Loe raamatut: «Пампушка для злого босса»

Я не особенно любила подобные места. Точнее, они не были тем местом, в которое я стремилась попасть на выходных после тяжелой рабочей недели. Но, стоило признаться самой себе, провести пару-тройку часов в баре, чувствуя на себе взгляды заинтересованных мужчин, было довольно приятно. Особенно если учесть,, что с самооценкой у меня всегда было сильно так себе. Причина моей неуверенности крылась в чрезмерной полноте, от которой я смогла окончательно избавиться буквально дня, просидев на довольно жёсткой диете почти год. Зато теперь, когда влезала в платья сорок второго размера, чувствовала себя если не на седьмом небе, то на порядок счастливее чем раньше.

– Не помешаю? – раздается рядом со мной приятный мужской баритон с мурлыкающими нотками, от которых я вздрагиваю. Поначалу причина этой дрожи кроется в особенных чувственных вибрациях, которые слышатся в тоне незнакомца. Затем дрожь сменяется едва ли не ознобом, когда я поворачиваю голову и встречаюсь глазами со взглядом карих глаз.

О! Эти глаза знакомы мне настолько, что порой я просыпаюсь ночами в холодном поту, от того, что регулярно вижу их во сне. Вот только сейчас в них я совсем не замечаю узнавания.

Первый порыв встать и уйти без слов, сменяется желанием понять, действительно ли знакомый незнакомец настолько невнимателен или забывчив, что я для него лишь девушка, просто проводящая время в баре, которую он сегодня снимет на ночь, а на утро забудет навсегда. И у него даже мысли нет, что мы не только встречались раньше, но имели свою, пусть и кратковременную историю.

– Отнюдь, – вот и все на что меня хватает. И хоть в голосе моем звучат отчётливо нотки с хрипотцой, которые являются скорее следствием волнения, чем попыткой показать понравившемуся мужчине, что мне он приятен, я понимаю, что бояться нечего. Казанский Алексей Николаевич мне попросту не узнал. Это в мгновение ока придает мне такой уверенности, что из напряженной девушки я превращаюсь в заинтересованную кошечку, которая либо даст себя сегодня погладить, либо оцарапает презрением. Это действует на Алексея безотказно – в тёмном взгляде начинают играть дьявольские всполохи огня.

– Задаюсь вопросом, почему такая красивая девушка, как вы, скучает в одиночестве в баре? – подав знак рукой официанту, придвигается ближе ко мне "незнакомец".

– С чего вы взяли, что я здесь в одиночестве? – слегка повернувшись к нему и играя соломинкой в бокале мохито, отвечаю вопросом на вопрос.

– А потому что я бы точно не оставил тебя одну возле барной стойки, где все мужики в радиусе нескольких метров едва шеи себе не посворачивали, глядя на тебя, – с лёгкостью переходя на «ты» – что я сама намереваюсь сделать в ответ – произносит Алексей.

– Договорились, в следующий раз пойду сюда с тобой.

Теперь это не просто беседа, а совершенно откровенный флирт, который приносит мне не только удовольствие, но и удовлетворение.

В голове ещё мелькает мысль о том, что Алексей может притворяться будто меня не узнал, но я гоню от себя подобные сомнения, потому что таким взглядом этот мужчина никогда бы на меня не смотрел, зная, что перед ним Вера Васильевна собственной персоной.

– Будет лучше, если ты не просто пойдёшь со мной сюда в следующий раз, но и уйдёшь отсюда со мной сегодня – тоже.

Настолько откровенно меня ещё не снимали, хотя, если уж быть честной с самой собой, опыта в общении с мужчинами у меня было не так, чтобы очень много. Поэтому сейчас я откровенно наслаждалась тем, что вызвала интерес не просто у представители сильного пола, но у данного конкретного мужчины.

– Не знаю, возможно и уйду, хотя предпочитаю передвигаться на машине.

Он запрокинул голову и расхохотался. Смеялся открыто и искренне, не надо мной, а над моим остроумием, как я смела надеяться.

– Клянусь, если сегодня ты исчезнешь, как Золушка после бала, я переверну все королевство, чтобы отыскать пропажу и на тебе жениться.

В его словах наверняка нет и капли правды, хотя чем черт не шутит? С этим мужчиной никогда нельзя было быть ни в чем уверенной.

– Тогда у меня просто огромный выбор, – отпивая из бокала мохито, делаю вид, что размышляю над вариантами развития событий: – Теперь даже не знаю, чего мне хочется больше. Остаться с тобой или сбежать.

– Пожалуй, закажу тебе ещё немного спиртного, так мои шансы получить от тебя благосклонность, надеюсь, увеличатся хоть ненамного.

Целуется он классно. Я напрочь забываю о том, кто передо мной, когда мы буквально вваливаемся в его квартиру, попутно срывая друг с друга одежду. Сейчас между нами нет ни нежности, ни терпеливости. Когда каждая секунда – это потребность удовлетворить жажду друг по другу, последнее, что хочется делать – медлить.

– Ну же… давай, – шепчу сбивчиво, когда он слишком долго возится с презервативом. Впиваюсь ногтями в его ягодицы, подгоняя, оставляя на коже следы принадлежности мне одной. По крайней мере, на эту ночь.

Он входит в меня одним движением, слизывает с губ громкий вскрик сладкой боли и начинает брать – быстро, размеренно, глубоко. Понуждая кричать так громко, что едва не срываю голос. И ему это нравится -вижу, как тёмный огонь в глазах превращается в адовое пламя.

В эту ночь мы словно открываем в друг друге новые грани. Я и знать не знала, что во мне всё это время дремала настолько страстная женщина. Жаль только, что проснулась она наедине с мужчиной, который совершенно мне не подходит ни в чём, кроме горизонтальных плоскостей.

Утром, едва за окном начинает разливаться серый рассвет, я встаю с растерзанной постели, оставляя моего любовника крепко спящим. Знаю, что это побег, но иначе поступить не могу. Кажется, останься я ещё хоть на час, яд потребности в Алексее затопит меня целиком. Подхватив туфли и кое-как надев платье, я выхожу из квартиры, осторожно закрыв за собой дверь. Меня гложет чувство, что я поступила неправильно. Не проведя эту ночь с Алексеем, нет. Что сделала ошибку, сбежав вот так, будто этот секс ничего для меня не значил. Впрочем, так и должно быть, чтобы я сохранила хоть один шанс на то, чтобы остаться в относительно здравом рассудке. И мне почти удаётся убедить себя в этом, когда я выхожу на улицу, ловлю попутку и отправляюсь домой. Лишь только горечь от понимания, что рассталась с мужчиной, который не в первый раз переворачивал всю мою жизнь вверх дном, звучала отголосками внутри меня. Но я знала, что смогу с ней бороться.

Через пару дней я разбирала в офисе бумаги, когда до приёмной донеслись голоса, в одном из которых я узнала того, кого ожидала увидеть в самую последнюю очередь. Подняв голову от вороха бумаг, замерла на месте, чувствуя, как в висках начинает бешено пульсировать кровь. И почему – почему? – я не приняла во внимание вероятность того, что Казанский, вернувшись в Питер, непременно может зайти в наш офис? Мой взгляд заметался с одного предмета в приёмной на другой. Спрятаться в шкаф? Под диван? Может, вообще выпрыгнуть в окно?

Пока этот хоровод безумных мыслей бомбардировал мою голову изнутри, дверь в приёмную приоткрылась. Мой начальник, переговаривающийся с Казанским, приостановился, держась за ручку, и я почувствовала себя внутри фильма ужасов. С той лишь разницей, что знала – дверь непременно откроется, и я столкнусь с неизбежностью, взгляну в глаза Алексея и пойму по ним…

Что именно мне предстояло понять, я не смогла прикинуть даже мысленно – в приёмную вошёл мой босс, а следом за ним – Казанский. Я поспешно опустила глаза, делая вид, что увлечена чтением бумаг, на деле же – видя перед собой только расплывчатые пятна. Так и чувствовала, как Алексей буквально впился в меня взглядом, от чего у меня запылали щёки. И точно – стоило мне посмотреть на него, как по ответному взору прочла столько всего, что едва удержалась, чтобы не сбежать.

Сначала он инстинктивно шагнул в мою сторону, но остался на месте. После – на лице его появилась улыбка удовлетворения, а следом за ней – глаза вновь потемнели, как тогда, в баре. Гадать относительно того, понимает ли он, что перед ним толстушка-секретарь, над которой он потешался год назад, мне долго не пришлось.

– Ну, Веру Васильевну ты знаешь, – улыбнулся мне мой босс, и глаза Казанского стали округляться.

Что ж, не зря же я изводила себя диетами и спортом весь минувший год, чтобы сейчас сидеть и тушеваться от присутствия Алексея?

Грациозно поднявшись из-за стола, я подошла к Казанскому, первая протянула ему руку и проговорила:

– Добрый день, Алексей Николаевич. Очень рада видеть вас снова.

Он медлил с минуту, не меньше, и всё это время буквально испепелял меня взглядом. Что хотел им донести – я не знала. Могла лишь предполагать, что в голове Казанского наверняка не самые радужные мысли на мой счёт.

– Добрый день, Вера, – всё же ответил он низким, с хрипотцой голосом. И прибавил то, от чего у меня подкосились колени: – Буду счастлив вновь с вами поработать.

Правило первое: шоколадный торт прекрасно подходит для диеты, если его не есть.

Несколькими днями ранее

Я сидела на полу, разбирая свои старые дневниковые записи. Даже имея возможность писать их в ноутбуке, сначала садилась за стол, доставала блокнот и писала в него, впоследствии перепечатывая информацию в текстовый редактор.

"Первый день моей диеты. Вес – сто пятнадцать килограммов. Уже поняла, что каша из отрубей – полное дерьмо. На обед – немного спагетти, даже слишком немного, кусок отварной курицы, и какао с обезжиренным молоком. Чувствую, что с такими темпами я стану не только худой, но ещё и безумно злой…»

Улыбнувшись, я отложила этот блокнот к ещё нескольким точно таким же, раздумывая, что с ними делать. По-хорошему, нужно было бы их выбросить, но у меня не поднималась рука. Здесь, в этих книжках с разноцветными обложками – был весь последний год моей жизни. Все мои стремления, провалы, попытки стать красивой, которые оканчивались ничем, и новые начинания, когда я понимала, что уж в этот раз я точно дойду до конца.

Мой отец, настоявший на том, чтобы я переехала в новую, более просторную квартиру поближе к работе, постоянно твердил мне, что я хороша и так, со всеми своими ста пятнадцатью килограммами веса. Я категорически была с ним несогласна, спорила, на что получала в ответ, что похудеть было бы неплохо, но если даже этого не случится, меньше любить меня от этого он не станет. Он, разумеется, и не стал, зато у представителей противоположного пола я вызывала лишь отвращение. Изредка – снисходительно улыбку, не более. Но катализатором того, чтобы год назад я взялась за себя, стал заместитель директора той фирмы, в которой я работала последние три года – Казанский Алексей Николаевич. Именно его насмешки и состояние холодной войны, в котором мы пребывали целый месяц, сподвигли меня на то, чтобы серьезно за себя взяться.

"Бессолевая диета тоже не для меня. Грызть безвкусные овощи или кусок мяса, в котором ни перчинки-ни солинки – это настоящее наказание. Пожалуй, если бы сейчас инквизиция все ещё существовала, стоило дать ей этот рецепт, чтобы она пытала им своих невинных жертв.»

Впоследствии, когда я наконец нашла тот образ жизни и питания, который мне подходил, мои первые записи стали настоящим хитом на одном дамском форуме, и я поняла, что с подобными проблемами, как у меня, сталкивается очень много женщин. И суть этих проблем крылась не только в лишнем весе, но и в неуверенности, которую он порождал внутри человека. Вскоре к нашему женскому сообществу стали присоединяться и мужчины, и результаты, которых они добивались, следуя моему опыту, превосходили даже самые смелые их ожидания.

Сотовый разорвался мелодией входящего звонка, я нехотя поднялась с пола, бросив последний дневник к остальным, уже лежащим в коробке. Звонил отец, чтобы мне о не очень удачном свидании, на которое он ходил, и я, терпеливо выслушав его излияния, в очередной раз предложила ему сесть на ту диету, на которой сидела последний год, полагая, что женщин, с которыми встречается папа, пугают его внушительные габариты.

После смерти матери, которая ушла от нас чуть более десяти лет назад, мой отец только в последнее время начал интересоваться женщинами. И хоть я и раньше была совершенно не против того, чтобы он нашёл себе подругу, отец долгое время отнекивался.

Фактурой и статью я пошла в него. Уже в детстве я весила килограммов на десять больше, чем другие дети, но на тот момент совершенно не чувствовала себя несчастной. Напротив, мне казалось, что у меня есть свои преимущества. Но очень скоро поняла, что мальчиков я совершенно не интересую. Я училась прилежно, и в основном они обращались ко мне для того, чтобы я решила за них задачки или написала сочинение на заданную тему. Я с радостью помогала всем без исключения, однако в качестве своих первых «любовей» они предпочитали видеть кого угодно, но только не меня.

– Ты уже собрала свои вещи? – наконец излив мне душу, спросил отец, который в данный момент был увлечён обустройством моей новой квартиры. Хотя я подозревала, что заканчивать в ней ремонт придется мне самой.

– Да, папа. Уже не знаю, за что хвататься снова. Вещей много, а упаковала я от силы половину.

– Хочешь я приеду помогу?

– Нет-нет! – предвидя масштаб катастрофы в случае его прибытия, ответила я. – Я спокойненько соберусь и вскоре начнём мой переезд.

– Ты очень много работаешь, – как всегда проговорил отец ворчливо. Он постоянно журил меня за то, что я беру на себя слишком много обязанностей.

– Иных способов заработать себе на жизнь у меня просто нет.

– Тогда сходи и развейся куда-нибудь прямо сейчас. Вещи подождут.

Наверное, мне стоило отказаться, но в тот момент почему-то захотелось последовать папиному совету. Тогда ещё я не знала, чего именно обернётся для меня этот вечер. Не знала, что встречу в баре, куда отправилась пропустить бокальчик-другой, Казанского Алексея Николаевича, последнего человека, которого я хотела бы видеть в своей жизни. И не знала, что утром следующего дня буду бежать от него, как воришка, даже не назвав своего имени на разу за ночь.

В тот момент, когда отец ещё раз повторил, что мне нужно отдохнуть, я решила что он прав. Отложила все занятия на вечер, собралась, надев самое откровенное платье, которое теперь могла себе позволить носить, и отправилась в бар.

Наутро, приоткрыв дверь в квартиру, я скользнула внутрь, будто бы преступница, которая собиралась обокрасть саму себя. На протяжении всего пути домой мне казалось, что Казанский проснулся, обнаружил, что я пропала и помчался на мои поиски. Но это было настолько невероятно, что когда я очутилась дома, поняла, что мой страх – был величайшая глупость. В выходные Казанский снимал пачками в баре таких как я. И пачками же выпроваживал их утром из своей жизни.

Во мне боролись сразу несколько чувств. С одной стороны, в эту ночь я ощущала себя нужной, желанной и красивой. Ещё год назад я вызывала у Казанского только чувство раздражения, сегодня же поняла, что этот мужчина хотел меня так, что сил сдержаться у него не было. С другой стороны, наверное, мне стоило послать его куда подальше с его предложениями перепихнуться по-быстрому, хотя, в принципе я ничего не имела против подобного рода приключений.

Я прошла на кухню, заварила себе крепкого кофе и устроилась на широком подоконнике, глядя на просыпающийся город. Моё тело до сих пор хранило следы прикосновение Казанского, и смывать с себя их мне не хотелось, каким бы идиотским ни было это желание. Я смотрела на спешащих куда-то даже в такой ранний час людей и гадала, что же буду чувствовать по прошествии времени. Рука уже тянулась к телефону, чтобы порыться в интернете и поискать что-нибудь относительно Алексея. Есть ли у него девушка? Или даже невеста? Чем вообще он сейчас увлекается, где работает? Те мелочи, которые нарисовали бы передо мной полную картину того, чем живёт Казанский в данный момент. Но я переборола в себе это желание. Это был всего лишь проходной эпизод, который ничем не завершится. Но не стоит забывать о том, что сегодня я провела ночь в постели самого невыносимого и самого желанного для меня мужчины, отношения с которым никогда не будут серьёзными.

Когда я снова увидела Казанского Алексея и поняла, что он теперь будет гораздо чаще мелькать в моей жизни, я почти не вспоминала о нём в течение дня. Донимал он меня только перед сном, в виде ярких красочных фантазий довольно сексуального толка. Наверное, мне стоило найти себе мужчину, который бы перечеркнул все мои воспоминания, но почему-то до сих пор я этого не сделала. Не завела жениха, который впоследствии станет моим мужем, и от которого я рожу детей. В общем и целом не сделала ни шага к тому, чем занимаются миллионы женщин во всём мире.

Но после встречи в приёмной я поняла, что теперь вся правда о том, кто именно стонал под ним в ту ночь откроется. Если конечно, он не забыл обо мне за минувший год, что само по себе казалось неправдоподобным.

Он жал мою руку с такой силой, что я едва удержалась от того, чтобы поморщиться. И его взгляд, которым он безотрывно смотрел в мои глаза, будто говорил о том, что у Алексея на меня есть свои планы. Только вот суть этих планов была мне пока недоступна.

– Что ж… – только и смогла выдохнуть я в ответ на его слова о том, что нам теперь придётся работать вместе. – Значит, поработаем вместе.

Кивнув своему боссу, я вновь уселась за стол и продолжила работать, не поднимая головы.

– Вера, вы что, даже не хотите узнать, куда я денусь в ближайшее время? – со смешком в голосе спросил у меня начальник, и я подняла глаза на него, намеренно не обращая внимания на Казанского.

– А вы куда-то денетесь? – уточнила я на всякий случай, мысленно страшась ответа.

– Да, моего присутствия требует наш филиал, который мы открываем во Владивостоке. Я отправляюсь туда на неопределённое время, а меня будет замещать Алексей. Тебе уже доводилось работать с ним, поэтому проблем со взаимопониманием быть не должно.

Я едва удержалась от того, чтобы не хмыкнуть насмешливо. Уж чего-чего, а взаимопонимания с Казанским у нас не было никакого. Ни тогда, ни сейчас. Но говорить об этом начальнику естественно не стала. Решение уже было принято, и у меня оставалось только два выхода: либо уволиться прямо сейчас, либо сделать вид, что мы действительно сможем существовать с Алексеем на вполне комфортных друг для друга условиях.

– Никаких проблем не будет, – самым уверенным голосом проговорила я в ответ. – А сейчас извините, у меня очень много дел.

В голове моей был настоящий хаос. Я представляла, как теперь буду проводить свои рабочие дни, предвидя разговор с Казанским, который непременно состоится. И будет он весьма содержательном, ведь нам есть, что обсудить. Но сейчас, когда оба мужчины вышли из приемной, давая мне возможность сделать спасительный глоток кислорода, я наконец смогла взять себя в руки.

Итак, в принципе ничего особенного не произошло. Если Алексей заведёт разговор, я буду вынуждена сделать вид, что эта ночь ничего для меня не значила. А если не заведёт, тем лучше. Не придётся лишний раз касаться той темы, которая вызывают у меня такой шквал эмоций.

В тот день больше Казанского я не видела, что позволило мне взять передышку и дало то необходимое время, когда я смогла смириться со своими мыслями, и выстроить их в относительно ровном порядке.

Вечером я взяла бутылку вина, немного сыра и фруктов и вновь вернулась к тому занятию, которое оставила несколько месяцев назад – начала вести дневник. С той лишь разницей, что не собиралась показывать эти записи никогда и никому.

«Случилось непоправимое. Или оно кажется таковым только мне. Всколыхнувшая все мои чувства встреча в баре, сегодня имела продолжение. И снова внутри меня возникло то, от чего я бежала весь последний год. Моя влюблённость в Казанского никогда не была чем-то разумным, хотя спросите обо мне кого-то, кто знает меня более-менее близко, и услышите, что человека с более здравым рассудком, чем у меня, встретить сложно. Но во всём, что касается Алексея, я не узнаю саму себя.

Пока у меня полный сумбур в голове, и непонимание, что же будет завтра».

Я отпила сразу несколько глотков вина, которые совсем меня не опьянили. Глядя невидящим взглядом в окно, отчаянно пыталась составить план на завтрашний день прекрасно понимая, что вряд ли Казанский будет вести себя так, что я смогу претворить его в жизнь.

В ту ночью я почти не спала, в голове одна за одной мелькали сцены того, что ждало меня при встрече с Казанским один на один. Я рисовала себе в воображении, что он продолжает надо мной насмехаться, как делал это ранее. Или же напротив, видела, что Алексей станет напоминать мне раз за разом о нашей ночи, при этом имея под собой чёткую цель повторить всё то, чем мы занимались у него дома.

Завтракать не хотелось. Фасоль с яичницей и чашка кофе отправились в мусорное ведро. Правда, собиралась я на работу в это утро с особенным тщанием. Мне хотелось, чтобы Казанский видел во мне прежде всего ту женщину, которую он хотел в баре, а не неудачницу-толстушку которой я была когда-то.

Войдя в приемную, я чутко прислушалась к тому, есть ли мой новоявленный босс в своем кабинете. Но мёртвая тишина, которая была мне ответом, говорила, что Казанский ещё не прибыл в офис.

Он возник на пороге приёмной минут через десять. При виде меня широко улыбнулся, так что я удивилась тому, как у него ещё не свело мышцы лица, после чего без слов прошёл в свой кабинет, откуда через селектор попросил меня приготовить ему кофе.

Итак, мне предстояло остаться с ним наедине в его кабинете. Я поставила дрожащими руками чашку в кофемашину, и через несколько минут входила к Казанскому с подносом, вскинув подбородок повыше, как будто всем своим видом желала показать, что перед ним прежде всего – гордая женщина, а после уже та, которая умоляла его брать её быстрее и глубже.

– Доброе утро, Вера, – поздоровался со мной Алексей, кивнув, когда я поставила чашку кофе на стол. – Кажется, я задолжал тебе целых два «добрых утра», – намекая на мой побег, добавил он после паузы. – Так что второй раз – доброе утро.

– Доброе утро, Алексей Николаевич, – ответила я, чувствуя, что мой голос слегка дрогнул. – И если мы уж заговорили о «добрых утрах», я бы предпочла, чтобы эта тема на рабочем месте не всплывала.

– Отчего же? – вскинув бровь, спросил Казанский с полуулыбкой на губах. – По-моему, это весьма интересная тема для обсуждения в любом месте.

– И всё же… – выдавила я из себя, удивлённо посмотрев на босса, не понимая к чему он клонит.

Он что, собирается рассказать всем вокруг, что теперь нас связывает нечто большее, чем работа? Если это так, то он самая большая задница на всём белом свете.

– И всё же, я надеюсь, что ты не думаешь будто я начну делиться своей личной жизнью направо и налево, даже если эта самая личная жизнь напрямую связана с работой.

Я промолчала на эти слова, не понимая как к ним относиться в итоге. С одной стороны, хотелось протестовать, что никакой его личной жизнью я не являюсь. С другой – если он давал мне понять, что не станет распространяться о наших взаимоотношениях с кем-то, предпочитая обсудить это тет-а-тет, меня это устраивало полностью. Хотя, я бы предпочла, чтобы эта тема вообще стала негласным табу.

– Если так, то хорошо. Я могу уйти?

– Можешь, но через двадцать минут будь готова. Я сегодня не успел позавтракать, потому хочу, чтобы ты составила мне компанию.

– А я, напротив, позавтракала чересчур плотно, – соврала я Казанскому, делая шаг к двери, на что получила предупредительное:

– Не заставляй меня силой тащить тебя туда, куда я приказываю тебе отправиться со мной как твой босс, – со все той же улыбкой на губах, почти нежно проговорил Казанский.

Я недовольно поджала губы, предвидя, что Алексей так просто от меня не отстанет. Наверное, стоило согласиться на его "предложение ", чтобы уже расставить все точки над «i» и закрыть эту тему навсегда.

– Хорошо, – согласно кинула я. – Я буду готова через двадцать минут.

Да кафе мы добрались в полном молчании. Алексей придержал передо мной дверь, чуть задев мой локоть пальцами, когда я входила внутрь. Я могла пробиться об заклад, что он сделал это намеренно. И это возымело на меня свое действие – по телу словно прошел электрический разряд, а в голове хороводом закружились мысли о том, как мы с ним занимались любовью у него дома.

Устроившись за столиком, я взяла меню у подошедшего официанта и спряталась за ним, потому что каждое мгновение чувствовала на себе тяжелый взгляд Казанского, от которых мне становилось совсем не по себе.

– Я буду салат с рукколой и черри и зелёный чай, – сделала я заказ, на что получила усмешку, скользнувшую по губам Казанского.

– А ты изменилась, – продиктовав заказ официанту, захлопнул меню Алексей, оперся локтями на столик и чуть подался ко мне. – Хотя на язык все такая же острая.

– Я не думаю что мой язык стоит того, чтобы мы его обсуждали за завтраком.

– О, твой язык стоит того, чтобы обсуждать его круглые сутки, – улыбнулся Алексей, скользнув взглядом по моим губам.

Только сейчас я осознала, что Казанский наверняка будет из каждой моей фразы делать что-то двусмысленное, от чего я буду краснеть и бледнеть не переставая. Значит, не стоило никоим образом обсуждать ни мой язык, ни другие части тела.

– Скажи мне, Вера, а ты всегда убегаешь от мужчин, с которыми тебе хорошо ночью? – задал он неожиданный вопрос, и я поняла, что была к нему совершенно не готова.

– Вы позвали меня сюда, чтобы обсудить мои взаимоотношения с мужчинами? – вскинув брови уточнила, внутренне начиная закипать.

– Нет, отношения с твоими мужчинами меня пока не волнуют, – ответил как ни в чем не бывало Алексей, так и продолжая цепко вглядываться в моё лицо. – Меня больше волнует тот факт, что ты сбежала от меня на утро. Испугалась, что я всё-таки тебя узнаю?

– Нет, не испугалась. И кажется, вы не узнали бы меня, даже если бы я представилась вам по имени-отчеству.

– Но есть другое обстоятельство, – пожал плечами Казанский, чуть отодвинувшись на стуле, когда официант поставил перед ним чашку кофе. – Меня наверняка узнала ты.

Я предвидела этот вопрос, но так и не поняла, как именно на него ответить. Ведь я действительно узнала его сразу же, и отправилась к нему в квартиру со знанием того, с кем именно собираюсь провести эту ночь.

– И что? – ответила я вопросом на вопрос, ковыряясь в салате.

– И ничего, – со смешком в голосе ответил Казанский. – Это навело меня на мысль о том, что я не настолько тебе неприятен, как это было год назад.

– Вы и год назад мне не были неприятны, – призналась я, удивляясь тому, откуда у него такие выводы относительно моего к нему отношения.

– Правда? – с искренним удивлением уточнил он, впрочем этот вопрос был скорее риторическим. – Мне приятно это знать, – признался он. – И все же мне довольно интересно до сих пор, почему ты тогда убежала?

– Я не убегала, просто ушла домой.

Я понимала насколько абсурдно и даже примитивно звучат мои слова. В вопросе Казанского имелось определённое желание разузнать, что именно сподвигло меня завершить эту ночь ничем.

А в принципе он что, рассчитывал, что мы совместно позавтракаем а после разбежимся, обменявшись номерами телефонов, чтобы иногда встречаться на потрахушки?

– Ну, хорошо, – надеюсь, в следующий раз ты не станешь просто уходить домой без предупреждения, – проговорил Казанский, и я снова увидела в его взгляде ту самую тьму, которую наблюдала тогда в баре.

– В следующий раз? – уточнила я, старательно подпуская в голос насмешку. – С чего вы взяли, что у нас будет этот самый следующий раз? Никакого следующего раза не будет.

– Ты так уверена в этом?

– Абсолютно. Я видите ли, не одинока, – соврала я, лихорадочно соображая, кто мог бы сыграть роль моего жениха, если бы вдруг мне это понадобилось.

– Не одинока? – проговорил Казанский, не сумев скрыть удивления, мелькнувшего в голосе, впрочем, почти сразу со смешком добавил: – Какие у вас нравы оказывается, Вера Васильевна, раз будучи неодинокой, вы отправляетесь в бар, где совершенно откровенно снимаете понравившегося вам мужика.

Я задохнулась от возмущения, едва не подавившись рукколой. Нет, мне не стоило забывать о том, что этот мужчина может быть таким. Может переворачивать с ног на голову всё, и представлять в совершенно ином свете, как-то было сейчас. И спорить с ним было бесполезно, равно как убеждать в том, что это он меня «снял» в ту ночь, а я была настолько ослеплена своим желанием, что все грани между нами стёрлись, когда мы оказались в постели.

– Я то, возможно, изменилась, – после небольшой паузы проговорила, отставляя от себя тарелку. Аппетит совершенно пропал.– А вот вы, Алексей Николаевич, кажется не изменились совершенно. И если это всё, что вы желали обсудить, я бы предпочла вернуться на работу – у меня слишком много дел сегодня.

– Я помню, что ты весьма трудолюбива, – поднявшись из-за столика и давая понять тем самым, что мы действительно можем возвращаться в офис, ответил Казанский. И вновь в его словах я услышала тот подтекст, которого возможно там не было. – Мы ещё не закончили, Вера. Я бы предпочёл вернуться к этому разговору в более удобном месте. Как насчёт того, чтобы поужинать сегодня со мной?

– Не имею ни малейшего желания отправляться с вами куда бы то ни было, хоть на ужин, хоть на завтрак. И со своей стороны предпочту, чтобы между нами были исключительно деловые отношения, – проговорила я заготовленные фразы, впрочем, в тоне моём особой уверенность не было.

– И всё же, я пришлю за тобой машину сегодня к восьми.

В голосе Казанского явственно звучали приказные нотки, но отвечать ему я не стала, уже зная что сегодня на ужин с ним не отправить даже под дулом пистолета. Он может отдавать мне указания, когда я на работе. Нерабочим же временем я буду распоряжаться по своему усмотрению, и это Казанскому лучше зарубить прямо у себя на носу.

В этот же вечер я беру с собой надувной матрас и еду в свою новую квартиру. В ней жить невозможно, а вот переночевать где-нибудь между сложенных в углу рулонов обоев и вёдер со шпатлёвкой – вполне реально. А всему виной Алексей, который привык получать всё, чего бы ни захотел.

Я даже не желаю анализировать его потребности провести со мной время за разговором о нашей ночи – в этом просто нет смысла. В любом случае любые мои предположения, вероятнее всего, не будут иметь никакого отношения к действительности, а это значит – я заранее проиграла.

Он начинает названивать мне на сотовый ровно в восемь, но я решаю, что лучше уж проведу спокойно этот вечер среди бардака недоремонтированной квартиры, а завтра на работе выслушаю всё, что Казанский думает по поводу моего неповиновения, чем сейчас начну оправдываться по телефону.