Loe raamatut: «Декабристы. Актуальные направления исследований»

Актуальные направления в изучении истории декабристов вчера и сегодня: некоторые оценки и наблюдения

Предлагаемое вниманию читателя издание наследует богатой традиции сборников научных трудов, посвященных актуальным исследовательским проблемам в изучении истории декабристов, сформировавшейся в 1920-е гг.¹ Прежде чем приступить к характеристике составивших настоящий сборник исследований современных историков, считаем необходимым бросить взгляд на некоторые наиболее важные вехи указанной традиции и, на этой основе, представить общий, по необходимости краткий обзор развития представлений об актуальных и научно значимых проблемах в изучении истории декабристов, который позволил бы хотя бы в первом приближении судить о том, как формулировались и изменялись на разных этапах историографического процесса актуальные направления научных изысканий.

Дореволюционный период был временем введения в оборот и первоначального осмысления декабристских памятников. В начале ХХ в. актуальность сбора и анализа исторического материала вполне органично совмещалась с попытками создания на основе уже собранных источников первого «полного и всестороннего» исследования «фактической стороны» и идеологии движения декабристов. Однако первая такая серьезная попытка, предпринятая в 1906–1907 гг., закончилась неудачей: коллективный труд группы исследователей так и не был завершен. Один из его авторов, В. И. Семевский, подготовил свой индивидуальный вариант такого труда, уделив значительное внимание не только «фактической истории», но главным образом анализу программных проектов, публицистики, комплекса политических идей декабристов². Сохранившийся план несостоявшейся коллективной «Истории декабристов», а также содержание известного исследования В. И. Семевского, показывают, что важнейшими, актуальными направлениями для исследователей этого времени являлись, помимо установления «фактической стороны» движения декабристов на фоне общественной жизни эпохи, анализ главных основ идейной программы (в первую очередь, проектов преобразований), их генезиса и формирования, вопрос о значении декабристских идей для последующего общественного движения в России³. Важно отметить, что историки дореволюционной эпохи не уходили от проблемы внутренней неоднородности декабристского движения, соотношения в нем радикализма и либерализма, как и от сложности и разнообразия идейных влияний, подготовивших его появление, что в целом не стало предметом углубленного внимания в историографии последующих десятилетий.

Установившаяся в 1920-е гг. относительная свобода научных занятий в изучении общественно-политического движения императорской России, подпитываемая политической конъюнктурой критики уничтоженного «старого режима», не была долговечной, но вызвала к жизни целый ряд ценных исследований и изданий, выходивших главным образом под эгидой Всесоюзного общества бывших политических каторжан и ссыльнопоселенцев. В сфере деятельности этой общественной структуры, вместе с сотрудничавшими с нею государственными архивами и научными учреждениями Академии наук, концентрировались основные научные разыскания по интересующей нас проблематике, давшие значительный результат в виде разнообразного набора публикаций, одна за другой выходивших в свет на протяжении 1920-х – начала 1930-х гг.⁴

Какие направления исследований считались наиболее важными и актуальными на этом начальном этапе советской историографии? Ответ в какой-то мере дает предисловие к одному из первых подготовленных в эти годы сборников, в котором говорится как о задаче введения в оборот новых значительных комплексов материалов, так и о задаче представления декабристов как «детей своего века», со всеми «особенностями миросозерцания, свойственного людям их времени и положения», присущими им достоинствами и недостатками: «…они нам дороги такими именно, какими они были в жизни», – подчеркивали авторы предисловия и составители сборника, крупнейшие фигуры российского декабристоведения тех лет Б. Л. Модзалевский и Ю. Г. Оксман⁵. Очевидно, это подразумевало под собой изучение особенностей мировоззрения людей декабристской эпохи, осмысление истории декабристов на широком фоне современного им общества, в связи с историей общественного движения, общественных настроений предшествующего и последующего времени, анализ условий происхождения и развития декабристских идей во всем их многообразии, конкретно-историческое исследование мировоззрения и разнообразной деятельности участников декабристских союзов.

Автор предисловия к другому сборнику 1920-х гг. Г. Б. Сандомирский предостерегал исследователей от того, чтобы рассматривать «деятелей 14 декабря» как «некий единый коллектив, спаянный совершенно однообразными социально-политическими устремлениями», искусственно вырванный из «объективных условий той эпохи, среди которой им [декабристам] приходилось жить и действовать». Выступая таким образом против распространившихся в те годы антиисторических модернизированных и схематически-упрощенных представлений, он специально подчеркивал «различие социально-политических устремлений декабристов», которых объединяло лишь неприятие крайних форм самодержавия и крепостного права: «…в остальном было бы наивно рассматривать их как членов современных [нам] политических партий, тесно связанных параграфами обязательного устава»⁶. Как покажет дальнейшее развитие советской историографии, эти предостережения вскоре репрессированного публициста существенного влияния на нее не оказали.

Редакторы-составители крупного исследовательского проекта 1920-х гг., сборника трудов секций «по изучению декабристов и их времени» Всесоюзного общества бывших политических каторжан и ссыльнопоселенцев «Декабристы и их время», отмечали обширность научных задач, стоявших перед историками, и следующим образом характеризовали спектр актуальных вопросов: «Декабристы и их движение не могут быть поняты вне связи с общим строем жизни, общим строем отношений их эпохи. Поэтому не только изучение самого движения декабристов, их мировоззрения, их творчества, их личной судьбы, но также и изучение их эпохи – ее хозяйственного, социального и политического уклада, внешней и внутренней политики, политических и общественных течений, ее культуры, быта…» – неизбежно должно входить в область научной работы. Интересно отметить, что внимание исследователей обращалось также на необходимость освещения «исторических корней декабризма», равно как и событий после 1825 г., оказавших влияние на развитие взглядов бывших участников движения⁷. В предисловии к второму тому этого издания имеются формулировки, относящиеся к конкретным вопросам изучения: помимо анализа памятников декабристской политической мысли, речь шла об исследовании идеологии декабристов, политических устремлений представителей общественных слоев, их выдвинувших («социально близких»), а также о подготовке историко-литературных трудов, биографий и справочных работ. В целом, на данном этапе изучения считалось важным идти скорее «по линии накопления и научной разработки материалов, чем по линии исследований, имеющих характер широких обобщений»⁸.

Таким образом, уже первые этапы декабристоведческой историографии, хронологически соответствующие дореволюционной эпохе и первым десятилетиям советского времени, вполне определенно очертили круг актуальных направлений научной работы: помимо естественных задач восстановления «фактической истории» и анализа деятельности и мировоззрения декабристов, это – изучение современного декабристам общественного движения и, вообще, современной им эпохи, исторических предпосылок возникновения декабристских союзов, включая изучение «среды», выдвинувшей декабристов, установление этапов их идейной эволюции как до, так и после 1825 г., исследование влияния их идей и действий на последующее развитие общественной жизни.

Следующий этап развития историографии в советское время, характеризующийся господством жесткой идеологической схемы «дворянской революционности», отмечен появлением концептуально выдержанных сборников исследований и публикаций, которые, несмотря на установившийся в науке идеологический диктат, отчасти продолжали начатую традицию в русле ранее обозначенных проблемных направлений. Сборники включали исследования, которые, с одной стороны, вносили существенный вклад в разработку фактической и идейной истории декабризма, с другой – укладывали ее в парадигму единого «революционного движения», классическую для советской историографии. Стоявшие во главе этих изданий выдающиеся историки советского времени, крупнейшие специалисты в области истории декабристов – такие, как М. В. Нечкина, Н. М. Дружинин, Ю. Г. Оксман, Б. Е. Сыроечковский, обеспечили высокий научный уровень публикуемых изданий, собравших под своей обложкой труды по актуальным для того времени вопросам и направлениям изучения⁹.

Наиболее показательным изданием в этом ряду является сборник «Очерки из истории движения декабристов» (М., 1954), составленный ведущими фигурами советского декабристоведения Н. М. Дружининым и Б. Е. Сыроечковским. Он отразил, по словам одного из составителей, «искания и достижения» исследователей этого историографического этапа. Ценность сборника, как лучшего образца проблемных трудов по истории декабристов, относящихся к советскому периоду историографии, заключается еще и в том, что ему предпослана статья Н. М. Дружинина, который попытался сформулировать важнейшие проблемы или направления исследований, находившиеся в центре внимания исследователей этого времени и наделенные, с точки зрения автора, принципиальным значением для советских ученых. Приведем в виде краткого перечня выделенные им пять наиболее важных проблемных направлений: 1) анализ революционных устремлений декабристов и раскрытие дворянского характера этой революционности, при этом декабристское движение рассматривается как история революционных организаций, характеризующихся внутренним идейным единством «с начала и до конца» их существования; 2) поиск внутренних (внутрироссийских) истоков движения декабристов, выяснение его «органической связи с русской действительностью», «глубокой внутренней связи между развитием русской жизни и деятельностью декабристов»; 3) вопрос о непосредственной связи декабристов с их политическими предшественниками и последователями, о преемственности «революционных поколений»; 4) проблема взаимовлияния западноевропейских и российских событий, влияния «буржуазно-революционных» идей и движений Запада на идеологию декабристов и воздействия декабристов на западноевропейскую политическую жизнь; 5) проблема взаимоотношений декабристов и народа, степени демократичности программных и тактических планов декабристских обществ в условиях стоявших перед Россией того времени задач социальных преобразований. Перечисленные «основные научные проблемы», по мнению Н. М. Дружинина, преимущественно начали изучаться на новом (втором) этапе советского декабристоведения или стояли на повестке дня, «занимали умы» исследователей и привлекали их пристальное внимание¹⁰.

Стоит отметить, что в рамках данного сборника нашли свое место труды авторов, представлявших два основных течения в советском декабристоведении: как «официальное направление» (М. В. Нечкина, Н. М. Дружинин), так и скрыто или открыто оппонировавшее ему «неофициальное» (Ю. Г. Оксман, Б. Е. Сыроечковский). Оба направления существовали на протяжении всей истории советского декабристоведения; при всех различиях в подходах и оценках их объединяло признание марксистской парадигмы «дворянской революционности», других концептуальных основ советской историографии, приоритетный интерес к наиболее радикальным идеям декабристов и их априорная позитивная оценка¹¹.

Другой лидер советского декабристоведения, М. В. Нечкина, представила свое видение актуальных и перспективных задач исторических исследований во вступительной статье к сборнику статей и публикаций «Исторические записки» (1975), вышедшему к 150-летнему юбилею выступления декабристов. Какие проблемы крупнейший историк декабристов советского времени считала важнейшими и приоритетными? Приведем их также в кратком перечислении: 1) М. В. Нечкина обращала внимание на вопрос об идейной связи декабристов и последующих поколений политических противников самодержавия, в связи с чем необходимо было проследить судьбу выдвинутых декабристами идей и требований в общественном движении, а также и конкретное влияние декабристов на общественное движение в России, начиная со второй половины 1820-х гг. и заканчивая периодом «великих реформ», их участие в реализации крестьянской реформы; 2) отдельного внимания заслуживала, по мнению М. В. Нечкиной, проблема «декабристы и национальный вопрос»; 3) необходима разработка проблемы «декабристы в истории общеисторической борьбы национально-освободительного и антифеодального характера»; 4) отметим специально, что важным и перспективным направлением в декабристоведении М. В. Нечкина полагала дальнейшую разработку и пополнение «фактической истории», в том числе изучение биографий и мировоззрения деятелей декабристского движения, не исключая малоизвестных и вовсе «безвестных» участников: «Мы до сих пор не знаем ни общего облика, ни конкретной деятельности многих декабристов… Имена некоторых, счастливо спасшихся от следствия, естественно пропущены в “Алфавите” декабристов. Уяснить себе конкретную деятельность и черты мировоззрения этих участников движения очень важно – полнее уясняется деятельность декабристских организаций»¹². Любопытно, что это исследовательское направление, фактически – расширение, пополнение и конкретизация представлений о декабристском движении, их персонализация (причем, касающаяся не только лиц первого ряда, но и рядовых участников), – имелось в виду и ранее, на предыдущих историографических этапах, тем не менее, несмотря на масштабный размах публикаций и исследований, как видим, в 1970-е гг. оно по-прежнему воспринималось лидером советского декабристоведения как весьма актуальное и далеко не утратившее своего значения¹³.

Отметим, что в этой статье М. В. Нечкина по большей части формулировала актуальные научные задачи, которые, по ее мнению, скорее еще ожидали своего исследователя, нежели те, что активно разрабатывались советскими историками. Обзор последних был дан историком ранее, в подробном историографическом очерке в первой главе обобщающей монографии «Движение декабристов» (1955)¹⁴.

Авторы предисловия к другому вышедшему в 1975 г. сборнику, инициатива составления которого исходила из круга исследователей-литературоведов, примыкавших к «неофициальному направлению», тоже сочли необходимым обозначить актуальные научные проблемы, которые, несмотря на историко-литературную тематику сборника, имели несомненное общеисториографическое значение: 1) формирование декабристской идеологии, ее связь с русским и европейским просветительством: «Конкретные формы этой связи, равно как и фазы эволюции просветительской традиции, еще далеко не во всем ясны»; 2) изучение «декабристской среды», т. е. «широкого круга идеологических, литературных и социально-бытовых явлений, где возникали и распространялись общественные и эстетические идеи декабризма»; 3) взаимодействие декабристов с общественным движением современной им эпохи, что может рассматриваться и как вопрос «дифференциации либерального движения и дворянской революционности», и как составная часть проблемы «декабристы и русское общество 1820-х гг.», которая имеет целый ряд аспектов, в том числе социально-бытовой и биографический; 4) идейные судьбы декабризма в последекабрьское время, отклики на декабристский опыт¹⁵.

Как видим, формулировки составителей этого сборника отражают усложнение и углубление проблематики советской декабристской историографии, некоторый отход от господствовавших ранее упрощающих схем «единого революционного движения», и в то же время, – определенное смещение акцентов в сторону более широкого и объективного исследования различных идейных течений в русском обществе, разработки проблем истории просветительства и либерализма, их влияния на формирование политической программы декабристов, что приводило к пониманию сложной и неоднородной идейной основы самого декабристского движения¹⁶. Следует подчеркнуть, что эта тенденция была вообще свойственна «неофициальному направлению» советской историографии, особенно начиная с 1960-х гг., при том что в целом сохранялась шкала оценок, отдающая безусловный приоритет политическому радикализму перед «умеренно-либеральными» взглядами в общественном движении и декабристских обществах¹⁷.

Таким образом, на советском этапе историографии, который внес значительный вклад в изучение разнообразных аспектов декабристской истории, в качестве актуальных формулировались проблемы истоков декабристского движения (с бòльшим вниманием к внутрироссийским факторам), формирования и эволюции его идеологии, связи декабристов с предшествующими и последующими политическими движениями, отношений с современной им общественной средой. Акцентировка (и обоснование) этих проблемных областей отличалась от предыдущих этапов историографии, а сам их ряд расширялся за счет направлений, обусловленных принятой концепцией «трех этапов освободительного движения» и парадигмой «дворянской революционности». Помимо господствующего изучения «дворянской революционности» (особенностей политического радикализма, отдельных программных требований и тактических установок ряда тайных обществ, планов открытого выступления и заговора 1825 г.), к числу таковых следует отнести: проблему «декабристы и народ», вопрос о месте декабристов в мировом антифеодальном и национально-освободительном движении, о влиянии их на последующие поколения революционных «борцов с самодержавием». В последние десятилетия советского этапа историографии наблюдался рост интереса к истории просветительства и либерализма, – как среды, в которой зарождались и вызревали декабристские идеи и политические программы, к изучению различных идейных течений и форм общественной деятельности, современных декабристам.

Важно подчеркнуть, что на всем протяжении советского периода сохраняла свое значение (хотя и не всегда формулировалась в ряду актуальных) задача фактологического изучения истории тайных обществ, биографий их деятелей и т. д., что было специально отмечено таким внимательным и чутким к потребностям развития научного знания исследователем, как М. В. Нечкина. Как мы видели, она указывала на особую важность изучения биографии и взглядов «многих» участников движения, в том числе малоизвестных и «забытых».

Последний (кратковременный) этап советской историографии, более известный как эпоха «перестройки», оживил научную мысль, принес с собой обострение интереса к истории русского общества, в том числе, в особо выраженной степени, к истории общественно-политического движения. Усложнение и расширение тематики, привлечение новых источников, ранее активно не используемых в литературе по идеологическим причинам, разнообразие палитры мнений, появившиеся разноречивые оценки известных фактов и обстоятельств, наметившийся пересмотр прежних идеологических оценок политического радикализма, «восстановление в правах» идей либерального реформаторства как важнейшего пути общественного развития, – все это характерные черты научных изданий, относящихся к этому времени¹⁸.

В ряду этих изданий необходимо выделить киевский серийный сборник «Декабристские чтения», аккумулировавший в те годы декабристоведческие труды исследователей из различных регионов СССР и получивший таким образом общесоюзный характер¹⁹. Анализ содержания этих сборников показывает не только постепенный отход от монополии одной идеологической схемы, установившуюся свободу исследовательской мысли, но и некоторые наметившиеся направления переосмысления (пересмотра) сложившихся представлений, которые привлекали внимание историков и рассматривались ими как актуальные: изучение условий формирования политического мировоззрения деятелей декабристских обществ, их политической программы, организационных принципов, идейных взаимосвязей тайных обществ и современного им общества. Все отчетливее становилась сложная природа декабристских идей, совмещение в их политических планах реформаторских и радикальных черт, т. е. происходил возврат на новом уровне понимания и исследовательской методики к наблюдениям ряда исследователей первых этапов историографии (дореволюционного и, отчасти, – первого советского периода, еще не скованного диктатом схемы «единого революционного движения»), развивались некоторые положения работ представителей «неофициального направления» в советской историографии. Особое значение в этих условиях приобретали проблемы историографии многих конкретных вопросов идейной и «фактической» истории тайных обществ (прежде всего, спорные, дискуссионные вопросы, оценка сделанного в советское время), восстановление широкого либерального фона общественной среды, которая способствовала формированию декабристских идей²⁰. По-прежнему важной составляющей актуальных исследований являлось расширение фактологической базы декабристоведения.

Постсоветская эпоха первоначально сохраняла инерционные оценки и интерес к политическому радикализму в декабристском движении, но все более возрастало внимание к либеральной основе политического мировоззрения подавляющей части участников декабристского движения, к проблеме соотношения радикального и нерадикального в их тактических планах, особое звучание приобрело определение места декабристов в общественном движении современной им эпохи.

Вместе с тем, большое распространение получили нетрадиционные, по сравнению с советской эпохой, подходы к оценке и анализу деятельности декабристов, в частности – отрицание значимости политического декабристского опыта, особое внимание к общественно-культурной деятельности участников декабристского движения, к планам и шагам легально-реформаторского характера. Полное отрицание политического радикализма декабристов привело к мнению о том, что декабристы – представители исключительно либерального направления в русском обществе, не имеющие отношения к последующей традиции российского политического радикализма. Морально-этические оценки взглядов декабристского типа иногда заслоняли необходимость анализа самой политической деятельности – как конспиративной активности, так и открытых политических действий (военных выступлений), которые трактовались как военная демонстрация²¹. Переосмысление декабристского опыта в русле, преимущественно, истории российского либерализма, либерально-конституционной традиции виделось на этом этапе актуальной и проблемной темой²².

В новых условиях сформировавшейся конкурирующей научной среды, создававшей условия для плодотворных научных споров и дискуссий, все разнообразнее и противоречивее становились оценки идейного базиса движения, не говоря уже о тактических установках и открытом политическом действии в дни политического кризиса междуцарствия 1825 г. В этих условиях, помимо продолжавшихся серийных сборников по истории декабристов и общественного движения в целом²³, появились новые периодические издания по изучению декабристского наследия, которые актуализировали как уже, казалось бы, исследованные проблемы общественного движения первой половины XIX в., требовавшие переоценки на новом этапе историографии, так и ранее малоизученные вопросы истории тайных обществ, политической деятельности декабристов, персоналистики, способствовали пересмотру традиционных представлений о «едином революционном движении»²⁴.

Какие направления исследований после состоявшегося отказа от старых идеологических догм и методологических подходов были заявлены как актуальные и перспективные, в условиях принципиально новой ситуации в историографии, возникшей после отказа от монополии марксистско-ленинской идеологии?

А. Н. Цамутали, справедливо подчеркивая, что тема далеко еще не исследована в нужной степени (как это многим кажется): «…интерес к истории декабристов не ослабевает, и он представляется тем более обоснованным и понятным, поскольку многие стороны этой большой и сложной темы по-прежнему требуют дальнейшего исследования», изложил свое видение актуальных направлений дальнейшей работы: «Возросший в последние годы интерес к истории эпохи Просвещения позволит более полно представить идейные истоки движения декабристов… Вечно занимающий русских мыслителей вопрос о взаимоотношениях России и Запада, русской и европейской культуры неразрывно связан с осознанием того влияния, которое оказали на русскую общественную мысль Великая Французская революция 1789 г., Испанская революция 1820 г., революция в Пьемонте и восстание в Греции 1821 г. Можно ждать, что скоро появятся работы, во всей полноте представляющие различные течения, представленные в движении декабристов. С одной стороны, либеральное, просветительское, особенно заметное в деятельности Союза благоденствия. С другой стороны, радикальное, революционное, существующее на всех этапах движения декабристов и особенно усилившееся в годы существования Южного и Северного обществ…»²⁵.

Наиболее яркой и содержательной манифестацией новых подходов и оценок, создававших основу для пересмотра идеологических догм и обусловленных ими научных парадигм предыдущего периода, нужно признать предисловие к сборнику «Декабристы и их время» (1995), подготовленному сотрудниками Московского музея декабристов и Государственного исторического музея, принадлежащее, пожалуй, самому крупному представителю постсоветской генерации исследователей декабристов В. М. Боковой. Приведем краткий перечень сформулированных В. М. Боковой проблем и направлений исследований, базирующихся на обозначившихся к этому времени новых подходах в изучении декабристского движения: 1) декабристы и влиявший на них исторический контекст отечественной антицаристской борьбы (который обычно не учитывался в необходимой мере в рамках парадигмы «революционного движения»: восстания стрельцов, дворцовые перевороты XVIII в. и др.), воздействие на декабристские политические программы традиций российского аристократического либерализма и дворянской фронды; 2) соотношение российских общественных и социальных условий и западных идеологических влияний на процесс формирования комплекса декабристских идей; 3) роль патриотического подъема и националистического сознания в процессе складывания декабристской идеологии; 4) проблема отсутствия единой программы декабристов, внутренней идейной неоднородности движения, наличие в тайных обществах различных взглядов на цели и задачи (внутри декабристских союзов были представлены политические радикалы, либералы, последователи идей Просвещения, умеренные дворянские оппозиционеры-фрондеры, иногда – национально ориентированные просвещенные консерваторы, нередко далекие от политической зрелости), отказ от представлений о «внутренне едином» цельном движении; 5) вытекающие из этого принципиально иные подходы к изучению идеологического облика, позиций, тактических взглядов различных течений и групп в тайных обществах: «…ни о каком едином “декабризме” речи идти не может», отказ от распространения «революционности» и политического радикализма на все движение, всех его участников в целом; 6) проблема «декабристское мировоззрение и религия», которая неизбежно приобретает особую важность, в силу того, что становится понятным: подавляющее большинство участников тайных обществ были искренне и глубоко верующими, что обусловливало во многом и кодекс их поведения («Тема “декабристы и религия” не разрабатывалась совершенно…», – констатировала В. М. Бокова, имея в виду главным образом советскую историографию, и справедливо отметила насущность и практическую полную неразработанность вопроса о религиозных исканиях декабристов); 7) пересмотр представлений о радикальных политических планах декабристов, прежде всего – замыслах цареубийства, выяснение подлинного места этих замыслов в общей политической программе и тактических установках, отказ от доминирующего (определяющего) значения этих планов при оценке политического опыта декабристов; 8) декабристы и явления современной им общественной жизни, включая распространенные в это время формы общественной активности и деятельности (тайные и негласные общества, кружки, собрания, масонские ложи); 9) коррекция представлений о взаимоотношениях между правительственной политикой и активной общественной оппозицией в лице декабристов; 10) проблема внутренних кризисов в тайных обществах, «кризисов идей» их лидеров, практического отсутствия «внешней» общественной политической активности декабристов-конспираторов; 11) наличие двух поколений внутри декабристского движения – «старшего», в целом, умеренно-либерального в своих политических взглядах, составившего основное ядро первых тайных обществ (до 1821–1822 гг.), и «младшего», более деятельного, активного на момент 1825 г.: «младшее» поколение декабристов образовало новые тайные организации радикального характера и сыграло определяющую роль в заговорах, закончившихся открытыми выступлениями²⁶.

Перечисленные принципиальные элементы коренной ревизии научных представлений, нового масштабного пересмотра историографической парадигмы действительно оказались более или менее предметно затронуты на современном этапе исследований (впрочем, ростки новых представлений, как это часто бывает, уже содержались как в досоветских исследованиях, так и в некоторых работах периода советской историографии, что, как мы надеемся, можно заметить из настоящего очерка).

Одним из главных мотивов к формулированию нового взгляда на декабристов послужила защита их от односторонней критики, жертвами которой они стали уже в первые постсоветские годы; в статье В. М. Боковой большое место занимает разбор заблуждений, которые традиционно существовали и существуют в массовом историческом сознании и публицистической традиции. Причину укоренившихся заблуждений (равно как и односторонней критики) автор справедливо усматривает в том, что очень часто критики и ниспровергатели, отказываясь от прежних идеологических оценок, в полной мере сохраняют саму парадигму восприятия исторических лиц, событий и явлений (в нашем случае: «декабристы – первые революционеры»), в рамках которой всего лишь переворачивается шкала оценок: положительные заменяются на отрицательные. Отсутствие подлинного осмысления, даже начальной творческой работы, необходимого критического анализа вызывает стремление к «сенсационному» переворачиванию оценок, не вдаваясь в сколько-нибудь углубленное непредвзятое погружение в историческую эпоху. Да и совершать эти подвиги некогда – надо успеть как можно быстрее занять первые места среди ниспровергателей «былых кумиров».