаакиевской площади, известное как «Дом Мятлевых» (Исаакиевская пл., 9/ Почтамтская, 2). Первоначальное строение, принадлежавшее в 1760-е годы знаменитому придворному балагуру и повесе Льву Александровичу Нарышкину, видело блестящие праздники екатерининских времен.
В 1817 году домовладение перешло камергеру и сенатору Петру Васильевичу Мятлеву – «тонкому и просвещенному царедворцу».
Наиболее яркий период своей истории дом Мятлевых пережил при сыне Петра Васильевича – Иване Петровиче Мятлеве. При нём дом заполнился произведениями искусства: скульптурой, живописью, редкостями из Италии. В особняке продолжалась светская жизнь: здесь часто устраивались балы и домашние спектакли, бывали лица императорской фамилии, дипломаты, министры. Частыми гостями были люди из мира искусства – артисты, музыканты, литераторы (А. С. Пушкин, В. А. Жуковский, И. А. Крылов, П. А. Вяземский).
Иван Петрович – поэт пушкинской эпохи, в свое время чрезвычайно популярный, а ныне практически забытый. Он славился даром поэта-каламбуриста, мастера стихотворных пародий и эпиграмм. Единственное его стихотворение, которое еще остается на слуху – слова романса «Как хороши, как свежи были розы».
В течение XIX века дом неоднократно перестраивался, однако его главный фасад, обращенный на Исаакиевскую площадь сохранил первоначальный облик. Центральный вход оформлен портиком из четырех мраморных колонн, поддерживающих балкон. Барельефные панно на мифологические сюжеты и мужские профили в круглых медальонах украшают фасад и со стороны Почтамтской улицы. В 1872 году по проекту архитектора Иоганна Ивановича Цима на Почтамтской возвели трёхэтажный флигель. Центр строения выделен слегка выступающим порталом главного входа, который продолжается порталом балкона на втором этаже и заканчивается «утопленными» в стену вазами на третьем. Два мальчугана-путти поддерживают вензель с буквой «М».
В 1921 году петербургские художники из числа «левых» открыли в доме Музей художественной культуры – собрание графики и живописи, относящееся к новейшим веяниям в русском изобразительном искусстве – от импрессионизма до супрематизма и беспредметности. Здесь были представлены работы В.В. Кандинского, К. С. Малевича, В. Е. Татлина, П. Н. Филонова, К. С. Петрова-Водкина. Мемориальная доска в виде чёрного квадрата повествует, что художник Казимир Малевич, возглавлявший музей в последние годы его деятельности, проживал в этом же здании.
Почтамтская, 7. Дворец Безбородко
Завершая прогулку, вернёмся к перекрестку Почтамтских улицы и переулка. Обширный угловой участок занимает строгое классическое, внешне неброское здание, украшенное со стороны Почтамтской улицы четырехколонным портиком (Почтамтская, 7/ Почтамтский пер., 4). Это бывший дворец канцлера и светлейшего князя Александра Андреевича Безбородко, перестроенный в 1781-1783 годах по проекту архитектора Джакомо Кваренги из существовавших ранее домов.
Александр Андреевич Безбородко был меценатом и собирателем редкостей, что наложило отпечаток на его жилище – дворец постоянно достраивался и перестраивался.
Приращению коллекций канцлера особенно способствовали революционные события во Франции. Во дворце на Почтамтской обосновались кабинет Марии-Антуанетты из Малого Трианона, люстры из Пале-Рояля, 330 оригинальных картин из коллекции герцога Орлеанского. На последнее приобретение «чек акча вирды» (много денег пошло) по-татарски говорил Безбородко.
Внутреннее убранство дворца блистало великолепием. В Голубой бархатной гостиной висел большой портрет Екатерины II кисти художника Дмитрия Левицкого, а на столе стоял «пьедестал» с медалями, учреждёнными в годы её царствования. Помимо обычной спальни имелась ещё и парадная спальня, украшенная бюстом Павла I.
Бытописатель Петербурга Михаил Иванович Пыляев в своей книге «Старый Петербург» приводит забавную, частенько повторявшуюся, историю.
Дело в том, что земляки-малороссы не давали князю прохода, осаждая бесконечными просьбами, которые Безбородко, если не забывал, всегда удовлетворял. По рассказам, он имел привычку повторять последние слова просителей: «не оставьте!», «не забудьте!».
На просьбу одного просителя о деле, которое должно было решиться на другой день, не забыть, Безбородко отвечал: «Не забуду, не забуду». – «Да Вы, граф, забудете», – слезно замечал проситель. – «Забуду, забуду», – подтверждал Безбородко, со всеми любезностями провожая посетителя.
В 1797-1799 годах был оформлен Большой Парадный зал дворца, высота потолков которого составляла 12 метров.
После смерти Александра Андреевича, наследники через какое-то время продали дворец в казну и с 1829 года началось приспособление интерьеров под нужды Почтового департамента. Изменению подверглись даже фасады, появились черты ренессанса, а в Парадном зале была устроена церковь 12-ти Апостолов.
В советское время в здании разместился музей связи имени Попова.
Прогулка 3
Вокруг Новой Голландии.
Мы стоим у Почтамтского мостика на правом берегу Мойки. Эта преправа была сооружена в 1823-1824 годах по проекту инженеров Василия Карловича Треттера и Василия Андреевича Христиановича одновременно с Банковским и Львиным мостами через Екатерининский канал.
Конструкции крепления цепей в виде чугунных обелисков и специальных дуг (квадрантов) у всех трёх мостов одинаковые. У Банковского и Львиного они скрыты скульптурами, а у Почтамтского – оставлены на виду.
Дворец культуры работников связи
Слева от нас, в непосредственной близости, находится Дворец культуры работников связи (Б. Морская, 58/ наб. Мойки, 101), перестроенный в конце 1930-х годов из здания Немецкой реформатской церкви.
Реформатская церковь. Старинная открытка
Церковь в романском стиле из красного кирпича с двухъярусной колокольней была возведена в 1862-1865 годах по проекту архитектора Гаральда Эрнестовича Боссэ. Ко времени начала строительства зодчий покинул Россию, поэтому работами руководил архитектор Давид Иванович Гримм. В 1872 году, устраняя последствия пожара, архитектор Карл Карлович Рахау увеличил высоту колокольни.
Ранее на этом участке находился деревянный зверинец с жирафами и другими экзотическими животными, который содержали супруги Юлиус и София Гепгардт. В 1865 году они получили разрешение на устройство Зоологического сада в Александровском парке – там, где и сегодня находится Зоопарк.
Советские архитекторы, используя существующие стены, создали сооружение в стиле конструктивизма. Колокольня превратилась в башнеобразный пилон, украшенный по верху барельефами на революционные сюжеты.
Пока собираются друзья-краеведы полюбуемся открывающимися видами набережных, неспешно рассматривая дома на противоположном берегу, а затем отправимся к Новой Голландии.
Сразу за бывшей кирхой виден Фонарный мост и продолжающий его Фонарный переулок, который сохраняет название с середины XVIII века.
В начале XX века во многих домах по Фонарному переулку обосновались бордели, украсившие свои двери красными фонарями. Старинное название получило новое негативное значение, что вызвало возмущение определённой части общества, поставившей перед городскими властями вопрос о переименовании. Дело закрутилось довольно серьёзно, пока не вмешался лично Николай II, указавший на то, что алчность некоторых домовладельцев, сдающих свои дома под непотребные заведения, не имеет отношения к названию переулка – имейте, мол, доход более пристойным образом, и не надо будет название менять.
На угловом участке 82 по набережной Мойки расположен солидный доходный дом Михаила Степановича Воронина.
Владелец домов и промышленных предприятий, купец и меценат Воронин был выдающимся учёным ботаником, основоположником отечественной микологии и фитопатологии. Михаил Степанович, много сделавший для материальной поддержки науки и образования, был избран почётным членом Московского общества испытателей природы, Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, Российского общества садоводства, Петербургского общества естествоиспытателей, Немецкого ботанического общества, Харьковского и Юрьевского университетов, Лондонского королевского общества.
Фасады в стиле эклектики приобрели существующий облик в 1874 году после перестроения, осуществленного архитектором Павлом Юльевичем Сюзором. Немногим ранее на дворовой территории по проекту зодчего были сооружены Народные или Фонарные бани.
Судя по описаниям, в Народных банях была воплощена идея античных терм, куда приходили не столько помыться, сколько отдохнуть и пообщаться, приятно и с пользой провести время. Поражали воображение мраморные фонтаны и бассейны, в которых можно было менять уровень воды и температуру. Проточная вода поступала из собственного артезианского колодца. В потолок над бассейном в первом классе было встроено зеркало.
В бане были классы за 3, 5, 8 и 15 копеек, а для состоятельной публики – шестирублёвые номера из пяти комнат, куда банщики и «бабки-костоправки» вызывались электрическим звонком. Специальный номер посещали и великие князья.
Всё банное инженерное оснащение: освещение, вентиляция, печи новой конструкции – были выполнены на высоком техническом уровне. Уже в первый год работы в штате бани было 50 человек.
В начале XIX века на месте дома Воронина стояло трёхэтажное каменное строение, в котором располагался Департамент внешней торговли и Военно-счётная экспедиция. Этим учреждением руководил друг А.С. Грибоедова Андрей Андреевич Жандр, ставший известным тем, что ему удалось сохранить один из списков «Горя от ума» с авторской правкой.
Грибоедов над своим знаменитым произведением работал множество лет, и довёл-таки до блеска – порой мы употребляем «крылатые выражения», даже не вспоминая о том, что цитируем старинную комедию – настолько они вошли в язык и стали «народными». Однако при жизни автора цензура вымарывала всё, что считала крамольным, так что полный текст можно было восстановить только по рукописям.
Жандр, как и Грибоедов, не состоял в тайных обществах, хотя декабристам сочувствовал и в меру сил помогал. Так, в ночь на 15-е декабря 1825 года к нему на квартиру явился А. Одоевский. Жандр снабдил его одеждой и деньгами, но Одоевского всё равно арестовали, и Андрею Андреевичу пришлось «трудно объясняться в комендатуре».
Арестованный Грибоедов содержался не в Петропавловской крепости, а был помещён на гауптвахту Главного штаба, откуда, «договорившись» с охраной, прибегал к Жандру согреться на «рюмочку» чая.
Наб. реки Мойки 82, 84, 86-88
Соседний дом 84, внешне неприметный, связан с именем М.Ю. Лермонтова. В этом доме бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева, сняла квартиру в 1832-м году после переезда из Москвы. Юный поэт намеревался продолжить учёбу в столичном университете, но в итоге поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков, которая находилась на месте Мариинского дворца у Синего моста.
Чёрная мемориальная доска, установленная на доме, посвящена Анастасии Вяльцевой – исполнительнице русских и цыганских романсов, жившей в этом доме в начале XX века.
Слава Анастасии Дмитриевны была безгранична. Её называли «Чайкой русской эстрады» и «русской Золушкой», превратившейся из простой горничной в одну из самых богатых и известных женщин России. Концерты «несравненной» исполнительницы романсов всегда вызывали шумный успех, а граммофонные пластинки с её записями выходили огромными тиражами. На концертах Вяльцеву заставляли бисировать по десять, двадцать раз.
Молва приписывала ей связь с купцом-миллионером Г.Г.Елисеевым, который построил на Невском роскошное здание, якобы, не ради магазина, а ради театра для своей возлюбленной (ныне Театр комедии им. Акимова).
Генерал П. Н. Врангель в «Записках» вспоминал, что муж Вяльцевой, полковник Василий Викторович Бискупский «долго сумел скрывать этот брак, оставаясь в полку». Но все же он был вынужден уйти в отставку, так как брак между дворянином и простолюдинкой по неписанным законам не позволял служить в армии.
На углу набережной и Прачечного переулка стоит дом 86-88, который приобрёл сегодняшний вид в 1920-е годы путём объединения двух домов с перелицовкой фасадов. Левая половина (наб. Мойки, 86) украшенная балконом в форме эркера-фонаря над воротами, в далёкие времена была особняком знаменитого строителя Исаакиевского собора архитектора Огюста Монферрана.
В 1834 году Монферран приобрёл обширный участок на набережной Мойки, простирающийся до нынешней улицы Декабристов. По сути зодчий выстроил для себя усадебный комплекс с парадным двором и садом. При жизни Монферана первый дворик стал своеобразным музеем на открытом воздухе. Будучи страстным коллекционером, Монферран свозил сюда всё: мраморные колонны «ринальдиевского» Исаакиевского собора, бронзовую скульптуру Цезаря, вывезенную Павлом Демидовым из Рима, античные урны, фрагменты древних саркофагов и так далее и тому подобное. По количеству сокровищ собрание Монферрана уступало разве что Эрмитажу. В первом этаже находилась библиотека, стены которой были отделаны ясенем с мраморными рельефами. Рядом располагался кабинет, где Монферран и скончался 10 июля 1858 года. Вдова увезла его тело в Париж, сумев взять с собой только малую часть коллекции. Судьба большинства предметов, собранных Монферраном, неизвестна.
Изысканные, роскошные интерьеры барских покоев, кабинета, гостиных были уничтожены в первые годы советской власти, когда беспризорники, облюбовавшие дом, растащили всё, вплоть до оконных стёкол и дверных ручек.
Другой угол Прачечного переулка и набережной занимает здание с фасадом в стиле, так называемого, строгого безордерного классицизма (наб. Мойки, 90). Дом был построен в начале XIX века для гофмейстера князя Александра Михайловича Голицына. На фронтоне красовался княжеский герб.
Наб. реки Мойки 90
В 1834 году владение перешло графской чете А. П. и Т. В. Шуваловых, которые превратили его в один из модных салонов высшего общества Петербурга. Здесь устраивались балы и играли в вист. Бывал и Пушкин, хорошо знавший хозяина дома.
Последней владелицей дома была княгиня Ольга Константиновна Орлова, портрет которой кисти Валентина Серова, находится в собрании Русского музея. Именно здесь она позировала художнику.
Соседнее безликое строение из силикатного кирпича с детским садом на первом этаже (наб. Мойки, 92) тоже своего рода памятник – памятник ушедшей советской эпохе.
На этом месте в конце XVIII века стоял двухэтажный дом Василия Степановича Попова – секретаря и любимца князя Г.А. Потёмкина, по рекомендации которого в 1786 году он был «назначен состоять при Особе Ее Величества у принятия прошений». Попов дослужился до чина действительного тайного советника, члена Государственного совета, сенатора.
С 1831-го года домовладение перешло известному журналисту, литератору и издателю Николаю Ивановичу Гречу. Тут же размещалась его типография.
Николай Иванович Греч и Фаддей Венедиктович Булгарин, известный нам со школьной скамьи в роли «травителя» А.С. Пушкина, имели большой опыт совместной работы. Их дуэт Пушкин называл «грачи-разбойники». Вместе они основали газету «Северная пчела», ставшую настолько популярной и влиятельной, что певцы, музыканты, литераторы и прочие осаждали дом с утра и до позднего вечера, рассчитывая получить в газете благоприятный отзыв о своей деятельности. «В поисках пиара», как сказали бы в наши дни. Свежий номер «Северной пчелы» всегда лежал на столе у Николая I.
Николаю Ивановичу принадлежит изречение: «Может ли существовать порядок и благоденствие в стране, где из 60 миллионов нельзя избрать 8 умных министров и 50 честных губернаторов»? Как говорится, комментарии излишни.
Последними владельцами здания были князья Юсуповы. В 1916 году у них гостил агент британской разведки Сэмюэль Хор – однокашник Феликса Юсупова по учёбе в Оксфорде.
Известно, что англичане любой ценой стремились не допустить сепаратного мира между Россией и Германией, сторонником которого выступал Григорий Распутин. Существует не подтверждённая версия, что С. Хор не только убедил Юсупова в необходимости убийства «старца», но и сам непосредственно участвовал в нём.
Пройдём 200 метров вдоль набережной Мойки в сторону Поцелуева моста и остановимся напротив Юсуповского дворца (наб Мойки, 94).
Наб. реки Мойки 94. Юсуповский дворец
В 1830 году князь Борис Николаевич Юсупов приобрёл участок, простиравшийся от Мойки до нынешней улицы Декабристов. От прежних хозяев досталось и домовладение в виде дворца, возведённого по проекту архитектора Жана-Батиста Валлен-Деламота. До 1917-го года сменилось пять поколений Юсуповых, и все эти годы, в соответствии с модой и вкусами хозяев, происходили большие и малые изменения, сооружались надстройки, пристройки, менялись интерьеры. Работами руководили выдающиеся архитекторы: Андрей Алексеевич Михайлов (А.А. Михайлов 2-й), Ипполит Александрович Монигетти, Александр Александрович Степанов.
Побывав в открытом здесь музее, вы можете сами оценить красоту отделки стен, облицованных искусственным мрамором или затянутых шелком; потолков, расписанных лучшими художниками-декораторами; паркетных полов изумительного рисунка, набранных из ценнейших пород дерева; дверных ручек из золоченой бронзы, и многого, многого другого.
В 1914-1916 годах во дворце работал молодой, но уже модный архитектор Андрей Белобородов, который по прихоти Феликса Юсупова создал интерьеры в подвалах дворца, где впоследствии было совершено убийство Распутина. Даже слуги: арабы, татары, калмыки, негры – своим видом и пёстрыми одеждами дополняли и без того роскошное внутреннее убранство.
О размерах своего несметного состояния сами Юсуповы имели туманное представление и тратили деньги не считая. Известен случай, когда находившемуся в Италии Николаю Борисовичу Юсупову приглянулась мраморная лестница одной из вилл. Хозяин заявил, что продаст ее только со всей виллой. Тогда, не раздумывая, Юсупов заключил сделку и… лестница была перенесена во дворец на Мойке.
После 1917 года дворец национализировали и передали работникам просвещения. В 1925-м году в подвалах дворца были обнаружены тайники, напоминающие пещеру Али-Бабы: тысячи живописных полотен известных мастеров, золотой обеденный сервиз на 120 персон, 70 сундуков серебра, коллекция музыкальных инструментов, в том числе скрипки Страдивари, рукописные памятники – 111 рукописей и писем великих людей: Пушкина, Шиллера, Наполеона. Сами подвалы представляли собой настоящий лабиринт, толстенным стенам и прочным дверям которого не угрожали ни пожары, ни наводнения.
В начале 1930-х годов к тогдашнему хозяину города, С.М. Кирову, обратился глава Интуриста с необычной просьбой: дескать, тех немногочисленных иностранцев, которые приезжают в Ленинград, не интересует ничего, кроме места, где убили Распутина. Стране нужна валюта, поэтому неплохо было бы соответствующим образом отремонтировать подвал бывшего дворца, воссоздать, так сказать, «обстановочку преступления». Против валюты возразить было нечего, поэтому Киров отдал соответствующие распоряжения, и мы с вами сегодня имеем возможность побывать в этом историческом месте.
Последний представитель знатной семьи, Феликс Феликсович Юсупов, был женат на племяннице Николая II красавице Ирине. Вместе с частью царской семьи они бежали из осаждённого Крыма на британском линкоре «Мальборо», прихватив один миллион долларов и два полотна Рембрандта.
Привычка жить на широкую ногу и отсутствие элементарных житейских навыков привела к тому, что деньги быстро закончились. Феликс и Ирина организовали модное ателье «Ирфе», где бывшие графини и княгини вышивали гладью. Но отсутствие коммерческой жилки и чутья привели к банкротству. Отчётливо замаячили безденежье и голод. Тогда Феликс взялся за перо и написал книгу «Убийство Распутина». Успех был огромным и это, хоть и ненадолго, поправило финансовые дела.
По мотивам книги голливудская студия "Metro-Goldwyn-Mayer" сняла весьма фривольного характера фильм «Распутин и императрица», в котором Ирина была представлена женщиной, мягко говоря, лёгкого поведения. Разразился скандал. Юсупов подал на студию в суд и выиграл процесс, поскольку репутация Ирины в обществе всегда была безупречной. Больше они в деньгах не нуждались, а наученный горьким опытом Голливуд по сей день указывает в титрах других фильмов, что, дескать, – все события вымышлены, а совпадения случайны.
По Поцелуеву мосту перейдём на противоположный берег Мойки, пересечём улицу Глинки и остановимся на мостике через Крюков канал.