Гори, гори, моя звезда!

Узник

 
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня!
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.
 

* * *

 
Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет весел и игрив,
Хвост по ветру распустив…
 

* * *

 
Одинок я – нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
 
 
Только слышно: за дверями
Звучномерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
 

1837

«Слышу ли голос твой…»

 
Слышу ли голос твой
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке,
Сердце запрыгает;
 
 
Встречу ль глаза твои
Лазурно-глубокие,
Душа им навстречу
Из груди просится,
 
 
И как-то весело,
И хочется плакать,
И так на шею бы
Тебе я кинулся.
 

<Конец 1837 – начало 1838>

«Она поет – и звуки тают…»

 
Она поет – и звуки тают,
Как поцелуи на устах,
Глядит – и небеса играют
В ее божественных глазах;
Идет ли – все ее движенья,
Иль молвит слово – все черты
Так полны чувства, выраженья,
Так полны дивной простоты.
 

Конец 1837 – начало 1938

Молитва («В минуту жизни трудную…»)

 
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
 
 
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
 
 
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
 

1839

«Дитя мое, останься здесь со мной…»

 
Дитя мое,
Останься здесь со мной:
В воде привольное житье,
И холод, и покой.
 
 
Я созову моих сестер:
Мы пляской круговой
Развеселим туманный взор
И дух усталый твой.
 
 
Усни, постель твоя мягка,
Прозрачен твой покров.
Пройдут года, пройдут века
Под говор чудных снов.
 
 
О милый мой! не утаю,
Что я тебя люблю,
Люблю как вольную струю,
Люблю как жизнь мою…
 

И скучно и грустно

 
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
 
 
Любить… но кого же?.. на время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и все там ничтожно…
 
 
Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка…
 

Январь 1840

Тучи

 
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
 
 
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
 
 
Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
 

Апрель 1840

Отчего

 
Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую твою
Не пощадит молвы коварное гоненье.
За каждый светлый день иль сладкое мгновенье
Слезами и тоской заплатишь ты судьбе.
Мне грустно… потому что весело тебе.
 

1840

Благодарность

 
За все, за все Тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
 

1840

Из Гёте

 
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.
 

1840

Казачья колыбельная песня

 
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
 
 
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
Но отец твой старый воин,
Закален в бою:
Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.
 
 
Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
Я седельце боевое
Шелком разошью…
Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.
 
 
Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
 
 
Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю…
Спи ж, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.
 
 
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся богу,
Ставь перед собой;
Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
 

1840

Оправдание

 
Когда одни воспоминанья
О заблуждениях страстей,
Наместо славного названья,
Твой друг оставит меж людей, —
 
 
И будет спать в земле безгласно
То сердце, где кипела кровь,
Где так безумно, так напрасно
С враждой боролася любовь, —
 
 
Когда пред общим приговором
Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя, —
 
 
Того, кто страстью и пороком
Затмил твои младые дни,
Молю: язвительным упреком
Ты в оный час не помяни.
 
 
Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас иной
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой.
 

1841

«Из-под таинственной холодной полумаски…»

 
Из-под таинственной холодной полумаски
Звучал мне голос твой отрадный, как мечта,
Светили мне твои пленительные глазки
И улыбалися лукавые уста.
 
 
Сквозь дымку легкую заметил я невольно
И девственных ланит и шеи белизну.
Счастливец! видел я и локон своевольный,
Родных кудрей покинувший волну!..
 
 
И создал я тогда в моем воображенье
По легким признакам красавицу мою;
И с той поры бесплотное виденье
Ношу в душе моей, ласкаю и люблю.
 
 
И все мне кажется: живые эти речи
В года минувшие слыхал когда-то я;
И кто-то шепчет мне, что после этой встречи
Мы вновь увидимся, как старые друзья.
 

1841

Любовь мертвеца

 
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
 

* * *

 
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки —
Разлуки нет.
Я видел прелесть бестелесных
И тосковал,
Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.
 

* * *

 
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
Туда с собой.
Ласкаю я мечту родную
Везде одну;
Желаю, плачу и ревную,
Как в старину.
 

* * *

 
Коснется ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
 
 
Моя душа в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь засыпая
Ты о другом,
Твои слова текут пылая
По мне огнем.
 

* * *

 
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна,
Ты мертвецу, святыней слова,
Обручена.
 
 
Увы, твой страх, твои моленья
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
Не надо мне!
 

1841

«Нет, не тебя так пылко я люблю…»

1

 
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье;
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
 

2

 
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
 

3

 
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
 

1841

«На севере диком стоит одиноко…»

 
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой она.
 
 
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
 

1841

Утес

 
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
 
 
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
 

Апрель 1841

Сон

 
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
 
 
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня – но спал я мертвым сном.
 
 
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
 
 
Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;
 
 
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.
 

1841

«Выхожу один я на дорогу…»

1

 
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит:
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
 

2

 
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
 

3

 
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
 

4

 
Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
 

5

 
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел.
 

Май – начало июля 1841

Евдокия Петровна Ростопчина (1811–1858)

Когда б он знал. Подражание г-же Деборд-Вальмор

 
Когда б он знал, что пламенной душою
С его душой сливаюсь тайно я!
Когда б он знал, что скукой и тоскою,
Тоской по нем томится жизнь моя!
Когда б он знал, как страстно и как нежно
Он первою любовию любим —
Он не́ дал бы в печали безнадежной
Мечтам моим увянуть золотым…
Когда б он знал!
 
 
Когда б он знал, – с иронией безверца
Привыкнувший над чувствами шутить, —
Что близ него есть преданное сердце,
Есть существо, готовое любить,
Что под моей холодностью бессменной
Таится страсть безмолвная к нему,
Он ожил бы, любовью пробужденный,
И сердцу бы поверил моему…
Когда б он знал!
 
 
Когда б он знал, в душе его остывшей
Зажглась бы вновь златых надежд заря;
 
 
И он, давно язык страстей забывший,
Припомнил бы язык тот для меня!
Когда б он знал, каким очарованьем
Я жизнь его умела б наделить, —
Он снова бы сдружился с упованьем!..
Не любит он… а мог бы полюбить,
Когда б он знал!
 

Февраль, 1830. Москва

«Дайте крылья мне перелетные…»

 
Дайте крылья мне перелетные,
Дайте волю мне… волю сладкую!
Полечу в страну чужеземную
К другу милому я украдкою!
 
 
Не страшит меня путь томительный,
Я помчусь к нему, где бы ни был он.
Чутьем сердца я доберусь к нему
И найду его, где б ни скрылся он!
 
 
В воду кану я, в пламя брошусь я!
Одолею всё, чтоб узреть его,
Отдохну при нем от кручины злой,
Расцвету душой от любви его!..
 

Август, 1831. Петровское

Талисман

 
Есть талисман священный у меня.
Храню его: в нем сердца все именье,
В нем цель надежд, в нем узел бытия,
Грядущего залог, дней прошлых упоенье.
Он не браслет с таинственным замком,
Он не кольцо с заветными словами,
Он не письмо с признаньем и мольбами,
Не милым именем наполненный альбом
И не перо из белого султана,
И не портрет под крышею двойной…
Но не назвать вам талисмана,
Не отгадать вам тайны роковой.
Мне талисман дороже упованья,
Я за него отдам и жизнь, и кровь:
Мой талисман – воспоминанье
И неизменная любовь!
 

<1831>

Певица

П.А. Бартеневой

 

 
Она поет… и мне сдается,
Что чистых серафимов хор
Вдоль горних облаков несется,
Что мне их слышен разговор.
 
 
Она поет… и я мечтаю,
Что звукам арфы не земной,
Иль песням пери молодой
Я в уповании внимаю.
 
 
Она поет… и сердцу больно,
И душу что-то шевелит,
И скорбь невнятная томит,
И плакать хочется невольно.
 
 
Она поет… и голос милый,
Тая дыханье, я ловлю,
И восхищаюсь, и люблю
Его звук томный и унылый!
 
 
Она поет… и так умеет
И грусть и чувство выражать.
Что сердцу, кем тоска владеет,
Немудрено ее понять!
 

Июнь, 1831. Петровское

Море и сердце. Романс на голос Бетховенова вальса

 
Бушуй и волнуйся, глубокое море,
И ревом сердитым грозу оглушай!
О бедное сердце, тебя гложет горе,
Но гордой улыбкой судьбе отвечай!
 
 
Пусть небо дивится могучей пучине,
Пусть спорит с упрямой, как с равной себе!
Ты сильно, о сердце! не рабствуй кручине, —
Разбейся… но вживе не сдайся борьбе!
 
 
Не вытерпит море ничье созерцанье,
Лишь Богу знакомо в нем тайное дно:
Высокому сердцу позор состраданье, —
Загадкою вечной да будет оно!
 

Январь, 1834. Москва

Свадебная песня

 
Дивный терем стоит,
И хором много в нем,
Но светлее из всех
Есть хорома одна.
 
 
В ней невеста живет,
Всех красавиц милей,
Всех блестящей из звезд
Звезда северная.
 
 
Призадумалась, пригорюнилась,
На кольцо свое обручальное
Уронила она слезу крупную,
О далёком, о нем вспоминаючи!
 
 
Он уехал, жених,
Он в чужой стороне
И вернется сюда
Он не скоро еще.
 
 
Он вернется сюда,
Когда будет весна:
С солнцем ярким взойдет
Солнце радости.
 

Зацветет черемуха

 
Зацветет черемуха,
Ласточки явятся,
Запоет песнь страстную
Звучный соловей,
И свою невесту мы
Станем снаряжать,
Станем снаряжать!
 
 
Под фатой богатою,
В парче золотой,
В камнях самоцветных,
В жемчуге восточном
Под венец пойдет она
Дивным дивом,
Дивным дивом!
 
 
И, любуясь, скажет он,
Молодой жених:
«Много видел я на свете
Хороших, пригожих,
Но милей на свете нет
Северной звезды,
Северной звезды!»
 

Падучая звезда

 
Она катилась… Я смотрела
С участьем тайным ей во след —
И дошептать ей не успела
Свое желанье, свой обет…
 
 
Она скатилась и пропала!..
Зачем падучею звездой
Бог не судил быть? – я мечтала, —
Мне не дал воли с быстротой?
 
 
Подобно ей, и я ушла бы,
Покинув недойденный путь!
Подобно ей, и я могла бы
Лететь, умчаться, ускользнуть!
 

Сентябрь, 1839. Село Анна

Боюсь

 
Боюсь, боюсь!.. я не привыкла к счастью!
Всегда за радостью встречала горе я;
Всегда средь ясного, блистательного дня
Приготовлялась я к несчастью.
 
 
Боюсь, боюсь!.. Любимых грез моих
Я недоверчиво увижу исполненье,
И буду трепетать, чтоб бури дуновенье
Не разметало мигом их!
 
 
Боюсь, боюсь!.. Покуда думы были
Надеждой дальнею, я их могла забыть:
Теперь возможностью они меня пленили,
Теперь мне их не пережить!..
 

Сентябрь, 1840

Алексей Васильевич Тимофеев (1812–1883)

Простодушный

 
Говорят, есть страна,
Где не сеют, не жнут,
Где все песни поют.
 
 
Где мужья видят жен
В месяц раз, много два;
Где всё песня одна…
 
 
Где живут так и сяк,
Чтоб блеснуть, да пожить,
Да поесть, да попить.
 
 
Где умен, кто силен;
Где отцы чудаки;
Где все носят очки…
 
 
Где есть всё напрокат:
И друзья, и жена,
И парча, и родня.
 
 
Где всё лезет, ползет,
Тихомолком, тайком,
Всё бочком, червячком.
 
 
Где сквозь солнце льет дождь;
Где всегда маскарад:
Пой, пляши – рад не рад.
 
 
Где ж она, та страна,
Где не сеют, не жнут,
Все поют да ползут?..
 

1833

Предчувствие

 
Не судите, люди добрые,
Бесталанную головушку;
Не браните меня, молодца,
За тоску мою, кручинушку.
 
 
Не понять вам, люди добрые,
Злой тоски моей, кручинушки;
Не любовь сгубила молодца,
Не разлука, не навет людской.
 
 
Сердце ноет, ноет день и ночь,
Ищет, ждет, чего не ведая;
Так бы всё в слезах и таяло,
Так бы всё в слезах и вылилось.
 
 
Где вы, где вы, дни разгульные,
Дни былые – весна красная?..
Не видать вас больше молодцу,
Не нажить ему прошедшего?
 
 
Расступись же ты, сыра земля,
Растворяйся, мой дощатый гроб!
Приюти меня в ненастный день,
Успокой мой утомленный дух!
 

<1833>

Свадьба

 
Нас венчали не в церкви,
Не в венцах, не с свечами;
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных!
 
 
Венчала нас полночь
Средь мрачного бора;
Свидетелем были
Туманное небо
Да тусклые звезды;
Венчальные песни
Пропел буйный ветер
Да ворон зловещий;
На страже стояли
Утесы да бездны,
Постель постилали
Любовь да свобода!..
 
 
Мы не звали на праздник
Ни друзей, ни знакомых;
Посетили нас гости
По своей доброй воле!
 
 
Всю ночь бушевали
Гроза и ненастье;
Всю ночь пировали
Земля с небесами.
Гостей угощали
Багровые тучи.
Леса и дубравы
Напились допьяна,
Столетние дубы
С похмелья свалились;
Гроза веселилась
До позднего утра.
 
 
Разбудил нас не свекор,
Не свекровь, не невестка,
Не неволюшка злая;
Разбудило нас утро!
 
 
Восток заалелся
Стыдливым румянцем;
Земля отдыхала
От буйного пира;
Веселое солнце
Играло с росою;
Поля разрядились
В воскресное платье;
Леса зашумели
Заздравною речью;
Природа в восторге,
Вздохнув, улыбнулась.
 

21 февраля 1834

Старина

 
«Бабушка, скажи нам»,
– Что, мои птенята?
«Как в старинны годы
Жили наши деды?»
 
 
– Деды ваши жили
Весело и честно,
Будни работали,
Праздник пировали.
 
 
Деды ваши жили,
Прославляя Бога,
Словом не язвили,
Жизнью не сорили.
 
 
Деды ваши жили,
Как дай Бог и вам жить!
Душ не продавали,
Сердцем не играли.
 
 
«Бабушка! и ныне
В свете точно то же»…
– То же, дети, то же,
То же, да не то же!
 

1834

Выбор жены

 
Не женись на умнице,
На лихой беде!
Не женись на вдовушке,
На чужой жене!
 
 
Женишься на вдовушке —
Старый муж придет;
Женишься на умнице —
Голову свернет.
 
 
Не женись на золоте,
Тестевом добре!
Не женись на почестях,
Жениной родне!
 
 
Женишься на золоте —
Сам продашь себя;
Женишься на почестях —
Пропадай жена!
 
 
Много певчих пташечек
В Божиих лесах;
Много красных девушек
В царских городах.
 
 
Загоняй соловушку
В клеточку твою;
Выбирай из девушек
Пташечку-жену.
 

<1837>

Тоска

 
«Оседлаю коня, коня быстрого;
Полечу, понесусь легким соколом
От тоски, от змеи, в поле чистое;
Размечу по плечам кудри черные,
Разожгу, распалю очи ясные —
Ворочусь, пронесусь вихрем, вьюгою;
Не узнает меня баба старая!
 
 
«Заломлю набекрень шапку бархатну;
Загужу, забренчу в гусли звонкие;
Побегу, полечу к красным девушкам —
Прогуляю с утра до ночной звезды,
Пропирую с зари до полуночи,
Прибегу, прилечу с песней, с посвистом;
Не узнает меня баба старая!»
 
 
– «Полно, полно тебе похваляться, князь!
Мудрена я, тоска, – не схоронишься:
В темный лес оберну красных девушек,
В гробовую доску – гусли звонкие,
Изорву, иссушу сердце буйное,
Прежде смерти сгоню с света Божьего;
Изведу я тебя, баба старая!»
 
 
Не постель постлана́ в светлом тереме —
Черный гроб стоит с добрым молодцем;
В изголовье сидит красна девица,
Горько плачет она, что ручей шумит,
 
 
Горько плачет она, приговаривает:
«Погубила тоска друга милого!
Извела ты его, баба старая!»
 

<1838>

Черные очи, ясные очи!

 
Черные очи, ясные очи!
Из-под соболей-ресниц
Вы темней осенней ночи,
Ярче молний и зарниц.
 
 
Вы – огонь, вы – пламя страсти,
Вы – магическая власть,
Вы – любовь, вы – сладострастье,
Вы – блаженство, вы – напасть.
 
 
Вдруг зажгутся, запылают —
Загорится страсти ад.
Вдруг померкнут, потухают —
И слезами заблестят.
 
 
Но зачем вы, черны очи,
Чудо, прелесть красоты, —
Вдруг ясней, чем звезды ночи,
То как грустный след мечты?
 
 
Очи, очи, не блестите
Пламнем дивного огня,
Вы не искритесь, не жгите:
Ваш огонь не для меня!
 
 
Я узнал, ах, черны очи,
Кто в вас смотрится тайком
И кого в прохладе ночи
Жжете страстным вы огнем.
 

<1847>

Иосиф Романович Грузинов (1813–1860)

Серенада

 
Звезды блещут точно очи,
Соловей в лесу поет,
И подругу в сумрак ночи
На свидание зовет;
 
 
И счастливый, и довольной
Он порхает перед ней.
Мне завидно птичке вольной,
Милый друг, проснись скорей!
 
 
Вот и месяц выплывает,
Все замолкнуло кругом;
Кровь во мне сильней пылает,
Под решетчатым окном,
Весь в тревоге и волненьи,
Не сводя с него очей,
Жду твое я пробужденье;
Милый друг, проснись скорей!
 
 
Воздух полон свежей мглою,
Лист на ветке не дрожит,
Сад, одетый темнотою,
Нам убежище сулит.
Здесь, среди уединенья,
Здесь, среди густых алей,
Ждут любви нас наслажденья;
Милый друг, проснись скорей!
 

1843

Солнце и роза

Люди губят все, что любят.

 

Так ведется у людей.

Бенедиктов

 
«Я люблю тебя, прекрасная!
О! не кройся, друг, в тени;
На меня с улыбкой страстною,
Милый друг, скорей взгляни!
И головку я твою
Чудным, светлым, пурпуро́вым
Вновь румянцем оболью,
Чтобы в блеске этом новом
Ты роскошней зацвела;
И, узнавши жизни сладость,
Ароматнее была.
Роза, друг мой! роза, радость!»
 
 
Так солнце розе говорило,
Прекрасна роза та была;
Казалось, счастие садило
Ту розу, так она жила;
Роскошно, радостно цвела.
Послушавшись цветов владыки,
Свою любовь ему дала;
И рад был неба царь великий…
Светлей в лазури заблистало…
Он приласкал ее лучом…
Но роза бедная увяла,
Спаленная его огнем.
 

Ноктюрн

 
Месяц встал и озаряет
Сад серебряным лучом,
Свет таинственный играет
На лугах и над прудом.
 
 
Дышит всё прохладой сладкой,
Тишина среди полей.
И, как будто бы украдкой,
Песню начал соловей.
 
 
Он поет восторги счастья,
Громче песнь, слышней она!
И любви, и нежной страсти
Переливная полна.
 
 
Но тоска мне душу сжала,
Слезы льются из очей.
Вспомнил я: она певала,
Как поет мой соловей.
 
 
И пред мной встает былое:
Много счастья утекло,
Много, много горе злое
Мне на сердце ран зажгло.
 
 
Не расстаться мне с тоскою,
Не вернуть мне прежних дней,
И я слушаю с слезою,
Как поет мой соловей.
 

1849

Василий Степанович Межевич (1814–1849)

Добрый домовой

 
Ночью, как в избе всё спало,
Добрый домовой
С казака снял покрывало,
Грудь закрыл рукой.
 
 
Поутру полна вся хата:
Батраки пришли
И за соль, за рыбу злата
Много принесли.
 
 
Ночью, как в избе всё спало,
Добрый домовой
Тянет с деда покрывало,
Грудь закрыв рукой.
 
 
Утро; старика толкают;
Вот проснулся он.
И о чем же извещают?
Внук ему рожден.
 
 
Ночью, как в избе всё спало,
Добрый домовой
Тихо сдернул покрывало
С девы молодой.
 
 
Он исчез; стучат у хаты,
Сонную зовут.
Кто? Зачем? Красавца сваты
Жениха ведут.
 
 
Как я был дитя, всё спало,
Добрый домовой
Снял с дитяти покрывало,
Грудь закрыл рукой.
 
 
Ранним утром, чуть зарею
Стал восток алеть,
Я бандуру взял и строю,
Стал играть и петь.
 

Семен Николаевич Стромилов

«То не ветер ветку клонит…»

 
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит —
То мое сердечко стонет,
Как осенний лист дрожит;
 
 
Извела меня кручина,
Подколодная змея!..
Догорай, моя лучина,
Догорю с тобой и я!
 
 
Не житье мне здесь без милой:
С кем теперь идти к венцу?
Знать, судил мне рок с могилой
Обручиться молодцу.
 
 
Расступись, земля сырая,
Дай мне, молодцу, покой,
Приюти меня, родная,
В тесной келье гробовой.
 
 
Мне постыла жизнь такая,
Съела грусть меня, тоска…
Скоро ль, скоро ль гробовая
Скроет грудь мою доска!