Люк Грей и Сокрушители судеб
Глава I
С приходом весны Бристоль буквально расцвёл: графство наполнилось яркими красками благодаря прекрасным цветущим камелиям, розовым вишнёвым деревьям, мимозе и нарциссам. В воздухе стоял восхитительный аромат. На чистом небе не было ни облачка, а под небесами порхали малиновки, скворцы, – и белые трясогузки.
Тихим апрельским вечером к роскошному особняку на окраине Бристоля подкатила карета. Из неё показался молодой, но уже седовласый джентльмен, он направлялся к парадному входу.
Стройный и подтянутый, в аккуратном коричневом плаще с двойным воротником и добротных кожаных туфлях, он производил впечатление очень состоятельного человека. Незнакомец стянул с руки длинную перчатку, щёлкнул пальцами – замочная скважина вспыхнула, и двери бесшумно отворились. Лакей в легком пальто с накидкой учтиво поклонился, занёс три больших саквояжа и удалился.
Едва переступив порог, джентльмен снял свой шёлковый цилиндр и высокие перчатки и положил их на небольшой столик. Затем, расстегнув плащ, достал золотые карманные часы на цепочке из безупречно сшитой жилетки и взглянул на стрелки циферблата. Он поправил длинные серебристые волосы, собранные в хвост, и устремил взор пронзительных тёмно-болотного цвета глаз к витражам, словно впервые увидел их. На цветных стёклах красовались всевидящее око, буква «G» с циркулем и наугольником и колонны Яхин и Боаз. «Какая темень…» – устало выдохнул мужчина. Он дважды хлопнул в ладоши – из ниоткуда в воздухе появилась спичка. Она вспыхнула и разом зажгла все свечи на люстрах и канделябрах особняка.
В тот же миг возник чёрный доберман, приветствуя вошедшего джентльмена громким лаем и вилянием хвоста. Хозяин погладил пса по голове. Спустя ещё мгновение явилась прислуга, выстроилась в ряд и поклонилась. Следом за ними спешил низкорослый человек с непропорционально длинными руками, маленькой лысой головой и глубоко посаженными глазами.
– О, Мастер! С приездом! Не слышал, как Вы вошли, – и он стал помогать хозяину раздеться. – Как прошла поездка?
– Не сейчас, Фарр.
Хозяин прошёл в гостиную, обставленную дорогой кожаной и дубовой мебелью. Среди витых медных колонн раскинулся прекрасный яблоневый сад из кованого железа. С причудливых ветвей свисали хрустальные плоды, украшенные зелёными листьями из муранского стекла. На противоположной стороне гостиной приковывал внимание большой портрет таинственной незнакомки с властным, почти живым взглядом. Загадочный хозяин достал из потайного кармана крохотную миниатюру версальского дворца, ювелирно выполненную из слоновой кости. Он будто продемонстрировал её женщине на портрете и бережно убрал в резной сервант.
– Простите. Ах да!.. Сегодня после обеда Вам пришло срочное письмо. Вот. – и Фарр протянул ему конверт.
– Прочти, – приказал мужчина, ступив на черно-белый шахматный пол своего кабинета со множеством книг. Он упал в кресло-качалку напротив письменного стола.
– Один момент… итак: «Добрый день или вечер, почтеннейший мистер Стоун. Искренне надеюсь, что Ваши дела идут наилучшим образом. Я спешу напомнить, что прошло почти два года с момента нашей последней встречи, и я с ещё большим нетерпением жду Вашего творения! Надеюсь, Вы понимаете, о чем я. Буду признателен за скорый ответ. Желаю успехов!
Граф Аддерли».
– Ещё бы. Конечно, я помню, что прошло два дрянных года! – вскочил с кресла мистер Стоун. – Этот проклятый Люк Грей связал меня по рукам! Ещё пять лет бездействовать. Мне об этом сообщить графу?
– Понимаю, мастер. Но Избранный…
– Не называй его так. Никогда!
– Как скажете. Чем я могу помочь, мастер?
– Этот выскочка уже обрюхатил свою цыганку?
– Они поженились, и Шофранка носит под сердцем малыша… Джанго.
– Малыша Джанго? Ублюдка, ты имел в виду? Цыганского ублюдка!
– Именно так, мастер.
– А что там за человек у входа?
– Посыльный. Сказал, что без ответа не велено уходить.
– Господи! Ладно. Бери бумагу, пиши.
– Один момент, – Фарр взял перо. – Слушаю.
– «Приветствую Вас, достопочтенный граф Аддерли. Я получил Ваше письмо, которое встретило меня буквально на пороге дома. Я только что вернулся из Франции, где непредвиденные дела надолго задержали меня. Приношу извинения, что все это время не давал о себе знать».
– «…о себе знать». Продолжайте, мастер.
– М-м… «Милорд, я прекрасно понял, о чём Вы. И, хотя дел за два года накопилось слишком много, я ни в коей мере не забыл о Вас. Надеюсь скоро со всем разобраться и закончить начатое. Моё глубокое почтение и наилучшие пожелания. Нижайший поклон графине.
Ваш Рэдклифф Стоун». Точка.
– Готово.
– Отлично. Скажи прислуге, чтобы разобрала багаж, а письмо отправь с посыльным и возвращайся. Понадобится твоя помощь.
– Будет исполнено, мастер.
– Поторопись.
Пёс ласково лизнул щиколотку хозяина и преданно посмотрел ему в глаза. Рэдклифф потрепал пса за ухом:
– Цезарь, я сейчас буду немного занят. А позже поиграем, обещаю. Можешь остаться здесь, только веди себя тихо, договорились?
Доберман дал лапу хозяину в знак понимания и устроился на своей большой мягкой подстилке с кисточками.
– Вот и умница! – похвалил его Рэдклифф и облокотился о стол. Он окинул взглядом книжные полки, потом будто о чем-то вспомнил и извлёк из кармана небольшой пузырёк. В нем была жидкость, напоминающая чёрный густой бульон. Рэдклифф аккуратно протёр пузырёк носовым платкоми поднёс ближе к свету. Жидкость в нём зашипела, и стенки флакона начали раздуваться. Неожиданно на стеклянном пузыре стали появляться трещинки, и он, наконец, лопнул.
– Прикажете подать ужин? – поинтересовался вернувшийся Фарр.
– Черт! – завопил Рэдклифф, закрыв рукой глаз.
Цезарь вскочил и заскулил. Видимо, ему тоже досталось.
– Что случилось, мастер?
– Мой глаз!..
– О боже! Мастер… простите, умоляю. Вам нужен доктор!
– Не нужен!
– Давайте я помогу? – засуетился Фарр.
– Идиот! Со своим ужином. Чтоб ты им подавился!.. Пинцет и зеркало. Живо!
– Конечно! Господи. Вечно я некстати… Не моргайте, мастер! Повернитесь к свету. Голову запрокиньте назад. Сейчас я выверну верхнее веко.
– А-а! Аккуратней!
– Да-да! Я пытаюсь. Потерпите мгновение, – Фарр дрожащими руками извлёк небольшой осколок. – Фух! Вот он. Теперь закройте здоровый глаз. Ну как?
– Не вижу! Я ослеп на левый глаз, Фарр! Будь ты проклят!
– О, мастер. Я все исправлю! Я создам…
– По-моему, ты только подмастерье, не так ли?
– Конечно, мастер. Но как мне Вам помочь?
– Цезарю помоги вначале.
– Конечно! Давай, мой хороший. Дай лапу.
Пёс, продолжая скулить, подал лапу. Фарр стал заботливо помогать любимой собаке хозяина.
– Вот и всё. Сейчас обработаем рану… Вот так. Хороший мальчик. Все заживёт.
Цезарь принялся молча зализывать рану.
– Мастер, ещё раз простите. Что мне сделать для Вас?
– Прислугу зови, пусть приберёт здесь.
– Да, конечно. – Фарр позвонил в небольшой колокольчик. – Но я не об этом. Как мне искупить свою вину?
– Ты серьезно? Тогда ступай к Люку и избавься от его грязной цыганки. А с ним я сам разберусь.
– Что?..
– Ты ведь хочешь искупить свою вину?
– Разумеется! Но она беременна…
– Вот именно! Тогда не родится этот Джанго, и кладезь Бездны не будет опечатан. А это – свобода для всех нас! Неужели ты не понимаешь? Я тебе и так разжевал и в рот положил! – заорал в бешенстве Рэдклифф.
– Я все понимаю, мастер, но Люк может снова оживить Шофранку…
– Значит, нужно не дать ему такой возможности!
– Похитить тиару?
– И никаких возражений! С этой тиарой он неуязвим… О боже, что за невыносимая боль! – Рэдклифф схватился за глаз.
– Мастер! Я все для Вас сделаю.
– Тогда не медли.
Фарр поклонился и исчез.
– А ведь это совсем не Фарр виноват… – произнес Рэдклифф, звоня в колокольчик. – Пока ничего не получится… Эй! Кто-то в этом доме приготовит мне горячую ванну?
Глава
II
Люк уже спал, когда на его кольце появилась огненная надпись. Вскоре рассвело, а монета так и осталась незамеченной.
Наутро Шофранка, приготовив завтрак, позвала мужа и Вуди за стол.
– Доброе утро, любимая! – Люк поцеловал жену и её округлившийся живот. – И тебе доброе утро, сын! Как вы себя чувствуете?
– Хорошо…
– Всем хорошего начала дня! – пожелал им радостный Вуди, появившийся с полотенцем на плече. – Шофранка, ты словно тыкву целиком проглотила! – хихикнул он. – Но тебе идёт.
– Ты это уже говорил! – напомнила Шофранка, бережно поливая душистые гиацинты.
– Вуди, прекрати! – одернул брата Люк.
– Я ведь шучу! Ну что вы такие серьёзные?.. Как вкусно пахнет! – потёр Вуди руки. – Как вам спалось?
– Мне сон снился странный… – стала вспоминать Шофранка. – Костёр большой и много людей… а потом у меня отняли что-то очень дорогое, но не могу вспомнить, что именно…
– Ну, в твоём положении это вполне нормально, Шофранка. А самое дорогое сейчас у тебя под сердцем, и никто его не отнимет. Так что не стоит переживать. – Вуди потянулся к тарелке. – Что у нас на завтрак?
– Яйца, Вуди. Твои любимые яйца, – съехидничала Шофранка.
– А что, с маслом и хлебом – сытно и полезно, – поддержал жену Люк. – Что приготовили, брат, то и ешь!
– Люк, я всего лишь поинтересовался! С тех пор, как родители переехали к дядюшке Бену, я скучаю по маминым пирожкам… – он словил на себе взгляд чёрных очей. – Нет-нет, Шофранка, ты прекрасно готовишь, просто…
– Женись, Вуди! И пусть тебе жена готовит пирожки и кренделя, и все, что захочешь. Шофранке и так непросто справляться со всем.
– Мы ведь помогаем! И я не хотел обидеть. Простите.
– Я не обиделась, – явно слукавила Шофранка.
– А вообще – скучно. Школа закончилась, и слава Богу. Но без приключений – тоска. Твоя монета уже два года как молчит. Может, пора навестить замок Лорда Гилмора? Книжечку Жизней заодно полистаем? А?
– Мы ведь обещали родителям, что без особой необходимости мы не станем…
– Но мы уже взрослые! – возмутился Вуди, указывая на еле пробивавшиеся усики.
– Ешь, взрослый! – напомнила Шофранка. – Завтрак стынет.
Беседу перебил шум, донесшийся с улицы, и настойчивый стук в дверь.
– Я открою, – Люк вскочил из-за стола и побежал к выходу. – Кто там?
– Скорее! Пожар!
Люк второпях схватил ещё мокрое покрывало и бросился из дома вслед за толпой бегущих людей. Он крикнул на ходу: «Вуди, оставайтесь с Шофранкой дома!»
Но ни его жена, ни брат не послушались наказа и направились следом.
В суматохе люди, сбивая друг друга с ног, пытались потушить пламя. Кто с вёдрами, кто с корытом, а кто сыпал песок. Сквозь пелену дыма Люк увидел знакомое жилище. У него замерло сердце. «Олли!» – крикнул он в страхе и бросился в пылающий дом Адама.
Шофранка, забыв о беременности, не отставала от Вуди, а тот старался не слишком спешить. Приблизившись к месту пожара, они не поверили глазам.
– Боже мой! – воскликнула Шофранка.
– Не смотри! – велел Вуди, прикрыв ей глаза.
Спустя мучительно долгое мгновение из облака дыма возник Люк. Он нёс ребёнка в покрывале. Мальчик не двигался. Избранный бережно передал его Вуди и рухнул без сил. Одежда Люка местами обгорела и дымилась. Один из мужчин накинул на него свою куртку, пытаясь справиться с огнём.
– Спасибо! – поблагодарил Люк незнакомца.
– Не стоит. Там остался кто живой в доме?
– Вряд ли. К сожалению, больше я никого не нашёл.
– Что?.. – выкрикнула Шофранка.
– Олли, очнись! Олли!.. – Вуди стал приводить мальчика в чувство.
– Олли, нет! – закричала Шофранка и схватилась за живот. – Люк!..
– Девушка рожает! – донеслось из толпы. – Помогите!
Люк бросился на помощь к жене.
– Ещё рано, милая! Господи, да что же это?..
Вдруг Олли начал кашлять.
– О, слава Богу! – воскликнул Вуди. – Живой! Брат, срочно вези его в госпиталь! У кого здесь есть повозка?
– У меня! – раздался знакомый мужской голос. – Я отвезу!
– Дядюшка Бен? – удивились братья.
– Едем! Но сначала отвезём Шофранку.
– Нет! Я сама.
– Это опасно, милая! Поедем! – упрашивал Люк.
– А-а! – сморщилась от боли Шофранка. – Не успеем!
– Езжай с Олли, Вуди.
– Маргарет, сюда! Скорее! – позвал сестру Бенджамин.
– Мама здесь? – спросил Вуди, садясь с Олли в повозку.
– Люк, сынок, – подбежала запыхавшаяся Маргарет. – Что с тобой?
– Со мной все хорошо, мам. А у Шофранки начинаются роды.
– Как? Уже? Давай в дом к Бенджамину! Как раз отец на работе. Скорее! А я за повитухой.
Глава
III
В госпитале была уйма народу. Вуди пытался протиснуться к доктору, прижав Олли к себе. Бенджамин шёл впереди, расчищая путь:
– Пропустите! Скорее! Ребёнок после пожара.
– Сюда! – позвал доктор.
– Только сделайте всё возможное, прошу Вас, доктор! – взмолился Вуди.
– Кто Вы мальчику?
–Я? Я никто…
– Выйдите, – доктор проводил Вуди за дверь.
– Но я друг семьи! – стал он тарабанить в дверь. – Возможно, его родители погибли при пожаре, и больше у него никого нет!
– Вуди, не паникуй. Подождём здесь. Остальные выжили? – с надеждой спросил Бенджамин.
– Я не знаю… – заплакал Вуди.
– Юноша, успокойтесь, – подошла к нему белокурая девушка из персонала. – Я сейчас зайду и все объясню доктору. Потом вернусь к вам. Ждите.
– Спасибо! – утёр слёзы Вуди.
– Кстати, к нам перед вами поступила ещё одна пара, оба с ожогами. Невозможно забыть их имена: Адам и Ева.
– Что? Так это его родители! – возликовал Вуди.
Повеселевший Бенджамин перекрестился.
– Родители мальчика? Ну надо же! – удивилась девушка.
– Как они? – с опаской осведомился Бенджамин.
– Им уже лучше. Они не слишком пострадали. Значит, семья в сборе! Да, – вспомнила девушка. – С ними был карлик. У бедняги перелом.
– О, мой Бог! Это Харли! Он жив? – с надеждой в голосе спросил Вуди.
– Жив!
– Слава Богу! Можно их увидеть?
– Я спрошу у доктора.
– Жду! Огромное спасибо!
Девушка зашла в кабинет, закрыв за собой дверь.
Люк внёс в дом Бенджамина Шофранку, изнемогающую от боли, и уложил её на постель. Он вытер жене пот со лба и, нежно поцеловав, взял за руку.
– Держись, милая! Скоро наш малыш появится.
– А-ай! – закричала Шофранка.
Схватки становились все сильнее. Маргарет суетилась вокруг роженицы, совершено не понимая, что делать.
Наконец, появилась повитуха – милая седая старушка.
– Так, мужчина, за дверь! – строго произнесла она.
– Я – муж.
– Вот именно. А то неизвестно будет, роды принимать или тебя в чувство приводить. Поверь уж мне. Так что сходи домой, смой сажу, переоденься! Ступай, сынок…
Люк с любовью посмотрел на Шофранку и послушно вышел из дома.
Глава
IV
Рэдклифф в каминном зале музицировал на шикарном французском клавесине. Этот изысканно инкрустированный перламутром и серебром музыкальный инструмент, выполненный из орехового дерева, возвышался на резных львиных ножках. На его открытой крышке были запечатлены изображения библейских сюжетов. Тонкие пальцы музыканта ловко перемещались по обеим клавиатурам, исполняя минорную прелюдию. Прекрасные звуки клавесина разливались по всему особняку, но игра прервалась с появлением Фарра.
– И на кой черт ты приволок мне эту тиару, кретин? – нехотя оторвался от клавесина Рэдклифф.
– Но Вы же сами просили, – Фарр виновато склонил голову.
– Ты должен был прикончить брюхатую цыганку!
– Так ведь её не было в доме. Там никого не было, мастер.
– Надо было найти! – взорвался Рэдклифф.
– Хорошо, я попытаюсь, мастер. Мне тиару вернуть на место?
– Нет, тупица! Верни мне мой глаз!
– Но как?
– Не дай родиться сыну Люка! И на сей раз никаких оправданий, иначе я испепелю тебя!
Он щелкнул пальцами, и у Фарра начали дымиться волосы.
– Прошу Вас, мастер! Не надо!
– Переверни весь Клифтон, всю Англию, если понадобится!
– Будет исполнено.
Доберман, наблюдавший за происходящим, встал между хозяином и Фарром.
– Что такое, Цезарь?
Пёс подошёл ближе к Фарру и заскулил.
– Ты хочешь пойти с ним?
Цезарь залаял.
– Что ж, думаю, от тебя будет толк, – Рэдклифф похлопал добермана по спине. – Ступайте.
Наконец, оставшись наедине с самим собой, мистер Стоун стал внимательно изучать тиару, невольно восхищаясь мастерству таинственного ювелира. Он не поддался искушению примерить её и припрятал в укромное место. Затем медленно выдохнул и щелчком зажёг керосиновую лампу. Рэдклифф неспешно снял с себя золото, часы, убрал деньги, ключи и все, «ослепляющее глаз, но не дающее блага духовного». Мистер Стоун отправился в тайную комнату размышлений. Сам он называл это место «чревом земли». В нем Рэдклифф очищался от мирских утех и уподоблялся, как он считал, «эмбриону, ещё не рождённому, но уже погибшему для прежней жизни».
Комната располагалась в подвале с земляным полом. Тяжелая чугунная дверь закрывалась на огромный железный засов. Сквозь неё не проникал ни шум, ни свет, поэтому мистер Стоун входил туда с керосиновой лампой, и только. В комнате находился стол и единственный стул. Стены были выкрашены в чёрный цвет и исписаны зашифрованными записями. Под низким потолком висела странная картина, на которой петух кричал о рассвете и о начале новой жизни. Но череп, кости и коса, изображённые рядом, навевали не столь радужные мысли. Сера, ртуть и соль красовались на холсте, как главные компоненты Великого Делания. Внизу была надпись: «Древний секрет алхимиков V.I.T.R.I.O.L». Расшифровывалось это, как «Visita Interiora Terraе Rectificando Invenies Occultum Lapidem», и означало: «Посети недра земли, и очищением обретёшь сокрытый камень».
Оплывшая свеча на столе символизировала неизбежный закат и смерть, а стоявшие рядом песочные часы напоминали, что время ограничено. Хлеб и вода – единственная пища, которой довольствовался здесь мистер Стоун. Иногда он просиживал в тайной комнате по два-три дня, особенно перед Великим Деланием.
Небольшое зеркало, лежавшее на столе, говорило о том, что не следует забывать об отражении, ибо каждый поступок человека отражается на его лице. Пустой лист для философского завещания одиноко лежал рядом с этими предметами.
Но самым устрашающим в этой комнате был полуоткрытый гроб, стоящий у столика. Он обнажал голову несчастного. А рядом с ним стоял скелет с кинжалом в одной руке и со стрелой – в другой.
«Великий Архитектор вселенной, – начал Рэдклифф. – Очисти мои помыслы и помоги создать голема и эликсир бессмертия во славу Твою!»
Упав на колени, он скрестил руки на груди и склонил голову.
Глава
V
Вуди без стука ворвался в палату к Адаму и Еве. Адам лежал с повязкой на голове, по его лицу катились слёзы. Ева рыдала, уткнувшись лицом в подушку.
– Олли жив! – без предисловий выпалил Вуди.
– Что? – Ева, забыв обо всем на свете, подбежала к Вуди. – Повтори! – приказала она.
– Вы не ослышались!
– Наш мальчик жив! – Адам бросился к Еве и закружил её на руках.
– Где он? – смеясь сквозь слёзы, спросила Ева.
– Не переживайте. В соседнем здании. Он с Бенджамином.
– Ты уверен, что с Олли все хорошо? – робко поинтересовался Адам.
– Доктор говорит, что ребёнок родился в рубашке. Цел и невредим. Только шишка на лбу.
– Слава Богу! Мой мальчик!
– Вуди!.. – Адам на радостях расцеловал юношу.
– Попрошу, чтоб вас отвели к сыну.
– Спасибо тебе, Вуди. А что с остальными? – не глядя на него, решилась на вопрос Ева.
– Только Харли. Больше никого не нашли. Я зайду к нему.
– У нас есть тиара, Люк все исправит, – твёрдо сказал Адам. – Да, кстати, это Люк спас Олли, и без всякой там магии.
– И снова мой ангел…
– И где же он?
– С Шофранкой. Она, как всё это увидела, раскапризничалась, и ей приспичило рожать.
– Вуди! Ну ты как скажешь! – рассмеялся Адам.
– Рано ей. Хоть бы все обошлось, – сложила ладони Ева.
– …Передохни немного. Давай, милая, дыши! – повитуха всячески старалась облегчить боль роженицы. – Маргарет, поднеси таз поближе. Кувшин воды, мыло и два полотенца.
– Уже несу! – чуть не споткнулась Маргарет.
– Дорогая, теперь тужься. Ещё, девочка моя! Умница. Хорошо, идёт головка!
– А-а! – стиснула зубы Шофранка.
– О, Боже! – всплеснула руками Маргарет. – Волосики уже чёрненькие. Ой, ты мой цыганеночек!
– Иди на свет Божий, мой хороший. Так… Ещё, Шофранка!
Повитуха легонько надавила ей на живот, и вот уже через несколько мгновений она приняла малыша.
– Вот и наш красавец! Поздравляю, моя милая, ты стала мамой.
– А я – бабушкой! Благодарю тебя, Петунья! – обратилась Маргарет к повитухе и поцеловала невестку. – Молодец, дитя моё.
– Господи! Спасибо тебе! – слабым голосом выдавила из себя Шофранка. – И Вам, Петунья.
– Постой, рано благодарить, – ответила Петунья, поливая малыша из кувшина.
Наконец, ребёнок заплакал.
– Вот, теперь благодарите. Подождём послед… Потом, когда пульс в пуповине утихнет, перевяжем. Так что давай, красавица, состриги локон.
– Это ещё зачем, Петунья? – полюбопытствовала Маргарет.
– Пуповину перевязать. О, Господи!
– Что такое? – испугалась Шофранка.
– Всё хорошо! Тужься ещё! Что есть силы!
– Аа! – закричала Шофранка и потеряла сознание.
– Маргарет, дай ей нашатырь. Да не пить! Смочи тряпку и дай понюхать! И бей по лицу! Давай, не жалей!
– Святые мученики! – Маргарет едва не разбила пузырёк с нашатырём.
Петунья приложила кричащего ребёнка к груди Шофранки, и тот вмиг успокоился. Затем повитуха ещё немного надавила на её живот и достала щипцы.
– Она не приходит в себя! – заплакала Маргарет. – Она умерла?
– Хлестай по щекам! Ты дважды бабушка! У нас тут двойня.
– Да ты что! Как же это?..
– Вот и послед. Неси ещё воды, живо!
– Бегу!
– Эта слабенькая… О, мой Бог, помоги нам.
– Вот вода!
– Вымой ребёнка, а я буду мать спасать.
– Я?..
– А разве здесь ещё кто-то есть?
– Господи, какой маленький, аж страшно. Он не плачет.
– Это девочка. Похлопай по спинке легонько, – посоветовала повитуха. – Шофранка, открой глаза! Знаю, ты устала, дорогая, но ты нужна детям.
Вдруг малышка запищала.
– Слава небесам, Петунья!
– Приложи ребёнка на живот матери. Потом её локонами перевяжи пуповину, когда в ней пульс пропадёт, и после – перережь.
– Чем?
– Зубами лучше перегрызи.
– Ой-ой! Ну хорошо.
Через мгновение девочка запищала, и Маргарет, по велению Петуньи, пошла с ней в другую комнату за простыней.
Повитуха, наконец, привела в чувство молодую маму.
– Как ты нас напугала, детка. Пришлось немного тебя побить. Вот он – твой красавец чернобровый.
– Джанго! Сыночек, – Шофранка нежно поцеловала младенца, и по её щекам покатились слёзы счастья. – Петунья, пусть Бог вас благословит!
– Спасибо! А у нас тут ещё один сюрприз для тебя.
– Какой?
– Сейчас. Маргарет! Маргарет. Не слышит… Я сейчас.
Петунья зашла в соседнюю комнату. На кровати сидела с широко раскрытыми глазами Маргарет. Во рту у неё был кляп, а на руке виднелась кровь, и всё её тело дрожало. Ребёнка в комнате не было. Повитуха освободила женщину от кляпа.
– Что случилось? Где девочка, Маргарет? – шепотом спросила Петунья.
– Собака… чёрная. И кто-то ещё. Они забрали её. Мою внучку!
– Что? – не разобрала Петунья.
– Не говори! Ничего не говори Люку с Шофранкой. Умоляю! Они не простят меня. Они ждали сына… Я не смогла справиться… Мужчина закрыл мне рот и вырвал девочку из рук, а собака набросилась и укусила за запястье. Господи, прости!
– Ребёнка похитили? Не может быть! Это что за наказание? Надеюсь, это кто-то бездетный, тогда и вреда младенцу не причинят.
– Да услышит тебя Господь, Петунья!
– Малышку надо найти. Слабенькая она. Ладно. Иди, умойся, бабуля, перевяжи руку и позови сына. Я ничего не скажу…