Глава 14
Девушкам не нужен добрый и хороший парень. Девушкам нужен злой
как собака мужик, который будет добрым и хорошим только с ней.
Цитата из сообщества «Female memes»
Так незаметно прошел еще один месяц моей работы в «Элли». И, надо признать, что был он не таким уж и ужасным. Напряженным – да, но не ужасным. Несмотря на задержку выпуска новой продукции, Ларский пребывал в хорошем настроении, потому что утроенную прибыль начала приносить продукция первых линеек. А случилось это из-за смены упаковки, над которой потрудилась я. После объявления об успешных продажах в первые дни я была уверена, что это мой счастливый билет в ряды дизайнеров, но Ларский не спешил переводить меня.
– Это еще не показатель. Ты должна зарекомендовать себя, – неизменно ответил он на мой очередной вопрос о переводе.
– Я вам, можно сказать, прибыль повысила, и где благодарность? – с досадой произнесла я.
– Премия тебе будет, довольна?
– Довольна, но я хочу быть дизайнером! Александр Сергеевич, ну зачем я вам тут нужна, а? От меня же одни проблемы. Вчера я отправила в шредер несколько важных договоров, а на той неделе нечаянно смахнула со стола ваши наушники и наступила на них…
– Хватит ныть! Лучше скажи, ты принесла мне оладьи?
Я закатила глаза к потолку. После того, как Ларский «погостил» у меня дома, то приобрел отвратительную привычку заказывать у меня еду. Напрасно я напоминала ему его же слова о том, что я работаю не в столовой. Ларский твердо стоял на своем и грозился даже уволить меня, если я не приготовлю ему что-нибудь вкусное. Правда, просьбы эти были не такими уж и частыми – примерно раза два в неделю, – да и к тому же он всегда позволял мне уйти в эти дни пораньше на час или даже два.
– Да, принесла, – ответила я. – Встала на час раньше, чтобы их приготовить.
– Значит, сегодня уйдешь на час раньше, – великодушно произнес Ларский.
– Спасибо.
Блин, надо было сказать, что проснулась раньше на два часа…
О том, что я иногда готовлю для Ларского, знал один Никита. Каждый раз, видя, как я несу в его кабинет контейнер, Подольский загадочно улыбался, что мне очень не нравилось.
Этот раз не стал исключением.
– Что лыбишься? – не выдержав, шикнула я.
– Ничего, просто, – ответил Подольский.
– За тебя, между прочим, работу выполняю.
– В мои обязанности не входит готовить еду начальнику, – тихо, чтобы не услышали Жанна и Оксана, произнес Никита.
– Ты говорил, что всегда следишь за его питанием. Что-то в последнее время это не заметно, – сощурила глаза я.
– Потому что в последнее время Ларский подсел на домашнюю еду, которую раньше ненавидел. Интересно, из-за чего?
– Ой, да ну тебя! – обиженно произнесла я и вошла в кабинет Ларского, чтобы отдать ему контейнер с оладьями.
Я прекрасно знала, на что намекает Подольский. Он друг Ларского, а тот наверняка рассказал ему о том, где он провел ночь после своей глупой попойки. Загадкой для меня лишь было то, что Ларский после этого почему-то стал любить домашнюю еду.
Несколько дней спустя после завтрака у меня дома, Ларский внезапно попросил сделать тот злополучный сэндвич, но я отказывалась, аргументировав это тем, что он снова полетит в меня. На день Ларский от меня отстал, но потом снова изъявил желание откушать сэндвич и даже пообещал отпустить меня пораньше с работы, если я ему его приготовлю. Пришлось согласиться.
Теперь, помимо обязанностей младшего секретаря, я разрабатывала дизайны упаковки и периодически готовила завтраки и обеды для своего начальника. Двадцати четырех часов в сутках мне стало катастрофически не хватать. Я до поздней ночи корпела над дизайнами, а утром неслась на работу лишь с кое-как накрашенными ресницами. Благо, Ларский перестал надо мной измываться, иначе было бы хуже, чем в аду. А еще выдавались нечастые, но милые и интересные свидания с Алексеем. В общем, как я уже говорила, все было не так уж и плохо. И в момент, когда я это признала, Никита снова взял отгул.
– Тебя опять не будет? – удивилась я, когда он сообщил мне эту «чудесную новость».
– Что значит «опять»? – нахмурился Подольский. – Я в этом месяце только второй раз отгул беру.
– Я вообще еще ни разу отгул не брала, – буркнула я с завистью.
– А тебе и не положено, ты на испытательном сроке. – Никита протянул мне флешку: – Здесь отчеты, которые завтра будут нужны Ларскому. И зайди к нему перед уходом, он тебе даст указания на завтра.
– Хорошо-о-о, – уныло протянула я, взяв флешку.
Когда все начали собираться домой, я постучалась и вошла в кабинет Ларского.
– Вы просили, чтобы я зашла…
– Угу, – кивнул он, сосредоточенно глядя на монитор компьютера.
Пощелкав мышкой, Ларский что-то быстро напечатал, кивнул и, откинувшись в кресле, обратил все свое внимание на мою скромную персону.
– Завтра у меня важное мероприятие в обед. Из Китая приезжает один из наших старых спонсоров, и я должен уговорить его вложиться в «Элли». При этом выглядеть я должен идеально. Ну и ты тоже.
Не понимая пока, к чему он клонит, я осторожно кивнула.
– В связи с этим ты должна встать очень рано, приготовить мне завтрак и приехать ко мне домой.
Мне хотелось завопить «ЧТО???», но я лишь закашлялась, да так, будто у меня был туберкулез. Спокойно дождавшись, когда я откашляюсь, Ларский продолжил:
– Ты поможешь подобрать мне одежду, а потом повезешь на работу. В обед мы едем на встречу, а после будет еще несколько важных дел, но уже внутри компании. Все ясно?
– Почти, – произнесла я, кусая губу. – Не понятно лишь одно: вы что, сами одеться не можете?
На мой вопрос Ларский ответил не сразу, что удивительно. Обычно у него на все всегда готов быстрый и хлесткий ответ, но в этот раз мой вопрос явно выбил его из колеи. Его зеленые глаза забегали в разные стороны, а длинные пальцы забарабанили по столу.
– У меня проблемы с сочетанием цветов, – выпалил он. – Я дальтоник.
– Дальтоник? – еще больше удивилась я. – Как вам тогда водительские права выдали?
– Ну, я не совсем дальтоник, – исправился Ларский. – Частичный. Плохо различаю оттенки, что очень мешает при выборе галстука и рубашки. С этим мне всегда помогает Никита, но так как его не будет завтра, придется это сделать тебе.
Отговорка показалась мне бредовой, но разве я могла возразить своему начальнику? Пришлось сложить руки на животе и покорно согласиться с его указаниями.
Ложась спать, я с грустью перевела будильник на три часа раньше и, стараясь не смотреть на то, сколько мне осталось спать, упала лицом в подушку.
Утром я, разумеется, страшно опаздывала. Как оказалось, у меня было не так уж много красивых и одновременно представительных нарядов. В особенности беда обстояла с туфлями. Под бежевое платье-футляр не подходили ни мои любимые пудровые лодочки, ни черные туфли с небольшим каблуком, ни купленные в Чехии коричневые лоферы. Идеально подходили лишь бежевые замшевые туфли на высоком каблуке, которые после долгого пребывания в них, страшно давили на мизинцы.
Времени у меня уже не было, как, впрочем, и выбора, поэтому я обула замшевые туфли и выбежала из квартиры, на ходу вызывая такси.
Ларский скинул свой адрес еще вчера вечером. Я полагала, что он живет в одном из элитных районов Москвы с качественной инфраструктурой и изящными многоэтажками с люксовыми квартирами. Но Ларский жил в совершенно обычном десятиэтажном доме на станции метро Динамо. Мое такси въехало в совершенно обычный двор, с совершенно обычными лавочками с облупившейся краской и орущими бездомными котами. Сам дом внутри оказался чистым и не вонючим, как обычно бывает, что, впрочем, никак не делало его необычным. Ну, разве что дверь квартиры Ларского выглядела красиво и дорого.
Осмотрев ее, я дважды нажала на звонок. Подождала некоторое время и нажала снова. После четвертой попытки я достала телефон и набрала начальника. Не сразу, но он ответил. Хриплым голосом что-то пробормотал в трубку, я даже не поняла, что.
– Александр Сергеевич, я уже минут пять под вашей дверью стою. Открывайте.
Послышался шорох, кряхтение и какой-то грохот, а потом вызов завершился. Спустя минуты три дверь наконец открылась, и я увидела заспанного Ларского в одних домашних брюках.
– Матерь божья! – вырвалось у меня при виде его голого торса.
– Ага, и тебе привет, – пробормотал он, так и не поняв, что шокировал меня своим видом.
– Вы бы хоть оделись, – предложила я, стараясь не смотреть на него.
Ларский угукнул и медленно протопал вглубь квартиры, а я, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, принялась снимать с себя верхнюю одежду.
Квартира Ларского была просторной, двухкомнатной и очень современной. Помимо дорогого и стильного ремонта, здесь была система умного дома во главе с говорящим голосовым помощником – чуть позже Ларский попросил у него зажечь свет в гардеробной, включить чайник и поставить лёгкую музыку.
Вчера перед сном я прочитала несколько статей о том, как подобрать удачный наряд для делового мужчины, как повязывать галстуки и сочетать их с другой одеждой. Мало чего запомнив, я надеялась, что утро вечера мудренее, но увидев полуголого Ларского, окончательно забыла обо всем на свете.
Гардеробная занимала часть спальни, дверь в которую была прикрыта, и представляла собой небольшое светлое помещение, в котором было развешено целое множество одежды, большую часть которой составляли классические костюмы и рубашки. Запахнувшийся в халат Ларский уже успел причесать свои лохматые после сна волосы и теперь стоял перед рубашками и растерянно смотрел на них.
– Хотите сказать, что не различаете их? – я указала на несколько голубых рубашек, цвета которых отличались друг от друга на два-три тона.
Ларский помотал головой. Тихо вздохнув, я задумчиво принялась осматривать гардероб, мысленно составляя образ. После двух неудачных попыток я все же смогла одеть Ларского так, чтобы мы оба остались довольны. Вернее, одевался он сам, я же просто подобрала ему одежду и аксессуары. Затем Ларский с аппетитом проглотил приготовленный мной сэндвич, выпил кофе и жестом велел мне собираться.
Первая половина рабочего дня прошла в полнейшей суматохе – так обычно бывает, когда Никита берет отгул, и я полностью за него отдуваюсь. За час до обеда Ларский выскочил из своего кабинета и велел мне собираться.
– Выезжаем через десять минут, будь готова.
Чувствуя себя дрессированной собачкой, которая всюду должна следовать за своим хозяином, я накинула легкий плащ, взяла сумку и, помахав девчонкам, побежала к лифту.
Ресторан, в котором мы должны были встретиться с гостем из Китая, оказался китайским, а от китайской еды у меня всегда страшная изжога.
– Это он выбрал место встречи или вы? – спросила я Ларского, закрыв машину.
– Он. Его зовут Кайл Чо и он предпочитает только китайскую кухню. Долбаный привереда, – скривился Ларский.
– Кто бы говорил, – произнесла я себе под нос.
Шагая вслед за Ларским, я вдруг оступилась и неловко закачалась, а вместе со мной опасно закачался каблук на правой туфле. Балансируя руками, я бы наверняка упала, если бы вовремя не схватилась за рукав пиджака Ларского.
– Ты чего? – спросил он, повернувшись ко мне. Того, как я оступилась и чуть не упала, он не видел.
– Оступилась просто. – Я изобразила извиняющуюся улыбку и отпустила рукав Ларского.
В ресторан я ступила с осознанием того, что минусом этих туфель было не только неудобство, но и каблуки. Вернее, один каблук, на правой туфле, который отвалился пару лет назад и который я сама приклеила. Итак, с моим везением какова вероятность того, что он отвалится в самый неподходящий момент? Правильно, стопроцентная!
Стараясь сильно не наступать на злосчастный каблук, я продвигалась вглубь ресторана и не выпускала из поля зрения ближайшую ко мне руку Ларского – чтобы ухватиться за нее в момент, когда случится беда.
Кайл Чо – невысокий, полный и круглолицый мужчина за пятьдесят с щелочками вместо глаз – уже ждал нас за столиком с двумя маленькими и такими же круглолицыми мужичками. Все подскочили при виде Ларского и с широкими улыбками принялись оживленно кланяться.
Как оказалось, Кайл Чо знал Ларского еще маленького, так как крепко дружил с его покойным отцом. За непринужденным разговором Кайл Чо даже упомянул, как хотел свести свою дочь с Ларским, вот только она, чертовка, втихую выскочила замуж за простого сантехника, который однажды пришел к ним на вызов. Теперь у них трое детей, собака и своя лапшичная.
Я ковыряла палочками жареную свинину с грибами в остро-сладко-соленом соусе, слушала разговор мужчин, периодически кивала и улыбалась. Когда принесли десерты, Ларский щелкнул пальцами, давая понять, чтобы я передала ему портфолио с нашей продукцией.
– Кайл, мы сейчас запускаем новый проект и хотим…
– Чтобы я в него вложился? – перебил Ларского господин Чо.
– Да почему сразу вложился? Хочу, чтобы ты просто посмотрел.
Ларский протянул господину Чо папку, в которой была собрана краткая информация по новому продукту. После его слов о вложении, я сразу поняла, что у Ларского и тут ничего не получится – слишком уж хорошо чувствовалось ехидство в голосе китайца. Надеюсь, что мой начальник тоже это поймет и морально приготовится к отказу, иначе меня ждет повтор той истории с баром. Благо, теперь я знаю, где живет этот засранец.
– Зачем смотреть? Я полностью тебе доверяю, – вдруг совсем другим голосом произнес господин Чо. – Сколько тебе надо?
Ларский довольно улыбнулся и сказал:
– Давай обговорим это завтра у меня в офисе.
Господин Чо кивнул и, подняв бокал, выпил оставшееся в нем вино.
– Как вам удалось так быстро его уговорить? – спросила я, когда китайцы отошли в уборную, а мы с Ларским остались вдвоем за столиком.
– Мне его и уговаривать не надо. Он всегда соглашается мне помочь, – самодовольно ответил мой начальник.
– И все же он говорил так ехидно. Я готова была поклясться, что вы потерпите неудачу.
– Кайл – тот еще шельмец, но отказать своему крестнику он не может.
– Он ваш крестный? – удивилась я. – А разве так можно?
– Он православный христианин, если ты о религии, – сказала Ларский, многозначительно глядя на меня.
Я приготовилась к тому, что он сейчас начнет отчитывать меня за всякие глупые домыслы, но ничего подобного не последовало. Ларский сидел вполоборота, положив левую руку на спинку стула, и смотрел на меня очень странным, совершенно несвойственным ему взглядом – так обычно смотрят родители на свое маленькое чадо в ожидании, что еще такого милого и забавного оно может отчебучить.
– А, понятно, – пробормотала я, отводя взгляд от Ларского.
– Если хочешь, можешь выйти на улицу. Я только скажу Кайлу пару слов и тоже к тебе приду.
– Хорошо, – спокойно сказала я, скрывая свою радость.
Последний час я провела в мыслях о том, поскорее бы убраться из этого душного места с неприятными запахами восточной еды. Мой желудок уже начинал поднывать после китайского блюда, а голова трещать от постоянной болтовни господина Чо.
Выйдя из ресторана, я глубоко вдохнула хоть и не очень свежий, но зато освежающе прохладный воздух, постояла немного и решила пригнать машину с парковки.
По закону подлости другие посетители ресторана тоже захотели уехать именно в этот момент, поэтому передо мной и за мной выстроилась приличная очередь из машин, создав пробку у ресторана.
Слушая тихую музыку и топая свободной ногой ей в такт, я медленно двигалась вперед, то тормозя, то снова осторожно надавливая на газ до тех самых пор, пока не ощутила удар сзади. Не сказать, чтобы сильный, но из-за него Роллс-ройс дернулся вперед и едва не ударился бампером о машину впереди.
– Вот черт, – пробормотала я, увидев, как из боднувшей Роллс-ройс машины неизвестной мне марки выходит здоровый бородатый дядька с очень и очень злым выражением лица. Вот только при виде него я почему-то подумала о том, что Ларский, наверно, будет в сто раз злее, когда увидит, что пострадала его дорогущая машина.
– Эй, дамочка, выходить думаешь? – закричал бородатый мужик, стуча по стекул Роллс-ройса. – Из-за тебя пострадала моя детка! – «Деткой», по всей видимости, он называл свою машину.
– Сейчас выйду, – ответила я, чуть опустив стекло.
– Давай резче. Надо решить проблему быстро, я спешу.
Дрожащими руками я принялась искать в сумочке водительские права. Еще мне нужен был паспорт транспортного средства, но он, скорее всего, у Ларского. Хотя, сомневаюсь, что инспекторы ГИБДД приедут до того, как Тирекс выйдет из ресторана и сожрет меня с потрохами.
Сунув права в карман плаща и взяв в руку телефон, я открыла дверь и осторожно вышла из машины. На месте ДТП уже скопилось несколько мужчин. Они стояли рядом с бородачом, курили и смотрели на причиненный урон.
Заметив, что я вышла, бородач кинулся ко мне и схватил за руку.
– Посмотри, что ты натворила, – выплюнул он, потянув меня к своей машине.
– Отпустите! – воскликнула я, упираясь. – Я и сама могу идти!
Но мужик меня будто не слышал. Руки моей он не выпустил и продолжил тянуть к машине, громко говоря при этом:
– Накупят любовники тачек своим тупорылым кралям, а потом нормальные мужики страдают от этих макак с гранатами.
– Да отпустите вы меня! – попыталась вырваться их хватки бородатого я, но, разумеется, не вырвалась.
Оступившись, я закачалась, но кое-как устояла на ногах, а вот мой каблук – тот самый, который был приклеен, – решил, что больше ему держаться нет смысла, и отвалился.
Во второй раз я уже не смогла устоять и повалилась на землю, лишившись при этом даже «поддержки» бородача – он, похоже, наконец-то услышал мою просьбу и решил меня отпустить.
Ударившись коленями об асфальт, я зашипела от боли. Телефон выпал из рук и, конечно же, угодил прямо в лужу.
– Эй, клуша, поднимай свой зад! – раздался надо мной противный голос бородача. – Посмотри на мою детку: ты мне как минимум тридцатку должна.
Бородач заржал, а у меня на глазах вдруг навернулись слезы. Я сидела на асфальте, содранные в кровь колени болели, телефон плавал в луже и к долгу за вазу мне еще добавится долг за две разбитые машины.
Жить в этот момент не хотелось настолько, что…
– Что здесь происходит? – послышался знакомый стальной голос.
Вот и все. Сейчас меня еще и Ларский добьет.
– Что случилось? – стальной голос приближался, и от этого мне хотелось плакать еще больше. – Аня?
Мне было очень страшно поднять голову и посмотреть на Ларского, который, судя по голосу, был почти рядом со мной.
– Чё ты расселась-то, рева-корова? Думаешь, ты меня так разжалобишь? Может, что получше предложишь? – Бородач с мерзкой улыбочкой уставился на мои ноги.
– Эй, ты, олигофрен заросший, – рявкнул на всю округу Ларский, привлекая к себе внимание не только стоящих рядом зевак, но и мое.
– Чего? – не понял бородатый, переведя взгляд на Ларского.
– Что слышал. Ты ее толкнул?
– Не толкал я ее, она сама завалилась. Упилась в хламину, походу. А чё переживаешь? Твоя что ль шкура?
– Она не шкура, а моя женщина! А ты, гнида, ее толкнул!
От раскатистого крика Ларского у меня затряслись поджилки. Господи, какой же он страшный. Красивый и страшный одновременно, прям оксюморон. То ли от страха, то ли от шока я даже не сразу поняла, что Ларский назвал меня своей женщиной, а когда поняла, то вообще забыла, как дышать. И как-то сразу плавающий в луже телефон, боль в коленях и стыд ушли на второй план, уступив место громкому и озлобленному Ларскому.
– Да не толкал я ее, говорю же…
Бородач не успел договорить, потому что Ларский вдруг сделал пару быстрых шагов вперед и, замахнувшись, ударил его кулаком прямо в челюсть. С разных сторон послышались аханье и оханье. Бородач застонал, схватившись за лицо, и крикнул:
– Эй, мужик, ты чё, больной?
Голос его звучал уже не так уверенно, как раньше. Видимо, теперь он начал опасаться Ларского, который с жутковатым выражением лица снова подступал к своему противнику, медленно и неспешно, словно он – палач, а бородатый мужик – его жертва. Удивительно, что бородач даже не пытался дать Ларскому сдачи. То ли он был дерзким только на словах, то ли дьявольского вида мужчина, который подходил все ближе и ближе, пугал настолько, что он не хотел с ним связываться.
– Разбитая морда за разбитые колени, – вдруг произнес Ларский, остановился и достал из кармана телефон. – Здравствуйте, Петр Андреевич. Как ваши дела? Хорошо? Прекрасно. А у меня вот проблемка небольшая нарисовалась: ДТП. Нет, все целы, но настроение подпортилось. Пришлите, пожалуйста, своих ребят для составления протокола. Кто виновник? – Ларский стрельнул зелеными глазами в бородача. – Разумеется, не я. Хорошо, жду. Адрес скину в сообщении.
Завершив вызов, Ларский убрал телефон в карман брюк, и сказал бородачу:
– Даже не думай сбегать, понял? Тут камеры у ресторана и куча свидетелей. Я тебя из-под земли достану.
Не знаю, что там ответил ему бородач, потому что мой желудок вдруг пронзила такая боль, что я ахнула и схватилась за живот. Сразу же заныли содранные колени и вдобавок закружилась голова.
Ларский повернулся в мою сторону и в несколько коротких шагов оказался рядом.
– Аня, где болит? – громко воскликнул он, но совсем не тем жутким голосом. Сейчас в его интонациях отчетливо слышалось волнение и… испуг?
– Живот, – пробормотала я, готовая скрючиться от боли.
– Живот?! Он тебя по животу ударил?! – голос Ларского опять уподобился тому, каким он орал на бородача.
Он уже повернулся в сторону виновника ДТП с намерением вновь начать разборки, но я схватила его за рукав пиджака и пробормотала:
– Не бил он меня, это от китайской еды, будь она неладна.
– Точно?
– Угу.
Я избегала смотреть в лицо Ларскому, потому что чувствовала себя чертовски неловко в этой ситуации. Но когда он попросил меня подняться и аккуратно придержал за локти, я невольно скользнула взглядом по его лицу и очень удивилась. Ларский выглядел одновременно растерянным и обеспокоенным. Все еще придерживая за локти, он осторожно подвел меня к машине и усадил на переднее пассажирское место.
– Извините, что так вышло, – пробормотала я, немного расслабившись в уютном салоне автомобиля. – Я оплачу расходы на ремонт.
– Их оплатит страховка этого оленя. Если, конечно, она у него есть, – сказал Ларский.
Сунув правую руку в карман брюк, левой он оперся о крышу Роллс-ройса и поглядывал то на меня, то на бородача, который топтался у своей машины.
– А если ее нет? – поинтересовалась я. Желудок почти перестал меня мучить, но голова и колени все еще болели.
Ларский перевел взгляд на меня и сказал:
– Значит, заплатит из своего кармана.
– А кто заплатит за его ремонт? Вы?
– С чего вдруг?
– Я просто не знаю, как все это работает, – виновато произнесла я.
Хмыкнув Ларский с неохотой пояснил:
– Виновник он, а не ты, а значит, за все платит он. И за ремонт моей машины, и за ремонт своего барахла.
– Барахла? – переспросила я. Судя по беспокойству бородача, он не считает свою машину барахлом.
– В сравнении с моей – это барахло. И вообще, зачем ты вышла из машины? – Ларский вдруг повысил голос и сейчас был похож на учителя, который отчитывал нерадивого ученика. – Надо было заблокировать двери и позвонить мне.
– Я испугалась, – призналась я, отведя взгляд в сторону.
– Меня?
Я кивнула. Посмотрела на Ларского из-под ресниц – он выглядел растерянно. Как будто новость о том, что его боятся, стала для него сенсацией.
Мечущийся взгляд Ларского остановился на моих коленях, зеленые глаза расширились, а рот чуть приоткрылся. Я сделала вид, что не заметила его реакции на мои содранные колени. Сунула руку в карман плаща, и, не нащупав там телефона, вспомнила, что он остался в луже.
– Вот же блин!
– Что такое? – сразу же среагировал Ларский.
– Телефон в луже остался, – жалобно произнесла я.
При мысли о том, что придется покупать новый телефон, стало еще хуже.
Бросив хриплое «щас», Ларский отошел от машины, а спустя некоторое время вернулся с моим телефоном, который брезгливо держал двумя пальцами.
– В бардачке есть сухие и влажные салфетки, – сказал он и, скользнув взглядом по моим босым ногам – обувь я сняла сразу же, как села в машину, – взял туфлю с отвалившимся каблуком и посмотрел на ее подошву.
– А каблук мой не видели? – с надеждой спросила я. – Приклеить бы его…
Ларский одарил меня надменным взглядом, вернул туфлю и сказал:
– Я отойду ненадолго. Закройся и ни с кем не разговаривай. Жди ребят в форме.
Я кивнула, закрыла дверь и зафиксировала замки. Глядя на удаляющуюся спину Ларского, я подумала о том, куда он вдруг намылился. Может, проводить инвестора? Кажется, из ресторана он вышел один. Хотя, в этой суматохе я могла и не заметить Кайла Чо и его спутников.
Как только Ларский ушел, бородач сразу же подбежал ко мне и начал стучать в окно и требовать разговора. Я же сделала вид, что не только не слышу его, но еще и не замечаю. Очистила телефон от грязи, протерла сухими салфетками и попыталась включить – не получилось. После четвертой попытки я сдалась и, краем глаза поглядывая на курящего в стороне бородача, включила тихую и спокойную музыку.
Вскоре приехали инспекторы ГИБДД, а чуть позже из-за угла ресторана показался Ларский. В руках у него было несколько пакетов, которые он, подойдя к машине, сунул мне.
– Что это? – удивилась я.
– Разберешься, – буркнул он и направился к инспекторам.
Один из пакетов – самый маленький – был из аптеки. В нем лежали перекись водорода, ватные диски, пластыри, йод, куча средств от изжоги и боли в желудке, а также два вида обезболивающего и бутылка воды.
– Вы что, умеете заботиться? – произнесла я, глядя на стоящего рядом с инспекторами Ларского.
Следующий пакет был значительно больше. В нем лежала коробка, а в коробке – аккуратные кожаные балетки лилового цвета. Они абсолютно не сочетались с одеждой, что была сейчас на мне, и вряд ли будут сочетаться с остальным моим совершенно неярким гардеробом, но факт того, что Ларский купил их для меня, чтобы я не мучилась со сломанными туфлями, вызвал во мне огромное чувство благодарности.
Откинув в сторону ненавистные туфли, я обула мягкие балетки и удивилась тому, как идеально они подошли мне по размеру.
– Не такой уж ты и ужасный, – произнесла я, глядя на то, как Ларский уверенно отвечает на вопросы инспекторов.
Когда все было улажено, он вернулся в машину и сел на водительское место. Взглянул на мои колени, которые я лишь полила перекисью водорода, Ларский нахмурился и спросил:
– Почему не обработала ссадины?
Стыдно признать, но я с самого детства до ужаса не любила жжение от йода или зеленки. Все мои ссадины и порезы всегда обрабатывала мне мама, осторожно, едва касаясь кожи и всегда дуя на больное место.
– Боюсь, – тихо сказала я.
– Чего? – не понял Ларский.
– Жечь будет сильно…
Пробормотав что-то себе под нос, он завел машину и тронулся. Вспомнив, что Никита несколько раз предупреждал меня не пускать Ларского за руль, я всполошилась и воскликнула:
– Остановите, я поведу!
– Не глупи, ты не в том состоянии, – ответил Ларский, то и дело бросая взгляд в зеркало заднего вида.
– А вы разве в том?
– Все нормально, я могу водить, если не идет… – Ларский замолчал, увидев, как по капоту машины забарабанили капли дождя.
– Вы не можете водить в дождь? – уточнил я, но Ларский мне не ответил.
Сжав руль так, что побелели костяшки пальцев, он нервно сглотнул и сбавил скорость до двадцати километров в час. Проехав так метров сто, он свернул направо, на узкую улочку с односторонним движением. Впереди виднелся небольшой супермаркет, и Ларский поехал к нему. К моменту, когда он припарковался, его руки начали сильно трястись, а лицо сделалось белым, как мел.
– Александр Сергеевич, насколько все плохо? – спросила я, коснувшись его плеча.
Ларский пробубнил что-то непонятное. Откинулся на спинку сиденья, запрокинул голову и глубоко задышал. Я открыла бардачок, достала пачку мармелада, вскрыла ее и протянула ему. Ларский посмотрел на мармелад как на гадкое лекарство, нехотя взял и закинул в рот пару мишек.
Дождь усиливался и напряжение в салоне автомобиля тоже. Ларский медленно жевал мармелад и, кажется, приходил в себя. Я же наблюдала за каплями, барабанящими по капоту, и размышляла о том, почему дождь так действует на Ларского. Первый раз на моей памяти ему стало плохо, когда он сел за руль своей машины, но тогда не было дождя. Второй раз был в лифте, и приступ, скорее всего, спровоцировало отключение света и остановка кабинки. Видимо, фобий у него достаточно, раз приступы почти всегда случаются при разных обстоятелствах. Знали бы об этом сотрудники, никогда бы не назвали бы его Тирексом…
– Аня, – вдруг тихо позвал меня Ларский.
– Ммм? – Я повернула голову к нему и поймала на себе взгляд его усталых зеленых глаз.
– Наверно, нам надо вызвать водителя, как думаешь? – голос Ларского был непривычно тихим, словно он говорил не об обыденном, а о чем-то тайном, личном.
Я кивнула и полезла за телефоном, но вспомнила, что он перестал работать после плавания в луже.
– Позвони с моего. – Ларский протянул мне свой разблокированный телефон.
Поколебавшись несколько секунд, я взяла у него телефон.
– Колени надо обработать, – все так же тихо произнес Ларский.
– Да, дома сестру попрошу, – кивнула я, ища в поисковике нужный сайт.
– А сама?
– Боюсь.
– Вот же трусиха, – буркнул Ларский.
Не успела я моргнуть, как он наклонился ко мне, взялся за икры и осторожно, но быстро положил мои ноги к себе на колени.
– Вы чего? – От неожиданности я чуть не выронила телефон.
– Коленки твои содранные хочу обработать, – нахмурился Ларский. – А ты что там себе надумала?
Он достал из пакета перекись, йод, ватные диски и пластыри. Я замерла, наблюдая, как он залил мои колени перекисью, а затем взялся за йод.
– Ой, божечки! – пролепетала я, зажмурившись.
– Спокойно, больно не будет, – деловито сказал Ларский.
– Будет жечь, – заныла я, не открывая глаз.
– Не будет, обещаю.
Я закусила губу и приготовилась к жжению, но ее не последовало. Я чувствовала, что Ларский мажет мне колени, но никакого жжения не было. Ссадины лишь слегка пощипывало, но вполне терпимо. А потом я ощутила легкий холодок на коже, приоткрыла глаза и увидела, что Ларский очень осторожно мажет йодом мои ссадины и, не переставая, дует на них.
– Как моя мама… – невольно пробормотала я.
– Я не твоя мама, Соловей. Не забывайся. – Ларский взглянул на меня и нахмурился. – Что пялишься? Лучше водителя вызови.
– Ага.
Найдя телефон, я вызвала водителя, который появился минут через десять. За это время Ларский обработал мои ссадины и залепил их пластырями. Затем, когда пришел водитель, он попросил меня назвать ему мой адрес и пересел на заднее сиденье. Больше я его от него не слышала ни слова и даже боялась взглянуть на него через зеркало заднего вида, хоть и очень хотелось.