Loe raamatut: «Чарли сегодня хорош. Авторизованная и официальная биография легендарного барабанщика Rolling Stones»

Посвящается маме и папе.

Бесконечно благодарен им за любовь и поддержку

Иконы мировой музыки: жизнь по ту сторону сцены

CHARLIE’S GOOD TONIGHT

Paul Sexton

Originally published in the English language by HarperCollins Publishers

Ltd. under the title Charlie’s Good Tonight

Перевод с английского О. Черепановой

© Paul Sexton 2022

Translation © Eksmo Publishing House 2025, translated under licence

from HarperCollins Publishers Ltd.

Paul Sexton asserts the moral right to be acknowledged as the author of this work.

© Черепанова О., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Благодарности

Эту биографию удалось написать лишь благодаря неоценимой помощи и поддержке родных, друзей и коллег Чарли. Особенно я признателен его дочери Серафине, внучке Шарлотте и сестре Линде за деликатность, свойственную всей семье Уоттс. Огромная благодарность его старому другу Дэйву Грину за то, что вызвался помочь с фотоархивами и документами; команде Rolling Stones (включая Джойс Смит, Пола Эдвардса, Бернарда Доэрти, Дэйва Траффорда, Кэрол Марнер, Рэйчел МакЭндрю и Сару Дандо) за поддержку и содействие. Спасибо всем причастным (Биллу Уаймену, Тони Кингу, Джулсу Холланду, Глину Джонсу, Лизе Фишер, Чаку Ливеллу, Дону Маколи и многим другим), кто любил Чарли так же сильно, как и я. И, конечно же, я в долгу (уже несколько десятилетий) перед Миком Джаггером, Китом Ричардсом и Ронни Вудом и за неоценимый вклад в историю музыки, и за то, что уделили мне время на репетициях тура SIXTY, с которым блистательные Stones ворвались в лето 2022 года. Их, как и всех нас, сопровождал дух Чарли Уоттса.

Предисловие Мика Джаггера

Чарли был невероятно прогрессивным музыкантом, а его игра – по-настоящему изысканной. У него был довольно разносторонний вкус: джаз, буги-вуги, блюз, классика, африканская музыка, танцевальная, регги и тупые попсовые хиты, которые неплохо звучали. Его называют страстным поклонником джаза, но это далеко не всё. Это определение слишком упрощает его музыкальный вкус и предпочтения.

То, что Чарли никуда не ходил, – неправда. Домоседом он не был. Мы могли отправиться на матч или заглянуть в какое-нибудь модное местечко, где можно поесть и послушать музыку. В студии, до или после работы, чего мы с ним только ни играли. Иногда он выдавал африканские биты и делал это просто потрясающе. Его не назовешь супертехничным, зато он был невероятно адаптивным, а каждый новый разученный бит приводил его в восторг.

Чарли был поклонником классической музыки. Ему нравились Дворжак, Дебюсси, Моцарт, Штокхаузен и Малер. Мы с ним слушали и современных композиторов, пытаясь понять, что, черт возьми, они пытаются сказать.

Он был умен и говорил тихо, но мог быть достаточно прямолинеен и сказать то, что думает. Он не распространялся о личной жизни, но мы без слов понимали друг друга. Чарли был очень спокойным, но с отличным чувством юмора, и мы постоянно смеялись. Мне его очень не хватает.

Мик Джаггер Июнь 2022 г.

Предисловие Кита Ричардса

Каждый раз, когда думаю: «Нужно поговорить о Чарли Уоттсе», то понимаю, что всю его суть словами не выразить. Но когда он находился рядом, его присутствие можно было почувствовать.

У нас с Чарли в основном все строилось на юморе. Мы угорали над людьми, причем молча. У нас был визуальный язык жестов, необходимый ритм-гитаристу и барабанщику, потому что так или иначе общаться вам приходится. Но мы превратили коммуникацию в настоящее искусство, где было место иронии, злости или рабочим моментам на сцене: «Отлично, мы летим! Теперь бы приземлиться».

Юмор Чарли был невероятно тонким и сдержанным, но я знал кое-какие словечки, которые не собираюсь выдавать. Я проделывал такое не часто, но скажи я ему парочку из них, он начал бы кататься по полу от смеха даже посреди аэропорта. Я как-то и правда довел его до истерики, к счастью, в тот момент мы были в гостиничном номере, потому что обычно он себя не сдерживал. Бог знает, о чем была та шутка. Как это обычно бывает, начиналось все не так уж и смешно.

Он был очень закрытым человеком. У меня складывалось ощущение, что не стоит переходить черту или приставать с расспросами, пока он сам не захочет поговорить. В нем не было ни капли надменности, и его сложно было превзойти. Чарли был таким, какой он есть. Самим собой. Он был самым настоящим из всех, кого я когда-либо встречал.

Кит Ричардс Июнь 2022 г.

Пролог

Я познакомился с Чарли Уоттсом на острове Ил-Пай. Была среда, первое мая. За несколько дней до этого, в воскресенье, я впервые увидел выступление Stones в отеле Station в Ричмонде. Нам тогда не удалось толком поговорить. Я, возможно, кивнул Мику и Киту, но общались мы только с Брайаном Джонсом, он тогда был их официальным представителем.

Выступление меня потрясло. Я так и не понял, что это было, но их игра заставила меня многое переосмыслить, и захотелось стать к этому причастным. И уже в среду я суетился, представляя свои интересы и агента Эрика Истона, снявшего мне комнату с телефоном на Риджент-стрит. После концерта я нервно слонялся неподалеку, желая пройти собеседование и приняться за работу.

Я стоял рядом с Чарли и его установкой. Понятия не имел, о чем говорить, поэтому вызвался помочь донести оборудование. Он улыбнулся и отклонил мое предложение; Уоттс был осмотрителен и знал, что я здесь не за этим. Он очаровал меня в отеле Station, как и остальные парни.

В своей первой автобиографии «Stoned» я писал: «От барабанщика исходило какое-то незримое сияние, казалось, что его не столько слышишь, сколько ощущаешь. Мне нравилось, как его присутствие отражалось на группе, так же, как и его игра. Мало того, что, в отличие от остальных пятерых, на нем был пиджак, так еще и поверх элегантной рубашки с галстуком; все до единой пуговицы застегнуты, невзирая на климат в помещении. Он сидел за установкой, слегка повернув голову вправо, с отстраненным, манерным презрением к машущим со скоростью 78 об/мин рукам. Он был со Stones, но не одним из них, какой-то консервативный, словно его позаимствовали на вечер из джазового клуба вроде Ронни Скотта или Birdland, где он зажигал бы под Джулиана “Кэннонбола” Эддерли¹. Он был единственным и неповторимым, непревзойденным представителем своей эпохи, джентльменом времени, пространства и души. Его редкий музыкальный дар – отражение необычайно интересной жизни: таким передо мной предстал Чарли Уоттс».

Нашими последними совместными сессиями были «We Love You» и «Dandelion». Как это часто бывало с песнями Stones, концовки заранее не продумывали – лучше убедиться, что основное блюдо получилось, и лишь потом добавлять гарнир. Финал представлял собой смесь Ники Хопкинса и Брайана Джонса (клавишные и деревянные духовые), священного вокала Кита и Мика, и Чарли, вступающего в бой с импровизированными вставками. Тогда мне казалось, что они должны устраивать лишь меня. Однако в первую очередь они отвечали требованиям Чарли.

В 80-х Уоттс оказался в Нью-Йорке со своим джаз-бэндом. Я совершил ошибку, сыграв ему то, над чем работал. Ему просто было неинтересно. «Эндрю, – сказал он, возможно пытаясь объяснить, – меня не волнует, чем занимаются Stones. Меня интересует только то, что играю я». К счастью, трудный период был пройден, «забыли, едем дальше», группа продолжила выступать. Последний раз мы виделись в Сиэтле в 2005 году, он был все тем же парнем, с которым я познакомился на Ил-Пай.

В мире кинематографа принято говорить о золотой эпохе. Нашей был Чарли Уоттс. У всех великих групп есть одна общая черта: неповторимый барабанщик.

Эндрю Луг Олдэм²

Июнь 2022 г.

Введение: вне времени, но всегда к месту

«Медисон-сквер-гарден», Нью-Йорк, ноябрь 1969 года. Когда «величайшая рок-н-ролльная группа в мире» (по словам ведущего тура Сэма Катлера) после кавера на «Little Queenie» Чака Берри заиграла свой последний хит «Honky Tonk Women», Мик Джаггер подметил: «А Чарли сегодня хорош, да?»

Конечно, так всегда было и будет. Одного упоминания имени Чарли Уоттса в контексте этой биографии или в любом другом разговоре достаточно, чтобы и коллеги-музыканты, и фанаты вытянулись в струнку. Правда, подобные комплименты он обходил за километр всю свою поистине уникальную и невероятную жизнь.

Чарли – прямое доказательство того, что не следует стричь всех рок-звезд под одну гребенку. Себя, например, он вообще таковым не считал. Будучи мировой знаменитостью, он ненавидел повышенное внимание и как-то заявил, что предпочитает проводить время не с людьми, а с собаками; автолюбитель, не водивший машину; конезаводчик, не ездивший верхом; человек с деньгами и вкусом, выросший в простом каркасном доме; барабанщик, который гастролировал по миру больше пятидесяти лет, но все время грезил о доме; сессионный музыкант, предрекавший проекту Stones от силы год, а в итоге всю жизнь светил им путеводной звездой. Если бы его не существовало, никто бы не поверил, что такого вообще возможно придумать.

Писать о нем в прошедшем времени неимоверно грустно, но он, скорее всего, все равно не стал бы читать эту книгу. Возможно, посмотрел бы, какие мы выбрали фотографии, где он запечатлен в своих элегантных костюмах, но на этом все. Надеюсь, в итоге получилась душевная история о хорошо прожитой и, безусловно, любимой жизни. Жаждущим скандалов нужна другая биография.

Тридцать прекрасных лет я брал интервью и у него, и у всех Rolling Stones, а в 2020 году мне предложили поработать с Чарли над его автобиографией. Эта захватывающая идея была обречена на провал; сама мысль о том, что он станет писать о себе, была в корне ошибочной.

Он открыто признавал, что музыка Rolling Stones на самом деле ему не по вкусу, и он почти никогда ее не слушал, лишь когда требовалось одобрить переиздание или что-то подобное. Однако он всегда более чем благосклонно относился к рекламным обязательствам. Со временем окружающие приспосабливались к его непредсказуемым мыслительным процессам, привыкали к тому, как он выражал мысли, и с нетерпением ждали теплой, лучезарной улыбки. И это несмотря на то, что временами его мозги и рот работали с разной скоростью; иногда он выглядел невероятно растерянным, словно пытался вспомнить, не оставил ли что-нибудь на плите.

Документировать его жизнь в третьем лице кажется более уместным, а скорость, с которой его друзья и родные выразили свое одобрение и участие, красноречивей любых слов. Как и продолжительные, восторженные овации, сопровождавшие его представление Миком Джаггером абсолютно на каждом концерте Stones. Так же, как и нескончаемый поток теплых слов, вызванный его кончиной в возрасте 80 лет в августе 2021 года.

От молодого сессионного барабанщика до бессменной пары рук зрелого не по годам музыканта, от пика славы до седовласой иконы стиля и верного товарища. Чарли Уоттс прожил все эти жизни, но предпочитал, чтобы шороху наводили другие. Самолюбование? Это не про него. Он всегда торопился домой и удивлялся, из-за чего такой ажиотаж.

Когда он умер, почти везде упоминали молчаливого «Роллинга», костяк группы, человека, не пропустившего за 57 лет ни одного концерта (хотя это не совсем так: в 1964-м подобное произошло, потому что он перепутал даты). Но мало кто писал о заядлом коллекционере, щедром друге, обладателе старомодного стиля, из-за чего казалось, что он родился не в ту эпоху.

У Чарли была способность, и намеренно, и нет, резюмировать историю, ситуацию или жизнь четким апперкотом, с которым мог соперничать только его друг Ринго Старр со своими перлами про «ночной рабочий день» и «неизвестное завтра». «Пять лет работал, остальные двадцать – тусовался», – одна из самых известных ремарок Чарли, но их было гораздо больше. Услышать некоторые высказывания этого брутального и здравомыслящего человека, увидеть, как гранитное лицо расплывается в ослепительной ухмылке, его внезапные паузы, прерывистая манера речи и легкомысленные отступления стоили гораздо больше входного билета на то, что Stones подарили миру: величайшее шоу на Земле.

Всемирно известные рок-музыканты, которых обожание миллионов не спасает от мучительной неуверенности в себе, – дело привычное. Но крайне редко они станут говорить о себе что-то самоуничижительное. Чарли же почти при каждой встрече бормотал, что не считает себя барабанщиком, или что рядом не стоял ни с одним из своих перкуссионных кумиров.

И это не говорит о недостатке самосознания, в основе всего – английская сдержанность и застенчивость, развитые лучше, чем у кого-либо. Брайан Джонс, даже когда его состояние начало ухудшаться из-за употребления психоактивных веществ, описывал Чарли как «самого отстраненного и уравновешенного человека на всей поп-сцене».

Во вступительном куплете «If You Can’t Rock Me», первого трека с альбома It’s Only Rock ‘n Roll, Мик поет: «Группа на сцене, и это тот вечер… когда барабанщик решил, что он – динамит». Это определенно не про Чарли. Для него высокомерие было сродни хамству. Он все про себя знал и, за исключением короткого периода наркотического безумия в 1980-х, прошедшего без типичных реабилитаций в клиниках, сохранял ясный ум и не менял своих убеждений.

Эндрю Луг Олдэм, один из первых менеджеров Stones, как-то сказал о барабанщике: «Его жизненный принцип: “Мне многого не надо”. Он им руководствовался, не отвлекаясь на всякую чепуху». Даже когда на Чарли впервые обрушилась слава, он говорил музыкальной прессе: «Создается впечатление, что мне скучно, но на самом деле это не так. У меня просто невероятно скучающее выражение лица».

Возможно, покажется странным цитировать американского баскетбольного тренера, но последняя приписка Олдэма к электронному письму, признающая мудрость покойного Джона Вудена, кажется вполне уместной. «Талант дан Богом, будьте скромны. Слава дана человеком, будьте благодарны. Тщеславие вы порождаете сами, будьте осторожны». Чарли родился с первым, на него свалилось второе, и по своей природе он был не способен на третье.

Эта биография не очередной утомительный рассказ о легендарном музыканте величайшей рок-н-ролльной группы в мире, а отражение жизни и эпохи одного человека, сделавшего их лучше, как и тех, кто был с ним знаком. Рассказ выстроен в хронологическом порядке, но с периодическими отступлениями, чтобы сосредоточиться на определенных аспектах мира Чарли, особенно на его прочном браке с возлюбленной Ширли.

Да, это история о музыке и музыкантах, а еще о человеке, подобного которому мы больше не встретим. О мужчине, принадлежавшем совершенно другой эпохе: человеку вне времени, но который был всегда к месту.

1
Детство в каркасном доме и товарищ по джазу

Моцарт знал свое дело. Но ему бы не помешал хороший барабанщик.

Кит Ричардс, 2011 г.

Человек-рифф рассказывал мне про синтез деревенской и негритянской музыки, лежащий в основе рок-н-ролла, распалившего и самих Rolling Stones, и целое поколение подающей надежды молодежи. Это комплиментарное определение как нельзя лучше подходит тому, кто просидел за его спиной 58 лет. Можете себе представить, что где-то в параллельной вселенной Вольфганг Моцарт благоговеет перед Чарли Уоттсом? Уверяю вас, всякий может.

Чарли был не только самой несговорчивой звездой в музыкальной индустрии, но и наименее вероятным кандидатом на место в группе величайших представителей рок-н-ролла, которое в итоге занимал несколько десятков лет. Даже согласившись на неоднократные предложения присоединиться к коллективу, он сам (да и никто в принципе) не верил, что Stones и их затея с ритм-н-блюзом продержатся больше года.

В начале июня 1941 года линкор «Бисмарк» уже покоился на дне Атлантики, и трехмиллионное войско Германии готовилось к вторжению в Советский Союз. А вскоре, словно страшное предзнаменование 2022 года, под Киевом разгорелись танковые бои. Променадные концерты «Би-би-си»³ перенесли в Королевский Альберт-холл, так как Куинс-холл, где они проходили ранее, оказался разрушен из-за бомбежек. Правительство Черчилля ввело карточки на одежду. Так как их еще предстояло напечатать, в ход пошли талоны на маргарин из продовольственных книжек: шестнадцать – за плащ, семь – за ботинки. Но в Клинике университетского колледжа в Блумсбери мысли Лил Уоттс были совершенно о другом.

Лилиан Шарлотте Уоттс, уроженке Ислингтона, дочери Чарльза и Эллен Ивз, только исполнилось 20 лет. В 1939 году она вышла замуж за Чарльза Ричарда Уоттса, который был старше ее на месяц и служил в ВВС Великобритании членом наземного экипажа и водителем офицерского состава. После демобилизации он устроился шофером грузовика на Лондонскую, Мидлендскую и Шотландскую железную дорогу, продолжая там работать, даже когда Stones уже вовсю покоряли Британию. В понедельник, 2 июня 1941 года, Лилиан родила первенца: Чарльз Роберт Уоттс издал свой первый звук; как и Билла Уаймена, и Брайана Джонса, его назвали в честь отца.

Официальные хит-парады появятся еще через десять лет, но уже тогда сестры Эндрюс поднимали настроение солдатам песней «Boogie Woogie Bugle Boy». Гленн Миллер и многие другие исполнители, включая легендарную Веру Линн, предсказывали появление лазурных птиц над Белыми скалами Дувра⁴. По радиоприемникам вовсю крутили комедийную передачу «Это снова он», композицию «Вальсируя в облаках» в исполнении Дины Дурбин, группу The Ink Spots и Бинга Кросби, а Ноэл Кауард в юмористической песенке вежливо интересовался: «Не могут ли нам одолжить пулемет Брена?» В кино на пике славы был комедийный дуэт Эбботта и Костелло: студия Universal выпустила их третий фильм «На флоте» с Диком Пауэллом в главной роли. Также полные залы собирала мелодрама Джорджа Кьюкора «Лицо женщины» с Джоан Кроуфорд, позже появившейся на обложке альбома Rolling Stones Exile on Main St.

В детстве, пока отец служил в ВВС, Чарли какое-то время жил у бабушек, но военные годы в памяти почти не отложились. Позже он сказал: «Я слышал взрывы неподалеку. Помню, как бежали из дома в бомбоубежище. Я был очень маленький. Война казалась мне чем-то вроде игры, не думаю, что когда-нибудь боялся по-настоящему».

В семье это имя носил не только его отец, но и дедушка (Чарльз А. Уоттс), и дядя, и двоюродный брат, поэтому родители часто называли сына «Малец Чарли». Самый юный из Чарльзов ходил в начальную школу Fryent Way в Кингсбери на северо-западе Лондона, а по окончании войны познакомился с Дэйвом Грином. Они подружились и всю жизнь вместе играли в многочисленных джазовых проектах Чарли на сцене и в студии.

Несмотря на то что Дэйв был на девять месяцев младше, его воспоминания о войне более яркие. «Я родился в 1942 году в Эджвере, мы тогда жили в Кингсбери. Отец служил в инженерных войсках и участвовал в высадке в Нормандии. Помню, когда мне было года два, нас бомбили крылатыми ракетами. Одна упала прямо на нашей улице, в шестидесяти домах от нас, и полностью разрушила здание. Мама прятала меня под лестницей. Думаю, так советовали власти».

По словам Дэйва, мама слушала радиопередачу «Работа под музыку», а позже рассказывала, что он подпевал басовым партиям популярных песен. Это стало первым предвестником его успешной карьеры контрабасиста. Он делится воспоминаниями с такой теплотой и щедростью, что вскоре начинает казаться, будто вы дружите всю жизнь. Мы работали над книгой незадолго до его восьмидесятилетия, и он все еще излучал непритязательное жизнелюбие, когда-то расположившее к нему Чарли.

В 1946 году они стали соседями, а вскоре и музыкальными единомышленниками.

После налетов немецкой авиации их переселили в каркасные дома на Пилигримс-Уэй, Уэмбли, которые предоставляли большинству британских семей, пострадавших от бомбежек. Сейчас, конечно, такие модульные жилища покажутся примитивными, но в трудные времена они стали настоящим спасением для семейства Грин.

«Когда мы еще жили на Брэмптон-роуд в Кингсбери, неподалеку устанавливали каркасные дома, и я помню, как ходил на них посмотреть, – вспоминает Дэйв. – Дороги толком не было, повсюду сплошная грязь. Но маме нравились эти типовые постройки. Кухня была невероятно современной, с холодильником и всем необходимым. Она записалась в очередь, а когда работы закончились, мы переехали». Уоттсы жили в доме 23, а Грины – в 22.

В 1944 году Лилиан родила Чарли сестру Линду, с которой они всегда были близки, особенно перед тем, как он покинул отчий дом. Интервью, которое они с мужем Роем Рутсом дали мне для этой книги, – ее первые откровения о брате. О ней крайне редко где упоминалось, так что многие даже не догадываются, что у Чарли вообще была сестра.

«Это потому, что я никогда никуда не лезла, – тихо рассказывает она, сидя со мной и Роем в их доме в Бакингемшире. – Это не в моем характере, да и брату бы такое не понравилось. Но если на каком-нибудь из выступлений кто-то говорил: “О, ты сестра Чарли. Ты, должно быть, им так гордишься”, я неизменно отвечала: “Да, невероятно”. Болтать без умолку – это не про него, общаться он предпочитал один на один, потому что был достаточно скрытным. Чарли был очень похож на маму, я же пошла в отца. Он мог сидеть рядом и просто молчать».

Она с ностальгической теплотой вспоминает годы, проведенные дома с братом и родителями, и чувство общности, царившее в том маленьком домике. «Папа решил, раз им нравится спорт и бильярд, они купят стол для снукера, вполовину меньше стандартного», – рассказывает Линда. «Если хотел сыграть партию, приходилось открывать окно», – добавляет Рой. «К нам всегда приходило много гостей, и отцу это нравилось, – продолжает его жена. – Мама была не такой общительной, и прекрасно проводила время на кухне». Рой, который был на год старше Чарли, женился на Линде в 1965 году.

Дэйв рассказывает: «Мы познакомились с Чарли, когда мне было четыре, моя семья тогда только переехала. Наши мамы подружились, а потом и мы стали общаться. Просто невероятно, что мы оба заинтересовались джазом и вместе выступали».

«До десяти лет мы играли в саду, – рассказывал Чарли. – Он был один на два участка и разделен забором, мы лазили друг к другу через дырку. Наши родители дружили. Затем он, как и я, начал играть в скиффл-группах. Мы собрали свой первый джаз-бэнд, исполняли разные произведения, и я всегда обращаюсь к нему за помощью, если делаю что-то не с Rolling Stones. – А потом с невозмутимым лицом отрезал – Я бы не стал его обременять парнями».

«Отец немного играл на фортепиано, правда, не джаз, – рассказывал Дэйв. – Обычно репертуар Леса Пола, Мэри Форд и тому подобное, а еще у нас была радиола⁵, так что все началось именно с этого, нам с Чарли тогда было около десяти. Естественно, мы ходили в одну начальную школу Fryent School, но учились в разных параллелях. А потом перешли в среднюю общеобразовательную школу Tyler’s Croft в Кингсбери, продолжая жить по соседству». Среди их сверстников была актриса Ширли Итон, девушка Бонда в «Голдфингере», и Уильям Вуллард, ведущий программы «Мир завтрашнего дня».

«Как ни странно, – говорит Дэйв, – я не помню Чарли в школе. Мы там почти не виделись. Но зато начали собирать пластинки 78 оборотов и ходить по музыкальным магазинам, а затем перешли на полноформатные альбомы Чарли Паркера и Джелли Ролл Мортон, которых я тогда для себя открыл. Слушали у него в комнате, а иногда у меня».

В прекрасной и очень подробной книге Билла Уаймена «Rolling with the Stones» описан семилетний Чарли в атласном наряде на свадьбе своего дяди Альберта в Холлоуэе. «Отец покупал мне костюмы, и я носил их очень аккуратно, – рассказывал Уоттс. – Думаю, я смахивал на Маленького Лорда Фаунтлероя⁶. Мне не нравились джинсы и свитера. Мне казалось, что в них я выгляжу неряшливо, я чувствовал себя не так комфортно, как в своих костюмчиках с мешковатыми брюками». С тех пор мало что изменилось.

Когда родители Дэйва развелись, его отправили к родственникам в Йовил, но в 1953 году, после двух лет деревенского блаженства, он вернулся в Лондон и возобновил общение с Чарли.

«Маме выделили муниципальное жилье в новом здании в Кингсбери, поэтому мы переехали. Я очень хорошо запомнил густой желтоватый смог и как кондуктору приходилось идти перед автобусом. Видимость была нулевая, туман стоял страшный. Много людей тогда погибло.

Мы прожили год в той новостройке, а потом мама подала заявление, чтобы вернуться в каркасный дом. Она так скучала и по Лил Уоттс, и по всему остальному. По той замечательной жизни. У всех одинаковые жилища и садики примерно одного размера. Настоящая утопия, некое сообщество, и моей маме всего этого не хватало. Мы не смогли вернуться в дом, соседний с Чарли, поэтому поселились чуть дальше на той же улице».

Летом 1954 года, когда Дорис Дэй пела о «Тайной любви» в фильме «Джейн-катастрофа» (1953), Уоттс был уже подростком. В школе Tyler’s Croft Чарли начал гораздо больше интересоваться искусством, а вот занятия музыкой, по какой-то причине, учитель не поощрял. Юноша также преуспел в футболе (на позиции правого крайнего нападающего) и в крикете, его даже взяли в команду «Мидлсекс». «Он вырос крепким парнем с мощными ногами, – говорила Лил о сыне. – Мы думали, он станет футболистом».

«Мои самые ранние воспоминания – как брат играет в крикет, – рассказывала Линда. – Он всегда был в хорошей форме и отлично себя проявлял, у нас на чердаке до сих пор хранятся его медали. Мама с папой всегда шли ему навстречу. В каркасном доме было всего две комнаты. Мне отдали поменьше, а брату выделили большую, изначально предназначавшуюся родителям, сами они несколько лет спали на раскладушке в гостиной».

Вскоре Чарли сделал первые нерешительные шаги в качестве музыканта, начав играть на банджо. Он говорил, что в его большой семье играет только граммофон, но это не совсем так. Неожиданное ответвление генеалогического древа разрослось в британскую джазовую группу The Migil Five, с которой Чарли время от времени выступал. Позже они пошли по стопам Stones, дойдя до поп-музыки с элементами R&B, а в мае 1964 года их хит «Mockin’ Bird Hill» попал в десятку лучших в Великобритании.

Первоначально лидером этого коллектива был дядя Чарли и Линды – Ленни Питерс, с которым парень играл свои первые барабанные партии. «Это единственный слепой из всех, кого я знала, кто мог поклеить обои и поменять лампочку», – рассказывает Линда.

После многолетних сольных выступлений в лондонских пабах и неуспешных синглов для таких лейблов, как Oriole и Pye, дядя Ленни стал одним из участников дуэта Peters & Lee, возглавлявшего хит-парады, классического представителя поп-музыки 1970-х. По невероятному стечению обстоятельств их самая узнаваемая песня «Welcome Home» в сентябре 1973 года оказалась рядом с «Angie» группы Stones в британском топ-20.

Что касается банджо, Чарли не заинтересовали маркеры на грифе, поэтому он разобрал инструмент на части. «Тогда же я услышал барабанщика Чико Гамильтона, – рассказал Уоттс, – выступавшего с Джерри Маллиганом. Я тоже захотел так играть, кистями». Соорудив первую самодельную ударную установку (без малого барабана), он поместил банджо на деревянную подставку и играл на кожаной поверхности метелками (проволочными щетками).

Чарли обходился подручными средствами, пока в 1955 году отец и бабушка не сжалились и не купили ему на Рождество первую настоящую установку – подержанный инструмент фирмы Olympic, приобретенный у парня, игравшего в местном пабе. На обшивке бочки остались следы от пролитого пива и ожоги от сигарет. «Помню, как нашел подарок в тетиной спальне, – рассказывал Чарли. – Кажется, ничего не доставляло мне столько удовольствия, и, кстати, соседи нормально относились к шуму».

По воспоминаниям сестры, он подошел к увлечению со всей ответственностью. «Чарли сидел на кухне, сжимая резиновые мячики, укрепляя таким образом запястья, – рассказывала Линда. – Я обычно наблюдала за процессом, а мама говорила: “Боже мой, да убери их уже наконец!” Но он собой гордился. Когда привезли ударную установку, я подумала: “Боже, что скажут соседи?” К счастью, с ними проблем не возникло. Они с Роем и их товарищем Эндрю Реном ездили в Лондон. Думаю, тогда брат и помешался на барабанах».

Чарли очень пригодились технические навыки телевизионного инженера его приятеля Роя. «Именно я помогал ему наладить инструмент, – рассказывал Рутс, – провел провода от радиолы, стоящей в гостиной, до спальни. Установил динамик, чтобы он слышал музыку, играя на барабанах».

Первой страстью Чарли стала R&B композиция «Фламинго» Эрла Бостика, занявшая первую строчку хит-парада США в 1951 году. Пластинку купил его дядя, родители часто ставили ее на домашних вечеринках. На ней альт-саксофонист из Талсы играл невероятно динамичную вариацию мелодии, впервые исполненной десятью годами ранее Дюком Эллингтоном и его оркестром. Так юноша познакомился с утонченным джазом, приправленным ритм-н-блюзом. Песня «Out of Nowhere», записанная еще в 1947 году, зародила любовь Уоттса к искусному саксофонисту Чарли Паркеру и невесомой барабанной игре Макса Роуча. Там же звучала труба 21-летнего Майлза Дэвиса.

«Именно благодаря ему я тот, кто я есть, – говорил Чарли о Паркере. – Любой барабанщик, у которого есть уши, хотел бы у него играть». Розовая птица не раз всплывала в воображении будущих Rolling Stones. В Челтнеме именно пластинка Паркера заставила Брайана Джонса попросить у родителей саксофон. Один Чарли стал вдохновением для книги другого.

Переключению на барабаны способствовал и вышеупомянутый Чико Гамильтон, уроженец Лос-Анджелеса, чей ловкий стиль игры сформировался, когда он присоединился к квартету невероятного баритон-саксофониста Джерри Маллигана. На альбоме Volume 1 1952 года, в записи которого также участвовал трубач Чет Бейкер, была композиция Маллигана «Walkin’ Shoes», невероятно утонченная и элегантная игра Гамильтона и всей группы. Диски заворожили юного Чарли, стремившегося играть, как Чико Гамильтон. Он как никогда был уверен, что его место именно за барабанами.

Чарли и Дэйв (которого друг называл исключительно «Дэвид») наполнили дом современным звуком скиффла, а сам Грин бойко аккомпанировал приятелю на самодельном басу, сделанном из ящика для чая. Чарли, по сути, научился играть на барабанах, подражая своим первым джазовым кумирам, а вот в школе учеба не задалась. Из всех выпускных экзаменов в 16 лет он хорошо сдал лишь один – по искусству, а единственные полученные за эти годы награды – два кубка за бег. Талант к графическому дизайну побудил юношу поступить в художественную школу Харроу.