Loe raamatut: «Мозаика пути», lehekülg 3

– И что это?

– Их приводит сюда путь…

– За всю свою сознательную жизнь я никогда так часто не слышала и не произносила этого слова, как за последние два дня. И никогда не наполняла его стольким смыслом как сейчас. Хотя, сказать по правде, я даже смысла его не понимаю. Точнее не улавливаю того, что вкладываете в него вы.

– Путь начинается с того самого момента, когда вы решаете его найти. Сколько вам лет?

– Двадцать пять…

– Вы намного моложе тех, кто приходил сюда до вас, – его лицо приняло мягкие очертания. – И в вас намного больше энтузиазма, чем во всех остальных.

– Энтузиазма? – переспросила я, будучи уверенной, что именно его мне не хватает.

– Да его самого…

– Знаете, – я не сумела сдержаться, – вы ведь совсем не похожи на старика. И вы даже издалека не напоминаете прорицателя, провидца, колдуна, в конце концов, даже мага. Кто вы? И где весь ваш атрибут? Хрустальный шар, бобы, доска медиума или что там еще бывает?

– Наставник, – ответил он и тут же добавил. – Я предпочитаю, чтобы меня так называли. А стариком я стал еще, когда мне было чуть больше сорока. Первый человек, которому я помог, был Джелани Фангей – начинающий биолог из Анголы. Его английский оставлял желать лучшего. Он путал слова, неправильно произносил слоги, не туда ставил ударения. Словом, и фамилия моя превратилась в имя нарицательное по его вине, о чем сейчас я нисколько не жалею. Напротив, я даже благодарен ему за то, что не приходится помогать всем. У меня есть возможность выбирать из сотни людей, которые продолжают сюда ехать, тех, кто заслуживает обучения.

– Какого обучения? – меня смутила формулировка, которую я услышала. Отправляясь в дорогу, я вовсе не имела намерения учиться.

– Обучению искусства поиска, – ответил он. – Самой сложной науки и самого многогранного и утонченного искусства поиска смысла жизни.

– Зачем искать смысл жизни? – я начала было спорить с ним. – Каждый сам определяет, ради чего ему нужно жить.

– Смысл жизни – это вовсе не то, ради чего стоит жить, – он улыбнулся, положив руки на мягкие подлокотники кресла. – Поэтому я и называю эту науку сложной. Одним нужно пройти свой путь, чтобы найти смысл. Для других путь и есть смысл. Для третьих смысл определяет путь.

– То есть вы сами не знаете, что есть путь, а что есть смысл жизни и что из этого определяет судьбу. Так чему же вы сможете меня обучить? – я поставила кружку на журнальный столик и наклонилась в его сторону. Я сделала ему вызов, и у меня не было сомнений, что он примет его.

– Я не даю ответы на эти вопросы, я лишь подсказываю, где их стоит искать в каждом отдельном случае.

– И каким же образом вы выбираете, кому стоит постигать таинства этой сложной науки? – только сейчас я начинала осознавать, что моя поездка оказалась напрасной. Но мне так не хотелось самой себе признаваться в этом, поэтому я продолжала задавать свои вопросы в надежде, что Мистер Старик своими ответами на них заставить меня поверить ему. Но сейчас он внушал мне намного меньше доверия, чем час назад в лесу.

– Человек, не знающий, кого или что ищет, и преодолевающий вершину холма, за которым может ничего не оказаться, действительно хочет что-то найти. Обычно что-то очень важное. Я помогаю людям в поисках этого самого важного. Люди, которые останавливаются, не начав пути, обычно не доходят даже до середины долины за кладбищем Холи Форест. Многие взбираются на самую вершину и поворачивают обратно. Все они обладают общим качеством – что-то всегда оказывается сильнее их самих. И не важно, что это. Важно что, начав путь, они почти сразу отказываются идти по нему, когда видят насколько он длинный в надежде, что найдут короткий. Но, как и в случае, когда не знаешь, что ищешь, так и в случае, когда ищешь что-то очень важное, короткого пути никогда не существует. Если путь короток, означает лишь одно – то, что Вы приняли за значимое, на самом деле не столь весомо.

– Это все философия… Не более чем…

– Для большинства людей может быть. Мы сотни лет рассуждаем о том, что есть смысл жизни. Но никто не говорит, как его найти. И что делать, когда его найдешь.

– Я не ищу смысл, – я не помню, что двигало мной, когда я ехала сюда, но я ни разу не задумалась о смысле своей жизни. Меня намного больше беспокоило то, что во мне напрочь отсутствовало – сила, причем независимо от того, о какой силе шла речь, была ли это сила воли, или внутренняя сила, тонус или что-то другое. Я была одержима поисками черной дыры, которая поглощала эту самую жизненную энергию, оставляя мне лишь незначительную часть, чтобы я могла волочить свое незаметное существование.

– Я знаю, – он как будто только и ждал такого ответа, словно ему уже не раз так говорили. – Ваши глаза говорят совершенно о другом.

– И о чем же они говорят?..

– В них нет потерянности, злобы, обиды. Может, совсем чуть-чуть усталость. Но гораздо больше в них жадности…

– Жадности? – мне показалось, что я ослышалась.

– Жадности до жизни, – пояснил он. – Такие глаза обычно у людей, которые лишены возможности полноценно жить.

– Вы имеете в виду, у инвалидов?

– И они в том числе. Но в первую очередь это люди, которым осталось совсем немного, и они хотят за то небольшое количество времени, которое им отвел господь Бог, попробовать все, что не успели попробовать, когда у них был миллион возможностей. В их глазах сначала появляется жажда жизни. Но когда жизнь их покидает, то остается лишь жадность. Вы видели хоть раз по-настоящему жадного человека? Как меняется его взгляд, когда в руках оказываются деньги?

– Наверное, да, – не знаю почему, но мне вспомнилась моя тетя. Наверное, из всех людей, которых я встречала в своей жизни, никого более жадного до денег, чем она, я назвать не могла.

– Так вот, Эмма, по-настоящему жадные люди – это те, кому отвели совсем немного времени. Поэтому именно они наиболее рационально расходуют ту крошечную часть вечности, о которой они мечтают, но которую им никто не в силах подарить и даже продать. Так в чем же причины твоей жадности?

Я молчала. Мистер Старик если и не был тем, кого можно было назвать прорицателем судьбы, определенно обладал какой-то мудростью. Возможно, весь его талант ограничивался чтением и толкованием настоящего по глазам, и он не мог ничего рассказывать о будущем, но это был воистину уникальный талант. Он был первым, кто указал мне на то, что я угасаю. Он не сказал мне об этом напрямую, но позволил мне это понять самой настолько ясно, что я ощутила свою неполноценность намного сильней тех, кто был на самом деле неполноценным. В голове это очертилось так четко, что я так и не смогла найти слов, чтобы ответить ему на его вопрос.

– Как и многие, кто оказывался в этом кресле до тебя, ты не можешь ответить, – он усмехнулся. Мне начинало казаться, что я предсказуема. Он словно знал, на какие вопросы я отвечу, а на какие нет, и о чем спрошу сама.

– Меня всегда интересовало, почему люди, обладая большим запасом времени и миллионом возможностей, не могут жить так, как хотят. Когда спустя много лет с момента, как я впервые задался этим вопросом, я, наконец, нашел ответ, мне стало смешно жить.

– И почему же? – спросила я, надеясь на то, что мне станет после этого также смешно, как и ему.

– Я не разглашаю ответы на вопросы, на который ответил сам, но помогаю своим ученикам найти их самостоятельно. Знание, которое получают люди, должно развиваться, расти, становится шире, сложнее. Если передавать эти знания от одного другому, никто не будет искать, а значит, и не будет находить, что-то новое. Лишь в поиске каких-то прописных истин, можно найти истины неписаные. Поэтому большинство из тех, кого я обучил основам, могли стать или стали такими же наставниками, что и я, а, может, даже намного лучше.

– Если честно, пять минут назад мне казалось, что я чего-то не понимаю, но теперь мне кажется, что я вообще ничего не понимаю, – я была предельна откровенна.

– Сегодня я скажу тебе лишь одну вещь, над которой советую тебе подумать в ближайшие семь дней до того, как ты решишь, вернуться сюда, – он сделал паузу, наверняка, дав мне возможность вставить свое слово в его реплику, но в этот раз я промолчала, сумев сохранить небольшую долю своей непредсказуемости. – Намного неполноценней те, кто не может жить полноценно, будучи полноценным. Найди движущую силу… А теперь допивай чай и езжай домой.

– Что значит «движущая сила»? – спросила я, совсем не ожидая, что наш диалог закончится так быстро, и он меня отправит домой.

– Не люблю повторяться.

– Чтобы что-то искать, нужно знать, что искать, – возразила я.

– Я уже сказал, что у тебя будет семь дней, чтобы подумать.

– Да с чего вы вообще взяли, что я сюда вернусь?! – я здорово повысила на него голос, не взирая на его года, и уже ждала, что он прогонит меня в шею и велит не возвращаться, но его реакция оказалась несколько иной.

– Я не решаю за тебя, – он отложил плед и встал с кресла, видимо, собираясь меня проводить до двери. – У тебя есть выбор. Но если ты не вернешься через семь дней, ты не вернешься никогда…

Он обошел кресло и отправился к лестнице, которая вела на второй этаж. Как я поняла, провожать к выходу меня никто не будет, и искать дверь мне придется самой. Я попрощалась с ним, как велело мне мое воспитание, но благодарить его, как я сама считала, мне было не за что, но и собственно злиться тоже. В том, что он не оправдал мои ожидания, были виноваты лишь легенды, которые слагали о нем люди. Но лично мне он ничего не обещал. Прежде чем уйти я еще раз оглядела особняк и взглянула на камин. Я всегда считала, что любая значимая встреча с человеком, чем бы она ни заканчивалась, запоминалась одним ярким символом. Символом встречи с Мистером Стариком было не ружье, которым он спас мне жизнь, убив в лесу ядовитую змею, и даже не весь этот особняк. Символом этой встречи был огонь – огонь, которые в последствие смог разжечь во мне этот человек. Я повернула ручку и открыла дверь, увидев, что на улице уже бросило свои слабые прозрачные лучи солнце, расплавляющее туман, который опустился на пригород. Я стояла на пороге дома, на который я обратила внимание, когда отправлялась через к кладбище к долине. Со времени, как я оказалась внутри него, прошло больше восьми часов. Я видела перед собой десятки домов, которые стояли колоннами, не решаясь сделать шаг вперед и закрыть за собой дверь. Я была уверена, что больше не вернусь сюда, но чувствовала, что сейчас переступлю порог, разделяющий мою старую и новую жизнь.

* * *

Я позвонила в колокольчик, который висел над забором. Но мне никто не ответил, тогда найдя небольшую щель, я протянула руку и повернула засов с внутренней стороны. Раздался небольшой щелчок, и дверь открылась. Я зашла во двор, окликнула хозяйку, но никто не отозвался. Тогда я подошла к тому сарайчику, из которого Меган достала мне резиновые сапоги и положила их рядом, а на торчащий из двери гвоздь повесила дождевик.

– Вы нашли его? – послышался голос.

От неожиданности я вскрикнула, но увидев у входной двери официантку в ночной сорочке и домашнем халате, я поняла, что разбудила ее своим шумом.

– Неужели я так страшна по утрам? – она улыбнулась.

– Нет, что вы, – я сделала небольшую паузу, чтобы подумать, как лучше мне ответить на ее вопрос. – Я тут вернула вам сапоги. Вы были правы, они мне очень пригодились.

– Так вы нашли его? – у нее было твердое намерение получить ответ.

– Нет, – я сама не знаю, почему солгала. – Думаю, были правы те, кто считал легенды про старика всего лишь легендами. Но все равно спасибо вам за все. Мне пора. Я, пожалуй, пойду.

Как ни странно, женщина мне ничего не ответила. Она снова улыбнулась и проводила меня до выхода, чтобы закрыть забор на засов. Пожелав счастливого пути в дороге, она похлопала меня по плечу, как хлопают обычно родители, когда хотят за что-то похвалить. Я не стала придавать этому значения, поэтому, как можно быстрей, отправилась к своей машине.

* * *

Началась новая будничная неделя. Я сидела на своем рабочем месте и уже порядка часа пыталась сконцентрироваться на работе, но, как обычно, у меня это не очень хорошо получалось, а, верней сказать, получалось, но теперь намного хуже, чем раньше. Я смотрела то на папки, которыми был завален мой стол, то на своих коллег, которые делились тем, как прошли их выходные, то в окно, из которого было видно припаркованные машины. Балансы, отчеты, новостные сводки по фондовым индексам – все, абсолютно все, казалось каким-то не настоящим. Словно кто-то подменил реальность, может быть, не всю, но мою реальность точно. Сейчас как-то острей я ощущала, что живу совсем не той жизнью, что должна – все было совсем не то. А что должно было быть тем самым, я совсем не знала.

На столе поверх всех отчетов у меня лежала карта, которой я пользовалась, добираясь до Холи Форест. Как бы я не была разочарована в Мистере Старике, но его слова засели мне глубоко в голову.

– Что за движущая сила? – повторяла я про себя. Я зашла в интернет и, забив в поисковике это словосочетание, переходила от одной ссылке к другой. Так пока я просматривала сотни веб-страниц, отчеты на моем столе копились один за другим, а я все никак не могла заставить себя за них взяться. Так было до тех пор, пока за папками меня стало совсем не видно.

– Эй, Эмма! – сквозь шум своих мыслей я услышала тонкий голос Николь. – Ты подготовила сводку по корпорации «Три Джи»?

– Что? – я совсем задумалась.

– Сводка? Помнишь? Ты обещала подготовить ее в понедельник…

Я забыла обо всем, что касалось работы, которая, как и прежде, меня совсем не занимала. Я посмотрела на часы, но они, кажется, тикали еще медленней, чем раньше. После встречи с Мистером Стариком в моей жизни значительно увеличились степени. Если раньше все, что происходило в моей жизни, было в квадрате, то теперь это смело можно было возводить в куб. Время стало течь еще медленней, я сильней стала ненавидеть свою работу. Но вместе с тем нужно заметить, что прибавилась решимость изменить все вокруг, а начать, пожалуй, мне стоило с самой себя, а для этого мне была нужна какая-то движущая сила.

К сожалению, мои должностные обязанности еще никто не отменял, и как бы я ни хотела взяться за модификацию реальности прямо сейчас, требование начальника заставило меня отложить свои планы сначала на пару часов, потом до конца рабочего дня, ну а затем, естественно, и до начала нового. Я открыла папку, в которой были одни цифры и принялась за расчеты. У меня слипались глаза, но я продолжала подставлять числа в формулы, чтобы получить значения коэффициентов, характеризующих финансовую устойчивость клиента. Я решила сделать себе кофе, но выпив одну чашку, а затем и вторую, так и не сумела разбудить свое дремлющее сознание. Сделав нечто похожее на финансовый анализ, я распечатала расчеты и положила папку на стол коллеги, которая по всему этому должна была еще подготовить презентацию, чтобы во всех красках обрисовать инвесторам инвестиционную привлекательность предлагаемых к реализации проектов.

Обрадовавшись тому, что я, наконец, избавилась от рутинной работы хотя бы не надолго, буквально до следующего отчета, я решила сходить в туалет, в который я отправлялась часто именно для того, чтобы остаться там наедине с собой, прислушаться к внутреннему голосу, который заговаривал со мной именно тут. Как бы смешно это ни звучало, часто именно в туалете мне в голову приходили самые интересные мысли, но обычно эти мысли тут же и оставались. Я заряжалась здесь какой-нибудь идеей, но переступая через порог, возвращалась к реальности. Так снова оказавшись среди кафельных стен, я подошла к большому зеркалу, в котором видела себя почти во весь рост. Я представила, что я могла бы выйти отсюда, оказавшись в другом своем настоящем – настоящем, которое я бы любила. Но на пути к этому настоящему было много препятствий – видимых и невидимых, реальных или мнимых. Главное из них было то, что я совсем не знала, о каком настоящем я мечтаю. Я лишь знала, какое настоящее я бы не хотела. Это было настоящее, которым я обладала.

* * *

Вернувшись домой, я заварила себе фруктовый чай, села в кресло напротив дивана, вокруг которого в последние пять лет происходили все события моей жизни и взглянула на стены. Только сейчас я обратила внимание на то, что они являли собой. Выгоревшие серо-зеленые обои и несколько торчащих гвоздиков, напоминавших о жизни прежних хозяев – вот каков был прототип моей жизни. Квартира много могла бы рассказать о моем прошлом, будущем и настоящем, но ей было нечего рассказывать. На такие же гвоздики в своей жизни я могла бы повесить пару картин, на которых могли бы уместиться несколько миров. Но я никогда не путешествовала. И речь сейчас идет совсем не о тех поездках, в которые ты отправляешься, выключая все телефоны. Я имею в виду настоящее, захватывающее приключение. Это могло быть кругосветное путешествие, на которое я все никак не могла накопить. Или путешествие в дикую Африку, на которое я не могла набраться смелости. Или приключение на Тибете, которому я предпочитала лежание на теплом песке или того хуже на диване.

На гвоздик не могла я повесить и семейное фото, потому что сложно было найти кого-то, кто мог меня по-настоящему ценить, проводя остаток рабочего дня и выходные на кровати или в кресле, уткнувшись в монитор или телевизор, наблюдая за чужой жизнью со стороны.

Словом, эти стены должны были стать холстом, на котором мне стоило начать рисовать жизнь. Кажется, я поняла, о какой движущей силе говорил Мистер Старик. У меня было довольно много желаний. Поэтому я решила, что та сторона комнаты, на которую падают закатные лучи, будет моим черновиком, а сторона напротив станет полотном моей жизни. Я поставила кружку с чаем на журнальный столик и начала рыться в шкафу, где хранила различное барахло на всякий случай. Я не знала, что ищу, и что мне понадобится. Я даже не знала, что именно я хочу сделать, но нашла для этого клей, ножницы, цветную бумагу и маркеры. Собрав в квартире глянцевые журналы, я начала просматривать один за другим, подбирая картинки, которые теперь были призваны стать олицетворением движущей силы, которая спустя год должна была превратиться в фото на противоположной стороне. Да именно год – такой срок я ставила своим целям. Не слишком пессимистично, но вполне преисполнено оптимизма, учитывая какие картинки оказались тогда на моей стене. Согласна, идея с коллажем из собственных желаний была не самой оригинальной идеей. Но все же, получив подсказку Мистера Старика, я тут же принялась за поиски источников вдохновения к жизни. Такими источниками я сделала свои желания. Верней сказать, с того времени я исключила из своего словарного запаса слово желание. У меня были лишь цели. Да именно цели стали движущей силой.

– А строил из себя мудреца, – подумала я про Мистера Старика. Тогда я считала, что истина, которую он не захотел мне раскрывать, дав мне неделю на то, чтобы я нашла ответ, и не мудрость вовсе. Это то, о чем знают все, и звучит она примерно так: «Ставь цель и иди к ней». Эта мысль пришла мне в голову в первый раз не в этот понедельник. Она посещала меня и раньше. И проблема была не в том, чтобы найти мечту, поставить цель и определить способы ее достижения. У меня всегда была мечта, всегда разная, но была. И я всегда стремилась к ее претворению и даже знала, как я могу добиться того, что страстно желаю. Но никогда раньше я не ощущала ее материальности. Чтобы начать творить, нужно это олицетворить.

Я принялась вырезать картинки. Искромсав около четырех журналов я, наконец, приступила к самой интересной части – к наклеиванию. Причем я подошла к этому делу со всей ответственностью. Я четко продумывала, что и где разместить. Ведь я готовила презентацию своей собственной жизни. Презентацию, инвестором которой должна была стать я сама. Выражаясь языком экономическим, я должна была увидеть инвестиционную привлекательность проекта своей жизни, чтобы потом вкладывать средства в неконвертируемой в доллары или евро валюте – миллионы атомов своей энергии. Я словно должна была начать строительство нового жилого комплекса на развалинах старого по своим собственным чертежам.

Было около трех часов вечера, когда я, наконец, разрисовала пока мнимыми красками ярких журнальных картинок свою псевдожизнь.

– Теперь главное не застрять тут, – подумала я вслух. Я знала, что потенциальный мир может так и остаться потенциальным, а проект жизни всего лишь мечтой архитектора, которым я себя возомнила.

Посмотрев на себя со стороны, я бы и сама про себя не подумала, что меня увлекало так много. Да мне и самой показалось, что чего-то было лишку, но вспомнив все, чем я когда-то загоралась, я поняла, что на этой стене были именно мои желания, а не желания, которыми было бы похвально обладать. Я не упустила ни одной мелочи, и именно с мелочей решила начать, потому что они требовали меньше всего сил. Не то чтобы я была лентяйка, хотя я, конечно же, была ей, но приняться за воспитание того, чем уже изрядно была избалована моя сила воли, я решила издалека. И как бы смешно это не звучало, но в своем черновике я отметила «кучерявый пинчер» – торт, который требовал не так много силы воли, как прыжок с парашютом, но все же требовал усилий. Испечь шесть коржей вручную, подготовить шоколадный крем и соорудить из этого нечто похожее на кулинарный шедевр после девятичасового графика работы, обладая минимумом выдержки и терпения было уже само по себе подвигом. Поэтому первое испытание, которое я решила пройти уже завтра, стало приготовление этого торта.

* * *

Прошло уже три дня. Я так и не приготовила торт, не начала бегать, изучать испанский. А книга по хиромантии так и не поменяла свое местоположение с момента, как я положила ее на книжную полку полгода назад.

Как и раньше, я вставала на тридцать минут поздней, чем было положено. А на работе все также вяло писала ежедневные отчеты. Каждый день я обещала себе, что завтра на стене реальности, наконец, появится первая фотография, но сама продолжала жить в настоящем без будущего.

Я с завистью продолжала читать истории людей, которые добивались успеха лишь благодаря своему упорству и труду, но их примеры меня совсем не вдохновляли. Я просматривала страницы своих сокурсников и оценивала успехи, которых они успели достигнуть с момента, как мы окончили университет. У многих из них в настоящее превратилось будущее, о котором они мечтали пять лет назад.

У меня не оставалось выбора. Я уже не была уверена, что движущая сила существует. Но чтобы убедиться в обратном, мне нужно было снова встретиться с Мистером Стариком. Я с вечера приготовила сумку, в которую положила теплые вещи, чтобы сразу после работы отправиться в дорогу. Оставив ее у выхода, чтобы не забыть утром, я в очередной раз подошла к стене и, сложив руки, взглянула на свое фото, которое поместила по центру.

– Если бы это был проект инвестиционный, он бы не окупился, ни через пять, ни через десять и даже двадцать лет, – подумала я про себя и выключила свет в комнате.

* * *

Я постучала несколько раз в дверь в ожидании, когда мне ее отопрут. Постояв на крыльце минуты три, прислушиваясь к звукам внутри дома, я взялась за ручку и повернула засов, совершенно не рассчитывая на то, что дверь отвориться. Но к моему удивлению, заперто не было. Я сделала шаг вперед и окликнула Мистера Старика. В ответ я услышала лишь скрипящее поскуливание паркета, на который я ступила носочком, боясь напугать хозяина, которого, наверняка, и дома-то не было. Я решила зайти на минутку, поэтому не стала закрывать за собой дверь. Пройдя в гостиную, я почувствовала в ней необычайное тепло и сразу же обратила свой взор на камин. Мне показалось, что в нем горел вечный огонь. У камина, как обычно, спиной ко мне стояло большое кресло. Я решила, что смогу найти хозяина в саду или на веранде, поэтому отправилась прямиком во двор, как вдруг неожиданно услышала приглушенный мужской голос.

– Вернулись…

Я не сразу поняла, откуда он доносился. Мне показалось, что кто-то говорит со мной со второго этажа, поэтому устремила свой взгляд на лестницу.

– Такие, как вы, всегда возвращаются, – голос звучал отчетливей, чем в первый раз, и доносился он со стороны камина. Теперь я узнала в нем голос Мистера Старика, поэтому сделала несколько шагов в сторону кресла, на котором он смиренно сидел, накрывшись пледом, как в прошлый раз. Он читал какую-то книгу и, несмотря на то, что я встала в двух метрах от него, он на меня даже не посмотрел.

– У вас было открыто, – я начала оправдываться. Мне было немного неудобно за то, что я вторглась в чужие покои, как незваный гость. Но Мистер Старик не дал мне договорить.

– Я знаю. Я ждал вас, поэтому не стал запирать, – он кивнул головой, как бы пригласив меня присесть. – Я вижу две объективные причины, по которым вы могли оказаться здесь. Вы либо не поняли, что такое движущая сила, либо не смогли ее найти. Я прав?

Я не сразу смогла собраться с мыслями и даже не знала с чего начать свой рассказ. Я даже не знала, стоило ли что-то рассказывать или мне следовало все-таки помолчать. Несмотря на то, что я вернулась сюда, Мистер Старик по-прежнему не вызывал у меня доверия.

– Я пыталась, – я не успела договорить.

– Я знаю, что пытались. А иначе вас бы не было здесь. Человеку, который никогда не пытается, все равно. А тем, кому все равно, никогда не оказывались в кресле, в котором сидите вы.

Мистер Старик говорил за меня. Мне казалось для него было достаточно односложных «да» или «нет», чтобы он мог дать развернутый ответ за меня. В любом случае я предпочитала слушать нежели говорить, по крайней мере, до тех пор, пока я выбирала тактику общения с ним.

– Так почему же вы снова там, куда не планировали возвращаться? – спросил он, переворачивая страницу книги и перекладывая вшитую закладку.

– Я поставила перед собой цели, – начала я, ожидая, что он меня снова перебьет и продолжит за меня. Но он молчал, поправляя очки, который сползали к кончику носа. Тогда я решила продолжить.

– У меня всегда были какие-то желания, которые обычно превращались в устремления. Но эти устремления были столь не устойчивы, что желания возвращались в ранг желаний. А если они были намного сильней, чем просто желание, они превращались мечту, – рассказывая предысторию, я, определенно, сбилась с мысли. – Понимаете?

Я ожидала, что он кивнет головой. Он лишь приподнял бровь. Я даже не смогла определить, что значил этот жест. Но решив, что гадать не стоит, продолжила дальше.

– Движущая сила – это цель, – заключила я и поставила жирную точку в конце предложения.

Он оторвал глаза от книги, и, засунув пальцы под очки, потер переносицу. По скривленным губам, я поняла, что он задумался над моей фразой, словно пытаясь вытянуть из нее то, что хотел от меня услышать. Но покачав головой, сам себе честно признался, что я была и не столь далека, и не столь близка к истине.

– Пожалуй, это самое распространенное заблуждение, – он замолчал. – Но вы сумели увидеть разницу между желаниями, мечтами и целями. Это компенсирует то, что вы не смогли найти движущую силу.

Я ожидала, что услышу от него осуждение. Но он в очередной раз обманул мои ожидания.

– Любой поиск чем-то заканчивается. Вы тоже нашли. Просто нашли то, что не сумели верно истолковать, – он отложил книгу и, сняв очки, потянулся к крошечному журнальному столику, который больше напоминал табуретку. В прошлый раз я его не заметила. На столике стоял позолоченный поднос с чайником и двумя чашками. Он налил чай и положил чашку на блюдце напротив меня.

– Цель – это вдохновение к жизни. Побуждение к жизни. Мотивация к поиску движущей силы, – он сделал глоток и поставил чашку на стол. – Движущая сила – это не цель, не желание, не мечта. Это нечто большее. Это целый механизм, который работает на износ, когда у тебя есть цель. Это ключ. Кнопка, которую нужно нажать, чтобы начать, продолжать и не останавливаться.

– И как я пойму?..

– Когда найдешь движущую силу, тогда и поймешь, что это, – ответил он, незаметно перейдя на «ты». – Начало ты уже положила. Поставила перед собой цели. Чем больше желаний, тем больше шансов найти то, что ищешь. А как я понял, желаний у тебя много.

Я приподняла брови, припоминая те две третьих стены, что я обклеила в начале недели.

– Прибереги самую сокровенную мечту, которую ты, наверняка, не возвела в статус цели.

– У меня нет таких.

– У людей часто самые сокровенные мечты – несбыточные. И не потому, что они недостижимы, и не потому, что выбраны не те средства. Просто нет генератора внутренней энергии. Стоит его найти, и он будет, как вечный двигатель, который стоит запустить лишь однажды, чтобы он работал вечно.

– Я не знаю, что делать, – я призналась честно, ведь я и вправду не знала, что искать, где искать. Ко всему прочему еще не совсем понимала зачем.

– Я могу дать тебе лишь одну подсказку. Есть две основные силы, которые толкают человека либо к пропасти, либо к успеху. Есть и те, кто, попадая в пропасть, оказывается на вершине своего успеха. Это две самые мощные силы, которые растут внутри слабых людей, обладающих потенциалом сильных. Это ненависть и желание. Ненависть к той жизни, что есть. Она обычно разрушает тех, кто не может найти то, что сейчас должна найти ты. И желание новой жизни. Это обычно мощное желание, но намного слабее человеческих слабостей – страха, лени, неуверенности, трусости… Лишь когда обе эти силы срастаются корнями в разуме и начинают толкать к поиску, тогда человек становится хозяином своей собственной жизни. В ней исчезает судьба как случай и остается лишь судьба как путь.

Он говорил так много и такими словами, что у меня было желание записать все в свой блокнот и прочитывать это каждый раз, когда я в очередной раз буду откладывать на завтра то, что могла сделать еще месяц или год назад.

– Вспомни, что тебя привело сюда. Вспомни, почему ты оказалась здесь. Я имею в виду, не почему начала искать старика, – он усмехнулся. – А почему оказалась здесь, в этом доме?

– Потому что, – мне казалось, я могла ответить на этот вопрос.

– Мне не нужно говорить. Я знаю, что это. Теперь и ты должна понять, что это.

Большие часы в углу гостиной в стиле барокко, собственно, как и все остальные в зале, пробили одиннадцать часов. Я не знала, что мне делать. Возвращаться домой было поздно: в дороге я бы просто уснула. Напрашиваться на ночлег мне не хотелось. Я ждала, когда Мистер Старик предложит мне разместиться в какой-нибудь из комнат, которых только на первом этаже было, наверное, больше пяти. Но он оказался не столь гостеприимным, как мне бы того хотелось, поэтому я решила, что мне пора в дорогу.