Язык за зубами

В принципе, с первых страниц, с "американских танков в Освенциме", закрались подозрения, но я надеялась, т.к. прочитала рекомендацию в районном чате.

Но увы.

В самом начале главная героиня (ГГ), рождённая в марте 1989 года, "топчется" с семьёй в очереди в первый макдональдс в январе 1990 года. Ну допустим, рано пошла девочка.

19 августа 1991 года. Наконец-то про родные края. ГГ двух с половиной лет от роду, гуляя с дедушкой у цирка, проходит памятник Неру, установленный в 1996 году. У театра Сац "давно не работают" фонтаны, которые работали до середины/конца 90-х. а потом да, был перерыв лет на двадцать. Фонтан "Женщина и дельфин". Старожилы и не упомнят. Видимо, "Бегущая по волнам" имеется в виду. Ну ооок.

Потом вдруг танки на проспекте Вернадского. Здесь не уверена на все сто, что они там не шли в тот день. Но на 99%. Кто помнит, подскажите. Точно знаю, что танки шли по Профсоюзной улице — друг мужа ехал с Каховки в сторону Университета, троллейбус никак не мог проехать. Куда бы им идти по Вернадского, на метромост что ли?

А, да, квартира, в которой живёт семья ГГ вместе с бабушкой и дедушкой, почему-то называется коммуналкой. В 2-3 года вряд ли можно что-то чётко помнить, пришлось заменять фантазиями и штампами. Видимо, нужен был жЫр, чтобы премию дали. Такие премии не за факты же дают. Ну и понятно, для 20-30-летних авторов восторженных отзывов что эти ваши 90-е, что 80-е, что юрский период... "Пипл хавает".

Году в 1995-1996 девочке почему-то запрещено говорить, что она учится во Франции. Ну ооок, семейная странность. Конечно, тогда и близко не было такой массовости поездок, как в 2000-е, но поездки школьников по обмену начались ещё в 80-е, и к 1996 году уже не были экзотикой, даже если ты не из мажорной школы у метро Парк культуры)

Вот из таких ляпов и складывается повествование. И это только первые 10-15% текста. Собственно, про мой родной район это всё. Не берусь судить, что там во французской части правда, что вымысел... А, да, последняя парта называлась не Колымой, а Камчаткой.

Возможно, будь у книги хотя бы хороший редактор, он смог бы раскрыть хоть какую-то глубину, но увы. На кого рассчитана эта книга? Да на любителей штампов, которые вообще не представляют это время.

Язык книги ужасен, пунктуация слишком уж "авторская". Хотя речь пытается идти как раз о ценности языка, как способа выразить свою идентичность. Таких книг на рупь пяток. И достаточно примеров качественной эмигрантской прозы.

И ещё у авторки какая-то навязчивая фекально-генитальная фиксация. Обойдусь без цитат. Такое читать-то неловко. Уж не знаю, каково это писать...

В принципе, с первых страниц, с "американских танков в Освенциме", закрались подозрения, но я надеялась, т.к. прочитала рекомендацию в районном чате.

Но увы.

В самом начале главная героиня (ГГ), рождённая в марте 1989 года, "топчется" с семьёй в очереди в первый макдональдс в январе 1990 года. Ну допустим, рано пошла девочка.

19 августа 1991 года. Наконец-то про родные края. ГГ двух с половиной лет от роду, гуляя с дедушкой у цирка, проходит памятник Неру, установленный в 1996 году. У театра Сац "давно не работают" фонтаны, которые работали до середины/конца 90-х. а потом да, был перерыв лет на двадцать. Фонтан "Женщина и дельфин". Старожилы и не упомнят. Видимо, "Бегущая по волнам" имеется в виду. Ну ооок.

Потом вдруг танки на проспекте Вернадского. Здесь не уверена на все сто, что они там не шли в тот день. Но на 99%. Кто помнит, подскажите. Точно знаю, что танки шли по Профсоюзной улице — друг мужа ехал с Каховки в сторону Университета, троллейбус никак не мог проехать. Куда бы им идти по Вернадского, на метромост что ли?

А, да, квартира, в которой живёт семья ГГ вместе с бабушкой и дедушкой, почему-то называется коммуналкой. В 2-3 года вряд ли можно что-то чётко помнить, пришлось заменять фантазиями и штампами. Видимо, нужен был жЫр, чтобы премию дали. Такие премии не за факты же дают. Ну и понятно, для 20-30-летних авторов восторженных отзывов что эти ваши 90-е, что 80-е, что юрский период... "Пипл хавает".

Году в 1995-1996 девочке почему-то запрещено говорить, что она учится во Франции. Ну ооок, семейная странность. Конечно, тогда и близко не было такой массовости поездок, как в 2000-е, но поездки школьников по обмену начались ещё в 80-е, и к 1996 году уже не были экзотикой, даже если ты не из мажорной школы у метро Парк культуры)

Вот из таких ляпов и складывается повествование. И это только первые 10-15% текста. Собственно, про мой родной район это всё. Не берусь судить, что там во французской части правда, что вымысел... А, да, последняя парта называлась не Колымой, а Камчаткой.

Возможно, будь у книги хотя бы хороший редактор, он смог бы раскрыть хоть какую-то глубину, но увы. На кого рассчитана эта книга? Да на любителей штампов, которые вообще не представляют это время.

Язык книги ужасен, пунктуация слишком уж "авторская". Хотя речь пытается идти как раз о ценности языка, как способа выразить свою идентичность. Таких книг на рупь пяток. И достаточно примеров качественной эмигрантской прозы.

И ещё у авторки какая-то навязчивая фекально-генитальная фиксация. Обойдусь без цитат. Такое читать-то неловко. Уж не знаю, каково это писать...

Автобиографический роман Полины Панасенко демонстрирует яркую борьбу за идентичность и уникальность, сопровождаемую трудностями из-за культурных несоответствий. История рассказывается от лица девушки, которая в 1993 году вместе с семьей эмигрирует во Францию и сталкивается с бюрократией, требующей "франсифицировать" её имя.

Восхищает поведение героини, которая, несмотря на давление общества и прокурора, остается верна своим ценностям и праву на сохранение собственного имени. Её стремление вернуть имя становится символом борьбы за идентичность в эпоху перемен, что вызывает глубокое уважение.

Панасенко показывает, что помимо бумажной волокиты существует ещё и внутренний конфликт, который выражается не просто в нежелании принять правила страны, в которой она находится. Её имя — это наследие, за которое она готова бороться. Героиня буквально находится между двумя культурами и мирами, где либо признаёшь себя француженкой, либо предаёшься прошлому. Понимаешь, что с такими тяготами может справиться лишь человек сильный духом.

"Я хочу, чтобы в их свидетельстве о рождении, в строке «имя матери», было написано «Полина». Знать, что твоя мать могла свободно носить своё имя — это наследие. Я хочу передать наследие свободы, а не наследие страха. Я хочу верить, что во Франции я могу свободно носить своё имя".

Трогательным остаётся эпизод с бабушкой и дедушкой героини, где можно проследить ностальгию по родине. Эти воспоминания действительно греют душу, особенно, когда ты сам побывал в эмиграции и прошел через неумолимую тоску по родному.

"Язык за зубами" — это невероятная история о праве быть собой, о смелости и противостоянии давлению общества и его правил. Эта книга не только о смене имени, но и о поиске себя, утверждении своей идентичности и, несомненно, о способности заявить о себе и продемонстрировать своё упорство.

Живу в Испании уже 9 лет, и сначала я нашла эту книгу здесь, на испанском. Когда прочитала её, многое отозвалось внутри — автор очень точно описывает те ощущения, которые испытываешь, живя между языками и культурами.

Советую всем тем, кто переживает или пережил эмиграцию и осознание «между языками и мирами».

Всем, кого интересует тема идентичности и культурного смешения.

Читателям, которые любят эмоциональные, личные истории в автофикшн-формате.Это не просто чтение, это зеркало для тех, кто хоть раз чувствовал себя между двумя мирами.

Изменили бы вы имя для того, чтобы облегчить вашу интеграцию, например, в французское общество? Насколько легко вы бы с ним расстались? Для главной героини, Полины, носить свое имя — это «наследие свободы»: «Я хочу носить то имя, которое получила при рождении. Не скрывать, не маскировать, не изменять его. И не бояться. Я хочу сделать во Франции то, что моя бабушка не смогла сделать в Советском Союзе».

Полина родилась в Москве, но в 1993 году оказывается вдали от родных мест — её семья переезжает во Францию. Для того, «чтобы в несвободной стране им жилось чуть более свободно», отец решает франсифицировать ее имя. Однако это никак не облегчает жизнь за границей. После переезда в Сент-Этьен еще юную героиню отдают в матэрнельчик, чтобы она могла быстрее овладеть французским языком, но сама Полина категорически против такого решения родителей: «А кто сказал, что я вообще хочу его учить?» Непонятные звуки, новые места и лица вызывают лишь дискомфорт и чувство отчужденности. Со временем девочка все-таки осваивается в новой обстановке: начинает свободно общаться на французском с другими людьми, но тогда возникает другая проблема: как сохранить собственную идентичность, балансируя между русской культурой и французской? И она находит решение: «Русский — внутри. Французский — снаружи. Ничего сложного. Когда выходишь на улицу, надеваешь свой французский. Когда приходишь домой — его снимаешь. Можно даже начинать раздеваться прямо в лифте. Если, конечно, в нем нет соседей. Если есть соседи, надо подождать… Очень важно четко отделять одно от другого, иначе можно оказаться снаружи с голым задом».

История Полины отражает общий опыт многих детей-эмигрантов, которые пытаются адаптироваться в чужой стране, стараясь при этом сохранить связь со своими корнями.

Книга «Язык за зубами» — это не просто история о борьбе девушки за сохранение своего имени с бюрократической системой государства, автор рассматривает важные вопросы сохранения собственного «я» в ситуации, когда ребенок оказывается между двух культур и языков. Героиня сталкивается с необходимостью освоения чужой культуры и изучения нового языка, с трудностями адаптации, разлукой с близкими людьми и дорогими сердцу вещами: «..я пытаюсь представить себе нашу опустевшую квартиру. Она, наверное, похожа на покрытый снегом лес, тихая, неподвижная, застывшая в зимней спячке. В ожидании весны нашего возвращения. Я думаю о Тобике на пианино и о бабушке с дедушкой».

Читатель, наблюдая, растет вместе с персонажем: ребенок → подросток → взрослый, пытается прочувствовать всю глубину его внутренней борьбы и исканий.