Сказки славянских народов. Белорусский фольклор

Художники В. Власова, П. Филькина

© Издательский дом «ВоокВох», 2024

© София Вернадская, 2024

© Алексей Закарлюка, 2024

© Сергей Лушников, 2024

© Евгения Марцишевская, 2024

© Алина Сердюкова, 2024

© Наталья Стрельцова, 2024

© Елена Чунихина, 2024

Белорусские народные сказки

Волк, кот и собака

Алёнка

Всему своё время

Пан и сказочник

Лёгкий хлеб

Покатигорошек

Краденым сыт не будешь

Как Степан с паном говорил

Муж и жена

Разумная дочь

Почему барсук и лиса в норах живут

Волк, кот и собака

Жил себе мужик, и была у него собака. Пока была собака молодая, стерегла она хозяина, а как состарилась, то прогнал хозяин её со двора. Бродила она по степи, ловила мышей, что попадалось, то и ела.

Раз ночью повстречал собаку волк и говорит:

– Ты куда, собака, идёшь?

– Да вот пока была я молодая, хозяин меня любил, ведь я хозяйство его стерегла, а как состарилась, он меня и прогнал со двора.

Волк спрашивает:

– Собака, а может, ты есть хочешь?

– Хочу, – говорит.

Волк говорит:

– Пойдём, я тебя накормлю.

Пошли. Идут степью.

Высмотрел волк овец, посылает собаку:

– Ступай, – говорит, – погляди, что это там пасётся?

Собака пошла, возвращается и говорит:

– Овцы.

– Чтоб они подохли. Только понабьём в зубы шерсти и не наедимся, голодные останемся. Пойдём дальше.

Идут. Увидел волк гусей.

– А ступай, – говорит, – погляди-ка, собака, что там пасётся?

Собака пошла, посмотрела, возвращается, говорит:

– Гуси.

– Чтоб они подохли. Понабьём в зубы перьев и не наедимся. Пойдём, – говорит, – дальше.

Идут дальше. Видит волк – коняга пасётся.

– А ступай, – говорит, – собака, погляди, что там пасётся?

Собака прибегает, говорит:

– Коняга.

– Ну, это наша будет, – говорит волк.

Подошли к этой коняге. Волк так землю и роет, в ярость себя приводит. Потом говорит:

– А погляди-ка, собака, что, хвост у меня трясётся?

Посмотрела собака.

– Трясётся, – говорит.

– А теперь погляди, – говорит волк, – глаза у меня осоловели?

– Осоловели, – говорит собака.

Тогда волк как бросится, как ухватит конягу за гриву, разорвал, и едят вместе с собакой. Волк молодой, он скоро наелся, а собака старая – грызёт, грызёт и не съест ничего. Сбежались собаки и прогнали волка.

Идёт собака и нашла по дороге такого же старого кота, как и она, – ловит мышей в степи.

– Здравствуй, – говорит, – кот! Ты куда идёшь?

– Да так вот брожу себе. Пока был я молодой, у хозяина работал – мышей ловил, а теперь стар уже стал, мышей не вижу, невзлюбил меня хозяин, не даёт мне есть, прогнал меня со двора, вот я и брожу.

Говорит собака:

– Ну, пойдём, брат котик, я тебя накормлю. (Уже и собака хочет сделать так, как волк.)

Идут они вдвоём; увидела собака овец, посылает кота:

– Беги, – говорит, – братец, погляди, кто там пасётся?

Кот побежал, посмотрел и говорит:

– Овцы.

– Да чёрт бы их побрал! Понабьём в зубы шерсти и не наедимся. Пойдём дальше.

Идут. Увидела собака гусей.

– Ступай, – говорит, – братуха, посмотри, кто пасётся?

Побежал кот, посмотрел, говорит:

– Гуси.

– Да ну их к бесу! Понабьём в зубы перьев и не наедимся.

Пошли они дальше. Идут. Увидала собака конягу.

– Беги, братишка, – говорит собака коту, – погляди, кто пасётся?

Пошёл кот, посмотрел, говорит:

– Коняга.

– Ну, это наша будет, – говорит собака, – наедимся вдоволь.

Начала собака есть землю, ярится и говорит:

– А погляди-ка, кот, хвост у меня трясётся?

– Нет, – отвечает кот.

Собака опять землю гребёт, чтобы рассердиться, опять спрашивает:

– Ну что, трясётся уже? Скажи, что трясётся.

Посмотрел кот и говорит:

– Начал маленько трястись.

– Трепанём теперь чёртову конягу! – говорит собака.

И давай собака разгребать землю, спрашивает кота:

– А погляди, братец, глаза у меня осоловели?

А кот говорит:

– Нет.

– Э, врешь! Скажи: осоловели! – просит собака.

Тут собака как рассердится да как вскочит на конягу! А коняга как даст ей копытом по голове! Упала собака и глаза вылупила. А котик подбежал и говорит:

– Ой, братец, как у тебя глаза-то посоловели!..

Алёнка

Жили дед и баба. И была у них дочка Алёнка. Но никто из соседей не звал её по имени, а все звали Крапивницей.

– Вон, – говорят, – Крапивница повела Сивку пастись.

– Вон Крапивница с Лыской пошла за грибами.

Только и слышит Алёнка: Крапивница да Крапивница…

Пришла она раз домой с улицы и жалуется матери:

– Чего это, мамка, никто меня по имени не зовёт?

Мать вздохнула и говорит:

– Оттого, что ты, доченька, у нас одна: нет у тебя ни братьев, ни сестёр. Растёшь ты, как крапива под забором.

– А где ж мои братья и сёстры?

– Сестёр у тебя, – говорит мать, – нету, это правда, а вот братьев было трое.

– Где ж они, мамка?

– Кто их знает. Как тебя в колыбели ещё баюкали, поехали они с огненными змеями – смоками – воевать, себе и людям счастье добывать. Вот с той поры и не вернулися…

– Мамка, так я пойду искать их, не хочу, чтоб меня Крапивницей называли!

И как ни отговаривали её отец с матерью – ничего не смогли поделать.

Тогда мать и говорит:

– Одну я тебя не отпущу: мала ты ещё для такой дороги. Запрягай Сивку и поезжай. Сивка наша старая, умная – она привезёт тебя к братьям. Да смотри на ночь нигде не останавливайся: езжай день и ночь, пока братьев не найдёшь.

Запрягла Алёнка Сивку, взяла на дорогу хлеба и поехала.

Выехала она за деревню, видит – бежит за возом их старая собака Лыска. Хотела было Алёнка назад её прогнать, да передумала: пусть, мол, бежит – в дороге веселей будет.

Ехала она, ехала – подъезжает к перекрёстку. Сивка остановилась, назад поглядывает.

Алёнка спрашивает у неё:

 
Заржи, заржи, кобылица,
Скажи, скажи мне, Сивица:
На какую дорогу тебя направлять,
Где мне братьев родных искать?
 

Подняла тут Сивка голову, заржала, на левую дорогу указала. Пустила её Алёнка по левой дороге.

Едет она чистыми полями, едет тёмными борами. Приехала в сумерках в чащу лесную. Видит – стоит в пуще у дороги хатка. Только Алёнка подъехала к хатке, как выбежала оттуда какая-то горбатая, костлявая старуха с длинным носом.

Остановила она Алёнку и говорит ей:

– Куда ты, неразумная, на ночь глядя едешь! Тебя тут волки съедят! Оставайся у меня ночевать, а завтра, как развиднеется, и поедешь.

Услыхала это Лыска и затявкала потихоньку:

 
Тяв-тяв!
Не велела мата
Ночек ночевати!..
Тяв-тяв!
Не старуха это
Говорит с тобою, —
Ведьма Барабаха
Замышляет злое…
 

Не послушалась Алёнка Лыску, осталась ночевать в хатке.

Расспросила ведьма Барабаха Алёнку, куда та едет. Алёнка всё ей рассказала. Ведьма от радости так и подскочила: Алёнкины братья, думает она, и есть, наверно, те самые богатыри, что всю её родню со свету сжили. Теперь-то она с ними расправится…

Наутро поднялась ведьма, нарядилась как на ярмарку, а всю Алёнкину одежду спрятала и будит её:

– Вставай, поедем братьев искать!

Встала Алёнка, смотрит – нету одёжи…

– Как же я поеду? – говорит Алёнка.

Принесла ей ведьма старые нищенские лохмотья.

– На, – говорит, – хороша тебе будет и такая одёжка.

Оделась Алёнка, пошла запрягать Сивку. Взяла ведьма нож и толкач, села в повозку, как пани, а Алёнку вместо кучера посадила.

Едут они, а Лыска бежит сбоку и тявкает:

 
Тяв-тяв!
Не велела маты
Ночек ночевати!..
Тяв-тяв!
Ведьма Барабаха
Барыней сидит,
На тебя, Алёнка,
Как змея глядит…
 

Услыхала это ведьма Барабаха, схватила толкач и кинула в Лыску. Завизжала Лыска – перебила ей ведьма ногу.

Алёнка заплакала:

– Бедная, бедная Лыска, как же ты будешь теперь бежать?

– Замолчи, – пригрозила ей ведьма, – а то и с тобой так будет!

Едут они дальше, а Лыска не отстаёт, на трёх ногах скачет. Доехали до нового перекрёстка. Сивка остановилась.

Алёнка спрашивает у неё:

 
Заржи, заржи, кобылица,
Скажи, скажи мне, Сивица:
На какую дорогу тебя направлять,
Где мне братьев родных искать?
 

Заржала Сивка, на правую дорогу показала. Целую ночь ехали они тёмною пущей по правой дороге. Утром-светом выехали на луг, видят – стоит перед ними шёлковый шатёр, а рядом три коника пасутся. Сивка весело заржала и повезла Алёнку с ведьмой прямо к шатру.

Обрадовалась Алёнка:

– Здесь, наверно, мои братья живут!

Ведьма злобно фыркнула:

– Лучше помалкивай. Здесь живут не твои братья, а мои!

Подъехали к шатру. Выходят оттуда три стройных хлопца-молодца – все на одно лицо, голос в голос, волос в волос.

Спрыгнула ведьма с воза и к ним:

– Как, братики, поживаете? А я весь свет объездила, измаялась, вас всё искала…

– Так это ты наша младшая сестрица? – спрашивают братья-богатыри.

– Да, да, – говорит ведьма, – ваша родная сестра…

Кинулись братья к ней и давай её целовать-миловать, на руках подбрасывать. Уж так рады-радёшеньки, что и не рассказать.

– Вишь, – удивляются они, – как долго мы воевали: за это время сестра не только выросла, а и состариться успела… Ну да ничего: всех ворогов мы перебили, осталась одна только ведьма Барабаха. Как найдём её, то сожжём, а тогда и домой поедем.

Услыхала это ведьма и только ухмыльнулась: посмотрим ещё, кто кого сожжёт!..

– А что это, сестрица, за девочка с тобой приехала? – спрашивает старший брат.

– Да это моя наймичка, – отвечает ведьма Барабаха. – Она у меня за кучера ездит и мою кобылку пасёт.

– Хорошо, – говорят братья, – она и наших коней будет пасти.

Повернулась ведьма, крикнула строгим голосом Алёнке:

– Чего сидишь? Выпрягай Сивку да веди её пастись!

Заплакала Алёнка, стала Сивку выпрягать. А братья подхватили ведьму Барабаху на руки, понесли в шатёр, стали поить-потчевать.

Ест ведьма Барабаха, пьёт, а сама думает: «Как улягутся они спать, я всех их зарежу…»

А Алёнка сидит тем временем на лугу возле коней и поёт, плачучи:

 
Солнышко, солнышко,
Сырая землица,
Мелкая росица,
А что моя мамка делает?
 

Отвечают земля и солнце:

 
Холсты ткёт,
Холсты ткёт,
Золотым узором
Завивает,
Дочку Алёнку
С братьями ожидает…
 

Вышел младший брат из шатра и заслушался.

– Знаешь, сестрица, знаете, братья, то ли это птичка на лугу щебечет, то ли это дивчина напевает. Да так жалобно, что аж за сердце хватает.

– Это моя наймичка, – говорит ведьма Барабаха. – Она на все выдумки хитра, да только работать ленивая.

Вышел тогда средний брат послушать, хоть ведьма и не пускала его.

Послушал он жалобную песню Алёнки, а потом слышит, как собака Лыска затявкала:

 
Тяв-тяв!
Ведьма Барабаха
Во шатре сидит,
На чужих на братьев
Гадиной глядит,
Булки ест, вино пьёт,
Мёдом запивает,
Родная ж сестрица
Слёзы проливает.
 

Вернулся средний брат и говорит старшему:

– Ступай и ты послушай.

Пошёл старший брат, а средний всё на ведьму Бара-баху поглядывает.

Послушал старший брат песню Алёнкину, послушал и что собака Лыска про ведьму Барабаху сказала, и обо всём догадался.

Подбежал он тогда к Алёнке, схватил её на руки и принёс в шатёр.

– Вот кто, – говорит он братьям, – наша настоящая сестра! А это – обманщица ведьма Барабаха!

Развели братья большой костёр и сожгли на нём ведьму Барабаху, а пепел в чистом поле развеяли, чтоб и духу её не было. А потом свернули шёлковый шатёр и поехали счастливые вместе с Алёнкой к старикам своим, к отцу-матери.

Всему своё время

Жил в нашем селе поп-батюшка. Жадный-прежадный. Всё думал, где бы на чём выгадать. Вот пришла пора урожай собирать, хлеб жать. Земли много, самому не справиться. Нанял он трёх батраков. Чуть свет сажает хозяин батраков завтракать.

Батраки едят, поп стоит да думает: «Это что ж, выходит, сейчас поедят, а в обед опять их корми. И то неладно получается: сюда с поля придут – сколько времени у работы украдут! В поле обед везти – лошадей гонять жалко. Пускай уж лучше разом и пообедают».

И велел попадье обед подавать.

Батракам что! Поднатужились и съели.

А поп ещё надумал: «Раз так, пускай заодно и повечеряют».

Поставили ужин на стол.

Батраки уже и есть не могут.

«И то хорошо! – хозяин радуется. – Этот ужин завтра с утра подадим. Зато им теперь работать без роздыха весь день до ночи».

А батраки иначе рассудили. Смекнули, что к чему. Поужинали не поужинали, отвалились от стола.

– Спасибо, батюшка, за хлеб-соль, – говорят. – На сытое брюхо хорошо спится.

Один разувается, другой на лавку рядно стелет, третий на пол кожушок бросил.

– Вы что ж делаете?!

– Как что? Спать собираемся.

– Какой сон после завтрака?

– Так ведь мы поужинали. А после ужина спать положено.

Попу и сказать нечего.

Сам себя перехитрил, сам и расплачивайся.

Пан и сказочник

Один богатый пан очень любил сказки слушать. Бывало, кто ему что ни наплетёт, он всё правдой считает.

Захотелось этому пану такую сказку послушать, какой бы он не поверил. И объявил он повсюду: «Если кто расскажет мне такую сказку, чтобы я сказал: „Врёшь“, дам тому тарелку золота».

Нашёлся один такой сказочник. Звали его Янка.

Приходит он к пану:

– Ставь, пан, тарелку золота, буду сказывать сказку.

Поставил пан на пол тарелку золота, а сам уселся в кресле и закурил трубку с длинным чубуком.

– Ну, рассказывай. Только смотри, как бы вместо золота розог не получить.

Присел Янка на корточки перед тарелкой и начал рассказывать:

– И чего, панок, на свете-то не бывает! Вот какой случай со мной вышел однажды. Было это в то время, когда мой отец ещё и на свет не родился. Жил я с дедом. Делать дома нечего, вот дед и отдал меня к одному хозяину пчёл пасти. А было у того хозяина целых пятьдесят колод пчёл. Надо каждый день поутру пересчитать их и на пастбище гнать. А вечером пригнать, опять пересчитать, подоить да в ульи загнать. И хозяин мне твёрдо сказал: «Ежели ты хоть одну пчелу потеряешь, то не заплачу тебе за целый год». Вот какая была нелёгкая работа!

– Всё может быть, – соглашается пан.

Глянул Янка на тарелку золота и продолжает рассказывать:

– Однажды пригнал я пчёл с пастбища, пересчитал: нету одной пчелы… Батюшки-светы, быть беде! Я бегом назад – пчелу искать. А уже вечереть начало. Я туда, я сюда – нету пчелы. Вдруг слышу – где-то пчела ревёт. Смотрю – за рекой семь волков напали на мою пчелу. А она, бедняжка, от них изо всех сил отбивается, не сдаётся. Бросился я на помощь пчеле. Прибежал к реке – нет переправы. Что делать? А тут вот-вот волки пчелу разорвут. Я, долго не раздумывая, схватил себя за чуб, раскачал – и гопля через реку! Но до другого берега не долетел – упал посреди реки и камнем пошёл ко дну. Опамятовался кое-как и начал искать дорогу, чтобы наверх выбраться. А тут, как назло, на дне реки кто-то костёр развёл да такого дыму напустил, что прямо глаза ест, даже рыба носом сопит и дороги из-за дыма не видать. Иду это я ощупью, глядь – медведь стоит. Хотел я схватить его за хвост, да он ко мне головой повернулся. Я сунул ему руку в горло, добрался до хвоста и за него ухватился. Испугался медведь да как рванётся наверх – ну и вытащил меня. Сам бросился с перепугу в лес, а я на берегу остался, да не на том, что надо. Тут схватил я себя опять за чуб, раскачал ещё посильней, чем в первый раз, и – прыг на другой берег!

– Мало ли чего на свете не бывает, – говорит пан. – Может, и правда.

– Правда-то правда, пане, да, пожалуй, с изъяном. Ну так вот. Перескочил я на другой берег, да с разбегу так грохнулся оземь, что по самый пояс увяз. Я и туда и сюда – не выбраться. Без лопаты, думаю, ничего не поделаешь. Побежал домой, схватил лопату – и назад. Откопал себя и бегу на помощь пчеле. Прибежал, отогнал волков, а пчела уже и ноги протянула: задрали её волки, пока я туда да сюда бегал. Что делать? Прикрыл я пчелу веткой, чтоб волки не съели, а сам пошёл к хозяину.

«Беда», – говорю. «А что за беда?» – спрашивает хозяин. «Волки пчелу задрали». Как рассердился хозяин, как затопал на меня ногами: «Теперь не дам тебе ни гроша!» Молчу я. Виноват.

Посердился хозяин и спрашивает: «А волки ещё не съели пчелу?» – «Нет». – «Ну, это хорошо, что хоть пчела-то цела. Поедем заберём».

Запрягли мы две пары волов, поехали. На лугу сняли шкуру с пчелы, порубили мясо на куски и привезли домой. Дома засолили – целых двенадцать бочек вышло. Весь год ели мы то мясо с хозяином.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Ну, а как кончился год, хозяин прогнал меня и не заплатил и ломаного гроша. Только выпросил я у него кусок воску. Вылепил я из того воску лошадёнку, сел на неё и поехал к деду, ведь отца-то у меня ещё не было. Еду, еду – приехал в лес. А тут и есть захотелось. Потянул носом – чую, на ёлке жареным пахнет. Подъехал я к ёлке, а там в дупле жареные дятлы пищат. Ну, голод не тётка. Полез я в дупло за дятлами. Лезу рукой – не влез, лезу ногой – не влез, лезу головой – не влез, бросился всем туловищем – влез. Наелся там дятлов сколько хотел – и назад. Лезу рукой – не вылезу, лезу ногой – не вылезу, лезу головой – не вылезу, всем туловищем понатужился – тоже не вылез. Вспомнил я, что у хозяина за лавкой топор лежал. Побежал, взял топор, прорубил в дупле дырку побольше да и вылез.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Вылез я, сел на лошадку, заткнул топорик за пояс и еду дальше. А топорик тяп да тяп, тяп да тяп… Вдруг лошадка стала – и ни с места. Оглянулся я – половины лошадки нету: обрубил её топорик! Чтоб тебе пусто было! Вырезал я палку из ракиты, сшил лошадку да и еду опять. А ракита вдруг стала расти и расти – выросла до самого неба. Ну, думаю, полезу на небо, погляжу, что там делается.

Пан перестал пыхтеть трубкой:

– И что же ты там видел на небе?

– Чего я там только не видел, пане! Иду я это по небу, а в одной хате святые вечеринку справляют: пьют, гуляют, весёлые песни распевают. Хотелось мне к ним зайти, да нет, думаю, с пьяными лучше не связываться, а то ещё тумаков надают. Иду дальше. В другой хате святой Микола храпит под столом, словно пшеницу на базаре продал. Видно, порядком хлебнул.

– Мало ли чего на свете не бывает! Может, и правда, – говорит пан.

– И верно, что правда! Своими глазами видал. Зашёл я к Миколе, думал – может, чем поживлюсь. Да где там! Бутылки на столе пустые, хлеба ни крошки. Покрутился я, вижу – валяется возле хозяина золотая шапка. Возьму, думаю, хоть Миколину шапку. Зайду где-либо по дороге в корчму, меня за неё и накормят. Взял я шапку – и назад. А тут Микола проснулся, начал шапку искать. А её нету. Наделал он крику-шуму… Надо, думаю, домой бежать, а то поймают – от беды не уйти. А тут никак не найду того места, где ракита на лошадке растёт. Я и туда и сюда – нету ракиты. Вдруг вижу – святые на току гречиху веют, мякина так по всему небу и рассыпается. Давай я её ловить да верёвку вить. Свил, привязал одним концом к небу и начал на землю спускаться. Спустился к другому концу верёвки, а земли всё не видать. Повис я меж землёю и небом. Хорошо ещё, что со мной топорец-то был. Возьму это я отрублю конец верёвки, снизу подточаю и дальше спускаюсь.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Точал я этак, точал, да и не приметил, как сквозь землю проскочил и в аду очутился. Иду по аду, разглядываю, как там и что. Вдруг вижу: ваш покойный батюшка – худой, босой, оборванный – свиней пасёт.

Вытаращил пан глаза, трубка изо рта выпала:

– Врёшь, хам! Не может этого быть, чтоб отец мой да свиней пас!

А Янка хвать тарелку с золотом – и за двери!

Лёгкий хлеб

Косил на лугу косарь. Устал и сел под кустом отдохнуть. Достал мешочек, развязал и начал хлеб жевать.

Выходит из лесу голодный волк. Видит – под кустом косарь сидит и ест что-то.

Волк подошёл к нему и спрашивает:

– Ты что ешь, человече?

– Хлеб, – отвечает косарь.

– А он вкусный?

– Да ещё какой вкусный!

– Дай мне отведать.

– Что ж, отведай.

Отломил косарь кусок хлеба и дал волку. Понравился волку хлеб.

Он и говорит:

– Хотел бы я каждый день хлеб есть, но где мне его доставать? Подскажи, человече!

– Ладно, – говорит косарь, – научу тебя, где и как хлеб доставать.

И начал он волка поучать:

– Прежде всего надо землю вспахать…

– Тогда и хлеб будет?

– Нет, брат, постой. Потом надо землю взборонить…

– И можно есть хлеб? – замахал волк хвостом.

– Что ты, погоди. Прежде надо рожь посеять…

– Тогда и хлеб будет? – облизнулся волк.

– Нет ещё. Дождись, пока рожь взойдёт, холодную зиму перезимует, весной вырастет, потом зацветёт, потом начнёт колоситься, потом зреть…

– Ох, – вздохнул волк, – долго ж, однако, надо ждать! Но уж тогда я наемся хлеба вволю!..

– Где там наешься! – перебил его косарь. – Рано ещё. Сперва надо спелую рожь сжать, потом в снопы связать, снопы в копны поставить. Ветер их провеет, солнышко просушит, тогда вези на ток…

– И буду хлеб есть?

– Э, какой нетерпеливый! Надо сначала снопы обмолотить, зерно в мешки ссыпать, мешки на мельницу отвезти и муки намолоть…

– И всё?

– Нет, не всё. Надо муку в деже замесить и ждать, пока тесто взойдёт. Тогда в горячую печь садить.

– И спечётся хлеб?

– Да, спечётся хлеб. Вот тогда ты и наешься его, – закончил косарь поученье.

Задумался волк, почесал лапой затылок и говорит:

– Нет! Эта работа больно долгая да тяжёлая. Лучше посоветуй мне, человече, как полегче еду добывать.

– Ну что ж, – говорит косарь, – раз не хочешь тяжёлый хлеб есть, поешь лёгкий. Ступай на выгон, там конь пасётся.

Пришёл волк на выгон. Увидел коня.

– Конь, конь! Я тебя съем.

– Что ж, – говорит конь, – ешь. Только сперва сними с моих ног подковы, чтоб не ломать тебе зубы об них.

– И то правда, – согласился волк.

Нагнулся он подковы снимать, а конь как ударит его копытом в зубы… Перекувыркнулся волк – и бежать. Прибежал к реке. Видит – на берегу гуси пасутся. «А не съесть ли мне их?» – думает.

Потом говорит:

– Гуси, гуси! Я вас съем.

– Что ж, – отвечают гуси, – ешь. Но сперва окажи нам перед смертью одну услугу.

– Какую?

– Спой нам, а мы послушаем.

– Это можно. Петь я мастер.

Сел волк на кочку, задрал голову и давай выть. А гуси крыльями хлоп, хлоп – поднялись и полетели. Слез волк с кочки, поглядел вслед гусям и пошёл ни с чем.

Идёт и ругает себя последними словами: «Ну и дурень же я! Зачем согласился петь? Ну, теперь кого ни встречу – съем!» Только он так подумал, глядь – идёт по дороге старый дед.

Волк подбежал к нему:

– Дед, дед, я тебя съем!

– И зачем так спешить? – говорит дед. – Давай сперва табачку понюхаем.

– А он вкусный?

– Попробуй – узнаешь.

– Давай.

Достал дед из кармана кисет с табаком, сам понюхал и волку дал. Как нюхнул волк во весь дух, так весь кисет табаку и вдохнул. А потом как начал чихать на весь лес… Ничего от слёз не видит, всё чихает. Так чихал с час, пока весь табак не вычихал. Осмотрелся, а деда уж и след простыл.

Пошёл волк дальше. Идёт он, идёт, видит – на поле стадо овец пасётся, а пастух спит.

Высмотрел волк в стаде самого лучшего барана, схватил его и говорит:

– Баран, баран, я тебя съем!

– Что ж, – говорит баран, – такова моя доля. Но чтобы долго тебе не мучиться да не ломать зубы об мои старые кости, стань лучше вон в той ложбинке и раскрой рот, а я взбегу на горку, разгонюсь и сам влечу к тебе в рот.

– Спасибо за совет, – говорит волк. – Так мы и сделаем.

Стал он в ложбинке, открыл рот и ждёт. А баран взбежал на горку, разогнался и трах рогами волка по голове. Так искры из глаз у серого и посыпались, весь свет перед ним закружился!

Опамятовался волк, покрутил головой и рассуждает сам с собой:

– Съел я его или нет?

А тем временем косарь закончил работу и идёт домой.

Услыхал он волчьи слова и говорит:

– Съесть-то не съел, да зато лёгкого хлеба отведал.