Глава 11
Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме мгновенно начинаешь
чувствовать себя уютно. Это и от хозяев зависит, и от самого дома… впрочем,
дом – это лишь отражение хозяев. Более яркое и честное. Никакие слова
и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.
Сергей Лукьяненко
Ларского разбудил свет. Яркий свет, который пробивался даже сквозь закрытые веки. Открывать глаза и начинать новый день не хотелось – голова гудела, а во рту было сухо, как в пустыне. Саша хотел было перевернуться на другой бок, чтобы спрятать лицо от света, но тут понял, что у него в спальне по утрам всегда темно из-за ночных штор, которые он почти никогда не раздвигал.
Осторожно приоткрыв один глаз, Ларский огляделся и не понял, где он находится. Интерьер разительно отличался от его квартиры и от номера в отеле. Кажется, это была чья-то захламленная гостиная с ужасным сервантом из прошлого века, в котором стоял хрустальный сервиз, всякие статуэтки, фотографии и цветочки из бумаги.
Открыв и второй глаз, Саша осмотрелся получше. Взгляд его наткнулся на пыльный экран телевизора, в котором отражался он сам, лежащий на диване и укрытый пледом и еще чем-то странным.
Ларский перевел взгляд на свое тело и сразу же узнал в странной вещи свою невыносимую секретаршу Аню Соловей.
Девушка мирно дремала у него на животе. Нижняя часть ее тела находилась на полу, и Ларскому показалось, эта такая поза для сна весьма неудобна. Как она только смогла заснуть?
«Почему меня волнует то, как она спит, а не то, что я тут с ней забыл?» – мысленно вопросил Саша.
Напрягая больную голову, он принялся вспоминать все, что произошло вчера вечером на встрече. Инвестор его кинула, он разозлился, заставил Аню везти его в бар, там напился и…
Что было дальше, вспомнить никак не удавалось.
Саша снова посмотрел на спящую Аню, а затем на себя. У обоих одежда была на месте, а значит, между ними вряд ли что-то было. Тогда зачем она привезла его сюда и уснула рядом? Может, раздела, сделала компрометирующие фото, а потом снова одела? Или же…
Мысли Саши прервались из-за зашевелившейся вдруг Ани. Она что-то забормотала и отвернула лицо в другую сторону, видимо пряча его от солнечного света, лившегося из окна.
Прошло около минуты, и девушка снова зашевелилась. На этот раз, кажется, она хотела встать, поэтому Саша закрыл глаза и притворился спящим.
Ощутив, что тяжесть исчезла с живота, он понял, что девушка окончательно проснулась и поднялась. Очень хотелось подсмотреть за ней, но Саша боялся быть разоблаченным.
– Ну и ночка, – тихо пробормотала Аня. Охнув, она встала на ноги и куда-то потопала.
Ларский испуганно открыл глаза.
Что она имела ввиду? Между ними все же что-то было?
Хлопнула дверь, а спустя некоторое время послышался шум воды из крана.
– В ванну пошла, – вслух сделал вывод Саша.
– Вы проснулись? – раздался над его головой мужской голос.
Вздрогнув, Ларский резко поднялся и обернулся. У приоткрытой в соседнюю комнату двери стоял мускулистый темноволосый парень и с интересом смотрел на Сашу. В проеме двери, за спиной качка торчала голова светловолосой девчонки.
– Начальник, а так напиваетесь, что подчиненным приходится вас на себе таскать, – тоном недовольного своим чадом родителя произнесла она.
– Я немного выпил… – зачем-то принялся оправдываться Саша.
– И поэтому не могли даже идти? – противно ухмыльнулась белобрысая. – Наша сестра чуть пополам не согнулась, пока тащила вас.
– Сестра? – удивился Ларский.
Он и сам не понял, почему вдруг удивился, что у Соловей есть брат и сестра. Как будто она была каким-то нелюдем, который пришел в этот мир в полном одиночестве исключительно чтобы вредить ему, Александру Ларскому.
Шум воды стих, и ребята, кинув взгляд на дверь ванны, поспешили скрыться за дверью. Саша же закрыл глаза и снова прикинулся спящим.
Скрипнула открывшаяся дверь, а затем послышалось шлёпанье босых ног по полу. Тихий и мелодичный женский голос донесся до ушей Ларского. Аня пела одну из глупых современных песенок и пела так приятно, что Саша невольно заслушался.
Вскоре к пению Ани добавился грохот посуды и шум электрического чайника. Постепенно до Ларского начали долетать приятные запахи: свежезаваренного кофе, жареного бекона, блинчиков. В животе Саши заурчало.
Из комнаты вышли ребята и, перешептываясь, потопали на кухню. Пение Ани резко оборвалось, и она начала тихо разговаривать с братом и сестрой. Ларский пытался вслушаться, но большую часть слов он так и не смог уловить. Кажется, Аня спрашивала у ребят, как дела в школе.
На какое-то время голоса затихли, и Саша решил, что все завтракают. Сглотнув, он приподнялся, открыл глаза и увидел перед собой Аню.
– Боже! – вырвалось у него от неожиданности.
– С добрым утром, – не особо приветливо произнесла девушка.
– Ага, – Ларский почесал гудящую голову.
– Завтракать будете? – спросила Соловей.
– Нет, спасибо.
Сразу же после этих слов живот Саши издал громкое и протяжное урчание.
– Приходите на кухню. Я приготовила яичницу с беконом и оладьи. Возможно, что-то из этого вы едите. – С этими словами девушка вышла из гостиной, оставив Сашу одного.
Морщась от головной боли, Ларский медленно встал на ноги и пошел на звук голосов и стука приборов о тарелки.
Кухня в этой квартире оказалась совсем крохотной. Пестрые обои с фиолетовыми цветами делали ее нелепой и провинциальной, а старенький холодильник с кучей магнитов и лиловая занавеска с бабочками на окне дополняла этот образ. Но было в этой тесной, пестрой и старомодной кухне что-то уютное и теплое. Саша понял это, когда сел на табуретку рядом с парнем и получил от Ани кружку с кофе, тарелку, вилку и чайную ложку. Не обращая на него внимание, ребята обсуждали какой-то фильм, слегка толкались и крали из тарелок друг друга бекон и оладьи.
Засмотревшись на ребят, Саша не заметил, как Аня что-то спросила у него.
– Александр Сергеевич! – громко произнесла она.
– А? – повернулся он к ней.
– У вас какое-то странное похмелье. Вы сам не свой, – задумчиво произнесла Соловей. – Может, рассольчику налить?
– Нет, я буду оладьи и яичницу с беконом, если можно. – Саша подал Ане чистую тарелку.
Девушка вытаращила на него свои большие серо-голубые глаза, которые неожиданно показались Ларскому очень красивыми, завораживающими. Да и сама Аня сейчас выглядела очень уютно и мило, по-домашнему, и совсем не была похожа на человека, который может его угробить. А растрёпанная после сна косичка шла ей больше, чем строгий пучок, с которым она ходила на работу.
После недолгого замешательства Аня забрала у Саши тарелку и наполнила ее едой: пышными и румяными оладьями, пожаренным в томатном соусе беконом и яичницей с яркими аппетитными желтками. Подобного Ларский не ел уже очень давно. Яичницу с беконом, правда, частенько подавали на завтрак в отелях, но вот оладьи, такие румяные и пышные, готовила ему только мама.
Саша не помнил уже, какими были на вкус мамины оладьи, но эти, румяные и горячие, были настолько вкусными, что каждый кусочек он жевал медленно, чтобы подольше насладиться вкусом.
Внезапно у Ани зазвонил телефон. Достав его из кармана фартука, девушка фыркнула и приняла вызов.
– Ну и где ты был? – сразу же спросила она у собеседника. – А, понятно. Ну, у него все хорошо. Адрес его узнать так и не удалось, так что пришлось отвезти к себе. Сейчас он завтракает.
Аня многозначительно посмотрела на Ларского, и он понял, что говорит она с Никитой.
– Дай мне, – попросил он, протянув руку.
– Он хочет с тобой поговорить, – предупредила Подольского Аня и протянула телефон Саше.
– Ник, привет, – произнес Ларский. – Где ты был вообще? Не помню, чтобы ты отпрашивался.
Он правда плохо помнил вчерашний день, даже события до его внезапной пьянки. Не смотря на утолённый голод, голова все еще болела, а мысли путались.
– Пить надо меньше, – укоризненно бросил Никита. Голос друга был тихим и каким-то уставшим. – Я тебе еще перед обедом сказал, что ко мне девушка приезжает.
– А-а-а, – протянул Ларский, тщетно пытаясь вспомнить имя девушки лучшего друга. Ну, может, потом придет на ум…
– Я сейчас за тобой приеду.
– А как же твоя девушка? – спросил было Саша, но Подольский уже сбросил вызов.
Вернув Ане телефон, Ларский продолжил завтракать. Яичница с беконом оказалась тоже очень вкусной, а кофе был удивительно похож на тот, что он пил однажды, когда Аня принесла ему завтрак. Скорее всего, его она тоже сама сделала, и сделала недурно. Саша даже пожалел, что запустил в девушку сэндвичем, который, по всей видимости, тоже был вкусным.
Когда тарелки у всех четверых опустели, парнишка встал с места и объявив, что сегодня его очередь мыть посуду, принялся убирать со стола. Ларскому хотелось помочь, но кухня была настолько маленькой, что если к уборке присоединится еще и он с его высоким ростом, то в помещении продыху не будет. Поэтому Ларский тихо сидел в отведенном ему месте, спрятав колени под столом, чтобы не мешать парнишке свободно продвигаться по кухне.
Спустя где-то полчаса, которые показались Ларскому вечностью, позвонил Никита и сообщил, что ждет его внизу. Аня сразу же засуетилась, ненавязчиво подгоняя Сашу к выходу, а к выходу ему почему-то не хотелось. Да и вообще Ларский чувствовал себя очень странно. Злость на Аню, постоянное раздражение все и всем, дурное настроение, – все это куда-то вдруг исчезло, оставив внутри очень странное чувство. Саша еще не понимал его и не мог конкретно его описать. Наверняка он знал одно – чувство это было теплым. Оно согревало изнутри и заставляло тосковать о том, что завтрак уже прошел и что нужно уходить из этой тесной и старомодной квартирки. А еще это чувство кричало, что Аню Соловей нужно поблагодарить.
– Кхм, – кашлянул Ларский, уже стоя у входной двери. – Спасибо. За все.
Аня снова округлила свои серо-голубые глаза, протянула руку и так непринужденно коснулась лба Саши, что он даже не успел отшатнуться.
– Вроде температуры нет, – сделала вывод девушка, после того как проверила и свой лоб тоже.
– Да ну тебя, Соловей! – бросил Ларский, развернувшись к двери.
Никита стоял у Роллс-ройса и курил. Саша постоянно пилил друга за эту вредную привычку, пугал страшными фактами и картинками почерневших легких, но Подольскому было плевать. Он как курил, так и продолжал курить.
Открыв машину, Ларский сел на переднее пассажирское сиденье. Никита выкинул затушенную сигарету и занял водительское место.
– Ну и что с тобой приключилось? – спросил он, пристегиваясь.
– Даже не спрашивай…
***
Я сидела на уютном желтом диване в комнате отдыха, прихлебывала кофе из автомата, слушала про очередное Катино свидание и гипнотизировала телефон, на который еще с утра должно было прийти сообщение от Демидовой.
Спровадив утром Ларского, я первым делом кинулась к телефону, чтобы отправить Галине Юрьевне фотографию, и чуть не осела на пол от кучи пропущенных звонков и сообщений от Демидова.
Вчера я так устала, что вырубилась прямо рядом с Ларским (с Ларским!) и проспала богатырским сном до самого утра. Мой телефон автоматически включает на ночь беззвучный режим, поэтому ни звонков, ни сообщений от Алексея я, разумеется, не слышала.
Перезвонив Демидову, я принялась извиняться и рассказывать, как вдруг уснула и проспала всю ночь, но он прервал меня заверениями в том, что вовсе не обижен на меня. Правда, в голосе его ощущалась небольшая грусть, но он старательно пытался скрыть ее шутками и просьбами встретиться снова в ближайшие дни. Интересно, если бы он узнал, с кем рядом я спала этой ночью, изменил бы свой тон и свои слова?..
– В общем, он ни о чем, – завершила Катя свой рассказ. – Оконный бизнес – это, конечно, хорошо, но разговоры об одних только окнах я не вынесу.
– А ты пыталась перевести тему на что-то другое? – спросила я.
– Конечно! Я постоянно так делала, но он всегда возвращался к окнам! Апогеем стало то, что он начал показывать мне видео, на которых его работники меняют окна! Боже, мне до сих пор дурно!
Катя передернулась и допила свой остывший чай. До конца обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут. Фотографию с поцелуем я отправила Демидовой после разговора с ее сыном. Ответа все еще не было. Может, ей не понравилось? Наверно, надо было сфотографировать второй поцелуй, но я так растерялась, что забыла обо всем на свете…
– О, кстати, а как там наш Тирекс? – вспомнила о Ларском Катя.
– Выглядел не очень, – ответила я. – Думала, он сегодня не выйдет из-за похмелья, но где уж там…
– Ну конечно, это же Тирекс, – фыркнула Катя. – Даже если апокалипсис начнется, он все равно на работу придет. И нас всех заставит.
Я настолько была уверена, что Ларский сегодня не придет на работу, что при виде его физиономии в приемной чуть не упала из-за подкосившихся коленей. Мысль, что он мог помнить поцелуй, сводила меня с ума весь сегодняшний день. И самое худшее в том, что я ни с кем не могла это обсудить, и никто не мог мне посоветовать, что делать и как быть!
– И почему, интересно, его подружайка твои звонки игнорировала? – спросила Катя, имея ввиду Никиту.
– К нему девушка приехала. Наверно, перевел телефон в беззвучный режим, – предположила я.
– Девушка приехала? – удивилась Катя. – И сразу в больницу угодила?
– О чем ты? – не поняла я.
Смяв пустой стаканчик, подруга выбросила его в мусорное ведро и, закинув ногу на ногу, пояснила:
– Я видела его вчера в больнице. Помнишь, я тебе говорила, что отпрошусь и пойду к неврологу со своей больной шеей?
– Угу.
– Ну вот я вчера и пошла. Уже на выходе у регистратуры смотрю – знакомое лицо. Причем лицо бледное, уставшее. Я к нему даже подходить не стала. Больница – одно из тех мест, где меньше всего хочется встретить кого-то из знакомых.
– Это да, – согласилась я, раздумывая о том, почему Никита соврал. Или, может, не соврал? Может его девушка и правда попала в больницу? Бедный Подольский. Надеюсь, с ней не случилось ничего серьезного.
После окончания обеда мы с подругой разошлись по своим отделам. Я уже и забыла о том, что ждала сообщения от Демидовой, как вдруг она мне наконец ответила.
«Отлично, засчитано. Осталось пять. Продолжайте в том же духе!», – написала мне Галина Юрьевна.
Прочитав сообщение, я убрала телефон в карман пиджака и медленно побрела по коридору к своему рабочему месту. Попутно я размышляла о сложившейся ситуации и об отношениях в семье Ларского. Алек сам признался, что у них с братом мало общего, а уж если Ларский подозревает тетку в кознях против него, то и ежу понятно, что отношения в семье вообще никакие. Демидова явно хочет вернуть место генерального директора своему сыну, из чего следует, что ее идея с поцелуями была затеяна для того, чтобы навредить Ларскому. И в эти офисные интриги невольно была втянута бедная я. Как обычно, мне несказанно «повезло».
Работы сегодня было немного, поэтому я, сделав все свои дела, вернулась к незавершенным дизайнам упаковки нового крема. Не преследуя ровным счетом никакой цели, я просто делала то, что приносило мне невероятное удовольствие – рисовала. Увлекшись, я даже не заметила, как ко мне тихо подошел Ларский и айсбергом возвысился надо мной.
– Ой, здравствуйте, – пролепетала я, наконец заметив его.
– Виделись, – буркнул он, заинтересованно глядя на мои рисунки. Указав на них, Тирекс спросил: – Это что?
– Ничего! – Я суетливо принялась убирать рисунки. – Просто выдалась свободная минутка и…
Ларский протянул руку и взял один из рисунков. Долго рассматривал его, хмыкал, а затем, взглянув на меня из-под листа бумаги, произнес:
– Бери все свои каляки-маляки и иди за мной.
– Х-хорошо, – пролепетала я, собирая листы.
От страха сердце ходило ходуном, а руки плохо меня слушались, из-за чего я никак не могла собрать все листы. Боже, ну почему он меня так пугает? Ведь утром я совсем его не боялась и даже дерзила! Может, виной всему рабочая обстановка? Или у меня просто определенный запас дерзости и смелости на каждый день?
– Успокойся, – шепнул появившийся рядом Подольский.
Он помог мне собрать рисунки, выровнял их и протянул мне. Я с благодарностью улыбнулась и побежала за Тирексом, который уже шагал к лифту.
Если идти рядом с Ларским мне было весьма неловко, то ехать с ним в лифте было неловко в кубе! В голову сразу полезли сцены нашего первого поцелуя, а за ним и второго. Просто сумасшествие какое-то!
Спустя целую вечность мы добрались до пункта назначения – отделу маркетинга, где работала Катя. Вот только подруги почему-то на месте не было, хоть ее компьютер и был включен.
Миновав кабинет директора, Ларский подвел меня к стоящим особняком от всех четырем столам, за которыми сидели дизайнеры.
– Давай сюда, – обратился ко мне Ларский, глядя на рисунки в моих руках.
Я послушно протянула ему листы бумаги.
– Ваши дизайны – фигня! – произнес Тирекс, кинув на стол одного из сотрудников – русоволосого мужчины с модной стрижкой и бородой – мои рисунки. – Вот вам примеры. На их основе разработайте новую упаковку. Завтра на летучке предоставите мне результаты.
Дизайнеры послушно закивали. Бородач взял мои рисунки и принялся их изучать.
– А кто их сделал? – спросила сидящая рядом с ним рыжая девушка, чье лицо было усеяно яркими веснушками.
– Моя секретарша, – громко произнес Ларский, кивнув головой в мою сторону. – Даже она талантливее вас!
С этими словами он развернулся на каблуках и зашагал к выходу из отдела, а я как стояла, так и осталась стоять на месте с открывшимся от удивления ртом.
– Эй, Соловей! – крикнул Ларский, выведя тем самым меня из оцепенения. – Что стоишь? Думаешь, раз хорошо рисуешь, то уже в команде дизайнеров?
Оживившись, я развернулась и побежала за длинноногим Ларским, который даже не думал сбавлять темп ходьбы, чтобы я догнала его.
– Почему не сказала, что работала дизайнером? – спросил Ларский в ожидании лифта.
– Эм, ну, – замялась я, – вы не спрашивали, я и не говорила. А так в резюме все написано.
Ларский пристально уставился на меня и, изогнув правую бровь, спросил:
– Разве я похож на человека, который лично изучает резюме простых секретарей?
– Э-э-э…нет? – предположила я.
– Нет. Этим занимается отдел кадров. Ну и мой брат, который как-то даже попросил, чтобы в резюме указывали еще и параметры.
– Какие параметры? – не поняла я.
– Фигуры!
– О! – вырвалось у меня.
Двери лифта открылись, и мы вошли внутрь. Ларский нажал кнопку нашего этажа и я, глядя на эту кнопку, задумалась о его словах насчет Демидова. Это что же получается, он сотрудниц по параметрам фигуры отбирает? Бред какой-то, Алексей не такой человек. Ларский, видимо, совсем недолюбливает семейство Демидовых.
Остаток дня прошел спокойно. Ларский был непривычно тихим и почти не выходил из своего кабинета – наверно из-за похмелья он такой сегодня странный. Демидов же, напротив, так и бегал туда-сюда, подмигивая мне и кидая на стол записки со смайликами и сердечками.
Под конец рабочего дня к нам пришла Зина – младший специалист по работе с кадрами. Поправив очки, которые были похожи на те, что носил Олег, она помахала перед нами планшетом с прикрепленным к нему листом формата А4 и спросила:
– На тимбилдинг все едут?
– Он же в мае, а сейчас только апрель начался, – недовольно заметила Жанна.
– Я заранее списки формирую. На всякий случай. – Зина скользнула взглядом по двери кабинета Ларского. – Так что, все едут?
– Можно подумать, у нас есть выбор, – пробормотала Жанна.
Зина сделала несколько пометок на листе и ушла. Не прошло и минуты, как Оксана поинтересовалась:
– А что за тимбилдинг?
– Это такая гадость, которая призвана сплотить коллектив, – пояснила Жанна, оторвавшись от монитора. – Каждый год на майских праздниках мы едем за город и там…сплачиваемся.
– Из твоих уст это звучит как-то двусмысленно, – усмехнулся Никита.
– Никакой двусмысленностью тут не пахнет. – Жанна отрицательно покачала пальцем. – Это просто командные соревнования коллектива на природе. Единственная отрада – это шашлыки и выпивка вечером у костра и, если не обращать внимание на уже приевшиеся лица коллег – без обид, ребята, – то некоторое удовольствие получить все-таки можно.
– И тимбилдинг этот добровольно-принудительный? – уточнила я.
– Именно! – кивнул Никита.
– Какой ужас… – прошептала Оксана.
– Ага, – кивнула Жанна. – А еще там будет все начальство: Галина Юрьевна, Алексей Николаевич и Тирекс. Полностью расслабить булки вряд ли получится.
В тот момент я слушала разговор коллег и особенно не переживала насчет этого тимбилдинга. Наверно, отчасти из-за неверия в то, что продержусь на работе еще целый месяц, отчасти из-за неосведомленности о том, как коллектив может сплотиться во время подобных мероприятий. Если бы мне заранее сказали, что со мной произойдет на этом тимбилдинге, то я бы притворилась больной и никуда бы не поехала, но, увы, нам не дано знать наперед ход всех событий.