Loe raamatut: «Золотая печатная машинка»

Карстен Хенн

Font:

Серия «МИФ. Книжные истории»

На русском языке публикуется впервые

First published in German under the title Die goldene Schreibmaschine by Carsten Henn

Published by agreement with Verlag Friedrich Oetinger, Hamburg, Germany.

⁂

Фредерику и Шарлотте – самым главным учителям в моей жизни

Наш мир соткан
Из историй, мыслей, идей.
Они долговечнее, прочнее и острее,
Чем металл, дерево и камень.
Владеешь словом —
Владеешь миром.
Но владеешь ли ты собой?

Эйрих фон Гутенберг

1

Двух одинаковых радуг не бывает. Из-за преломления света каждый видит свою радугу, даже если несколько человек стоят рядом друг с другом. Каждая радуга существует ровно для одного человека в мире, и каждая – единственная.

Эмили смотрела в окно кабинета номер Z08.23 в школе имени Иоганна Гутенберга в ожидании радуги, созданной специально для нее. Подушечкой пальца она провела дугу по холодному стеклу, как будто так могла призвать ее. Но в этот день у Вселенной не нашлось для нее радуги.

Странная она, эта Вселенная. Ужасно скупая на счастливые случайности – на лотерейные выигрыши или пятерки по физкультуре, например. Зато чрезвычайно щедрая на недоумков. Хотя Эмили казалось, что в ее школе их должно быть не так уж и много. Лучше всего было бы не попадаться им на глаза. Быть как можно незаметнее, сливаться с окружением. Увы, была у Эмили привычка, из-за которой это было невозможно.

Вот-вот должен был начаться урок. Перед каждым занятием Эмили наводила порядок на своей парте. Она достала из рюкзака нужные учебники и тетради, разложила ручки и карандаши от самого длинного к самому короткому, выровняла свой пенал относительно края стола – в пяти сантиметрах. Затем выложила точилку и ластик на их неизменное место перед пеналом.

Эмили делала это вовсе не для красоты. Только так она чувствовала, что все правильно. Она знала, что с тем же успехом могла бы просто нарисовать на своем лбу мишень. Пренебрежение, насмешки и даже обстрел жеваными бумажками стали для нее обыденностью. Но этот порядок был ей очень нужен, потому что в последние несколько лет в ее жизни было слишком много неразберихи. Они переезжали уже семь раз, потому что то мама, то папа меняли работу. Последний год Эмили снова жила у бабушки и дедушки – в единственном месте, где она чувствовала себя дома.

Она опять посмотрела в окно. Радуги по-прежнему не было. Может быть, в эту минуту ее видели в Дубае родители. В пустыне радуга появляется даже реже, чем в оазисах.

– Прости, что отвлекаю, Эмили. Сдается мне, вид из окна куда занимательнее, чем мои уроки. Ты, наверное, умнее всех, раз мои объяснения тебя так утомили.

– Нет, я просто…

Учитель Дресскау не дал ей договорить. Он вел у нее не только математику, но и историю – видимо, Вселенная решила не давать ей никаких поблажек.

– Раз ты такая умная, почему бы тебе не выйти к доске? – Учитель улыбнулся. Делать это он умел хорошо, очень правдоподобно. Даже если при этом испытывал полное пренебрежение.

– А я и не говорила, что умная!

– Выходит, глупая? – Его улыбка стала еще шире. – Понимание своего несовершенства – это первый шаг к прогрессу. Раз уж глупая, тебе и идти к доске. Ну-ка, шагом марш!

Эмили встала, аккуратно задвинула стул на место и подошла к доске. Вопросительно взглянула на Дресскау: какие еще унижения он придумает?

– Что мне нужно посчитать?

– Правильнее было бы сказать не «нужно», а «можно». Тебе дозволено учиться – это большая привилегия! Дети из других стран тебе бы позавидовали. – Он демонстративно вздернул брови.

По классу прошелестел шепоток, и Эмили даже показалось, что она уловила несколько едких усмешек.

– Что мне можно посчитать?

– Определи нули функции y = –2x + 3. – Он записал уравнение на доске, с силой давя на мел. Так, так. Скри-ип.

– Эту тему мы еще даже не проходили. Она будет только в восьмой главе.

– То есть ты разбираешься, что нужно знать, а что нет? Разве ты тут учитель?

– Нет…

– Вот именно, что нет. Я спрашиваю только то, что должен знать каждый. Разве родители тебя ничему не учили?

– Но ведь никто здесь…

– Не переводи тему! – Голос Дресскау стал таким острым, что им можно было колоть лед. – Мне неважно, кто и что знает. Речь сейчас о тебе.

На школьных собраниях он был совсем другим – дружелюбным и обаятельным, особенно с мамой Эмили, с которой когда-то учился. С ней он был даже слишком милым. Просто противно.

– Итак, можешь ли ты выполнить это задание?

– Не могу, – тихо ответила Эмили.

– Я не слышу!

– Я не могу! – На этот раз она почти крикнула.

– Твоя наглость меня просто поражает. Садись. К следующему занятию буду ждать от тебя доклад по линейным функциям на пять страниц.

– Но следующий урок уже завтра, а у нас есть еще задания, которые мне нужно сделать.

– Значит, десять страниц. Услышу еще одно слово поперек – и будет двадцать. Есть возражения?

Возражений, конечно, он не услышал. Эмили отправилась за свою парту, сопровождаемая ухмылками большинства одноклассников. Лассе отвернулся, будто его тут нет. Наверное, стало стыдно за остальных. Как много значила бы сейчас его улыбка! Она мечтала о ней с того дня, когда пришла в этот класс. Окажись Лассе героем романа, он был бы тем, кто, сам того не зная, умеет приручать драконов. Или будущим пиратом Карибского моря. Или принцем из могущественного клана оборотней. Главное, чтобы обязательно высоким, светловолосым и прекрасным.

Фредерик, наоборот, смотрел прямо на нее с улыбкой, подобной лечебной мази. Шарли, ее лучшая подруга, сидела бледная и улыбаться не могла, будто это она только что стояла у доски, – настолько глубоко она умела сопереживать. Это, конечно, отлично, когда нужен кто-то, кто тебя поймет. Но плохо, если при этом не хочешь, чтобы этому кому-то было так же паршиво, как тебе.

– Садись уже! – услышала она позади себя голос учителя. Парта и стул, ее спасительный берег, были всего в нескольких шагах. – Впрочем, с педагогической точки зрения было бы неправильно разрешить тебе сейчас вернуться за парту, как будто незнание вознаграждается. А ведь впереди еще столько нерешенных примеров.

Эмили почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Желудок свело судорогой.

Фредерик попросил разрешения задать вопрос.

– Не сейчас, – отрезал Дресскау.

– У меня вопрос по домашнему заданию, я хотел узнать, пока занятие…

Учитель пристально посмотрел на него и раздраженно произнес:

– Думаешь, я не знаю, что ты пытаешься сделать? Не думай, что получится отвлечь меня от твоей подружки. Объясню вам этот пример на следующем уроке. Не хватало еще, чтобы такие сопляки, как ты, держали меня за дурака!

Впрочем, именно это и случилось.

Дресскау не догадывался, что выступление Фредерика отвлекает его от кое-чего другого. Тот заранее подал знак Шарли, которая сидела в другом конце класса, у окна. Ей нужно было лишь открыть его и насыпать крошки от своего бутерброда на подоконник. Результат не заставил себя ждать.

Дресскау обернулся и поморщился:

– Немедленно прогоните это мерзкое животное! Вон! – Он ринулся к двери кабинета. – Вы что, меня не слышали? Сейчас же!

Это была еще одна причина, по которой Эмили терпеть не могла учителя: Дресскау боялся птиц и потому ненавидел их.

Тем временем Фредерик кинул несколько крошек на пол – и голубь влетел в класс. Дресскау стремительно выбежал в коридор, захлопнув за собой дверь. Больше птица никому не мешала до самого конца урока. А когда прозвенел звонок на перемену, голубь вылетел в окно, как будто это был сигнал не только для учеников, но и для сытых птиц.

Теперь уже улыбалась Эмили.

2

Когда уроки закончились и Эмили выходила из кабинета вместе с Фредериком и Шарли, никто из них не сказал ни слова о ее провале с Дресскау, – так она поняла, насколько плохо было дело. Стоя на тротуаре, она разглядывала своих друзей. Команда супергероев из них бы не получилась. По крайней мере, не одна из тех, что собирают огромные кассы в кинотеатрах. Шарли из них троих, пожалуй, была к этой роли ближе всех: однажды ей даже удалось побить мальчишку. Выглядела она как ангелочек с рождественской елки: миниатюрная, с белокурыми локонами. Однако у Шарли было трое старших братьев, и приемчики она знала отлично. А еще у подруги была удивительная, хотя и не супергеройская, способность: она умела различать эмоции на вкус. Стоило ей что-то почувствовать – и эти ощущения обретали вкус, хотела она того или нет. Наверное, это то, что называют синестезией, но Эмили была уверена, что это волшебство.

Фредерик был ужасным неряхой. Он жил в доме по соседству с ее дедушкой и бабушкой и прекрасно играл на блокфлейте. Едва ли что-то из этого помогло бы спасти мир. Ему легко давались все точные науки в школе, и он обожал научную фантастику и фэнтези, будь то книги, комиксы или видеоигры. Еще он занимался триатлоном – это когда катаются на велосипеде, плавают и бегают. Правда, Эмили никак не могла запомнить, в каком порядке. Больше всего на свете он хотел бы бороздить бескрайние просторы Вселенной на сияющем космическом корабле. Правда, при условии, что на этом корабле будет зал для триатлона с бассейном. Некоторые не ладили с ним, потому что Фредерик всегда говорил то, что думал, и терпеть не мог ложь. Эмили это очень нравилось, потому что в отношениях с ним никогда не было недосказанности.

Друзья познакомились еще в детском саду, до того как в жизни Эмили начались вечные переезды. С тех пор как она вернулась жить к бабушке с дедушкой, ей казалось, что они никогда и не расставались.

У них с Фредериком был особый ритуал: когда один из них скучал или хотел поговорить, он сажал на окно плюшевого слоненка. По счастливому совпадению в один прекрасный день они получили в подарок одинаковых слонят, рассказывающих сказки. Никто из них, разумеется, уже не слушал эти истории, и все же у обоих духу не хватало расстаться с игрушечными зверюшками в красных шапочках. Хоть и плюшевые, а все-таки животные.

– Чего ты так странно на нас уставилась? – спросил Фредерик, нахмурившись.

– Что-то не так? На вкус прямо как киви, – подключилась Шарли. – И чего ты смеешься?

Нет, они совершенно точно не отряд супергероев, не тайное общество и не команда детективов. Просто друзья. Но что вообще значит это «просто»? Иметь друзей – уже многого стоит. И чем их меньше, тем они ценнее – совсем как с редкими вещами. Если бы золото было повсюду, как мошки, оно бы не стоило ни копеечки.

Сегодня Эмили забрала из школы бабушка Роза (на самом деле ее звали Хайдероза, но об этом мало кто помнил), и они вместе отправились в библиотеку Анны Амалии. Дома Шарли и Фредерика располагались как раз по пути.

Друзья любили кататься в бабушкиной машине – в «музее на колесах», как они ее называли. Бабушка Роза была любительницей интерьерных украшений: картин, фотографий и прочего декора. Она заполнила ими уже весь дом, садовую пристройку и даже велосипедный сарайчик. Такие, как она, не останавливаются и перед машинами – подумаешь, транспорт!

Первым делом бабушка дала своей машине имя Гертруда. В честь своей матери, первой женщины в семье, получившей водительские права. Затем она украсила салон так, как понравилось бы настоящей Гертруде: связала чехлы с цветочным узором, нарисовала на дверях герани – ее любимые цветы. Она прикрепила на приборную панель всевозможные безделушки, включая фигурку Иоганна Гутенберга, качающую головой при движении, и маленькую статуэтку Анны Амалии. Как и ее машина, бабушка Роза была яркой и пестрой. Некоторые даже думали, что она не различает цвета. На самом же деле она подбирала те наряды, которые подходили ей, – даже если они ни капельки не сочетались между собой.

Было еще кое-что, что отличало бабушку Розу от обычных бабушек. Она водила машину не степенно и аккуратно, а быстро, со знанием дела. Казалось, ей настолько нравится быть за рулем, что она даже не слышит гудков других автомобилей.

Подбросив до дома сперва потрясенного Фредерика, а затем слегка ошарашенную Шарли, она подрулила к библиотеке Анны Амалии, где вот-вот должна была начаться ее рабочая смена. Для Эмили это было прекраснейшее место на свете.

3

Еще мгновение – и перед Эмили раскинулся большой и ухоженный библиотечный парк со старыми дубами, листья которых тихо шелестели на ветру и давали приятную тень.

В это мгновение она ощущала тепло, безопасность и даже немного почувствовала себя счастливой. Насколько возможно, конечно, испытывать счастье после того, как тебя только что унизили, растоптали до размеров почтовой марки, да еще на глазах у всего класса.

Каждому человеку нужен островок безопасности: старый платяной шкаф, куда можно спрятаться целиком, покосившаяся скамейка у озера или сарайчик с маленькой печкой. Для Эмили таким местом была библиотека, а в ней – старое кресло с высокими подлокотниками, с годами обросшее цветными пятнами заплаток, похожих на яркие страницы комиксов. В сиденье кресла была такая уютная впадинка, что вставать с него совершенно не хотелось. Впрочем, выкарабкаться из кресла действительно было не так-то просто.

Эмили забралась в кресло, скинула обувь, подтянула колени к груди и взялась за книгу, которую ей задали прочитать к уроку по немецкому. Когда что-то задают на дом, приятного в этом мало. Тут даже самая прекрасная книга теряет свою магию. Поэтому девочке было куда интереснее смотреть в окно на шелестящие кроны дубов. Когда дул ветер, Эмили щурила глаза – и тогда листья казались ей перьями огромных зеленых птиц.

Библиотека Анны Амалии представляла собой красивое строение, окруженное рвом с небольшим подвесным мостиком. Впрочем, подъемный механизм не использовали уже несколько столетий, так что едва ли в наши дни мост удалось бы поднять. Снаружи массивные стены библиотеки были выкрашены белой краской, оконные рамы и ставни – малиновой, а флюгер на самой высокой из пяти башен сверкал золотом. Внутри же каждое помещение было набито книгами до самого потолка: и большой светлый зал в стиле рококо, где каждый вошедший сразу чувствовал себя настоящим дворянином, и каминный зал, и гардеробная, и даже закутки, где когда-то спали слуги. Повсюду поселились полки с книгами, расставленными в особом порядке.

Кресло Эмили стояло в помещении, которое некогда служило кухней. Теперь тут хранились старинные научные сочинения. Даже в бывшей духовке разместились книжные полки.

Эмили вздохнула и еще глубже вжалась в кресло. В ее библиотеке все было прекрасно, по крайней мере сейчас. Принадлежала библиотека, конечно, не ей, а какому-то фонду, но девочка никогда не видела никого из его представителей. Эйрих фон Гутенберг построил это здание, напоминавшее замок, в начале XVIII века. Он был потомком Иоганна Гутенберга, легендарного и гениального прародителя современного книгопечатания. Если верить рассказам, Эйрих был человеком раздражительным; кто-то из современников даже считал, что он был психически нездоров. В какой-то момент он просто бесследно исчез. В соседнем зале – в том, что в стиле рококо, – висел его роскошный портрет в раме из вишневого дерева. Эйрих, во внушительных размеров красной шляпе с перьями, был изображен на фоне библиотеки Анны Амалии. Перед ним на портрете стоял стол с фолиантами в кожаных переплетах, страницы которых разлетались, подобно белым птицам, постепенно растворяясь в темном фоне. Присмотревшись, можно было заметить, как предложения, слова и отдельные буквы тоже слетали со страниц. Они поднимались и растворялись в воздухе, как пар.

Эмили окинула взглядом зал, в котором в эту минуту появился неожиданный посетитель. Его шаги звучали так, словно он маршировал на плацу. Девочка быстро пригнулась. Что проклятому учителю Дресскау тут нужно? Неужели он не может оставить ее в покое хотя бы во время, свободное от уроков? Чем ближе раздавались его шаги, тем быстрее билось ее сердце. Они не в школе, но ведь он непременно найдет повод унизить ее и тут. На ее островке безопасности. Бывшем островке безопасности.

Учитель остановился. Эмили слышала, как он шумно дышит сквозь стиснутые зубы. Оглядывался ли он в поисках девочки? Готовился ли оказаться через мгновение перед нею? Секунды тянулись, как жвачка.

Наконец снова раздался звук шагов, к счастью удаляющихся. Конечно, Эмили могла бы остаться в своем кресле: это было бы разумно. Но она встала, тихо подошла к дверному проему и осторожно выглянула. Дресскау стоял перед высоким стеллажом и щелкал языком (он так делал, когда был чем-то недоволен). Эмили порадовал этот звук.

Он суетливо достал книгу – старый пыльный атлас – и заглянул в глубину полки. Поставил атлас обратно. Затем снял следующий томик в кожаном переплете. Снова осмотрел полку и прищелкнул языком, словно хлыстом. Он поспешно вытаскивал книгу за книгой, после чего сердито заталкивал их обратно.

На тридцать первой случилось нечто примечательное. Солнце вышло из-за облаков, и теплый луч через окно осветил комнату – всего на секунду-другую. На книжной полке что-то сверкнуло. Эмили присмотрелась, но блеск уже исчез. Она с нетерпением ждала, когда Дресскау уйдет, чтобы взглянуть, что это было. Если она найдет золото, ей наверняка немало за него заплатят! И тогда родителям больше не придется работать за границей, и они вернутся домой.

С каждой минутой надежда Эмили гасла. Когда Дресскау, ругаясь, наконец ушел, поставив на место девяносто седьмой том, она бросилась к полкам, но не нашла ничего, сколько ни искала. Как такое возможно? Неужели ей просто показалось? Девочка решила продолжить поиски завтра. Лишь бы Дресскау не пришел снова.

Tasuta katkend on lõppenud.