Признаюсь, глядя на уставшую сестру, ее обостренные худобой черты, я был солидарен с матерью, хотя конечно, вслух этого не стал говорить, дабы не быть козлом отпущения во всей этой заварушке.
–Ты слишком себя накрутила. Мама просто старается, как лучше. Конечно, ее забота не всегда уместна, но позволь ей эту маленькую радость. Она ей выпадает крайне редко, а дети, сколько бы им не было, остаются детьми. Ты же сама мать и все понимаешь, – произнес я, как можно мягче. Было странно выступать в роли наставника. Обычно, Светланка– голова, а мы с Витькой –неразумные дети. Но со смертью Сереги сестра хоть и старалась сохранять былую уверенность и силу духа, но все же сильно сдала.
–Ты прав. Просто я устала, много дел перед Новым годом навалилось. Но меня в любом случае бесит, что мама возомнила себя Гузеевой и устроила « Давай поженимся» у нас дома.
Я едва сдерживал смех, представляя себе сию картину, а Светка меж тем пояснила:
–Вчера поехали в супермаркет докупить продукты, ну, и встретили, знаешь кого? Лешку Толмачева. Помнишь?
–Это который горланил у нас под окнами «Для меня нет тебя прекрасней…Как виденье неуловима, каждый день ты проходишь мимо»? –пропел я и не выдержав, захохотал. Светка тоже засмеялась.
–Тот самый, которому ты рассек бровь вообще –то! –пожурила она меня с улыбкой.
–До сих пор горжусь своим броском. Это же надо так четко попасть со второго этажа, -самодовольно ухмыльнулся я.
–Да вообще. Соседи до сих пор вспоминают, как наш семилетний Олеженька разгонял моих ухажеров.
–Что за недовольный тон? Ты должна меня благодарить. С его вокальными данными только на покойников выть. Так и что он, взялся за старое?
–Упаси боже. Думаю, после встречи твоего пенала с его фейсом, он больше не рискует оскорблять чей-то слух.
Мы вновь захохотали.
–У него жена умерла три года назад. Наша мама выспросив, где он будет и с кем встречать Новый год, взяла да пригласила его к нам после боя курантов, –просмеявшись, сообщила сестра.
–Ничего себе! – подивился я. Мать еще таких решительных мер никогда не предпринимала, иначе я навещал бы их с отцом не два раза в год, а раз в десятилетие. – И как отметили?
–Да отметили-то нормально, и он, видимо, решил, что это добрый знак и пригласил меня сегодня на ужин. Отказывать было неудобно, а мамины нотации слушать не хотелось, поэтому я решила, что встречу тебя. Знаю, все это смешно, но объясни это Вере Эдуардовне.
–Мда, интересно девки пляшут, – покачал я головой, веселясь от души.
–Да не то слово. Сумасшедший дом какой-то.
–Надо нам их куда-нибудь отправить, а то маман, похоже, заскучала. – задумчиво предложил я.
–Шикарная идея, полностью поддерживаю. И еще внуков и правнуков им вручить, чтоб наверняка не заскучали. А то в прошлый раз отец заявил, что он бы лучше в гараже с мужиками пиво пил, чем валялся на пляжУ Сейшел и смотрел на всех этих расфуфыренных девиц. «Ибо, что это за отдых, когда сидишь и думаешь, какой ты старый, что девки больше на тебя не смотрят?!».-процитировала Светка, подражая нашему отцу, вызывая у меня улыбку.
–Мать ему по щам не надавала, чтоб куда не надо не смотрел?– со смешком поинтересовался.
Меня всегда умиляли отношения родителей. Пожалуй, идеальней брак сложно представить. Полнейшее взаимопонимание несмотря на то, что два совершенно разных человека. Удивительно, что я, выросший в подобной семье, так и не смог создать собственную. Хотя может, в том и дело, что мне всегда хотелось, чтобы было как у моих родителей. Но сколько не искал, так и не нашел ни в одной женщине ни понимания, ни любви, ни поддержки.
–О, Вера Эдуардовна слишком уверенна в себе и не обращает внимания на эту старческую меланхолию, как она называет. Всегда поржалась ее умению любую ситуации обернуть в свою пользу и выйти из нее королевой. Я даже одно время пыталась это перенять, но видимо, с этим талантом рождаются. Кстати, Елена Прекрасная тоже подражала все, но выглядело это крайне убого да и с тобой такие номера не прокатят, –вспомнила сестра с усмешкой, а после с тяжелым вздохом добавила. – Вот честно, у тебя столько девчонок было хороших, достойных, но ты выбрал эту… самую неподходящую тебе из всех.
–Селяви. Такая она любовь … Сука! – воскликнул я иронично.
–Ну да, тут уж выбирать не приходится. А ведь бабка Дуся права оказалась. Как увидела твою Ленку, сразу и сказала: «Не будет ему с ней счастья. Она же, как жидкая подлива. А для такого нерасшибаемого, чтобы его растолочь, нужна толкушка из метала, а не гуляш.»
Как только сестра это выдала, я зашелся хохотом. Только наша бабка могла так четко выразить суть в столь примитивной форме.
–Да уж, бабка Дуся – королева метафор, – просмеявшись резюмировал я. Светка ухмыльнулась.
–Мудрая она была, хоть и злая, как собака. Я любила наши поездки в деревню, – с задумчивой улыбкой произнесла сестра, я тоже улыбнувшись, унесся в детство, вспоминая нашу занудную старуху, грозного деда, бесконечные выволочки за многочисленные проделки, и тем не менее, самые лучшие каникулы в жизни.
–Как у тебя на личном? –вдруг спросила сестра, я удивленно покосился.
–Нормально. А почему ты спрашиваешь?
–Потому что я-сестра, – съязвила Светка в ответ.
– Это аргумент, – сыронизировал я.
–Просто я удивилась, что вы с Олесей решили отмечать не вместе. Ну, и поинтересовалась у племянницы, что случилось. Она мне ответила, что у тебя появился более важный человек, нежели мы тут все. Вот я и подумала, что может, ты нашел свою « толкушку из металла», –пояснила, вглядываясь в меня, пытаясь по лицу прочитать ответ.
Я усмехнулся, вспоминая Чайку. Эта девочка действительно способна растолкать даже мертвого. Но сомневаюсь, что это то, что мне нужно. Вслух же признался:
–У нас с Олесей не все гладко, вот и выдумывает всякую ерунду.
–Подростки –та еще прелесть. Но со временем все образуется, – успокоила она меня.
–Главное, чтобы ошибок за это время не наделала, которые не расхлебать за всю жизнь.
–А это уж, папа, на твоей совести. Поменьше работай, побольше блюди и будь мягче! –выступила сестра в привычном амплуа «головы». Я улыбнулся и коротко кивнул.
На некоторое время мы замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Потом поговорили о работе, планах на ближайшее время, обсудили родственников. Настроение было хорошим, на душе было светло, когда мы въехали в Бийск. Родные улицы вызывали светлую грусть. Здесь всегда так тихо, мирно. Машин мало, улочки серые, но такие родные, наполненные воспоминаниями. Особенно вспоминается лето, когда родители не видели нас неделями. А мы, потеряв счёт времени, гуляли допоздна в парках, во дворах, на местном пляже, заканчивая неизменной дискотекой. Влюблялись, чудили, много смеялись, пили и были такими беззаботными, счастливыми. Удивительно, сколько разных судьб связано невидимой нитью событий шальной юности в тумане этих спальных районов. Сейчас блеск тех эмоций ложится красками на стены ветхих хрущевок, яркими цветами поверх серых, обыденных, тусклых дней взрослой жизни.
Когда подъехали к родительскому дому, мы со Светкой вздохнули от накатившей ностальгии и засмеялись, понимая друг друга без слов. Коттедж на берегу Бии я построил родителям лет десять назад, и он мне по сей день нравится, но сейчас хотелось в ту нашу старую квартиру, где я родился и вырос.
Возле дома стояла куча машин, что означало – вся родня в сборе.
–Кажется, отец уже всем сообщил, что приедет его Гордость, – резюмировала сестра и похлопав меня по плечу, вышла из машины со словами. – Готовься, сейчас начнется: « Вася поступает, ему нужно где-то жить», « Лиде надо помочь с работой», « Катя живет одна с ребенком, ей не хватает денег», « У нас надо провести воду на даче», « А у нас баня сгорела»… В такие минуты, я перестаю завидовать и благодарю Всевышнего, что мы с Витькой до гордости всего рода Гладышевского не доросли!– торжественно заключила она.
Я покачал головой, привыкший к этим ироничным речам, за которыми на самом деле скрывалась еще большая гордость, чем у родителей. Мы всегда были со Светкой близки, и мои личные победы она воспринимала, как собственные. Другое дело – Витька. Он болезненно переживал то, что не добился подобного успеха, но между нами никогда не было зависти и духа соперничества. У нас слишком большая разница в возрасте для соревнований. Просто мы были с ним разные, и найти точки соприкосновения нам удалось лишь, когда я достиг зрелого возраста и стал понимать, как нелегко брату быть в тени и стараться сохранять добрые отношения.
Но эти мысли вылетели из головы, как только мы вошли в дом. Я тут же попал в чьи-то крепкие объятия. В холле стоял невозможный гомон. Поцелуи, поздравления, приветствия проносились калейдоскопом вокруг меня, пока не раздался мелодичный голос моей матери с властными нотками:
–Так, разойдитесь! У меня, конечно, два сына, но это не значит, что одного можно задушить.
Все захохотали, а меня окутал любимый с детства аромат «Chanel №5».
–Сынок! Добро пожаловать домой, мой мальчик! – со слезами на глазах прошептала мама, вглядываясь в мое лицо из-под стекол очков. Я тоже с нежностью смотрел на ее постаревшее, но не утратившее былой красоты родное лицо, которому я обязан своей привлекательностью. Мама как всегда была при полном параде, хоть отправляй на красную дорожку: неброский макияж, белокурые локоны до плеч, уложены в пышную прическу, даже домашний костюм был элегантным, а привычные массивные серьги придавали несравненный шик.
–Спасибо, мама! Выглядишь изумительно. Более красивой женщины я не встречал, –любуясь, восхищенно сообщил я ей. Мама зарделась, как девчонка, и засмеявшись, села на любимого конька:
– Ах, вот оно что, а то я все гадаю, отчего мой сын бобылем ходит!
Мы со Светкой переглянулись и зашлись хохотом.
–Вера, иди, накрывай на стол, не делай моему сыну мозги с порога. Потому и один – от вас-баб одна головная боль!– бесцеремонно прервал ее отец. – Ну, здорово, сынок! – крепко пожав руку, обнял он меня, хлопая своей лапищей по спине, едва не выбивая дух.
–Здорова, старик, как жизнь?
–Да, как … Всех вас собрал, можно и на тот свет отправляться, – в своей излюбленной развязной «старческой меланхолии» сообщил отец.
–Саш, ну, что за бред ты несешь?! -возмутилась мать.
Так переговариваясь, шутя, мы прошли в гостиную, где мама уже накрыла на стол.
Я выискивал взглядом дочь, пока Витька не сказал, что она уехала к какой-то подружке. Меня это расстроило. Не ожидал, что Олеська даже не встретит. Настроение сошло на нет. Крайне тяжело переживать разлад со своим ребенком, не зная причину отчуждения, а ведь еще вчера вы прекрасно понимали друг друга.
Вечер прошел, как и всегда, весело, шумно. Когда пришла Олеся и даже не заглянула, чтобы поздороваться, я разозлился. Сообщив всем, что устал после перелета, покинул родных и отправился наверх. Помедлив, не зная, как поступить, в конечном счете без стука зашел в комнату дочери. Что сразу было встречено возмущением.
–Вообще-то это моя комната, если ты перепутал!
–Вообще–то я твой отец, а не дядя с улицы, чтобы ты себя так вела, –парирую строго, но дочь не пасует и с ехидной улыбочкой отвечает:
–Рада, что ты это вспомнил, пап. Я собираюсь ложиться спать, выйди, пожалуйста.
Я чуть было не взорвался от ее наглости, но тут вспомнил Чайкин совет быть мягче, выворачиваться наизнанку, но достичь взаимопонимания с дочерью. Вздохнув тяжело, постарался успокоиться. В конце концов это я виноват в том, что сейчас происходит.
Олеська выглядела, как нахохлившийся воробушек. Глаза блестели праведным гневам, губешки тряслись.
–Уходи!-агрессивно указала она на дверь.
–Нам надо поговорить, –заявил я безапелляционно и сразу же понял, что совершил очередную ошибку. Дочь упрямо сжала губы и решительно направилась к двери, я схватил ее за руку.
–Отпусти меня! Я не собираюсь с тобой разговаривать! –закричала она.
–Сядь и успокойся! И не забывай, кто перед тобой, – постарался произнести я спокойно, но получалось из ряда вон плохо. Звучало, как очередное распоряжение начальства подчиненному.
–Ты же забываешь, что отец, а мне почему нельзя?– огрызнулась она, но слезы показали насколько моя девочка обижена, насколько одинока и брошена своими собственными родителями. Мне стало не по себе. Сглотнув болезненный ком в горле, тихо попросил:
–Лисенок, пожалуйста, давай поговорим и попытаемся решить наши проблемы. У нас ведь все было хорошо, что изменилось, дочур?
Леся прикусила губу, слезы покатились по ее щекам, вызывая у меня неприятное чувство.
–У нас было хорошо? Ну, ты даешь, пап! Когда ты последний раз был на родительском собрании? А вообще бывал ли ты на них? Все время Анна Петровна! Сколько раз я тебя просила приехать, посмотреть мои выступления, но у тебя вечно оказывались дела поважнее. И снова Анна Петровна с цветами и твоими извинениями. А я, между прочим, ждала тебя, готовилась! Но какая тебе разница, у нас же все хорошо! На выходные ты хоть бы раз остался дома, и мы, как нормальные люди просто… не знаю, посмотрели бы фильм или сходили куда-нибудь. Но нет, мой папа слишком занят, сунет пачку денег со словами «развлекайся» и можно сказать, родительский долг выполнил. Да про что вообще с тобой говорить, если мы ни разу за последние полгода не ужинали вместе дома?! Это называется хорошо? У моих друзей у всех родители успешные люди, но они находят в своем плотном графике время на своих детей и им не плевать на них! – она выкрикивала обвинения дрожащим от рыданий голосом, разрывая мне душу.
Мне было стыдно и невыносимо больно видеть эти отчаянные слезы моей дочери и понимать, что каждый гребанный день мой ребенок чего-то ждал, на что-то надеялся, а я бесконечно разочаровывал его.
В горле встал колючий ком, который я пытался протолкнуть, не в силах что-то сказать да и не имея права оправдываться. Я стоял молча, понимая, насколько я никчемен, как отец. Леська же не позволила себе долго рыдать, подняв заплаканное лицо, посмотрела на меня с таким осуждением, что впору повеситься и тихим голосом добила:
–Бал был для меня самым важным событием за последние два года. Я его очень ждала и думала, что мы пойдем вместе. Ты опять не смог, – она замолчала, погрузившись в свои воспоминания о последней нашей размолвке.
–Лисенок, мне очень жаль, – выдавил я из себя, садясь рядом с ней. Но она усмехнулась сквозь слезы и покачала головой.
–Не было тебе жаль. После того, как я уехала к маме, ты в тот же вечер поехал к своей новой… подружке, – она сказала это с таким видом, что мне стало стыдно в очередной раз.
–Леся, послушай, мои отношения с кем-то никогда не будут в ущерб тебе, – заверил я ее, хотя мне было неловко говорить на данную тему.
–Вы отлично повеселились, судя по ее фоткам. А у меня даже таких фото с тобой нет!
Ничего не понимая, недоуменно воззрился на дочь.
–Я нашла твою подружку вконтакте, а потом уже в инстаграме. Случайно увидели еу Артемкиного знакомого в друзьях, а на аватарке с ней мой папа. Крутое получилось открытие, – усмехнулась она иронично, вытирая слезы.
Я представил насколько «крутое» и плохо стало. Вот же черт бы побрал эти социальные сети и Чайку вместе с ними! Хотя она здесь не причем, но так хотелось скинуть груз собственной вины на кого-то. У меня голова шла кругом, ибо я не знал, как решать наши с Леськой проблемы, что мне делать и как найти подход к дочери.
Внутренний голос увещевал прислушаться к Янкиным советам и позволить себе быть перед дочерью не « на коне», а показать, что я тоже бываю не уверен в себе, что у меня тоже есть страхи и сомнения. И я решил, что пожалуй, это будет правильно, хотя мне было крайне тяжело открывать свою душу. Запинаясь, что совершенно для меня не типично, я начал свою исповедь.
–Лисенок, прости меня! Ты права, я кошмарный отец. Не знаю, что мне сейчас тебе сказать, как все исправить и разрушить эту стену непонимания. Но я очень хочу, чтобы мы не просто нашли общий язык, а чтобы мы с тобой стали друзьями. Я очень люблю тебя, Лисенок, ты самое дорогое, что есть в моей жизни, поэтому я прошу тебя, помоги мне, не отталкивай.
Я тяжело сглотнул, и улыбнувшись, нежно погладил мое солнышко по голове. Леська всхлипывая, рассматривала свои пальцы, а потом подняла голову, и я понял, что если не прощен, то хотя бы заслужил ее одобрение, и она готова пойти на мировую. Притянув ее в свои объятия, крепко поцеловал в лоб, прижимая к груди, качая как маленькую. Леська перебралась ко мне на колени, и уткнувшись в шею, вновь заплакала.
Так мы просидели неизвестно сколько, потом немного поговорили о том, о сем. А после я уложил дочь спать. Она попросила меня не уходить, и я остался с ней, как всегда делал по приезду из командировки, когда она была маленькая. Обняв меня, она быстро уснула, я же хоть и был вымотан, но уснуть не мог, задаваясь вопросом, что мне делать, и впервые не находя на него ответа.
ГЛАВА 16
Знаете, фразу – «бойтесь своих желаний» придумали для таких, как я. Чувствую себя вратарем, словившим шайбу не в руки, а в лоб. Вроде бы победа, но от нее не радостно, а больно.
Вспоминая прошедшую ночь, могу только удивляться себе и разрушительной силе эмоций.
Впервые задаюсь вопросом, как Гладышеву удается управлять ими. Где этому учат? Да и возможно ли научиться? Почему в нужный момент разум просто вырубается, и начинаешь творить какую-то хрень? Что это за гребанная магия?
Я вот раньше думала, что Олег выбрал самый легкий путь, отгораживаясь от всего, но сейчас понимаю, что ни фига подобного. Пойди и попробуй, отгородись, когда тебя на части рвет. Да и ладно бы отгородиться, так у меня даже мысли такой не возникает, что надо малость притормозить.
О чем я вообще думала, когда ответила на поцелуй Макса? Кажется о том, что губы у Гладышева жестче и мне это больше по вкусу. Точнее они – единственные в моем вкусе, как и все, что связано с ним. И я убеждалась в этом с каждым прикосновением Пластинина, ибо он был чужим. Все не то: руки слишком торопливые, голос слишком хриплый, запах слишком резкий. Все слишком, через край. И я захлебывалась, а не горела. Тонула в столь странных, противоречивых ощущениях. С одной стороны в этих чужих объятиях корчилась в агонии и умирала любящая женщина, а с другой – в них же воскресла просто женщина, которая рождена для того, чтобы ее боготворили, желали, ею дорожили, а не приравнивали к вещи, которую берут по определенным дням, а после забрасывают на полку, занятые более важными делами.
У каждой из нас, даже самой заурядной, любовь несовместима с унижением, потому что она так же, как и все в этом мире, честолюбива. Все мы ждем отдачи. Нет таких, которые не хотят ничего взамен, ибо слишком многое, если не все женщина кладет на алтарь безответной любви, опустошая себя. А эту пустоту жизненно необходимо заполнять. И мы заполняем. Кто чем: кто работой, кто хобби, кто детьми, а кто и другими мужчинами.
К несчастью, я, как оказалось, из последних. Вот только пустота в моей душе не заполнилась, напротив – стала зиять еще больше. А послевкусие… Противно, мерзко и больно. Ибо я, прежде всего, причинила боль себе. Себя предала, оскверняя сравнением, зная, что сердце мое лишь для одного – единственного мужчины бьется, а тело принадлежит только ему, как и все помыслы.
Лучше бы Гладышев не приезжал, лучше бы не делал шаг навстречу, ибо этим шагом растоптал меня, показав, насколько я ветрена, поверхностна, инфантильна. Доказав, что его отношение ко мне оправданно, ибо большего я не заслуживаю.
И мне нечего возразить на это. Нечего! Только проклинать себя и сучку-Леру, которая обязательно заплатит за все дерьмо.
Нет, я не делаю ее козлом отпущения во всей этой ситуации, но и спускать на тормозах такую подлянку не стану. Эта тварь на всю жизнь запомнит, что не стоит совать свой нос в чужие дела. Придется, конечно, задействовать Максона, хотя контактировать с живым напоминанием о своем промахе не очень хочется, но ради такого дела я готова пересилить себя и поиграть в небольшую игру, поскольку у Лерочки именно Макс – слабое место, и я собираюсь хорошенечко на него надавить.
Решив все для себя, первым делом наметила написать Пластинину и прозондировать почву. С этими мыслями вошла в квартиру на Мытной и застыла.
Я ожидала увидеть погром и руины, но меня встретила абсолютно читая, без единого намека на вчерашнюю истерику, квартира. И душа заныла, заболела от осознания того, что Олег был здесь, приезжал. Ко мне приезжал. И не потому, что Гельмс позвонила, а потому что хотел. Видеть меня хотел рядом с собой в эту ночь. Только меня. И увидел… в объятиях другого мужика.
Меня начинает тошнить. И слава богу! Пусть лучше наизнанку выворачивает, чем эта пульсирующая боль.
Не знаю, сколько я сидела в прихожей, оплакивая то, что могло бы быть, если бы я осталась дома. Но в какой-то момент понимаю, что если продолжу все эти «если бы», просто сойду с ума. Что толку травить душу? Теперь надо подумать о дальнейшем, хотя тоже какой смысл? Все равно от меня ничего не зависит. Решать Гладышеву. И то, что он сейчас находится в процессе вынесения вердикта нашим отношениям, даже не сомневаюсь. Но я все же питаю надежду, что мне дадут еще один шанс. В конце концов, ведь он тоже ко мне что-то чувствует, иначе не приехал бы. Ведь так? Что-то мне подсказывает, что и такое вполне реально.
Да, мой оптимизм можно уничтожить только вместе со мной. И пожалуй, именно благодаря этой черте своего характера я все еще надеюсь и верю, что однажды растает мой Зануда, скажет такое долгожданное «люблю». Другой вопрос – во благо ли этот оптимизм или во вред? Нет у меня ответа, одна слепая вера в лучшее.
Да и как жить, если не верить, не надеяться?
Закрываю глаза, вымотанная до невозможности бесконечными переживаниями. У ног ластится Малыш. Только сейчас обращаю внимание на свой подарок, и невольно начинаю улыбаться, вспоминая сегодняшнее утро.
Беру на руки мохнатое чудо и прижимаю к груди. Котенок отвечает мне довольным мурлыканьем. Опять в душе поднимается волна тревоги, какое-то сосущее ощущение не дает даже вздохнуть.
Господи, как я переживу эти дни без Гладышева? Как я вообще смогу без него? Как?
Не представляю, что будет, если он уйдет. И от этой зависимости становится по-настоящему страшно. До чего я дошла? Что со мной стало? Кто я вообще?
Разве можно так любить?! Это же сумасшествие какое-то. Дикое, неуправляемое, разрушительное. Мне с этим не справится. Слишком глубоко во мне этот мужчина, не достать, он как раковая опухоль последней стадии – от него не избавится, не излечится, с ним только умирать в мучительной, адской агонии.
Погруженная в очередную фантасмагоричную муть, даже не замечаю, что выкурила уже несколько сигарет. Смотрю невидящим взглядом на горстку пепла и размазываю его по юбке, покачиваясь из стороны в сторону в кудрявых волнах сигаретного дыма, шепча, как мантру:
–Все будет хорошо, у нас обязательно все будет хорошо!
Понимаю, что мне срочно нужно отвлечься, иначе чокнусь. Кое-как поднимаю себя и иду в душ. Через полчаса самочувствие на порядок лучше, и на сердце спокойнее. Хотя под кожей все равно зудит. Решаю направить эту негативную энергию на того, кто очень даже заслужил. Открываю ноутбук и захожу в «вконтакте». Вообще я не очень социально-ориентированный человек, поэтому долгое время страничка у меня была удалена. Восстановила я ее неделю назад, и теперь это оказалось, как нельзя кстати. В друзьях куча заявок, я бегло просматриваю. И как по заказу -«Максим Пластинин хочет добавить вас в друзья».
После прочтения этого уведомления становится волнительно. Стоит ли играть с огнем? Этот парень далеко не простачок. Впрочем, чем мне это может грозить? Попытка не пытка. Но оставить выходку Гельмс без ответа не могу.
Эта сука хотела войны? Она ее получит! – злорадно обещаю и уже без колебаний принимаю заявку в друзья от Пластинина. Смотрю на аватар и не по себе. Даже с фотки этот парень заставляет почувствовать себя голой. До чего все же сумасшедшая энергетика, бешеная. Такая дикая красота завораживает, вопит о смертельной опасности. Но меня не цепляет, точнее, цепляет, только чисто, как эстета. Не сомневаюсь, что этот мальчик сжирает девочек на завтрак живьем, а потом выплевывает остатки в мусорку. Но меня не сожрешь, скорее отравишься. Поскольку я полностью пропитана ядом любви к Гладышеву. Так что можно смело проигнорировать все эти тревожные сигналы. Что я и делаю, отправляя сообщение с текстом:
–Что, совесть заела? Решил извиниться за свою наглость?
–Да ты вроде как была не против, – приходит сразу же ответ, вызывающий у меня стыд и очередной приступ самобичеваний.
Куда же я лезу? Но тут же отмахиваюсь от этой мысли. Пора учится использовать мужскую симпатию в своих целях. Этот красавчик поможет мне устроить Гельмс райскую жизнь в универе, иначе я – не я!
С таким решительным настроем написала следующее сообщение, игнорируя его последнюю реплику:
–Что тогда тебе нужно?
– О, много чего… – приходит многозначительный ответ, который я в принципе и ждала. Ухмыльнувшись, пишу следующее сообщение, прекрасно зная, что несколько рискую, но мне важно понять, насколько Пластинин «на крючке» и насколько беспринципен.
–Не смущает мой аватар?
–А должен? – провокационно спрашивает Макс. Поскольку фото с Олегом у нас недвусмысленное, я отсылаю лишь смайл, считая пояснения излишними.
–О, пардон, думал, твой отец, – приходит издевательский ответ.
–Видимо, думать – не по твоей части, – раздраженно печатаю, начиная закипать. Нахальство этого парня не знает границ, и меня это совсем не впечатляет. Мне больше по душе сдержанность в мужчине, как –то солидней выглядит.
– По моей кое-что поинтереснее, – парирует он многозначительно.
–Неужели?! – закатываю глаза, начиная откровенно скучать. Он словно почувствовав это, переходит в наступление;
–Давай, встретимся.
–Зачем?
–Поболтаем.
–А сейчас мы чем занимаемся? -насмешливо интересуюсь.
–Играем в кошки мышки, – очередной прямолинейный ответ веселит и несколько смущает. Похоже, мы с этим парнем два сапога. Ну, что ж, Максик, начинаем игру твоё «да» против моего «нет». Посмотрим, как далеко ты готов зайти, чтобы выиграть. Готовься Лерочка, скоро ты узнаешь, как ставить палки в колеса Яне Токаревой!
–И кто же мышка в этой игре? – пишу просто, чтобы заполнить паузу и поддержать разговор, хотя вообще пора сворачивать лавочку. На сегодня достаточно да и следует обдумать, как подвести Пластинина к тому, что мне нужно без особых затрат своего времени и сил.
–По-моему, все очевидно, – самоуверенно заявляет Макс, отчего у меня вырывается смешок. Ну– ну, мальчик, мечтай!
Ловлю себя на мысли, что получаю удовольствие от всего этого. Оказывается, приятно, когда ты – хозяин положения. Но не успеваю насладиться этим, тут же приходит понимание, что в отношениях с Гладышевым я подобно Максу рисую себе реальность, которой нет, а Олег в это время наверняка так же, как и я сейчас снисходительно посмеивается.
Сразу же вся спесь сходит на «нет», роковая женщина поникнув, уходит в спячку, в которой все это время и была.
–Куда пропала?– отрывает от невеселых мыслей Макс.
–Мне пора, – коротко отвечаю, не в силах продолжать этот разговор.
–Испугалась? -насмешливо интересуется он.
–Не вижу поводов, – парирую пафосно.
–Будет, – обещает он.
–Удачи!– ставлю точку в нашей странной беседе.
Как-то это все двусмысленно, на грани искушения. В том плане, что тешит самолюбие, пьянит. Говорят, что можно соблазнить того, у кого есть жена/муж, любовница/любовник, но нельзя соблазнить того, у кого есть любимый человек. Это звучит, конечно, красиво и до недавнего времени я бы так же утверждала.
Но дело в том, что как я уже говорила, любовь так или иначе требует отдачи. И когда тебя, твое самолюбие держат на голодном пайке, то любая «пища» будет в радость и вскружит немного голову. Вот и мне кружит голову внимание Максима, его увлеченность мной. Это не значит, что моя любовь не достаточно сильна к Олегу, просто мне тоже хочется быть любимой, хотя бы мельком почувствовать, что я не пыль под чьими-то ботинками, а звезда, до которой невозможно дотянуться.
Я знаю, что противоречу сама себе, знаю, что непоследовательна. Мне и самой странно и многое непонятно. Одно могу сказать, любовь оказалась гораздо сложнее, чем я ее себе рисовала. Точнее борьба за нее. Все эти фразы типа «любовь – боль» и прочее, они не точны. Любовь не боль. Боль – это, когда она схлестнулась с самолюбием, и тебя рвет на части. Кто-то, возможно, скажет, что в любви нет места самолюбию, но как по мне, это идеалистические представления, которые на практике возможны исключительно в монашеской среде, а не между мужчиной и женщиной. Поэтому мое мнение таково – все проблемы именно из-за внутреннего дисбаланса любви к кому-то и к себе.
За этими мыслями не сразу замечаю, что мне пришло очередное уведомление о заявке в друзья. Когда же открываю страничку, то забываю, как дышать, увидев просьбу от тети Кати.
Руки начинают дрожать, а внутри все стягивает будто жгутом от волнения и безотчетного страха. Накатывает сумасшедшая паника, хочется сорваться и бежать без оглядки. Кошмарное ощущение, которое невозможно описать. Чувствую стыд, вину и в тоже время обиду.
Несколько долгих минут я сидела и не могла ничего для себя решить. С одной стороны понимаю, что когда-то настал бы этот момент, с другой – а почему именно сейчас? Где они были раньше? Да за это время со мной могло произойти все, что угодно! А они вдруг только сейчас очнулись. Хотя опять же, как бы они и где меня искали? Но почему-то я уверенна, что тетя Катя, если бы захотела, из-под земли достала.
Вновь накатывает обида, но тем не менее, принимаю заявку и жду ответных действий. Диафрагму сводит судорогой, начинает тошнить, когда вижу, что появилось первое сообщение. Делаю судорожный вдох и открываю «диалог» с тетей Катей.
–Что с тобой творится? Кем ты себя возомнила? По-твоему, нормально так себя вести? – обрушился на меня шквал возмущения, словно не было этих месяцев молчания, и мы вернулись на исходную позицию. У меня вырывается истеричный смешок. Перечитываю раз за разом и не могу поверить.
Зачем она вообще написала? Возникает дикое желание кинуть ее в черный список и не парить себе мозги. Но к несчастью, я не такая дрянь, какой меня считают, поэтому чувствую себя обязанной ответить.
–По-моему, мы этот этап уже прошли. Если тебе больше нечего мне сказать, то лучше не трать время! -печатаю и стираю, печатаю и стираю. Не могу решиться отправить сообщение в подобном тоне. Как бы там не было, а это все же тетя Катя. Но Малыш решает за меня эту проблему, запрыгнув ко мне на колени, из-за чего я невольно нажимаю на кнопку «отправить» и с ужасом смотрю на дело своих рук. Сердце отчаянно колотится, пока тетя Катя набирает ответ.