Loe raamatut: «Последняя лекция», lehekülg 2

Моя жизнь в компьютере

Где вы храните свои детские мечты? Как вы помогаете другим добиваться желаемого? Будучи ученым, мне нечасто приходилось давать ответы на подобные вопросы.

Четыре дня я просидел за компьютером, просматривая и отбирая слайды и фотографии для предстоящей лекции. Я привык мыслить визуально и привык выступать без текста – без написанного текста лекций. Но мне пришлось просмотреть 300 фотографий моей семьи, моих студентов и коллег и десятки иллюстраций, связанных с мечтами детства. На некоторых слайдах я писал несколько слов – советы, поговорки. Когда я буду на сцене, они напомнят мне о том, что я хотел сказать.

Работая над лекцией, я каждые полтора часа поднимался из-за стола, чтобы пообщаться с детьми. Джей видела, что я пытаюсь не отрываться от семейной жизни, но ей все равно казалось, что я трачу на подготовку лекции слишком много времени – особенно если учесть, что мы только что переехали в новый дом. Естественно, что ей хотелось, чтобы я помог разобрать коробки, которыми были заставлены все комнаты.

Сначала Джей не собиралась присутствовать на лекции. Ей казалось, что лучше остаться в Вирджинии с детьми. Я же продолжал твердить: «Я хочу, чтобы ты была со мной». На самом деле я отчаянно в ней нуждался. И в конце концов Джей согласилась прилететь в Питтсбург в день выступления.

Мне же нужно было прилететь днем раньше, то есть в день рождения жены. 17 сентября в 13.30 я покинул наш дом. Я поцеловал на прощание жену и детей и отправился в аэропорт. День рождения Джей мы отметили днем раньше. Родственники собрались в доме брата Джей. И все же мой отъезд был неприятным напоминанием о том, что с этого дня моей супруге придется отмечать дни рождения без меня.

Самолет приземлился в Питтсбурге. В аэропорту меня встречал мой друг, Стив Сиболт. Он специально для этого прилетел из Сан-Франциско. Мы познакомились несколько лет назад, когда я работал в компании Electronic Arts. Я разрабатывал видеоигры, а Стив руководил компанией. Мы стали очень близки, почти как братья.

Мы со Стивом обнялись, взяли машину и поехали в город, сдабривая беседу изрядной долей черного юмора. Стив сказал, что он только что был у дантиста, а я пошутил, что мне теперь больше не нужно будет проходить это мучение.

Мы завернули в местное кафе, чтобы пообедать. Я поставил на стол ноутбук и стал пролистывать слайды, количество которых сократилось до 280. «Это слишком много, – сказал мне Стив. – К тому моменту, когда ты закончишь, все просто умрут».

Когда на экране появилась фотография моих детей, к нашему столику подошла официантка, беременная тридцатилетняя женщина с тусклыми волосами. «Какие милые малыши», – сказала она и спросила, как их зовут. Я ответил: «Это Дилан, Логан, Хлоя…» Официантка сказала, что ее дочь тоже зовут Хлоя. Мы улыбнулись друг другу. Мы со Стивом продолжили листать слайды. Стив помогал мне сосредоточиться.

Когда официантка принесла наш заказ, я поздравил ее. «Вы, наверное, очень счастливы, что у вас будет ребенок», – сказал я.

«Не совсем, – ответила она. – Это произошло случайно».

Она расставила тарелки и отошла. Я был поражен ее искренностью. Ее замечание напомнило мне о случайностях, которые определяют наш приход в эту жизнь… и наш уход из нее. Передо мной стояла женщина, которая не собиралась иметь ребенка, но которая уже готова была полюбить его. А в моей жизни произошла другая случайность: из-за рака мне предстояло оставить троих детей, а им – расти без моей любви.

Спустя час, оставшись в одиночестве в гостиничном номере, я продолжал вспоминать и обдумывать этот разговор. Беспроводной Интернет в номере работал неважно, и это раздражало меня, потому что я все еще рыскал по Всемирной паутине в поисках подходящих образов. К тому же я начал ощущать влияние химиотерапии, курс которой проходил несколькими днями раньше. Меня мучила тошнота и диарея.

Я работал до полуночи, потом уснул и проснулся в пять утра в полной панике. В глубине души я сомневался, что из моей лекции что-то получится. Я твердил себе: «Ничего не выйдет, если ты попытаешься за час рассказать людям всю свою жизнь!»

Я продолжал обдумывать, переделывать и менять. К одиннадцати утра я почувствовал, что все как-то складывается. Возможно, это сработает. Я принял душ и оделся. В двенадцать часов из аэропорта приехала Джей, и мы вместе со Стивом отправились обедать. Разговор был невеселым. Стив поклялся помогать Джей и детям, когда меня не станет.

В 13.30 компьютерная лаборатория в кампусе, где я провел большую часть своей жизни, была отдана в мое распоряжение. Я увидел свое имя над дверью. В 14.15 я был в своем кабинете и снова почувствовал себя плохо. Я был совершенно без сил и подумывал над тем, чтобы выйти на сцену в подгузнике для взрослых.

Стив сказал, что мне нужно хоть ненадолго прилечь, и я подчинился, но все же поставил ноутбук на живот, чтобы продолжить работу. Я удалил еще шестьдесят слайдов.

В 15.30 люди потянулись на мою лекцию. В 16.00 я поднялся с дивана, собрал материалы и пошел через кампус к лекционному залу. Меньше чем через час мне предстояло выйти на сцену.

Слон в комнате

Удивительно, но все 400 мест были заняты. Я прошел к сцене, чтобы все проверить. Джей была уже в зале и видела, что я страшно нервничаю. Она заметила, что, разбирая материалы, я старался ни с кем не встречаться взглядом. Зрительный контакт – очень эмоциональное состояние. Джей показалось, что я пытаюсь избежать лишних эмоций.

В зале прошел шепоток, и я собрался с силами. Те, кто пришел посмотреть, как выглядит человек, умирающий от рака поджелудочной железы, скорее всего, думали, мои ли это волосы (да, мне удалось сохранить их во время химиотерапии). Смогут ли они почувствовать, насколько я близок к смерти, когда я буду выступать (я тогда подумал: «Вот посмотрите!»)?

Хотя от начала лекции меня отделяло всего несколько минут, я продолжал листать слайды, что-то удалял, что-то переставлял с места на место. Я продолжал работать даже тогда, когда пора было начинать. Кто-то сказал мне: «Мы готовы слушать».

* * *

Я не надел костюм, не надел галстук. Я не собирался выходить перед этими людьми в традиционном профессорском твидовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях. Я предпочел читать лекцию в той одежде, которая более всего соответствовала моим детским мечтам.

На первый взгляд я напоминал парня, который развозит пиццу по заказам. Но на самом деле логотип на моей рубашке был знаком отличия, потому что такой логотип носили те, кто работал в Walt Disney Imagineers, – художники, сценаристы и инженеры, создавшие великолепный парк развлечений. В 1995 году я полгода работал в этой компании. Это было лучшее время в моей жизни, когда исполнились все мои детские мечты. Вот почему я надел и овальный бейджик со своим именем. Его вручили мне, когда я работал на Диснея. Я собирался отдать дань уважения этому периоду жизни и лично Уолту Диснею, который когда-то сказал: «Если ты можешь мечтать, то можешь и воплотить свои мечты в жизнь».

Я поблагодарил собравшихся, отпустил несколько шуток, а потом сказал: «Для тех, кто оказался здесь случайно и не знает предыстории этой лекции, скажу то, что всегда говорил мне отец. Если в комнате есть слон, познакомься с ним. Если бы вы посмотрели на результаты моей компьютерной томографии, то узнали бы, что у меня около десяти опухолей. Врачи сказали, что мне осталось жить три-шесть месяцев. Это было месяц назад. Вычисления можете сделать сами».

Я послал на экран огромный компьютерный снимок, сделанный томографом. Подпись гласила: «Слон в комнате». Я заранее нарисовал несколько красных стрелок, указывающих на опухоли.

Я не стал сразу же менять слайд, чтобы слушатели могли сосчитать мои опухоли. «Все в порядке, – сказал я. – Так это выглядит. Мы не в силах этого изменить. Нам просто нужно решить, как реагировать на это. Сданные нам карты сменить нельзя, но можно разыграть их по своему усмотрению».

В этот момент я чувствовал себя абсолютно здоровым и сильным. Я снова был прежним Рэнди. Полная аудитория приводила меня в восторг. Я ощутил прилив адреналина. Я знал, что и выгляжу практически здоровым. Многим наверняка было трудно осознать, что я нахожусь на пороге могилы. Поэтому я продолжил: «Если я не выгляжу подавленным или расстроенным, то простите, что разочаровал вас». Слушатели засмеялись, и я добавил: «Уверяю вас, я не занимаюсь самообманом. Не думайте, что я не понимаю, что происходит.

Мы с женой и тремя детьми только что переехали. Мы купили прекрасный дом в Вирджинии и отправились туда, потому что нет лучше места для семьи». Я показал снимок нашего нового дома в пригороде. Над фотографией был заголовок: «Я не занимаюсь самообманом».

Я хотел сказать, что мы с Джей решили оторваться от корней. Я попросил ее оставить любимый дом и друзей, которые заботились о ней. Мы оторвали детей от товарищей по играм, которые были у них в Питтсбурге. Мы все упаковали и отдались на волю торнадо наших решений, хотя вполне могли спокойно оставаться в Питтсбурге, дожидаясь моей смерти. Мы пошли на этот шаг, потому что понимали, что после моего ухода Джей и детям будет лучше рядом с родственниками, которые будут любить их и помогать им.

Я хотел, чтобы слушатели поняли, что я хорошо выгляжу и неплохо себя чувствую еще и потому, что мой организм начал оправляться от мучительной химиотерапии и облучения, которым подвергали меня доктора. Я перешел на более легко переносимую паллиативную химиотерапию. «Сейчас я феноменально хорошо себя чувствую, – сказал я. – Я имею в виду, что вам никогда еще не приходилось сталкиваться со столь очевидным когнитивным диссонансом: я действительно нахожусь в хорошей форме. Пожалуй, даже в гораздо лучшей, чем многие из вас».

Я подошел к центру сцены. Несколькими часами раньше я не был уверен даже в том, что смогу сюда прийти. Но сейчас я чувствовал себя полным сил и уверенности. Я опустился на пол и начал отжиматься.

В зале раздался смех и удивленные аплодисменты. Я почти почувствовал, как люди выдохнули свою тревогу. Перед ними был не просто какой-то умирающий человек. Перед ними был я. Я мог начинать лекцию.

Воплоти в жизнь свои детские мечты

Слайд из моей лекции

Родительская лотерея

Я выиграл в родительской лотерее.

Я родился с выигрышным билетом – вот почему мне удалось воплотить в жизнь все детские мечты.

Моя мать была суровой учительницей старой закалки с нервами из титана. Она безжалостно муштровала своих учеников, не поддаваясь на жалобы родителей, которые твердили, что она требует от детей слишком многого.

Мой отец во время Второй мировой войны был врачом. Он участвовал в сражении в Арденнах. В Штатах он организовал некоммерческую организацию, которая помогала детям из семей иммигрантов учить английский. На жизнь он зарабатывал, продавая автомобильную страховку в Балтиморе. Его клиентами были преимущественно бедные люди, которым он всеми силами старался обеспечить страховку, чтобы они не страдали от дорожных происшествий. Можно сказать, что отец всегда был для меня героем.

Я спокойно рос в семье, принадлежавшей к среднему классу. Мы жили в Колумбии, штат Мэриленд. Деньги никогда не были для нас проблемой – скорее всего, потому, что мои родители никогда не стремились к достатку. Они были экономны до невозможности. Мы редко ужинали в ресторанах. В кино мы ходили раз-два в год. «Посмотри телевизор, – говорили мне родители. – Это бесплатно. Или еще лучше – пойди в библиотеку. Почитай книжку».

Когда мне было два года, а моей сестре – четыре, мама повела нас в цирк. Когда мне исполнилось девять, я снова захотел в цирк. «Это тебе не нужно, – сказала мама. – Ты уже был в цирке».

По современным меркам, подобное поведение может показаться жестоким, но на самом деле мое детство было волшебным. Я до сих пор считаю себя счастливчиком, которому повезло с родителями.

Мы покупали немного. Но наш отец был очень любознательным человеком. Его интересовало все: текущие события, история, наша жизнь. В детстве мне казалось, что семьи делятся на два типа:

1) те, которым необходим словарь, чтобы было чем заняться во время ужина;

2) и те, которым он не нужен.

Мы относились к первом типу. Каждый вечер мы снимали с полки огромный словарь, его даже специально держали поблизости от обеденного стола. «Если у тебя есть вопрос, – говорили мои родители, – то найди ответ».

В нашем доме было не принято сидеть и дожидаться ответа. Мы знали лучший способ: открой энциклопедию. Открой словарь. Открой разум.

Отец был замечательным рассказчиком. Он всегда говорил, что истории нужно рассказывать к случаю. Ему нравились веселые анекдоты, которые он умел превращать в истории с глубокой моралью. Он был большим мастером рассказывать такие истории, и я усвоил его приемы. Вот почему, когда моя сестра Тэмми смотрела запись последней лекции, она видела, как движутся мои губы, но слышала голос отца. Тэмми знала, что я повторяю многое из того, чему учил меня отец. И я этого не отрицаю. На самом деле порой я чувствую себя так, словно транслирую со сцены выступление собственного отца.

Я цитирую отца практически каждый день. Отчасти это объясняется тем, что, когда ты делишься собственной мудростью, люди часто относятся к этому скептически. Когда же делишься мудростью другого человека, то выглядишь менее высокомерным и с тобой легче согласиться. Разумеется, когда у вас в запасе есть источник мудрости, подобный моему отцу, жизнь ваша становится гораздо легче. При любом удобном случае вы можете цитировать его высказывания.

Отец научил меня идти по жизни собственным путем. Он часто говорил: «Никогда не принимай скоропалительных решений». Он повторял, что даже в выгодном положении, будь то на работе или в личной жизни, нужно всегда вести честную игру. «То, что ты сидишь за рулем, – говорил он, – еще не означает, что тебе можно давить людей».

Впоследствии я заметил, что цитирую отца, приписывая ему даже то, чего он не говорил. Какова бы ни была моя точка зрения, она соответствовала отцовской. Казалось, что он знал все.

И моя мама тоже много знала. Всю жизнь она старалась держать мое самолюбие в узде, и сейчас я ей за это благодарен. Когда кто-нибудь спрашивает ее, каким я был ребенком, она отвечает: «Сообразительным, но не слишком скромным». Современные родители видят в своих детях гениев. В устах же моей матери слово «сообразительный» было высшим комплиментом.

Когда я учился в колледже, мне пришлось сдавать теоретические экзамены. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что это была вторая худшая вещь в моей жизни после химиотерапии. Когда я пожаловался матери на то, каким сложным и неприятным был тест, она наклонилась, шлепнула меня по руке и сказала: «Мы понимаем, как ты себя чувствуешь, дорогой. Но вспомни, когда отец был в твоем возрасте, ему пришлось воевать с немцами».

Когда я получил ученую степень, мама очень гордилась мной. Но, представляя меня кому-нибудь, всегда добавляла: «Это мой сын. Он доктор, но не из тех, кто помогает людям».

Родители отлично знали, что такое помогать людям. Они находили для себя необычное дело и с головой уходили в него. Вместе они собирали средства на строительство общежития на пятьдесят мест в отдаленном районе Таиланда, чтобы местные девочки могли учиться в школе и не становились проститутками.

Мама всегда занималась благотворительностью. А отец был готов отдать все, что у него было. В этом отношении я считаю своего отца «христианином» в высшем смысле этого слова. Он всегда был сторонником социального равенства. В отличие от матери, он не сразу пришел к официальной религии. (Мы были пресвитерианами.) Его увлекали великие идеалы, а равенство он считал высшей целью. Он возлагал большие надежды на общество, и, хотя они частенько не оправдывались, оставался неисправимым оптимистом.

В возрасте восьмидесяти трех лет у отца обнаружили лейкемию. Зная, что ему недолго осталось жить, он завещал свое тело медицине и оставил деньги на продолжение своей программы в Таиланде.

Многие из тех, кто видел мою последнюю лекцию, были очень тронуты снимком, который я показал на большом экране. Мальчик в пижаме оперся на локоть и мечтательно смотрит вверх. Это моя фотография. Сразу видно, что я был ребенком, который любил мечтать.

Деревянная балка, на которую я опираюсь, – это изголовье моей кровати. Отец был хорошим плотником и сделал эту кровать для своего сына. Улыбка на лице мальчика, деревянная балка, выражение глаз ребенка: эта фотография снова и снова напоминает мне о том, что я выиграл в родительской лотерее.

Хотя у моих детей будет любящая мать, которая, я уверен, сумеет направить их в нужную сторону, но отца у них не будет. Я смирился с этим, но мне все равно больно.

Мне бы хотелось верить, что отец одобрил бы то, как я собираюсь провести последние месяцы жизни. Он бы посоветовал мне привести дела в порядок, чтобы Джей было легче, и как можно больше времени провести с детьми – что я и собираюсь сделать. Я знаю, что он одобрил бы наш переезд в Вирджинию.

Думаю, отец напомнил бы мне о том, что дети должны знать, что родители любят их. Это самое важное. И для того, чтобы это случилось, родителям необязательно быть живыми.