Loe raamatut: «В постели с чужим мужем»
Когда Варю окатило ледяной водой из-под колёс проезжающего мимо грузовика – захотелось сесть прямо на тротуар и разрыдаться. Всё шло чертовски не так. Даже не сегодня, а уже давно, когда не стало отца и Варя поняла, что не знает, как с этим справиться. Она осталась одна, а на руках у неё оказалась мать. Совершенно неспособная жить дальше без того, кем жила и дышала последние тридцать лет.
Варе даже иногда казалось, что мама так долго не протянет. Она потеряла интерес ко всему, могла часами сидеть напротив телевизора, в который смотрела ничего не видящим взглядом. Сама же Варя погрузилась в череду ужасающих дней, когда каждый новый не приносил ничего, кроме горы забот, которые никогда не кончались.
Но сегодняшний мог поспорить со всеми остальными вместе взятыми. Утром она вышла из дома, забыв зонт. Когда добралась до остановки, с неба полил ледяной дождь, мгновенно промочивший тонкую куртку, забравшийся за воротник и потёкший вдоль позвоночника ледяными струйками. Потом – проваленное собеседование на работу, на которую она так надеялась. И вот теперь – грязная жижа, которая везде, даже на лице. И желание реветь в три ручья.
Судорожно пытаясь найти в сумке хоть какое-то подобие салфетки, Варя поджимала губы, уговаривая себя сдержаться. Всё перемелется и закончится. Обязательно. Вот прямо сейчас. Больше не будет грязных луж, прохудившихся кроссовок, которые нечем заменить и приходится сушить их на батарее, надеясь, что к утру они будут хотя бы не такими мокрыми. Больше не будет всего этого, в чём она живёт последнее время. Хотя и жизнью-то это не назовёшь. Так… существование.
– Макарская, ты? – раздался женский голос в паре метров от Вари, которая принялась оттирать грязь клочком бумаги, найденной в сумке. – Блин, Варвара! Сто лет тебя не видела.
Её прижали к себе, несмотря на то, что куртка всё ещё была грязной, и Варю окутал аромат чуть приторного, но приятного парфюма, и ощущение, что она наконец оказалась в том месте, где о ней позаботятся.
– Эля? – выдохнула Варя, чуть отстраняясь и глядя на свою школьную подругу, которую не видела последние лет семь. – Ты?
– Я, я. Еле тебя узнала. – Эля вытащила из сумки небольшую пачку влажных салфеток и протянула Варе. – А я смотрю – ты не ты. Стоишь как курица – вся мокрая и грязная. Потом пригляделась – точно, Макарская. Блин, Варька… Как я рада, что тебя встретила! Пойдём!
И увлекла опешившую Варвару к припаркованной неподалёку машине.
Таких крутых автомобилей она раньше никогда не видела, не говоря уже о том, чтобы даже мечтать на нём прокатиться. Но вот Эля настойчиво усаживает её на пассажирское сидение, после чего они мчатся куда-то под аккомпанемент музыки, звучащей из колонок. И кажется, что кругом есть только эта жизнь – беззаботная и… не принадлежащая ей.
– Так, слушай. Ну в кафе нам точно сейчас не стоит, хотя есть хочу жутко. С утра – ни росинки во рту. Тогда ко мне. Или у тебя планы есть?
Планы были. Вернуться домой к безучастной матери, приготовить ужин и сесть искать новое место работы. Но не говорить же о них Эле?
Варя покосилась на бывшую подругу – идеальные причёска, макияж, маникюр. Машину ведёт уверенно, что-то напевает себе под нос, на ухоженном лице – улыбка.
– Нет, планов нет. Но и к тебе как-то неудобно.
– А что неудобного? Кира явно уже на работу ушёл. Это муж мой. А в остальном… закажем еды, выпьем, поболтаем.
Эля повернулась к Варе и подмигнула, после чего нахмурилась.
– Только сначала тебя переоденем. Какой козёл тебя так оприходовал?
– Не знаю… автобус, вроде.
– Сволочь. Номер бы записала, мы бы им устроили.
Эля сделала музыку громче, будто тем самым хотела дать понять, что беседа закончена, и прибавила газу.
Квартира Эли сбивала с ног. Прямо сразу и бесповоротно – стоило только переступить порог. Она казалась… огромной. Даже когда просто стояла в прихожей и обозревала всё это богатство. Да ещё и в самом центре города. Тут наверное жильё стоит как сто её хрущёвок.
– Ну, чего стоишь, как неродная? – Эля вошла следом и мягко подтолкнула Варю вперёд. – Разувайся и в спальню дуй. Там душ примешь, чего-нибудь из моего барахла тебе определим.
– А тапочки?
– Тапочки? Ну если надо – надевай.
Эля усмехнулась и протянула Варе пару белоснежных тапок, которые вынула из огромного шкафа.
– И вон туда проходи, – она махнула рукой в сторону двери. – Я сейчас закажу чего-нибудь и к тебе приду.
Варя направилась в ту сторону, куда ей указали, по дороге стаскивая куртку, которую нужно было постирать. Ну или упаковать с собой, чтобы можно было её отчистить дома. И всё то время, что шла к двери, испытывала что-то невероятное – смесь восторга и трепета. Неужели вот так могла жить не какая-нибудь жена олигарха, а её бывшая школьная подруга, смешная девчонка с косичками, какой она её помнила? Только теперь эта самая подруга превратилась в настоящую леди, у которой в причёске даже волосинки одна к одной.
– Варь, ты там побыстрее. Иди в душ и сразу обратно. Полотенце найдёшь.
– Хорошо!
Она толкнула дверь спальни и оказалась в полумрачном помещении, где царили тишина и приятная прохлада. Осмотревшись, Варя принялась стаскивать одежду. В спальне всё было оформлено в стиле минимализм – огромная кровать, пара тумбочек по обеим сторонам, гигантский шкаф во всю стену и дверь, видимо, ведущая в отдельную ванную. Туда-то Варя и отправилась, по пути снимая с себя блузку.
Расправившись с ней, взялась за юбку и, поравнявшись с зеркалом во весь рост, повернулась, чтобы окинуть себя взглядом. Она была какой-то нескладной, что ли. Слишком худая – ключицы выпирают, бёдра узкие, мальчишеские. Совсем не похоже на то, как выглядела Эля. И почему вдруг решила сравнить себя с ней?
– Эль? – совершенно внезапно рядом раздался мужской низкий голос, и Варя тонко вскрикнула, поворачиваясь на звук. Дверь в ванную распахнулась, на пороге застыл незнакомец. Абсолютно обнажённый, растирающий волосы коротким белоснежным полотенцем. Он воззрился на неё, Варя – уставилась на него. Господи, кто это вообще был? Любовник Эли? Аполлон? Или смесь того и другого?
– Здравствуйте, – выдавила Варвара, уговаривая себя не опускать взгляд туда, куда смотреть было совершенно неприлично. И позабыв о том, что и сама оказалась малоодетой перед незнакомым мужчиной, выпалила: – Я Варя, подруга Эльвиры.
– Элеоноры, – машинально поправил её незнакомец и, едва прикрывшись полотенцем, кивнул на выход: – Позовите её сюда, пожалуйста.
А Варя застыла истуканом, и только и могла, что стоять напротив и хлопать глазами. Может, это и есть Кирилл, муж Эли?
– А? Да, я сейчас.
Она метнулась к двери, совершенно позабыв, что до сих пор так и бегает в одном нижнем белье, и почти взялась за ручку, когда дверь распахнулась сама и на пороге появилась Эля.
– Блин… Кир, ты что, дома? – удивлённо выдохнула она, захлопав глазами.
– А ты как думаешь?
– Прости… прости-прости… Я была уверена, что ты уже на работе.
– Мне сегодня к четырём, я говорил.
– А что, разве ещё не четыре? – Эля всплеснула руками и скомандовала: – Варя, за мной, в гостевой в душ сходишь, а я тебе туда одежду принесу. Кирчик, извини, мы уже исчезаем.
Она быстро собрала вещи Вари и, дождавшись, пока та выйдет из спальни, закрыла за ними обеими дверь.
– Блин, Варюх, извини тоже. У меня, правда, совсем из головы вылетело, что Киру сегодня позже на работу. Ну, зато познакомились, – хихикнула она и указала на дверь в дальнем конце коридора. – Давай, дуй теперь туда, можешь поплескаться минут сорок. Как раз и Кирилл на работу свалит, и еды привезут. А я тебе чего-нибудь притащу одеться.
Варя юркнула за указанную дверь и тут же осмотрелась на предмет нахождения ещё кого-нибудь. После чего прикрыла глаза и выдохнула. Она чувствовала себя здесь чужой – в данный момент ещё сильнее, чем когда бы то ни было. Захотелось надеть грязную одежду и попросту сбежать, как будто предчувствовала, что это всё добром не кончится. Но почему-то, в противовес имеющемуся желанию, просто стащила с себя остатки одежды и пошла в душ.
Горячая вода помогла привести мысли в порядок. Она же всего лишь в гостях, пусть даже и знакомство с хозяином дома началось в весьма пикантных обстоятельствах. Сейчас примет душ, согреется, а потом можно уже и в сторону дома собираться. Ведь не будут же её тут держать насильно, в самом-то деле?
Перед мысленным взором снова появился муж Эльвиры – или Элеоноры? Кирилл. Красивый, высоченный… Такой, какого у неё никогда не было и не будет. Чужой муж.
– Варь, я платье своё тебе притащила. Оно из старой коллекции, но тебе вроде подойти должно. Я его ещё до пластики покупала, всё рука выбросить не поднималась. И вот пригодилось. Положу на кровать, – раздался из-за двери голос Эли. – И можешь выходить, Кира свалил.
– Угу.
Вот и всё, на что хватило Варю. Вся окружающая действительность была настолько непривычной, что чем больше она в неё погружалась, тем больше ей становилось не по себе.
Выйдя из душа, Варя вытерлась полотенцем и, завернувшись в халат, который нашёлся в ванной, направилась в спальню.
Платье «из старой коллекции» лежало на кровати. Простое, но, по виду, очень дорогое, на такое Вариных годовых заработков бы не хватило, даже если бы откладывала зарплату каждый месяц целиком.
Она провела пальцами по светлой ткани и даже зажмурилась от удовольствия, настолько приятной на ощупь она была. После чего быстро, словно промедление могло стать причиной того, что она бы ни на что не решилась, надела платье и посмотрела на себя в зеркало.
Такие вещи, пожалуй, стоило уметь носить, чего Варя о себе сказать не могла. Ей казалось, что она видит в зеркале то, что никак друг с другом не сочетается – себя отдельно и платье отдельно. Зато на Эльвире бы оно смотрелось ровно так, как и нужно – органично.
Эта мысль неожиданно разозлила. Варя распустила волосы, до этого момента собранные в высокий пучок, после чего решительно открыла дверь и вышла.
Доставщик еды уже приезжал, в просторной кухне-гостиной, куда и направилась Варя, витали запахи японской еды. Эля деловито копалась в баре, которому бы позавидовали даже питейные заведения города.
Варя быстро огляделась. Почему-то казалось, что Кирилл никуда не ушёл, просто устроился где-нибудь неподалёку и теперь внимательно наблюдает за ней. Какие глупые мысли. Кирилл забыл, как она выглядит, едва отвёл взгляд, и думать иначе – полный бред.
– Варь, извини ещё раз, что так вышло.
Эльвира повернулась к ней и, прищурившись, окинула взглядом. После чего, видимо, оставшись удовлетворённой тем, в каком виде перед ней предстала Варя, улыбнулась.
– Отлично. Как раз на твою грудь, как я и думала.
– Я сниму его, когда буду уезжать.
– Глупости! У меня там барахла такого как раз много. Мне на мою тройку уже не лезет, а вот тебе в самый раз. Так… где-то тут у нас ещё сыр был, из Италии недавно притащила. У нас такого не найдёшь. Садись давай, сейчас поедим и поболтаем.
Эля поставила две бутылки вина рядом с большим блюдом, на которое уже выложила аппетитные суши, и принялась искать сыр в холодильнике. А Варя только теперь почувствовала, насколько голодна. Она устроилась за столом и ещё раз осмотрелась. Кухня вызывала у неё двоякое впечатление. Вроде бы огромная и роскошная, как и всё остальное в квартире, а с другой стороны, какая-то холодная и стерильная… по ощущениям. А голубоватое освещение и вовсе делало её похожей на прозекторскую.
– Всё. Сыр, суши, вино… Жаль Кир уже уехал, так бы он за нами поухаживал.
– Вы давно женаты?
Варя задала вопрос, и инстинктивно сжала ножку бокала в тонких пальцах. Зачем она лезет туда, куда не следует? Впрочем, Эля ничего крамольного в вопросе не увидела. Открыла бутылку вина, наполнила бокалы.
– Вроде и давно, а вроде и нет. Пять лет. Это много?
– Для некоторых пар – да.
– Так, давай тогда за встречу… и расскажешь. А вообще стой. Я буду угадывать.
Эля подняла бокал в тосте и отпила сразу половину. Варя последовала её примеру.
– Ты вышла замуж сразу после школы за Столярова.
У Вари округлились глаза. Даже она уже не помнила Васю, который ухаживал за ней весь выпускной класс. Она вновь отпила вина и рассмеялась.
– Нет, ты что? Во-первых, я бы тебя позвала, во-вторых, если бы ты мне сейчас про Столярова не напомнила, он бы так и остался погребённым под древностью лет.
– Значит… дождалась окончания универа. Ты куда, кстати, поступила?
– На лингвиста, как и собиралась.
– Круто. И что? Выскочила замуж?
– Нет.
Варя покачала головой, чувствуя себя полной неудачницей. У неё в жизни только и было, что учёба, о которой сейчас вспоминала с огромной теплотой, и всё остальное, что было не таким уж и радужным.
– Поня-ятно. Ты ешь давай, а то тощая такая. Понятное дело, что мужикам это не нравится.
Эля навалила ей на тарелку разных суши, пододвинула соусницу.
– Ну а дети?
– Что – дети?
– Дети есть?
– Откуда? – Варя удивлённо захлопала глазами. Она же только что сказала Эльвире, что не замужем и замужем не была.
– Тебе рассказать, откуда дети берутся?
Эля улыбнулась, тоже принимаясь за еду, но за показной весёлостью скользнуло что-то совсем иное. Грусть, что ли? Или что-то очень на неё похожее.
– А у вас… ну, с Кириллом?
Варя поняла, что не стоило об этом спрашивать сразу, как только произнесла последнее слово. Сначала Эля словно бы застыла, после чего – вскинула на неё тяжёлый взгляд, от которого тут же захотелось спрятаться.
– Есть ли у нас дети? – уточнила она, словно речь могла идти о чём-то другом. – Нет. Пока нет, но мы над этим работаем. Вкусно?
Варя почувствовала, что ступила на запретную территорию, куда хода ей не было. Ну откуда же ей было знать, что обсуждение детей Эле неприятно?
– Вкусно, да. И извини, если я тебя чем-то задела.
– О, ты что? Вообще не задела. Просто немного болезненная тема. Поэтому давай пока о ней не будем. Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься, а я – расскажу всё, что захочешь, о себе.
Вернулась домой Варя поздно вечером. Долго отнекивалась от того, чтобы Эля вызвала и оплатила такси, но всё же доехала до дома с комфортом. Платье подруга тоже упаковала с собой и остатки ужина положила в пакет и буквально всучила Варе со словами: «Иначе выбросим. Кира на ночь не ест».
Варя вошла в наполненную тишиной квартиру, прислонилась к двери и закрыла глаза. Всё то же и так же, как и до этого. А соприкосновение с тем миром, в котором жила Эля – сродни попаданию на пару часов в яркий тропический сад посреди зимы.
И вот теперь снова привычные и унылые будни.
– Мама! Мам, я дома. Сейчас поужинать соображу, – крикнула она в сторону комнаты матери, впрочем, ответом ей, как обычно, была тишина.
В эту ночь Варя долго не могла заснуть. Слонялась по своей спальне, смотрела за окно на соседний дом, словно он мог представлять для неё что-то интересное. Мыслей о работе не было никаких, а вот об Эльвире и её муже – сколько угодно. Почему-то именно встреча с подругой произвела на неё неизгладимое впечатление. А когда юркнула под одеяло, понимая, что в ближайшие пару часов ей предстоит просто лежать и смотреть в потолок, и услышала, что ей звонят, схватила трубку, предчувствуя, что это не просто так и как-то связано с Элей и её мужем.
– Варь, привет. Это я. Слушай, ты работу не ищи, у меня для тебя место есть. Денежное. Даже очень, – прошелестела в трубку Эльвира. – Завтра встретимся и обговорим.
И прежде, чем Варя успела хоть слово промолвить, отключила связь.
***
– Кто это был?
Он и сам не знал, почему именно этот вопрос первым сорвался с языка, едва переступил порог дома и увидел Эльвиру – или, вернее, Элеонору, как сама она требовала себя называть – но отчего-то неожиданная встреча в ванной комнате, периодически всплывавшая в голове на протяжении всего дня, вынудила его сейчас автоматически высказать свои мысли вслух.
– О чем ты, Кирюша? – Жена двинулась ему навстречу и, когда поравнялась с ним, запах ее сладких, чуть удушливых духов, мгновенно обволок его. Также крепко, как эта женщина держала его в своих когтях вот уже целых пять лет.
Гребаных пять лет, большую часть которых он совершенно не мог бы назвать счастливыми. Но и разорвать этот брак отчего-то не мог тоже. Как Эльвира держалась за его деньги – он ясно отдавал себе отчёт в том, что именно возможность вести беззаботную и красивую жизнь по большому счету была основной причиной того, что она была рядом – так и он держался за свою, какую-то болезненную, одержимость этой женщиной.
Кирилл Волконский прекрасно знал, что деньги, которые он щедро выдавал ей на любые нужды – это цена за то, чтобы он мог трахать ее безупречное, пусть и не без помощи пластических хирургов, тело. За то, что эта красивая сука, присутствие которой с ним рядом было своего рода роскошью и знаком престижа сродни дорогой иномарке и часам стоимостью в несколько десятков тысяч долларов, принадлежала лишь ему.
А ещё он любил ее. Когда-то. До того, как понял, что им беззастенчиво пользуются, выдавая в ответ на его деньги лживые эмоции и показные чувства. Ровно как сейчас, когда она называла его этим отвратительно-ласкательным «Кирюша».
Он ненавидел ее. Боже, как же он ненавидел ее! Вот только хотел при этом – ничуть не меньше. Хотел с каким-то ревностным остервенением, прекрасно зная, что каждый ее вздох под ним – такой же фальшивый, как и она вся. Но зачем-то продолжал бежать по этому порочному кругу, не в силах выйти из него, точно наркоман, который настолько прочно подсел на иглу, что ему стало казаться, что проще попросту подохнуть, чем с нее слезть.
Однако в последнее время Кирилл понял, что дальше так продолжаться просто не может. Что хочет от семейной жизни чего-то большего, чем дежурные разговоры за ужином и постановочные спектакли в спальне.
Он хотел ребенка.
Ребенка, который, возможно, был их последним с Элей шансом что-то исправить в этих уродливых потребительских отношениях. Ребенка, который мог помочь им стать наконец настоящей семьёй. Он надеялся, что материнство преобразит Элеонору, раскроет в ней то, чего он так желал и искал – мягкость, искренность, нежность. Он хотел, в конце концов, самой банальной вещи – продолжения себя. Девочку, которую он будет всячески беззастенчиво баловать и ревновать к первым кавалерам. Или мальчика, которого научит играть в хоккей и футбол, и которому в один прекрасный день передаст свое дело – огромный интернет-гипермаркет, созданный им с нуля. Он хотел, чтобы жизнь обрела самый простой смысл, заключающийся в маленьком существе, которое однажды станет лучшей версией их самих.
Именно поэтому пару недель тому назад он и заговорил с Элей о ребёнке. Сначала жена в ответ на его намеки лишь отшучивалась, затем – стала менять тему разговора, и в конце концов ему стало окончательно ясно, что этот брак уже попросту не спасти. У них с Элей были слишком разные цели и желания относительно этой жизни.
И сегодня он собирался наконец выставить ей прямой ультиматум.
– Так о чем ты? – Эля мягко потерлась носом о его шею, вызывая в нем именно те реакции, какие и желала пробудить. Но сегодня он не намерен был ей поддаваться. Не намерен был больше позволять себя обмануть – в черт знает какой уже по счету раз. С него хватит.
Отстранившись, Кирилл направился к барной стойке и, сняв крышку с бутылки дорогого коньяка, плеснул себе немного темной жидкости в бокал.
– О девушке, которая днем была у нас дома.
– А, ты про Варю, – рассмеялась Эля мелодично. Когда-то ради того, чтобы слышать этот смех, он готов был буквально на все. С какой-то странной горечью сейчас вспоминалось, как из кожи вон лез, пытаясь быть для нее остроумным и забавным. И только теперь понимал, что на самом деле был просто идиотом.
– Видимо, про нее, – обронил он сухо, пригубливая терпкий напиток.
– Это моя подруга, – сказала Элеонора, устраиваясь на стул рядом с ним.
– Серьезно? – Кирилл издевательски вскинул бровь и не сдержал саркастического смешка. – Я видел твоих подруг, моя дорогая. С такими, как эта девушка, ты не дружишь.
– И тем не менее ты ошибаешься, Кирюш. Варя – моя школьная подруга, – ответила жена и с какой-то странной улыбкой добавила:
– А почему ты о ней спросил? Она тебе понравилась?
Он ощутил внезапную злость – резкую, острую, накрывающую с головой. Судя по выражению лица, Элю ничуть не беспокоил тот факт, что он видел другую женщину практически в чем мать родила.
– Странный вопрос с учётом всех обстоятельств, тебе не кажется? – процедил он сквозь зубы и со стуком поставил опустевший бокал на стойку.
– Да что с тобой? – удивилась Эля и он, уставившись на нее немигающим взглядом, ответил:
– Что со мной? Спасибо, что поинтересовалась. Мне все надоело, Эльвира, вот что со мной.
– Элеонора, – поправила она.
– Этим вычурным именем будешь кичиться среди своих подруг, – грубо отрезал он. – А я буду называть тебя так, как хочу!
Кирилл и сам не заметил, как случилось так, что он буквально навис над ней, вынуждая прижаться спиной к барной стойке. Взгляд сполз к ее губам, с которых сорвался приглушённый звук – то ли испуганный вздох, то ли чувственный стон, и при виде того, как она провела по губам языком, понял, что опасно близок к тому, чтобы забыть обо всем, что собирался сказать и просто задрать на ней это чёртово короткое платье, взяв то, за что платил очень дорогую цену, и речь при этом шла далеко не только об одних лишь деньгах. Эта женщина буквально выворачивала наизнанку его душу, и за это он ненавидел ее тоже.
С усилием оттолкнувшись от стойки, на которую опирался руками, Кирилл отошёл от жены на расстояние, достаточное для того, чтобы суметь вновь собрать в голове все, что собирался ей сказать.
– Нам нужно кое-что обсудить, – начал он. – Я заводил об этом разговор не раз и не два, но ты всё время делала вид, что не понимаешь. Поэтому говорю прямо, – Волконский поднял на жену тяжёлый взгляд, – Я хочу завести ребенка. Если ты не готова мне это дать, то я найду того, кто будет готов.
Сердце тяжело бухало в ушах, пока он ждал ее ответа, а она просто смотрела на него с ужасом и страхом, а затем… разрыдалась.
Он редко видел Элю плачущей и сейчас эта картина настолько его поразила, что руки невольно потянулись ей навстречу, чтобы прижать к себе и успокоить.
– В чем дело? – спросил он отрывисто, но вместо ответа она зарыдала ещё отчаяннее.
А он сжимал ее в своих объятиях и гладил по волосам, ощущая, как рубашка пропитывается ее слезами, казавшимися ему обжигающими, и отчего-то чувствовал себя распоследним конченым ублюдком.
– Ну тихо, тихо, – пробормотал Волконский, не зная, какими словами ее успокоить и не нашел ничего лучше, чем просто пообещать:
– Мы что-нибудь придумаем. Просто расскажи мне, что случилось.
Ещё несколько всхлипов – и Эля подняла на него покрасневшие глаза, заставляя почувствовать новый укол совести. Иногда ему хотелось причинить ей боль, такую же дикую, какую испытывал сам, сознавая, что он для нее – всего лишь безотказный кошелек, но теперь, когда видел жену в таком состоянии – понимал, что совершенно не способен радоваться тому отчаянию, что плескалось в огромных голубых глазах.
– Не хотела тебя расстраивать… – начала она севшим голосом и на душе у него резко похолодело. Он вдруг четко осознал, что именно она сейчас ему скажет.
– Я говорила с врачом и… – Эля сделала паузу, а затем вскрикнула, когда он невольно сжал до боли ее плечи в ожидании того, что должно было прозвучать. –…И он сказал, что я не могу сама выносить ребенка.
Она снова заплакала, а он ощутил, как внутри у него что-то оборвалось и упало, разлетаясь на тысячи самых разных эмоций – от грызущего чувства вины до глухого отчаяния.
Господи, он все это время тихо ненавидел ее, а она, вероятно, страдала, зная, что не может дать ему то, что он хочет. Собственная фраза о том, что найдет для этого другую, показалась Кириллу теперь отвратительной и низкой. Может быть, именно эта проблема делала Элю порой такой отстранённой? Что он мог знать о том, что чувствует женщина, неспособная родить ребенка самостоятельно?
– Кир… – донёсся до него ее голос словно бы издалека. – Я много думала об этом и… у меня есть одно предложение.
***
Варя встала ближе к шести утра. Кажется, она так и не смогла сомкнуть глаз – всё время думала о том, что теперь её жизнь может измениться к лучшему. Если Эля и вправду предложит ей какое-нибудь приличное место… она всё сделает, чтобы подруга об этом не пожалела.
И наконец накопит на путешествие, чтобы свозить маму куда-нибудь на море, например. Ну или в один из небольших старинных городков, которые та так любила, когда папа был жив.
Стараясь двигаться бесшумно, Варя пробралась на кухню. Из спальни матери не доносилось ни звука – видимо, крепко спала, по традиции выпив снотворного.
Варя подошла к окну и улыбнулась. Город только-только просыпался. Было ещё темно. До встречи с Элей, назначенной на время обеда, оставалось ещё несколько часов. Дотерпеть бы…
Вздохнув, Варя заварила себе кофе и, устроившись за столом, принялась ждать.
Когда стрелка на часах подбиралась к девяти, она решила, что просиживать так и дальше, теряясь в догадках относительно того, что же там за работу предложит Эля, достаточно. Так или иначе, всё станет известным уже вот-вот. А приготовить завтрак будет гораздо полезнее. Глядишь, и мама тоже поест, если, например, сделать её любимых блинчиков с творогом.
Уже не стараясь соблюдать тишину, Варя поднялась из-за стола и принялась за готовку.
– М-м-м… пахнет вкусно.
Голос мамы раздался в кухне так неожиданно, что Варя едва не выронила миску с тестом. В последнее время их разговоры сводились к короткому обмену малозначимыми фразами, потому теперь она удивлялась, если слышала нечто отличное от того, к чему уже привыкла.
– Да, я твои блинчики любимые пеку. Доброе утро.
– Доброе. Сегодня действительно доброе.
Варя быстро обернулась к маме, которая уже устроилась за столом, и у неё даже сердце пару ударов пропустило. Возникло чувство, что она вернулась туда, где они ещё были счастливы. Все вместе.
– Мам… а я почти работу нашла, – после небольшой паузы решила признаться Варя, поставив перед матерью тарелку с блинами. – Представляешь, вчера Эльвиру Ломову встретила. Она замужем, счастлива.
– Ломову? Она мне никогда не нравилась.
Варя сдержала улыбку, устраиваясь напротив мамы. Всё же хорошо, что они есть друг у друга, и она теперь и впрямь обязана сделать всё, чтобы маме стало лучше.
– Я помню. Но сейчас Эля… просто киноактриса, не меньше. Красивая, яркая, интересовалась, как я. А сегодня предложит работу. Накопим денег и на море поедем. Здорово?
Мать поджала губы, отпила из чашки кофе и проговорила тихо:
– Здорово. Но ты с ней всё равно поосторожнее.
На встречу в кафе Варя пришла загодя, за полчаса до назначенного времени. Волновалась так, как никогда до этого, и постоянно повторяла себе, что всё обязательно получится. Заказала кофе, не глядя на то, сколько он стоит.
Сегодняшний день был особенным. Сначала наконец оттаявшая мама, теперь вот – ещё шаг к тому, чтобы наконец распрощаться с той ужасной жизнью, в которой она задыхалась, точно птица, пойманная в силки.
– О, Макарская, ты уже на месте, – выдохнула Эля, плюхаясь на стул напротив минут через двадцать, когда Варя уже начала заметно нервничать и опасаться, что Эльвира передумает и не придёт. – Я вот тоже пораньше решила.
Она положила перед собой увесистую папку, после чего дала знак официанту подойти принять заказ.
– Привет, – мягко улыбнулась Варя. – Да, я приранилась. Не люблю опаздывать.
– Это хорошо. Так… мне латте. Можно карамели добавить, – продиктовала она, и когда официант удалился, подалась к Варе через столик. Глаза Эли горели лихорадочным блеском, хотя было видно, что она пытается себя сдерживать. – Я тебе вчера про работу говорила, – выдохнула шёпотом, будто это была величайшая тайна.
– Да, я помню, – тоже шёпотом откликнулась Варя.
– Место просто отличное. Заработаешь себе на квартиру за короткий срок.
– Ого! Разве так бывает?
– Бывает, когда тебе подруга предлагает такое. В общем, мы с Кириллом платим тебе сумму с шестью нулями – конкретнее сейчас обговорим – а ты становишься мамой нашего ребёнка. Круто?
Пожалуй, такого разочарования Варя не испытывала никогда в жизни. Оно было приправлено оторопью, непониманием, ощущением, что над ней подшутили. И хотя сидящая напротив Эля совсем не походила на ту, кто способен был веселиться над такими вещами, Варю не оставляло чувство, что всё это – топорно продуманный розыгрыш.
– Мамой… вашего ребёнка? – только и смогла выдавить она из себя, плохо понимая, что именно Эльвира имеет ввиду.
– Да. Мы с тобой вчера говорили… так вот, детей у нас с Киром нет не просто так. У меня есть проблемы с вынашиваемостью. А Кирилл…
На лице Эли появилось такое выражение, будто ей прямо сейчас под кожу загнали миллион иголок.
– А Кирилл?
– Он очень хочет малыша. А ты ведь знаешь мужчин…
Эльвира замолчала, а Варя попыталась схватить ртом хоть глоток воздуха. Нет, она отказывалась верить в то, что Эля это серьёзно.
– В общем, он настаивает, а у меня беда… Я не могу выносить ребёнка.
– Эля, я совсем к этому не готова, – выдавила из себя Варя, испытывая то, что сводило её с ума. Начиная от понимания, что не сможет ответить на ожидания подруги, заканчивая безграничной жалостью к самой себе. Ну почему… почему она не заслужила того, чтобы начать зарабатывать хоть сколько-то денег, которые нельзя будет обозвать грошами? Почему снова её постигло разочарование?
– Варь… если кто и сможет, так это ты.
– С чего ты это взяла? У меня даже нет своих детей.
– И ничего страшного. Это нормально. Но если ты мне не поможешь… Я умру без него, Варя.
Эльвира вдруг зарыдала. Так надрывно и громко, что Варвара растерялась. Просто смотрела на то, как содрогаются плечи Эли, как она утыкается лицом в салфетку.
– Почему именно я?
– Потому что всё сошлось, Варь. Не зря ведь я тебя встретила вчера.
Эльвира прорыдалась, наскоро вытерла глаза и принялась рыться в принесённой с собой папке.
– Вот смотри… тут договор. Он в целом обычный.
Обычный. Нет, она и вправду так сказала – обычный! Будто каждый день заключаются такие соглашения, в результате которых подруги становятся суррогатными мамами.
– Эля… погоди… Я не хочу читать никаких договоров. Я вообще не хочу вынашивать и рожать ребёнка и кому бы то ни было его отдавать.
– Да почему? Это та же самая работа. Выносить и отдать нам. Ты пойми, он даже не будет твоим.
Эльвира запнулась, словно хотела сказать что-то ещё, но промолчала. А Варя попыталась представить себя на том месте, которое ей предлагала подруга. Просто пойти вот так на то, чтобы стать суррогатной матерью, выносить чужого ребёнка, а потом знать, что тот, кто толкался в животе, с кем разговаривала по вечерам, о ком переживала – просто называет мамой совсем другую женщину.
