Loe raamatut: «Японистка. Книга первая. Хищная Сакура»

Предисловие

«Сегодня утром в одной из аудиторий университета была убита студентка второго курса…», – молодая журналистка японского телеканала NHK пыталась придать голосу должное хладнокровие, однако получалось у неё это не слишком хорошо.

Дослушав репортаж до конца, Дана поймала себя на том, что не дышит, и судорожно вдохнула, но получилось не сразу. В глазах потемнело, в голове образовалась пустота. Стало понятно, почему японцы называют такое состояние «белая голова». Показалось, что сама смерть пролетела мимо неё. Все два с половиной месяца, проведенные в этом японском университете, пронеслись перед глазами.

А начиналось всё так…

Глава 1

Алексей сидел в самолёте и уже несколько минут рассматривал свою попутчицу в отражении тёмного иллюминатора. А она всё это время утирала платочком слёзы и время от времени громко сморкалась. Алексей недолюбливал её. Недолюбливал с того дня, когда они пришли первого сентября на посвящение в студенты. Он хорошо помнил, как Дана – так звали эту плаксу в соседнем кресле – начала в полголоса комментировать речь ректора университета и уже через несколько минут добрая половина группы хихикала и придвигалась поближе к источнику веселья.

«Совершенно недостойное поведение», – Алексей даже поёжился. Но с этого дня Дана стала негласным лидером группы. Старостой она не была, сама не захотела, но ни одно решение в группе не принималось без её одобрения. С ней даже советовались, встречаться кому-то с кем-то или нет. Вообще, бред какой-то. «А теперь мне придётся провести вместе с ней целый год стажировки!» – он сморщился на мгновение и продолжал рассматривать свою спутницу.

Сын бывшего атташе российского посольства в Китае, Алексей, несомненно, относился к элите университета – людям, которые всё время посвящали учёбе и позволяли себе собираться только узким кругом таких же представителей «сливок», причём исключительно для того, чтобы обсудить какую-нибудь глубоко научную тему. А Дана относилась к компании «стрекоз» – так называл их Лёша по аналогии с известной басней – которые мельтешили по всему университету. Руку поднять на лекции? Она тут как тут. Студсовет – опять она. Движение доноров университета – снова Дана в первых рядах. А уж дискотеки и всякие развлекательные мероприятия вообще никогда не обходились без её участия. Училась она ровно столько, сколько хватало на то, чтобы получать хорошие оценки, но не больше. Никакого вклада в развитие культурологии от неё ждать не приходилось. «Ох, допляшутся они когда-нибудь», – думал Алексей с явным злорадством про всю их большую дружную компанию. Но Дана почему-то не доплясывалась, что раздражало ещё больше. Этой выскочке всё сходило с рук. Ей постоянно везло, и почему-то у неё всегда было много друзей. Она хваталась за всё подряд, и всё у неё получалось. Взять хотя бы баскетбол, в который Дана начала играть, чтобы быть поближе к своему ненаглядному Димочке. Баскетбол – один из самых популярных видов спорта в их университете. Матчи смотрели все, а играли только избранные. Во время тренировок даже элите вход на площадку был заказан, а простым смертным и подавно. Но Дану игроки принимали за свою, им даже нравилось, когда она приходила с ними покидать мяч. Техники никакой, бросок на слабую троечку, а ничего, бежит, пыхтит. Алексей, который часто наблюдал за матчами с последнего ряда трибун, как-то раз не выдержал и спросил капитана команды, за что они терпят такого слабого игрока. «Данка классная, отважная и бесстрашная. Вокруг неё всегда создаётся такой командный дух, что вся пятёрка становиться непобедимой». – Таков был ответ. «Отличная причина!» – от негодования Алексей даже заёрзал в кресле.

К тому же, она совершенно недостойна великой чести стажировки в Японии, да ещё и на целый год! Японский язык она учит не с детства, как все представители элиты, а начала лишь за год до поступления в университет. То ли дело – Лиля, ещё одна спутница Алексея в этом путешествии, сидевшая через проход. Она уже очень давно занимается японским. И вообще, она всё учит наизусть. Когда ей задают вопрос, она отвечает целым параграфом из книги. Дана же вообще не похожа на человека, который интересуется культурой Японии, её традициями и укладом. Все остальные девушки их группы были тихие, спокойные, готовые восхищаться любыми тонкостями обожаемой страны – прямо как настоящие японки. А Дана, напористая, как тайфун, вечно лезла к преподавателям с миллионами вопросов и заставляла их изрядно попотеть с ответами. «Самой надо учиться, а не заставлять всех вокруг приподносить тебе знания на блюдечке с голубой каёмочкой!» – хмурился Алексей. И не смотря на то, что Дана всё время достаёт всех своими глупыми вопросами, преподаватели её любят и даже уважают. Наверное, потому что этой выскочке всегда и во всём везёт. Вот взять хотя бы этот конкурс ораторов, после которого и решилось, кто поедет на стажировку. По результатам письменного экзамена Дана не была в тройке счастливчиков, но после этого конкурса выбрали именно её. Алексей, как серьёзный человек и представитель учебной элиты, подготовил фундаментальный доклад о развитии экономики Японии в послевоенные годы. А с чем пришла Дана? Она вышла с папкой, в которой лежали фотографии каких-то котят, честно призналась, что забыла тезисы накануне вечером в караоке, куда ходила с японскими друзьями (что ещё можно ожидать от такой ветреной особы?), и что попытается рассказать о том, что поразило её в последнее время. Как выяснилось, она увлеклась сравнением рекламы в России и Японии. Особенно её заинтересовала реклама пива. И оказалось, что в Японии рекламируют пиво как напиток, а в России – как повод для того, чтобы собраться. Высоконаучное наблюдение, нечего сказать! А эта несерьёзная, даже шутовская какая-то форма доклада? Как будто не в конкурсе участвует, а в КВНе выступает! Японец из посольства так хохотал, что аж подхрюкивал, и сказал, что уже много лет работает в России, но об этом никогда не задумывался. И прямо из своих рук вручил Дане первую премию. «Вот где справедливость?!» – пыхтел Алексей, глядя в тёмный иллюминатор.

Дана, в очередной раз высмаркиваясь, тоже думала об этом конкурсе ораторов. Сейчас ей казалось, что она совершила роковую ошибку, хотя ещё пару месяцев назад была уверена, что всё делает абсолютно верно. Сколько пришлось бегать за единственным японцем в университете, чтобы выспросить нужные сайты для изучения и просмотра реклам, а затем проводить долгие часы в интернете, набирая материал и составляя текст на японском. Потом опять погоня за японцем, чтобы он проверил работу и помог с произношением. И, наконец, несколько бессонных ночей в мучительной попытке запомнить весь текст на японском наизусть, да причём так, чтобы никто не подумал, что текст заучен. Мама всегда говорила Дане: «Если за что-то взялась, делай это хорошо!» Вот Дана и старалась, чтобы её неординарную речь оценили по достоинству. «И зачем были все эти мучения? Теперь я на целый год разлучена с Димочкой! – Дана снова всхлипнула. – И зачем я вообще подала документы на эту стажировку?» Она сильно сжала в кулаке платок, как будто бы он был виноват во всём случившемся.

Дана увлеклась Японией совсем недавно, всего несколько лет назад. Она посмотрела один японский фильм, и у нее появилось много вопросов. Она начала читать литературу, но количество вопросов не только не уменьшалось, а наоборот – увеличивалось. Чем больше Дана читала, тем сильнее ее притягивала к себе эта загадочная страна. И вопросы, которые она не привыкла оставлять без ответов, как на зло, всё лезли и лезли в голову. Ну, разве не интересно, как японцы, которые до девятнадцатого века не прорисовывали перспективу на картинах, в двадцатом веке создали четырехуровневые развязки автомагистралей? Или, например, что могло произойти с людьми в десятом веке, чтобы в одиннадцатом они считали эталоном красоты женщину с абсолютно белым лицом, чернёными зубами и двумя красными точками на лбу вместо бровей? Или вот вопрос: весь мир восхищается боевым искусством самураев, тогда почему Япония не выиграла ни одной международной войны? Японцы считаются очень музыкальным народом, но миру не известен ни один японский композитор. Только дирижёр. Почему? И так далее, и так далее. Пришлось не только начать изучать японский язык, но и поступить на факультет японоведения в университет. И теперь вот, пожалуйста – стажировка в самой Японии. Причём произошло это как-то само собой, как будто волна несла Дану к этой поездке. И только сидя в самолёте, Дана поняла, что в погоне за ответами она круто изменила свою жизнь, сама того не осознавая.

Самое главное, что смущало Дану – это расставание со своим женихом и «любовью всей жизни» Димой. Он, конечно, обещал ждать, и они даже назначили день свадьбы после воссоединения через год. Конечно, Дана хотела поехать и посмотреть на страну, о которой так много думала и изучала, но когда увидела всю компанию друзей, которые приехали в аэропорт провожать её прямо до зоны паспортного контроля, горечь расставания буквально накрыла её с головой, и Дана проплакала всё время прохождения границ, досмотра и посадки в самолёт.

А самолёт тем временем уже набрал нужную высоту. Командир воздушного корабля включил режим автопилота. Стюардессы начали подготовку к ужину. Эта суета немного отвлекла девушку от грустных мыслей и направила мысли в русло сложившихся обстоятельств. Дана посмотрела мельком на своего соседа. Русый, яйцеголовый молодой человек с голубыми глазами и сероватым цветом лица. Алексей Хромов. Они учились с ним в одной группе, но Дана впервые рассматривала его. Они всегда были в разных компаниях – Дана в компании самых классных и прогрессивных студентов, а он, как говорили в её кругах, в компании додиков. И теперь с ним придётся провести целый год на одном курсе в университете в Японии. Дана и Алексей никогда не разговаривали на родине. Дане даже казалось, что он недолюбливает её. А навязываться совсем не хотелось. Но, как гласит одна умная японская пословица, «близкий чужой роднее далёкого родного». Поэтому надо как-то знакомиться получше. Дана почесала затылок. Задача перед ней стояла не из лёгких. Тут на помощь пришла высокая стройная стюардесса с холодными глазами:

– Что будете пить? Сок, вода? – спросила она привычной интонацией.

– А вино у вас есть? – спросила Дана, в голове которой тут же созрел отличный план.

– Да, красное, белое, – немного поморщившись, ответила стюардесса.

– Лёш, вино будешь? – обратилась Дана к своему соседу.

Тот от неожиданности аж вздрогнул. Казалось, он так глубоко задумался, что вообще забыл, где находится.

– А? Что? – переспросил он испуганно.

– Вино будешь? Тут наливают, – с вежливой улыбкой повторила Дана.

– Ну, давай, – Алексей немного поёрзал в кресле.

– Нам два красных, пожалуйста.

Пока стюардесса подавала напитки и орешки, а Дана устанавливала их на узкие самолётные столики, Алексей злорадствовал про себя: «Ух ты, и со мной заговорила. В Москве даже слова никогда не скажет, а тут прямо сразу: «Лёша». Ещё бы Лёшенькой назвала. В Москве только на своего Димочку и смотрела, а тут и я сошёл за собеседника, да? А я из принципа не буду с ней разговаривать и всё», – твёрдо решил он.

– Ну, за страну наших грёз! – подняла свой пластиковый стаканчик Дана.

«Смотри-ка, начала на меня свои чары распространять», – подумал Алексей, и, не смотря на только что данную самому себе клятву, произнёс: «Чтоб нам там жилось и не тужилось!»

Они чокнулись пластиковыми стаканчиками. Дана сделала глоток и поморщилась:

– Кисло!

– Это потому что в самолёте не такое давление, как на Земле. Известный факт. В самолёте все вкусы чувствуются острее. Поэтому самые вкусные булочки с плавленым сыром именно в самолёте, – объяснил Алексей.

– Вот это да! Ты даже это знаешь! – восхитилась Дана.

«Издевается!» – начал было подозревать Алексей, но в глазах собеседницы было столько детского восторга от того, что она узнала что-то новое и интересное, что даже такой скептик начал оттаивать.

– Я немало чего знаю, я же учусь много, – пояснил он.

– Да, учишься ты действительно много. А зачем? Ну, не в смысле «на фига», а в смысле – какая твоя цель? – неподдельно заинтересовалась собеседником Дана.

– Я хочу создать свою систему транскрипции японского языка. Точнее сказать, я её уже создал, но теперь мне надо наработать имя, чтобы мой авторитет был больше Поливанова.

– А тебя не устраивает система Поливанова? – Дана была искренне удивлена. Об этом она ещё не задумывалась. Изучая язык и читая литературу о Японии, её интересовала сама страна, а о том, удобно ли пользоваться этим языком в России, она совсем не думала. «Как интересно!» – Дана даже придвинулась поближе к сокурснику, насколько позволяло узкое кресло, чтобы лучше услышать его дальнейшие объяснения. Алексей был явно польщён таким вниманием.

– Понимаешь, – с жаром в голосе начал он, – был такой американский учёный Хебон. Он составил транскрипцию японского языка на латиницу. Это было в девятнадцатом веке. И все спорные звуки, например, средний звук между «т» и «ч» он записал как «ч», то есть в пользу шипящего звука. А Поливанов составлял свою систему, когда уже существовало противостояние России и Америки. И у меня такое чувство, что Поливанов составлял свою транскрипцию не по тому, как слышится, а чтобы было не похоже на то, что естьу американцев.

– А ты считаешь, что слышится по-другому? – уже была поглощена темой Дана.

– И ты так считаешь, только не задумываешься об этом. Вот, например, всем известное слово «суши». Оно ведь звучит как «суси», если записывать его по системе Поливанова. Но ты же слышала, что японцы это блюдо произносят с шипящим звуком на конце?

Дана утвердительно кивнула.

– А я бы вообще записал не «суси» и не «суши», а «сущи». Это наиболее подходящее произношение этого звука.

– Точно! – восхитилась слушательница.

Алексей довольно хмыкнул и понял, что желает получить еще как можно больше внимания этих изумрудно зелёных глаз. Он продолжал:

– А сколько неразбирихи из-за этого в учебном процессе. Вот сидит какая-нибудь студентка, которой всю жизнь объясняли, что «чан» правильно произносить «тян», а «сячё» (президент фирмы) – «сатё», и верит в то, что она говорит по-японски, а потом приезжает в Японию, и её никто не понимает. А бедная студенточка так и не может понять, почему, – он неоднозначно покосился на третью стажёрку Лилю. – Да это ещё что! Есть вопросы и посерьёзнее. Например, перевод фамилий. Вот некий японский господин едет через границу. Иммиграционная карта оформлена на фамилию Тосиба по системе Поливанова, но таможенник читает паспорт и видит в нем фамилию Тошиба. Получается, что иммиграционная карта уже не действительна. И объясни ему потом, что просто господин Поливанов неправильно транскрипцию записал».

– Кстати, об именах, – неожиданно спросила Дана, – а ты как японцам представляться будешь? Они вроде бы не сильны в запоминании длинных имен?

– Да, не всем так повезло с именем, как тебе, – закивал Алексей, – но я так и буду представляться: Арэкусэй Фуромофу. Пусть японцы привыкают к русским на их земле. Я даже придумал себе иероглифы на фамилию, – похвастался молодой человек.

– Фу-ро-мо-фу, – проговорила Дана, – «фуро» – это «ванна», а «мофу» – это «плед». Такие иероглифы? Ой, прости, как-то неудачно получилось.

– Ничего, я же понимаю, насколько ограничены твои знания японского языка. Я другого и не ожидал, – то ли простил, то ли совсем обиделся Алексей, – но больше всего с именем не повезло Лильке, – он хихикнул, – она ведь теперь будет Ририя Рарина, вместо Лилия Ларина.

– Да, уж, отсутствие различий между этими двумя звуками в японском вызывает много конфузов, – разулыбалась Дана, – помнишь, как японец, который приезжал к нам читать лекции, говорил «спар» вместо «спал», «красть» вместо «класть», «порка» вместо «полка»?. Но больше всего мне нравилось, как он произносил словосочетание «послать по почте».

И оба студента засмеялись.

– Кстати, если вернуться к теме моей системы транскрипции, – первым взял себя в руки Алексей, – я обязательно исправлю ту нелепость, при которой считают, что японцы говорят «тозе» вместо «тоже». Никогда японец не произнесёт слово «джинсы» как «дзынсы». Это просто поклёп на прекрасный народ!

– Слушай, ну, ты действительно знаешь, зачем едешь! Меня прямо восхищает такое стермление и такая благородная цель! – Дана даже захлопала в ладоши.

Алексей аж зарделся от удовольствия, но чтобы Дана не заметила его широкой довольной улыбки, отвернулся к тёмному иллюминатору. Так он просидел несколько секунд, пока внутренний голос не начал привычный монолог: «И чего ты вообще с ней разговариваешь? Она просто недостойна беседы с тобой! Какая разница, оценила эта свистушка твой уровень или нет?» В университете Дана мало обращала на него внимания, так же как и Лиля. Но эта высокая стройная красавица с пышной грудью и крашенными чёрными волосами вообще мало на кого обращала внимание.

Поговаривали, что она ждёт, когда олигарх, владеющий всеми заводами на земле, приедет и заберёт её. И вот с ним-то она будет приветливой и милой. А разговаривать со всем остальным сбродом – ниже её достоинства. Она училась на «отлично», точнее, зазубривала всё, что попадалось ей в руки, и если уж от неё можно было услышать что-либо, то это были заученные из учебника фразы. Поэтому недостаток её внимания никак не беспокоил Алексея. Он всегда думал, что отсутствие внимания со стороны Даны тоже не волновало его, но только сейчас понял, что восхищение его знаниями именно этой девчонки с тёмно-рыжими волосами и веснушками невероятно важно для него. Он повернулся к соседке, чтобы продолжить хвастаться и любоваться заинтересованностью в глазах недавнего врага, но увидел, что Дана уже мирно спала в своём кресле, повернув к нему своё хорошенькое личико. Она не была яркой красавицей, которую можно сразу выделить из толпы, но если кто-то её заметил, то уже не забудет её лицо никогда, особенно, если увидел чарующую улыбку, которая озаряет светом всё вокруг.

«Вот ведь детский сад! Наплакалась, наелась и спать. Примитивное существо! Одно слово – стрекоза», – поворчал Алексей и тоже начал устраиваться на ночлег в тесном кресле.

Глава 2

– Ну, что будем делать? – нарушил молчание Алексей.

Получив багаж, они уже четверть часа высматривали таблички со своими именами или названием университета, да хоть чего-нибудь.

– Не знаю, – вздохнула Лиля.

– Давайте подождём, может, они опаздывают, – не теряла надежды Дана.

– Очень непохоже на пунктуальных японцев, – занервничал Алексей.

Оставалось стоять и ждать, разглядывая аэропорт. А посмотреть было на что. С первых минут понимаешь, что Япония – страна больших возможностей. Здание огромное, с высокими потолками, окнами, пропускающими лавиной яркого солнечного света, с ковролином, приглушающим звуки колёс тележек и чемоданов, со светлыми стенами, увешанными плакатами с красотами Японии, а не с рекламой газировки и сигарет.

Ребята стояли в стороне от обнимающихся и целующихся людей. Схлынула основная волна прибывших из Москвы, и наступила несколько пугающая тишина. Мимо них прошли работницы аэропорта и скрылись за какими-то дверьми. «А туда ли мы прилетели?» – запаниковала Дана.

– Вот он, – сказал Алексей.

Мужчина лет тридцати пяти нёсся по залу огромными скачками. Очки съехали набок, плащ развевался за спиной парусом, в руках раскачивался портфель. Подбежав к студентам, мужчина спросил, задыхаясь:

– Это вы?

– Мы, – ответили стажёры.

Мужчина вытер пот со лба, пару раз глубоко вздохнул, и его лицо приняло вдруг, можно сказать, скучающее выражение.

– Меня зовут Каваками. Для вас – Каваками-сан. Очень приятно вас всех видеть в нашей стране. Прошу прощения, что я опоздал. Надеюсь, вы не сильно перенервничали. А теперь мне надо проверить ваши имена. Арэкусэй Фуромофу.

– Я, – отозвался Алексей.

– Ририя Рарина.

– Я, – мягко произнесла Лиля.

– Дана Сутацукая, – продолжил Каваками-сан и поднял глаза на Дану.

– Я, – сказала Дана и улыбнулась.

– Вообще-то, я знаю, кто есть кто по фотографиям из вашего института, но так положено. Дело в том, что задержали электричку на целых пять минут, и я опоздал на пересадку. Ох уж этот Токио! В поезде нам объявили расписание транспорта из Нариты. Наш автобус на Сидзуоку отправится только через час, а ехать придётся три часа, поэтому предлагаю поесть перед дорогой.

Сказав это, Каваками-сан сделал приглашающий жест и первым последовал к эскалатору. Поднимаясь на нем, Дана поняла, что ошибалась, когда думала, что аэропорт – это большой дворец. Это был маленький город с улицами, магазинами и даже своей монорельсовой дорогой между двумя терминалами.

Разместившись в небольшом ресторанчике за столиком из тёмного дерева, все дружно уткнулись в меню, стараясь понять незнакомые иероглифы. К счастью, напротив каждого названия была фотография блюда. Неслышно подошла худенькая официантка и подала влажные салфетки и воду со льдом. После нескольких минут молчания Кавакамисан спросил о выборе каждого.

– Я буду суши, – сказала Лилия.

– Нет, нет, очень не советую, – замахал руками японец. – Вы будете жить на берегу океана, где рыба свежая и вкусная, а здесь, вдали от моря, разве могут быть приличные суши?!

– А я буду этот сэндвич с курицей, – сказала Дана.

– Выбор хороший, но я посоветовал бы вам попробовать жареную лапшу. Здесь её хорошо готовят, – заявил Каваками-сан с видом знатока и ценителя.

На том и остановились: все будут жареную лапшу и салат.

Подошла официантка с блокнотом.

– Надо же, как она вовремя, – ухмыльнулся Алексей. – Такое чувство, будто стояла и только за нами и наблюдала.

– Нет, она не постоянно смотрела на нас. Просто, когда люди определяются с выбором, они начинают пить воду, продолжая разглядывать меню, или просто откладывают меню на стол. Вот тогда и надо подходить, – разъяснил Каваками-сан.

Русские студенты переглянулись и захихикали. Они привыкли к тому, что официантки подходят только после того, как их несколько раз позовёшь, и им уж точно невдомёк, почему люди начинают пить воду, глядя в меню, да и воду сначала заказать нужно.

В ожидании блюд Каваками-сан подмигнул русским студентам и спросил:

– Как прошёл ваш полёт? Как в России, холодно?

Был конец марта, и в Москве действительно было ещё холодно, особенно по сравнению с прекрасной погодой в Токио. Но Дану поразило, как быстро она об этом забыла. Московская погода казалась чем-то далёким и не совсем реальным. Чем-то, что было в прошлой жизни.

Пока спутники Даны отвечали на вопросы японца, принесли еду, и за столиком воцарилось молчание. Все занялись поглощением лапши. Вкус у неё был очень необычный, солоновато-сладковатый, мягкий, отдающий соевым соусом и букетом пряностей, пока незнакомых. Лапша была пожарена с овощами – капустой, морковкой и даже зелёным болгарским перцем, а ещё с мясом, скорее всего, свининой. Всё блюдо было красиво посыпано зелёными сухими водорослями и рыбной стружкой, которая двигалась и меняла форму от жара лапши. Каваками-сан предложил положить немного майонеза и красного перца. Это добавило пикантности и остроты. Главное, как сказал Каваками-сан, взять упаковку майонеза с тонким горлышком, чтобы не переборщить с этим жирным соусом. Было очень вкусно, но есть палочками было ужасно неудобно. Лапша постоянно соскальзывала, а овощи убегали прямо из-под палочек, словно не желая быть съеденными. И хотя три русских студента перед отъездом упражнялись в еде палочками, до высокого уровня владения этим инструментом – а именно такой нужен был для поедания лапши – им было далеко. Пришлось изрядно попотеть в борьбе за еду. Победителями вышли студенты, правда, усеяв стол кусочками овощей и лапши. Каваками-сан улыбнулся и сказал только одно:

– Ничего, скоро привыкнете.

Как только с лапшой было покончено, снова появилась официантка. С улыбкой и поклоном она предложила забрать грязные тарелки, а взамен принесла всем горячий зелёный чай и поменяла влажные салфетки на новые. Каваками-сан взял свою чашку двумя пальцами за края, поднёс к губам и звучно потянул горячий чай. Такие же звуки доносились и от японца за соседним столом. Но там несколько японцев в деловых костюмах лихо справлялись с лапшой из супа, залихвацки перебросив галстуки через плечо, чтобы те не попали в тарелки. Похоже, удивление слишком явно выразилось на лице у русских, потому что Каваками-сан поспешил пояснить:

– В Японии есть лапшу звучно совсем не считается чем-то неприличным. Наоборот, длинную лапшу не принято кусать, а хорошим тоном считается втянуть всю длинную полоску. За границей японцам приходится сдерживаться, потому что их часто не понимают, поэтому первым делом, приехав из командировки, многие японцы отправляются поесть лапшу «по-нашему», – он широко улыбнулся.

«Похоже, трудно будет привыкнуть к здешним обычаям», – заключила про себя Дана, но вслух ничего не сказала.

Вскоре японец посмотрел на часы, сложил ладони вместе у груди и слегка поклонился своей чашке чая. А когда поднял голову, произнес: «Соро-соро. Пора». Все встали из-за стола и пошли по лестницам и коридорам на остановку, где их уже ждал автобус оранжевого цвета, отправлявшийся в Сидзуоку.