Loe raamatut: «Молот. Начало пути»

Глава 1

Незнакомка покачивалась в такт долбящим битам. Черная смоль длинных волос сливалась с полумраком ночного клуба. Кислотные лучики проектора скользили по точеной фигуре. Бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и извивающийся силуэт незнакомой девушки.

Я слизнул соль с запястья и опрокинул стопку текилы, закусив долькой лайма. Алкоголь живительным теплом разлился по жилам. Заигравший медляк разогнал скачущих посетителей за барные столики. Танцпол поредел, давая смуглянке волю. Она переместилась в центр площадки и, закрыв глаза, ушла в нирвану. Я не сводил с нее взгляда, не решаясь нарушить таинственный танец.

Пятничный вечер был в самом разгаре, но особо меня не радовал. Хотелось спокойствия и уединения, и только бутылка текилы и фигура в золотисто-черном платье, обтягивающем тело девушки словно кожа змеи, удерживали меня в привычном заведении.

На танцпол шаткой походкой выдвинулся бритоголовый бугай. Желтая цепь в палец толщиной едва обхватывала бычью шею. Он пристроился к незнакомке, пытаясь исполнить «танец локтями», вырисовывая ритуальные па альфа-самца. Девушка демонстративно отвернулась к барной стойке, на миг зацепившись со мной взглядами. Бритоголовый, приняв это как призыв к сближению и подергиваясь, пристроился к ней сзади почти вплотную. Смуглянка отпрянула, отстранив кабана жестом. Но тот не унимался, расплывшись в тупой улыбке, больше напоминавшей оскал, схватил девушку за руку и притянул к себе. Та выскользнула из медвежьих объятий и юркнула в темноту зала.

Я опрокинул очередную стопку текилы и поморщился, разжевывая кислую дольку. Боковое зрение уловило тонкий силуэт, примостившийся рядом за барную стойку. Незнакомка в змеином платье смотрела на меня, прищурив глаза:

– Ты один?

Я улыбнулся:

– Теперь нет… Клубничный дайкири, – махнул я бармену.

– Угощайся, – я подвинул красный коктейль девушке. – Сергей, – и протянул открытую ладонь.

– Лана, – девушка улыбнулась и вложила ладошку в мою руку.

Я демонстративно чмокнул её кисть, которая оказалась на удивление холодна.

– Можешь одолжить мне свой поцелуй? Обещаю его вернуть, – продолжил я.

– Нельзя занимать незнакомцам…

Кто-то толкнул меня в плечо. В то же мгновение потная туша протиснулась между нами за барную стойку. Кабан, будто не замечая меня, осклабился в улыбке, возрадовавшись, что нашел сбежавшую.

– Куда ты пропала? Поехали ко мне, – прохрипел бугай, приобняв Лану.

– Девушка со мной, – я похлопал по плечу назойливого ухажера.

Тот повернулся ко мне:

– Слышь, паря, а тебе не тяжело будет поломанными руками зубы с пола собирать?

– Я не такой дурак, как ты выглядишь… Зачем мне собирать твои зубы?

Лана хохотнула. Кабан побагровел, схватил меня одной рукой за грудки и другой ударил в голову.

За мгновение до встречи его кулака с моим лицом я поднырнул под локоть вцепившейся в меня руки и правым боковым хряснул по квадратной челюсти. Кабан пошатнулся и расцепил захват. Но опомнившись, ринулся на меня словно буйвол. Я перехватил летящий кулак и, уйдя с линии атаки, подсечкой швырнул тушу в сторону. На полном ходу бугай врубился в барную стойку. Хрустальным дождем на пол посыпались рюмки и бокалы, распугав по углам посетителей.

Подоспевшие секьюрити попытались меня скрутить, но разглядев мою ксиву, в недоумении замерли возле бугая, пытаясь привести его в чувство.

Лана схватила меня за руки и потянула к выходу:

– Пойдем, здесь шумно…

Я швырнул пятитысячную на барную стойку и устремился за девушкой.

* * *

Мотор такси мирно урчал, луна высвечивала задумчивое лицо Ланы на заднем сиденье. Я наслаждался рядом треком, лившимся из динамиков.

– Куда едем? – мой взгляд невольно остановился на глубоком декольте.

– Ко мне, – глаза девушки блеснули отраженной луной.

– Хорошо, только я не сплю с незнакомками…

– Жена не разрешает? – Лана прищурилась.

– Жена погибла.

– Прости…

– Два года уже прошло, – я поежился и закрыл глаза.

Подъезд старого дома дореволюционной постройки встретил запахом нафталина и подвальной сырости. Оштукатуренные стены с лепниной едва освещались одинокой мерцающей лампочкой, свисавшей над головой на заскорузлом проводе.

– Ого! Если бы не номера квартир, я бы подумал, что мы идем в гости к Дракуле, – сказал я, поднимаясь за Ланой на третий этаж.

– Квартира досталась мне от бабушки, – ответила она, отпирая массивную деревянную дверь на проржавевших петлях.

Дверь скрипнула, пропуская нас внутрь. Где-то щелкнул выключатель и пространство наполнилось приглушенным мертвенно-синим светом.

Из темной прихожей мы попали в огромную и единственную комнату с окнами от пола и закопченным камином.

– Мило… лофт с налетом старины, – я плюхнулся на диван из толстой потертой кожи. Из полумрака комнаты выглядывали статуэтки языческих богов. На стенах висели панно с изображениями мифических существ и ритуалов.

– Да у тебя как в музее! – глаза привыкли к полумраку, и я с интересом разглядывал необычную обстановку.

Лана схватила полотенце и выскользнула из комнаты. На резном столике у дивана гостеприимно расположился набор мини-бара: коньяк, мартини и какие-то ликеры. Я плеснул в бокал коньяка и посмотрел в окно. Лиловые тучи раздвинулись, обнажая полную луну. Сизая дымка зловеще ползла по небу, окутывая ночной город, словно хотела его поглотить. Я включил экран смартфона и посмотрел на часы. Близилась полночь пятницы. А число сегодня какое? Тринадцатое…

Чьи-то руки скользнули по моему торсу, обхватив сзади. Я почувствовал легкий аромат женского тела и обернулся. Обнаженная Лана обвила мою шею руками и впилась в меня поцелуем. Я скинул с себя одежду, и мы плюхнулись на огромную кровать с коваными спинками. Лана вскочила на меня сверху и, покрывая поцелуями, накинула петли на мои запястья.

– Я хочу тобой овладеть так, – прошептала она, ловко пристегнув петли к кованому орнаменту кровати. – Какое мускулистое у тебя тело…

Я не сопротивлялся, если хочет – пусть почувствует свое доминирование, потом все поменяется… Луна полностью вышла из-за туч и осветила ее великолепную фигуру с неестественно пепельно-серой кожей, приятной на ощупь. Странный загар.

Извиваясь на мне, она словно вошла в транс, ее тело подрагивало, пульсируя в такт моим движениям. Пальцы вцепились в мою грудь, а колени плотно стиснули бедра. Я почувствовал, как волна тепла подкатила к ее животу, спина выгнулась дугой, лицо исказилось от сладострастия, и протяжный стон сорвался с ее губ.

Через мгновение, словно опомнившись, она что-то зашептала. Слова на незнакомом языке. Латынь?.. В ее глазах заплясали фиолетовые огоньки. Голос стал громче и приобрёл объем, словно из подземелья. Я закрыл глаза и замотал головой, пытаясь освободиться от пьяного бреда. Вдруг девушка выхватила откуда-то кривой кинжал и занесла его над головой, направив острие в моё сердце. Она что-то торопливо шептала, всем весом прижимая меня к постели.

– Ты что?! – воскликнул я, пытаясь высвободить связанные руки…

– Время пришло вернуться мне назад, ты поможешь открыть портал, насытив жертвенной кровью магию древних Фиморр!..

– Сектантка, вот ссу-у-ка!

Клинок сверкнул, устремившись вниз, но в последний момент я вывернулся, сбросив одержимую с себя. Оцарапав мою грудь, кинжал вспорол черные шелка постели. Сумасшедшая зашипела и кинулась на меня. Я выдернул правую руку из петли и перехватил ее запястье с кинжалом. Лана впилась в мою руку зубами, чуть не прокусив ее насквозь. Я дернулся и отшвырнул её на пол. Она выронила кинжал и схватила бронзовую статуэтку, целясь мне в голову. Я не мог увернуться, так как все еще был привязан и, подхватив с кровати кинжал, метнул его в ведьму. Клинок пронзил ее грудь, погрузившись в плоть наполовину. Лана вскрикнула и рухнула навзничь. Черная кровь брызнула из раны, орошая рукоять кинжала с красным камнем в навершии. Камень вспыхнул голубым пламенем и разверзся в огненный вихрь. Голубой вихрь закружил по комнате, разбрасывая все вокруг, срывая со стен картины, круша мебель. Воронка вихря подхватила меня, затягивая внутрь.

– Иди в мой мир! – услышал я предсмертный крик ведьмы и провалился в небытие.

Глава 2

Я открыл глаза и зажмурился. Полуденное солнце слепило, играя в листве вековых деревьев. Трава колола спину и ягодицы. Я приподнялся на локте и огляделся. Голова кружилась каруселью, а перед глазами висела похмельная пелена.

Странно, вроде выпил-то немного… С трудом вспоминая события последнего вечера, я никак не мог понять, какого черта я оказался в лесу, да еще и абсолютно голым? Но не это было самым страшным. Служебное удостоверение… Где оно? Я рефлекторно ошлёпал себя по привычным местам карманов – с собой его явно не было. Такими удостоверениями обычно не разбрасываются. За утрату ксивы светил минимум неполняк, а то и увольнение по статье, это как повернут… Нельзя бухать одному, сколько раз зарекался!.. Сидел бы дома с женой… Но ее больше нет…

Топот копыт прервал мои сетования. С десяток всадников выскочили на лесную поляну, окружив меня. Борясь с головокружением, я встал. Облаченные в кожаные доспехи всадники с мечами наперевес напоминали средневековых воинов-бродяг. Что за маскарад? Ребятки историческим моделированием увлеклись? Но тут всадники залопотали на неизвестном языке, выкрикивая незнакомые мне слова. Готов поклясться, такого языка на Земле не существует. Признаки языковых групп я хорошо помню с разведшколы.

– Привет! Вы понимаете меня? – воскликнул я и поднял открытую ладонь, – универсальный жест мирных намерений.

Но тут же получил удар сзади по голове и потерял сознание.

* * *

Скрип телеги и запах затхлой соломы пробудили меня. Я лежал на копне в повозке, связанный кожаными ремнями по рукам и ногам, одетый в рубище из рогожи. Маячивший впереди зад вороной лошади закрывал обзор. Приподнявшись на локте, я огляделся. Колонна из всадников и повозок с вьюками двигалась по наезженному проселку. Разношерстный люд о чем-то беззаботно трещал на все том же неизвестном языке. Здесь были и воины, вооруженные мечами и луками, и бородатые мужи, облаченные в расшитые халаты со сверкающими цепями на лоснившихся шеях, и чумазые оборванцы, походившие на прислугу. Все напоминало торговый караван времен… Да не было таких времен, где бы перемежались прикиды востока, скифов и викинго-витязей. Что за маскарад?! Розыгрыш? Эй!..

Голос мой утонул в гвалте каравана. Но нет, это не постановка… Клинки боевые, не маркированные, луки ручной работы из древесных пород, которых не сыщешь. Одежда затерта и засалена так, что не один месяц ее надо носить и не стирать. Сбруя на лошадях необычная, седла из красной кожи с незнакомым орнаментом. Да здесь лето, черт побери, а в Москве сейчас февраль!

Воспоминания вчерашнего дня постепенно возвращались ко мне: горячие поцелуи девушки… Ланы, кажется. Экстаз и… Я закрыл глаза и все вспомнил! Нет! Это сон! Подтянул связанные руки к груди и ощупал себя: рана от кинжала кровоточила из-под запекшихся струпьев, что-то мешало ей подсохнуть. Я потрогал рану и обнаружил прилипший к ней плоский осколок красного камня из навершия рукояти жертвенного кинжала ведьмы. С интересом рассмотрел его. Камень притягивал мой взгляд, будто гипнотизируя. Я смотрел в него, словно в красную бездну. Волны красного тепла от осколка пронзили тело и захватили все мое существо, наполнив душу чем-то неизведанным и величественным. Каждая клеточка моего тела встрепенулась, подстраиваясь под что-то новое, пока мне непонятное… Что за хрень, опять глюки?! Я тряхнул головой и сунул осколок глубоко в солому.

Спустя минуту наваждение прошло, а сознание прояснилось. Но в своей квартире я так и не оказался, да хотя бы в луже возле подъезда, спящим, пьяным, но только бы в родной стороне!.. Ну, если в луже, то конечно же, не вниз лицом.

Сетуя на превратности судьбы, я не сразу понял, что изменилось во мне после «медитации» с камнем. Лишь когда караван подкатил к огромной каменной стене города-замка с подъёмным мостом, и чей-то хриплый голос прокричал: «Открыть ворота»! – до меня дошло, что не так!

Вот красно-камушек, японо-кочерыжка! Я ж язык понимать стал! Прислушавшись к караванному базару, начал легко различать отдельные слова и фразы люда, болтавшего на разные животрепещущие темы: у кого заноза гниет, а кто с кем ночью возлег.

Первая хорошая новость на сегодня: знать и понимать намерения врага – половина победы. Пусть думают, что я тупой иноземец. Чаще побеждает тот, кого не воспринимают всерьез.

Караван въехал в каменный город с огромными башнями и центральным замком, и растекся по кривым улочкам. Вокруг замка расположились дома поскромнее, перемежаясь с деревянными хибарами картины феодального неравенства.

Моя повозка в сопровождении трех бичеватых головорезов и двух подвод с тюками подкатила к городскому рынку. Между усыпанных снедью, фруктами и тканями деревянных лотков сновал разношерстный народ.

Посреди рынка открылась пыльная площадь, вымощенная тесаным камнем. В центре на деревянном помосте томились пленники, прикованные к многочисленным столбам. То были пленные воины с кровавыми пятнами на изрезанной одежде, женщины, напоминавшие крепостных крестьянок, худосочные парнишки, взращенные, вероятно, в неволе.

Вокруг рабов шел ожесточенный торг. Народ плотным кольцом окружил помост и с интересом глазел на розничную торговлю живым товаром.

Грузный купец с китайским лицом и размалеванными глазами сполз с головной подводы, привезшей меня в сие место, и о чем-то оживленно стал договариваться с одноглазым битюгом с плетью в руках. Оба размахивали руками, тыкали в меня пальцами, и казалось, сейчас вцепятся друг в друга. Наконец одноглазый всучил горсть желтых монет китайскому винни-пуху, и тот, сияя, помчался к моей повозке. Меня выволокли из телеги и, накинув кандалы, приковали к одному из столбов.

– Ах ты… сучка ты крашеная!.. Продал меня, – испепелял я взглядом уезжающего купца.

Тем временем меня, как новый кусок мяса, вплотную обступили чванливые покупатели в расшитых халатах, ощупывая мои мускулы и суставы. Один рябой рявкнул:

– Покажи зубы!

В ответ я тупо отмахнулся головой, вывалив наполовину язык: моя не понимай, насяльника. Пусть думают, что дурачок. За дурачка мало дадут и спрос с него никакой. Сбежит дурачок, да и бог с ним – нового купить можно…

Рябой нахмурился и, схватив сальными руками мою челюсть, попытался ее разжать.

Тактика «я у мамы дурачок» вмиг рухнула. Никому не дозволено лезть в мой рот, разве что только языку прекрасной дамы. Я рефлекторно двинул коленом торговца между ног, одновременно ударив его головой в нос. Скрючившись, тот укатился, что-то вереща и поливая мостовую кровью из разбитого носа.

Удары плетей обожгли тело. Я втянул голову в плечи, пряча глаза. Одноглазый полосовал меня плетью. Чья-то рука перехватила плеть. На помост вскочил жилистый старикашка, облаченный в кожаные доспехи:

– Не порти товар, я его покупаю!

– Сто монет! – задыхался бородач.

– За такие деньги я троих могу купить! У меня здесь восемьдесят, – старик швырнул звонкий мешочек в руки работорговцу.

Тот, скривившись, подхватил деньги, но обратно выпускать из рук уже не захотел:

– Бес с тобой, Каливан! Забирай.

Двое молодцев Каливана опасливо отстегнули меня от столба, оставив кандалы на руках.

Что же я так прокололся, разведчик хренов! Купивший меня дедок посерьезней будет лоснящихся купцов. Наверняка воин в прошлом. И слуги у него головорезы – теперь за мной глаз да глаз будет!

Свобода от меня отдалилась, как целомудренность от мальчишки. Не был никогда свободным и не хрен начинать. В том мире под системой ходил, чистоту погон блюдя, а здесь и вовсе – раб. На ум пришла шутка из КВН: «Государство – это институт, ограничивающий свободу граждан, чтобы расширить свою».

– Меня зовут Каливан, я твой новый хозяин, – старик буравил меня выцветшими глазками. – Как твое имя?

В ответ я выдал стишок на русском «… идет бычок качается, вздыхает на ходу, вот досточка кончается, сейчас я упаду». Пусть считает, что раб ни бельмеса по-ихнему.

– Господин, похоже, он иноземец, язык заковыристый и острижен как демон, – сказал один из слуг Каливана, тыча пальцем в мой русый полубокс.

– Тем лучше, покажет нам свою технику боя на арене.

Японо-кочерыжка! Доигрался! Меня купили для гладиаторских боев! Нет, с оружием я совладаю – бывали времена, когда в многодневных операциях и ел и спал с ним. Но то был огнестрел на базе калаша и снайперки! А по части холодняка только короткоклинковыми владею. Мечом и секирой махать не обучен. Ни к чему это командиру спецназа.

* * *

Я брел, гремя кандалами, по извилистым улочкам средневекового города, с удивлением разглядывая готические облики домов. Боль от плетей прошла на удивление быстро. Кровь еще не успела засохнуть, а раны затянулись. Стоп! Как затянулись?! Грязная плеть, отсутствие медобработки – скоро должна начаться стадия нагноения, а до заживления, как до зарплаты в начале месяца.

Я ощупал раны, точнее, их места. Не осталось даже шрамов! Но прокушенная ведьмой рука и след от кинжала на груди у меня сегодня еще были! До… до того, как я узрел глубину красного камня. Он наполнил тело не только знанием, но и мгновенной телесной регенерацией?

Я царапнул кисть проушиной кандалов. Кровь из царапины заискрилась на солнце. Или это не солнце? Пока я не понял, где нахожусь. Земля ли это вообще. Скорее всего, нет. Какой-то параллельный или альтернативный мир. Через минуту я стер кровь, а царапина исчезла – вторая хорошая новость на сегодня! Интересно, а на тяжелых увечьях это работает: ногу отрастить или отрубленную голову восстановить? Может я вообще – бессмертный?!

– Шевелись, – прервав размышления, конвоир ткнул меня в спину рукоятью меча. Меня завели в каменный зарешеченный барак, примыкающий к огромному круглому строению из деревянных брусьев. А вот и арена.

Чугунные створки ворот барака нехотя раздвинулись, обнажая темный коридор. Внутри два воина, закованные в металлические латы, перехватили меня и поволокли вглубь. Дверь захлопнулась. Можно свернуть им бошки, используя скованные кисти для захвата и рычага. Но что потом?.. Кандалы без кузнеца не снять, а в таком виде далеко не уйти. Ладно, подождем, когда снимут.

Но оковы не сняли. Меня затолкали в «общую камеру» с единственным крошечным оконцем, через которое пролезет разве что кошка. Чугунная дверь камеры захлопнулась, грохнув наружным засовом.

– Встречайте пополнение, – седобородый старик в длинном рубище и кандалах вышел ко мне из глубины камеры. – Как величать тебя?

Продолжая «валять ваньку», я пробурчал какой-то слоган из рекламного ролика на русском языке.

– Иноземец?! Варвар! – оживился другой каторжанин с испещренным шрамами лицом и руками-бревнами. Казалось, если он немного напряжется, то кандалы на его запястьях сами рассыпятся.

Он приблизился и, оскалившись желтыми зубами, глянул на меня сверху вниз. Не сказать, что я мелкий, – стандартные метр восемьдесят, – но рядом с желтозубиком вдруг почувствовал себя гномом.

Я опустил взгляд в пол, слегка ссутулившись, и принял позу покорности: ни к чему сейчас стычки, о свободе надо думать, а не меряться, у кого толще. На рынке не стерпел и вот итог – теперь я гладиатор-смертник. Как говорил мой командир: «На ошибках учатся, после ошибок лечатся».

Здоровяк, воодушевившись своей устрашающей харизмой, на правах смотрящего бесцеремонно пнул меня в живот и загоготал:

– На арене такой задохлик и пары секунд не проживет!

Скрипя зубами, я уселся в угол и осмотрелся. Кроме старика и «гоблина», в камере находилось еще пятеро. Судя по лохмотьям, трое из них – пленные воины, а двое, подобно желтозубику, напоминали больше уголовников-рецидивистов, отбывающих за особо тяжкие.

– Здесь занято! – «смотрящий» навис надо мной.

Я молча передвинулся в сторону.

– И здесь занято! – не унимался он.

Похоже, что он от меня не отстанет. Ну, что ж… повезло образине – умрет сегодня героем!

Хрясь! Подсечкой я сшиб «гоблина» на пол и накинул цепь кандалов ему на горло. Несмотря на это, туша вскочила на ноги и бросилась на стену, пытаясь расшибить меня о каменную кладку. Я извернулся, просунув ногу ему под локоть. Рванув ногу на себя, я выдернул его руки, сцепленные оковами, в сторону. От рывка его немного развернуло, и вместо того, чтобы припечатать меня, он врезался плечом в стену. Я висел на нем как питбуль, стягивая цепь на шее. Его лицо налилось свинцом, а губы посинели. Сдавленный хрип, и великан сполз по стене.

– Добей его! – в азарте крикнул один из «уголовников».

Я и сам знал, что самый опасный зверь – это недобитый враг. Но поверженного врага можно превратить и в союзника, а это сейчас важнее. Я скинул цепь с его шеи и отошел в сторону. Спустя минуту «гоблин» с трудом поднялся. Наступил момент «Х» – сейчас либо он кинется на меня вновь, либо, оценив мое великодушие, пойдет на мировую.

Здоровяк зыркнул на меня исподлобья и, потерев шею, промычал:

– Посмотрим, иноземец, насколько ты верткий против меча на арене.

* * *

На следующий день камера распахнулась, и вошел Каливан в сопровождении трех арбалетчиков и пятерых меченосцев:

– Сегодня у вас есть возможность купить свободу кровью. Если выживете на арене, то по законам славного города Даромира, вам будет дарована свобода, будь ты преступник иль пленный воин. Вам будет позволено остаться в городе, при условии соблюдения его законов и подчинения нашему правителю королю Солту.

Стражники связали всех в одну сцепку и вывели в коридор. Каменные ступени вели вниз, пока не уперлись в массивную железную дверь. Каливан постучал по ржавому металлу, и смотровое окошко откинулось. В проеме появилась бородатая морда стражника. Он оценивающе осмотрел процессию и молча отпер дверь изнутри.

Мы попали в огромную клетку, охраняемую копейщиками. По очереди просовывая руки сквозь прутья, мы лишились кандалов. Кузнец сбивал штифты умелыми ударами молота. Руки свободны! Но при малейшей попытке приблизиться к запертой двери клетки, копейщики тыкали в нас пиками сквозь прутья решетки. Выйти из новой тюрьмы, не превратившись в кусок мяса на шампуре, было невозможно.

Через час появился Каливан и махнул седобородому:

– Первым пойдешь, следующими готовьте Скалу и Иноземца.

Старик послушно побрел к двери. Клетка распахнулась, а копейщики ощетинились. Седобородый исчез в темном коридоре. Издалека послышались приглушенные крики толпы. Действо начиналось…

Спустя минут пять вывели нас с желтозубым. Быстро старика угробили, подумал я, прощаясь с жизнью.

Недолог оказался мой век, но за свои тридцать пять я повидал многое. Лишь одно терзало – никчемное прожигание последних лет, отсутствие страха поймать пулю на работе – все это вдруг показалось пустым и фальшивым. А то, настоящее и глубокое, я похоронил когда-то в себе…

Нас затолкали в каменный зал и захлопнули дверь. Твердь пола щетинилась оружием: щиты, мечи, копья, алебарды, секиры валялись вперемежку повсюду.

– Выбирай оружие, иноземец! – Желтозуб схватил огромный меч и примерил круглый дощатый щит, обитый железом. – Сегодня мы с тобой в паре, надеюсь, оружием ты владеешь.

Сделав вид, что не понимаю его речи, я порылся в арсенале. Меч или копье? Мечом владеть – нужен навык, копьем проще, тренированное тело и реакция помогут. Но против бойцов, с малых лет упражнявшихся на мечах, шансов у меня ноль. Жаль, кинжалов и ножей нет, метнуть во врага нечем. С булавой еще сложнее. Центр тяжести и точку опоры постоянно держать надо, чтобы не открыться под удар. Ну а секира – так вообще экзотика, замах не успею сделать, как меня выпотрошат.

Но тут я напоролся на боевой молот с резной рукоятью. Ударная часть из серебристого металла не слишком массивная, килограмма три-четыре – в самый раз для быстрых маневров и коротких замахов. Рукоять из потемневшего металла испещрена древними символами и знаками. В руках молот держался, как родной.

Я вспомнил детство, как помогал деду на кузне. Огромной кувалдой сваять мелкую деталь – вот умение настоящего мастера. Сколько я тогда подков перепортил… Позже, в старших классах, занимаясь боксом, я не раз брал в руки кувалду, молотя по колесной покрышке, развивая силу удара. Ну вот и пригодилось умение махать молотом.

Я скинул рубище и примерил легкие кожаные доспехи. От металлических сразу отказался. Они снижали мои преимущества перед матерыми воинами – скорость и реакцию.

Скрежет металла и звон цепей разнесся эхом по залу. Дальняя воротина поползла вверх, открывая пространство на арену. Крики толпы наполнили воздух. Щурясь от яркого солнца, мы вышли наружу. Истоптанный песок покрывали кровавые пятна. Вокруг арены вздымался помост многоярусных трибун с орущим людом. Над ними возвышалась каменная лоджия, обрамленная шелковыми балдахинами.

В тени шелков на резном кресле восседал правитель в золотистом плаще и диадеме с огромным изумрудом. Это и есть, очевидно, Солт. По правую руку от него расположилась дама увядающего возраста с дочерью лет двадцати. Глубокий взгляд и вздымающаяся грудь молодой девушки еще не остыли от предшествующего зрелища. На площадке в песке валялось изрубленное тело старика, сжимавшего в руке секиру.

– Жители Даромира, – надрывался глашатай. – На арене гроза бродяг и убийца воителей – могучий Скала!

Свист и крики приветствовали желтозуба.

– С ним в паре участвует в битве на выживание преступник-иноземец, вырезавший целую семью на окраине королевства ради горстки монет!

Вой толпы и летящие в меня гнилые фрукты стали реакцией на слова глашатая.

Едрит ее в дышло! Я теперь еще и убийца мирных жителей. Ну конечно, объявили бы меня вором или прохвостом, или просто чужаком, и не было бы всеобщей ненависти, а кто-то, возможно, еще бы и пожалел. А так, убийца взрослых и детей, как же нестерпимо хочется увидеть возмездие и его смерть!

– Против преступников сегодня выступает!.. – глашатай выдержал паузу. – Могучий и непобедимый Грэндоль!

Трибуны взорвались рёвом, а мой напарник вдруг сник, нервно перехватывая рукоять меча и топчась на месте.

– Его мать умерла в муках, когда он покинул ее чрево! – продолжал глашатай. – В пять лет он задушил своих старших братьев, а в двенадцать стал самым опасным убийцей королевства Солт!

Я глянул на королевскую семью и поймал на себе взгляд дочери короля. Большие лучезарные глаза изучали меня, источая ненависть и любопытство одновременно.

«Видная девка», – не к месту подумал я.

Скрежет колес привлек внимание. Огромная телега, влекомая толстым канатом, нехотя выкатилась на арену. На телеге возвышался деревянный трехметровый куб из бревен, обвязанных цепями. Куб подпрыгивал и сотрясался от чьих-то ударов изнутри, бревна прогибались и трещали. Несколько копейщиков тыкали пиками промеж бревен, раззадоривая существо, заточенное внутри.

Наконец один из них откинул засов, и цепи грохнулись на землю. Копейщики скрылись, нырнув в лаз под трибуной, и захлопнули за собой крышку. Стена куба с грохотом откинулась и оттуда выскочило нечто, напоминающее человека-халка, ростом около двух с половиной метров, облаченное в броню из пластин, стянутых цепями. Из забрала рогатого шлема на меня смотрели злобные драконьи глаза. Существо издало рык и сходу бросилось на трибуны. Но четырехметровая стена и удары копий стоящих по периметру стражников заставили его отступить.

Откуда-то сверху под ноги Грэндолю швырнули огромный боевой топор. Тот схватил его и ринулся на Скалу.

Бух! Бух! И щит желтозуба расщепился под ударами топора халка, а сам воин едва успел улизнуть на другую часть арены.

– Не стой, иноземец, я паду, и ты сдохнешь! – задыхался Скала.

Я вышел из оцепенения и ударил чудовище молотом по спине. Пластины прогнулись, а тот лишь качнулся.

Тварь переключилась на меня! Топор просвистел возле уха. Я уворачивался от ударов, подставляя молот. Скала рубанул гиганта по руке, но меч отскочил от доспехов.

– Коли меж пластин! – заорал я. – Броню не пробить!

Глаза Скалы округлились от удивления. Придя в себя, он отскочил от топора, ткнув в ответ. Острие меча скользнуло меж пластин, оцарапав живот гиганта. Тот взревел и с еще большим остервенением стал наносить удары. Защищаясь остатками щита, Скала еле устоял. Один из ударов сбил его с ног. Воин катался по земле, уворачиваясь от ног твари, пытавшейся его растоптать. Я с разбегу впечатал молот в затылок твари. Звон шлема на мгновение оглушил того. Толпа ревела. Я подскочил к задыхающемуся желтозубу и рванул его за руку:

– Вставай!!!

Тот, шатаясь, поднялся. Мы встали плечом к плечу.

– Коли в забрало в глаза, – закричал я. – Доспехи не пробить!

Халк бросился на нас, крутя топором. Мы рассыпались в стороны, и на мгновение гигант замешкался. Скала в прыжке вонзил в него меч сквозь решетку забрала. Острие срезало Грэндолю ухо и, соскользнув, отрубило рог на шлеме, отчего тот совсем рассвирепел. В то же мгновение я поднырнул под исполина и с переката ударил тварь молотом по стопе, защищенной лишь кожаной сандалией. Хруст костей и рев возвестили о том, что я нашел его слабое место. Вздымая волны песка, монстр гонялся за мной, словно за тараканом. Я проскользнул между его ног и отбежал в сторону, но он, приволакивая ногу, почти не отставал от меня. Бегать от него по арене у меня уже не было сил. Если не прикончим его сейчас, то сдохнем скоро.

Скала попытался приблизиться к нему сзади, но халк резко повернулся и ударил желтозуба топором. Скала подставил меч, но мощный удар вновь сбил его с ног. Еще мгновение и Грэндоль порубит его на куски; я решился на отчаянный шаг. Вертясь вокруг своей оси, я раскрутил молот и метнул его в Грэндоля. Словно снаряд, молот ударил тварь в спину, сбив его с ног. Толпа бесновалась, никогда ещё Грэндоль не лежал на песке арены.

Скала привстал на колени и рубил врага мечом. Не вставая, Грэндоль отмахнулся топором, попав обухом в плечо Скалы. Удар отшвырнул того на несколько метров. Скала зарылся в песок и затих.

Грэндоль вскочил на ноги и занес над бездыханным телом топор. Выдержав паузу, он торжествующе осмотрел беснующихся зрителей.

Вот и все, умрет Скала, погибну и я. И я пошел ва-банк.

– Эй, ты! – заорал я. – Убить лежачего – дело нехитрое. А ты попробуй меня достань, подойди! Я тебе вторую ногу раздроблю!

Халк взревел, он понимал мою речь!

– Только и можешь реветь, как жирная корова! – продолжал я. – А нет… Корова опасней, у нее хоть рога есть! А тебе рога уже отшибли!

Трибуны взорвались смехом. Забыв о желтозубе, Грэндоль рванулся в мою сторону, вертя топором.

– Молот! Молот! – скандировали зрители.