Tsitaadid raamatust «Так [не] бывает»

Люди смешные, они совсем ничему не верят, так что можно выбалтывать правды практически сколько влезет, и никому даже в голову не придет, что ты это всерьез.

Дружить с теми, кто не похож на людей, по большей части намного проще. Им не нужно объяснять, что ты чувствуешь - они и сами все видят, и часто лучше, чем можешь увидеть ты сам.

... что-то из кино, такой у них нынче способ видеть сны

«Он живет в комнате с диваном, книжным шкафом и балконом. Ночью спит на диване, днем читает книги из шкафа. Когда надоедает и устают глаза, выходит на балкон и сидит там, глядя вниз.»

«Но нет, не мог уже жить в этом уютном безмолвии. Говоришь – не слышит. Прикасаешься – отстраняется. Спрашиваешь – не отвечает. Злишься – уходит. Вроде рядом, а нет ее. И что происходит – непонятно.»

Как жаль, что мы с тобой, любовь моя, наконец-то встретились навсегда именно там, где меня во мне почти не осталось, но лишь выжатая, выкорчеванная из собственного сознания, я осознаю, насколько счаслива быть здесь с тобой, пусть и не здесь, пусть и не быть. Печально, но совсем не страшно.

«Вообще-то не уверен, что это можно назвать «историей», но легенда гласит, что тарантеллу придумали в качестве лекарства от безумия, вызванного укусом паука тарантула. Отсюда и название. В идеале паука надо бросить на землю и растоптать в танце – видите, какие движения?»

«В начале лета, еще до того, как все случилось, он едва не утонул в озере, по глупой случайности. Помнит, как колыхался в холодной, какой-то вязкой воде, погружаясь все глубже, без возможности вдохнуть, бестолково болтал руками, пытаясь выгрести наверх, к солнцу, казавшемуся оттуда, из глубины, расплывчатым серебряным пятном.
Что-то похожее происходит с ним сейчас, только вместо озера – комната с диваном, книжным шкафом и балконом, и совсем непонятно, куда выгребать. Ночью просыпается от того, что не может дышать и лежит, глядя, как колышутся от сквозняка балконные шторы. Ему совсем не страшно.»

«– Когда я сплю, мой ангел-хранитель играет на банджо, – сказала Бет в их самую первую встречу и изменила мир навсегда.»

«– Ксанка, – обреченно сказала я, уставившись на разноцветную яркую люстру под потолком – у меня наверху коньяк.
Потом не помню.

Кажется, был четверг.»