Loe raamatut: ««Большая Игра». Противостояние Англо-саксонского и Русского мира»

Большая Игра

Рекомендовано к печати по решению Ученого совета социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (протокол № 5 от 27.06.2024 г.).

© Елишев С.О., 2025

© ООО «Издательство «Вече», 2025

Предисловие

Монография «“Большая Игра”. Противостояние Англосаксонского и Русского мира» посвящена осмыслению сущности, определению пространственных и временных рамок, а также описанию наиболее значимых эпизодов развития «Большой Игры» (The Great Game) – политики сдерживания развития России англосаксонскими элитами и державами, насчитывающей уже более двух столетий. Воспринимая Россию как основное препятствие для достижения своей глобальной геополитической гегемонии, англосаксонские элиты и державы активно вели против России масштабные дипломатические, экономические, информационные войны и баталии, военные действия, проводили операции по организации государственных переворотов и «революций», стремясь уничтожить Россию как действиями извне, так и подрывая ее изнутри.

Материалы, представленные в книге, выносимые на суд читателей, являют собой плоды многолетних размышлений автора по данной проблематике, отображенных в серии публикаций в ведущих научных изданиях, а также в серии авторских радиопрограмм на «Народном радио». По своему содержанию они условно могут быть подразделены на две части: теоретическую (первые четыре главы) и практическую (остальные три главы).

В первой главе монографии внимание читателей фокусируется на происхождении самого понятия «Большая Игра», а также его употребления в узком и широком смыслах. В узком смысле данное понятие используется для обозначения активного геополитического и экономического противостояния Великобритании и Российской империи за контроль над Центральной Азией на всем протяжении XIX в. (или, по мнению ряда авторов, начиная с 1856 г.) вплоть до 1907 г. В широком – для обозначения глобального геополитического противостояния Англосаксонского и Русского мира с начала XIX века и продолжающегося по настоящее время. На наш взгляд, трактовка понятия «Большая Игра» в узком смысле является не верной, политически ангажированной и сознательно направленной на сокрытие знаний о «Большой Игре» от массовой аудитории.

Для обоснования такого рода позиции в данной главе рассматриваются различные точки зрения отечественных и зарубежных авторов на определение отправной и завершающей точек, временных и пространственных рамок «Большой Игры», а также обозначаются наиболее яркие её эпизоды. В частности, дворцовый переворот 1801 г. – убийство императора Павла I; Наполеоновские войны; декабрьский путч 1825 г.; противостояние с Англией в Туркестане, на Кавказе, в иных регионах, русско-персидские и русско-турецкие войны, Крымская война, Русско-японская война; Кавказская война и события в Средней Азии и Туркестане; финансирование и организация в Российской империи «пятой колонны»; революционные события 1905–1907 гг.; Первая мировая война; революция 1917 г.; Гражданская война в России; поддержка «внутрипартийной» оппозиции; привод к власти А. Гитлера в Германии; организация Второй мировой войны; холодная война, расчленение СССР; чеченские войны; «цветные революции» на постсоветском пространстве; война 2008 г. и «принуждение» Грузии к миру; государственный переворот 2014 г. и последующая гражданская война на Украине, начало Специальной военной операции.

Во второй главе монографии анализируются идеологическое обоснование, оправдание и информационное сопровождение «Большой Игры», которое осуществляли английские и американские геополитики в классический и современный периоды развития геополитической мысли. Рассматриваются геополитические концепции основоположников американской и английской национальных школ геополитики – А.Т. Мэхэна, Дж. Х. Маккиндера, Н. Спикмэна, сформулировавших основные идеи атлантизма – геополитической теории и практики коллективного Запада, стран – участниц НАТО, отводящих ведущую роль в мировой истории морским государствам и цивилизациям.

В рамках современного периода развития англосаксонской политической мысли (для которого характерно развитие геоэкономических концепций и цивилизационного подхода) анализируются воззрения американских геополитиков-глобалистов – Дж. Кеннана, Г. Киссинджера, Ф. Фукуямы, Зб. Бжезинского, С. Хантингтона, а также одного из основоположников цивилизационного подхода – английского историка А. Тойнби, а также концепция «смерти Запада» П. Бьюкенена.

В третьей главе осуществляется анализ геополитических концепций классиков русской школы геополитики: основоположников цивилизационного подхода и цивилизационной геополитики – Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, представителей панславизма (Р.А. Фадеева, И.И. Дусинского), военно-стратегического направления (Д.А. Милютина, А.Е. Вандама, А.Е. Снесарева), евразийства (П.Н. Савицкого), Ю.С. Карцова, В.П. Семенова-Тян-Шанского, П.Н. Дурново. Анализ воззрений классиков русской школы геополитики позволил констатировать, что развитие русской геополитической мысли происходило в условиях отсутствия политического заказа со стороны государства, а также политических и экономических элит на выработку геополитической стратегии развития России и осуществления её внешней политики. В силу чего многие идеи классиков русской школы геополитики (в частности, по осмыслению ими сущности, содержания и динамики «Большой Игры») оказались невостребованными правящими кругами и правительствами, среди которых было много лиц англофильской ориентации, продвигающих идеи союзнических отношений с Англией в ущерб национальным интересам России.

При этом осмысление сути и особенностей развития событий «Большой Игры» представителями русской школы геополитики в значительной степени осуществлялось фрагментарно, часто в аспекте анализа многовекового цивилизационного противостояния России и романо-германского культурно-исторического типа (западноевропейской великой культуры, цивилизации), а не чисто континенталистских концепций.

К авторам, осмысляющим в своих произведениях сущность и знаковые события «Большой Игры», следует относить: представителей панславизма – Н.Я. Данилевского, И.И. Дусинского, Р.А. Фадеева; представителей военно-стратегического направления – А.Е. Снесарева и А.Е. Вандама; Ю.С. Карцова и П.Н. Дурново. Остальные классики русской школы геополитики обращались к данной проблематике выборочно, в рамках других интересующих их тем.

В четвертой главе рассматриваются характерные черты имперской государственности как традиционной для России и русского народа формы государственности, возвращение к которой, как и восстановление целостности Исторической России в масштабах единого государства, по нашему мнению, будут являться важными шагами в противодействии реализации планов англосаксов по уничтожению нашей страны и русского народа.

В пятой и шестых главах рассматриваются исторические аспекты и подоплёка развития «Большой Игры» в двух стратегически значимых для России в настоящее время регионах – на Кавказе и в Средней Азии, сквозь призму осмысления процесса обретения земель Исторической России в данных пространствах. Последняя глава посвящена раскрытию сути и особенностей развития германского нацизма как геополитического проекта англосаксонских элит, направленного всё также против Исторической России, русского народа, общества, на ослабление и расчленение СССР. Содержание данной главы крайне актуально в контексте осмысления событий на Украине, предшествующих началу Специальной военной операции, ибо история, как всё мы знаем, очень часто любит повторяться.

В начавшуюся в настоящее время зримо оформляться электронно-цифровую эпоху как теоретическое, так и практическое знания о «Большой Игре» становятся той силой и оружием, которые помогут нам взять реванш за ряд проигранных раундов «Большой Игры». И в конечном итоге восстановить не только традиционную для нас форму государственности, но и целостность Исторической России. Раскрытию этих знаний для массовой аудитории и посвящена данная книга.

Профессор социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, доктор социологических наук Елишев С.О.

Глава 1
«Большая Игра»: понятие, сущность, наиболее яркие эпизоды

Одним из важных и актуальных направлений современных геополитических, политических и исторических исследований является изучение сущности, истории, особенностей и тенденций развития «Большой Игры», или «Великой Игры», – глобального противостояния Англосаксонского и Русского мира, продолжающегося с переменным успехом, начиная с начала XIX века по наши дни.

«Большой Игрой», или «Великой Игрой» (англ. The Great Game), представители англосаксонской единой политической и экономической элит Англии, США и других держав Англосаксонского мира, именовали и продолжают именовать политику сдерживания России в различных сферах её жизнедеятельности, стремясь на протяжении всего этого времени добиться не только улучшения своих позиций в тех или иных областях или полной своей гегемонии, но и расчленения и исчезновения нашего государства и страны с политической карты мира.

Впервые понятие «Большой Игры» в своей переписке употребил офицер британской разведки Артур Конолли, казнённый в 1842 году в Бухаре за шпионаж, но широкое распространение оно получило благодаря известному британскому писателю и поэту, апологету британской колониальной системы Редьярду Киплингу, популяризировавшему его в своем романе «Ким», в контексте описания противостояния английской и русской разведок в Центральной Азии и на севере Индостана.

В настоящее время само понятие «Большая Игра» употребляется в узком и широком смыслах. В узком смысле оно достаточно широко используется, прежде всего, в англосаксонской историографии и публицистике, а также, хотя и гораздо реже, – в отечественной науке и публицистике. Речь в данном случае идёт о различных аспектах геополитического и экономического противостояний Великобритании и Российской империи за контроль над Центральной Азией на всём протяжении XIX века, вплоть до 1907 года – года подписания англо-русского соглашения (от 18 (31) августа) о разграничении сфер влияния в Азии, а также оформления блока Антанты. Или ещё в более зауженных рамках – начиная с 1856 года, т. е. окончания Крымской войны и вплоть до того же 1907 года.

В широком смысле «Большая Игра» не ограничивается обозначенными временными периодами или регионом и трактуется как глобальное геополитическое противостояние Англосаксонского и Русского мира, стартовавшее с начала XIX века и продолжающееся по наши дни. По поводу того, когда началось данное противостояние, среди исследователей существуют разные точки зрения, которые мы обозначим в дальнейшем. Однако анализ особенностей взаимодействия Российского государства с державами Англосаксонского мира позволяет с уверенностью сказать, что «Большая Игра», конечно же, не была ограничена Центрально-Азиатским регионом и, естественно, не закончилась в 1907 году. Она проходила и продолжалась в различных регионах мира, как в последующие десять лет существования Российской империи, так и в советский, а также в постсоветский периоды российской истории. Только после 1945 года ведущей державой Англосаксонского мира, вступившей в «Большую Игру», и не только с Россией, но и целым рядом государств¹, стала уже не Великобритания, а США.

Сегодня «Большая Игра» – это инициированные англосаксонской элитой дипломатические, экономические, информационные войны и противоборства, вооруженные конфликты, операции спецслужб по противодействию законным правительствам и осуществлению государственных переворотов и всевозможных «революционных» сценариев в различных государственных образованиях. Все эти действия направлены на закрепление за США и другими державами Англосаксонского мира их геополитической гегемонии над миром, а также возрождение утраченного ими однополярного мироустройства. Россия в представлениях англосаксонской элиты является основным препятствием в достижении поставленной цели.

В условиях же уже состоявшегося перехода от однополярного к многополярному миру, обострения геополитических ситуаций в мире, проведения Специальной военной операции, активно ведущихся информационных войн и противоборств, конструирования различных социальных и исторических мифов изучение проблематики, связанной с «Большой Игрой», приобретает ещё большую актуальность. Однако её изучение в настоящее время осложняется привнесением в науку различных идеологем, политтехнологий и методов манипулирования общественным сознанием, закономерно приведших к господству в социально-гуманитарных науках различных западнических концепций и формационного подхода к трактовке процессов общественно-исторического развития. В рамках же данного подхода и концепций в силу политической и идеологической ангажированности их апологетов наблюдается либо подчеркнутое игнорирование, отрицание самого факта существования «Большой Игры», поскольку трактовка «Большой Игры» в широком смысле не вписывается в концепции формационного подхода (чем грешили, например, советские учёные за редким исключением), либо преуменьшение её значения и необоснованное, чрезмерное ограничение-сужение временных (например, с 1856 по 1907 год) и пространственных (исключительно Центральной Азией) рамок её действия, не только англосаксонскими и западными исследователями, но и представителями современного российского «западничества» в его радикально-либеральной и промарксистской левацкой составляющей.

Такого рода подход позволяет, по мнению журналиста А.А. Медведева, с одной стороны, как бы «вывести сам этот термин за рамки современной нам политологии и геополитики»², утверждая, что «Большая Игра – это якобы дело прошлого, она давно закончена, и сегодняшние события на Ближнем Востоке и в Южной Азии (и на Украине. – С.Е.) даже как-то нелепо сравнивать с противостоянием России и Британии в 19 веке»³. С другой стороны, «позволяет избежать ненужных вопросов, <…> отсекает лишние и опасные для Запада рассуждения о том, что Большая Игра – это не просто борьба за контроль над территориями в Азии и на Балканах и ведется она не только между Петербургом и Лондоном»⁴, а «речь шла и идет о насчитывающем множество столетий глобальном противостоянии двух систем, двух миров с разными религиозными взглядами, ценностями, отношением к другим народам и восприятием самих себя»⁵.

Естественно, что осмысление «Большой Игры» не только как процесса, протекающего исключительно в Центральной и Средней Азии, но и на Кавказе, Дальнем Востоке, в Европе, на окраинах Российского государства, да и самой России, является также крайне невыгодным и представителям российского «западничества» – радикально-либерального и промарксистского социалистического лагеря, поскольку это сразу выставляет их в неприглядном свете. Ведь фактически на протяжении двух веков «Большой Игры» они выполняли роль деструкторов-антисистемщиков⁶ и «пятой колонны», являясь фактическим оружием англосаксов в их деятельности, направленной на сдерживание, уничтожение России. В силу этого они закономерно не будут признавать, что «Большая Игра» распространялась на эти пространства, будут отрицать, что она ещё не закончилась, и упрекать своих оппонентов в некомпетентности и политической ангажированности.

Тем не менее как западные, так и российские апологеты подобного рода подхода всё-таки были вынуждены сами признать имеющийся в настоящее время огромный интерес к данной проблематике не только со стороны ученых, «но и практиков – политиков, дипломатов, военных, а также представителей широкой общественности»⁷. В результате «на страницах периодических изданий и в виртуальной информационной среде можно встретить немало публикаций, авторы которых стремятся сопоставить тенденции сегодняшнего дня с наиболее показательными эпизодами соперничества великих держав в различных регионах мира. Неслучайно также в ряде университетов Европы и США студентам читаются учебные курсы по истории Большой Игры в контексте эволюции международных отношений Нового времени»⁸ (Вашингтонский, Колумбийский, Лондонский университеты, Оксфорд, Кембридж, Французская школа восточных языков, университеты Тегерана, Лахора, Ташкента, Дели и Пекина⁹). Естественно, что подобного рода аналогии и сопоставления вряд ли бы приходили на ум, а учебные курсы вряд ли бы читались в этих университетах и научных учреждениях, если бы данная тема была не актуальной для современной действительности, «Большая Игра» была бы действительно делом прошлого и до сих пор бы не продолжалась пусть даже и в закамуфлированной форме (неслучайно ряд исследователей говорят о «Новой Большой Игре»¹⁰ в реалиях XXI века).

И тут, как бы представители современного российского «западничества» в его радикально-либеральной и промарксистской левацкой составляющей ни рассуждали на эту тему, становится понятным, что «Большая Игра» не может просто игнорироваться, быть ограничена узкими пространственными и временными рамками и сводиться исключительно к трактовке её как эпизода российско-британского противостояния в конкретном регионе без анализа всех аспектов англосаксонских и российских взаимоотношений вплоть до настоящего времени. В силу чего в этом контексте становится, прежде всего, актуальным выяснение пространственных, временных границ (отправной точки, генезиса) «Большой Игры», описание её ярких эпизодов, а также осмысление перспектив её дальнейшего развития.

Относительно генезиса, отправной точки начала «Большой Игры», как мы уже отмечали, среди отечественных и зарубежных исследователей существуют разные точки зрения. В основе «Большой Игры», как справедливо отметил журналист М.В. Леонтьев, первоначально лежал страх англичан потерять колониальные владения в Индии – «жемчужине британской короны». «Британия была просто уверена – Россия обладает таким могуществом, что в принципе не может не претендовать на Индию. Собственно, это и было единственным основанием британских страхов, временами доходящих до паранойи»¹¹. Хотя, как, наверное, ему заочно возразил бы современный британский журналист Питер Хопкирк, «что бы ни утверждали историки сегодня в ретроспективе, в ту пору русская угроза Индии представлялась вполне реальной»¹².

Поэтому неудивительно, что целый ряд англосаксонских исследователей, в частности, как констатирует Е.Ю. Сергеев: «Э. Ингрэм, Д. Морган, М. Эдвардес, П. Хопкирк, К. Мейер и Ш. Брайсэк, Р. Джонсон, а также индийский историк Вишванатам Чавда относят начало Большой Игры ко второй половине XVIII в. Например, Р. Джонсон называет в качестве исходной точки 1757 г., когда англичане приступили к систематическому покорению Индостана, тогда как его коллеги – британские историки – находят истоки этого процесса в эпохе Наполеоновских войн. Скажем, М. Эдвардес указывает на тильзитское свидание российского и французского императоров в июле 1807 г., во время которого, как известно, обсуждался проект совместного комбинированного похода на Индостан по суше и морям. Несколько вариантов датировки начала Игры можно обнаружить в работах Э. Ингрэма – 1798, 1828–1834 или 1828–1842 гг.»¹³.

Э. Ингрэм увязывает начало «Большой Игры» с эпохой Великой французской революции, кульминацией активного англо-французского противостояния за мировую геополитическую гегемонию и сменой Франции – основного соперника Англии на Россию. «В своем заключительном труде, охватывающем последнюю четверть XVIII – первую треть XIX в., Ингрэм пришел к <…> выводу о том, что Большая Игра была вызвана стремлением британцев навязать остальному Человечеству свои представления об устройстве мира, а затем попыткой избежать последствий провала предпринятых усилий. Чтобы аргументировать эту интерпретацию, британский профессор предложил определить Большую Игру как “изобретение англичан в соавторстве с турками, иранцами, афганцами и сикхами, направленное против русских”»¹⁴.

Российский журналист М.В. Леонтьев, снявший многосерийный документальный фильм о «Большой Игре», видит её истоки в успешной для России Русско-турецкой войне 1787–1791 годов, взятии Очакова и последующим успешном обретении и освоении Новороссии¹⁵. Слова премьер-министра Великобритании Уильяма Питта-младшего, сказанные им в 1788 году во время его выступления в британском парламенте, очень хорошо вписываются в эту канву: «Высокомерие русского кабинета становится нетерпимым для европейцев. За падением Очакова видны цели русской политики на Босфоре, русские скоро выйдут к Нилу, чтобы занять Египет. Будем же помнить: ворота на Индию ими уже открыты»¹⁶.

Об этом же периоде в своих работах пишет и британский журналист П. Хопкирк, который утверждал, что именно в 1791 году российская императрица Екатерина Великая уже «обсуждала тщательно разработанный план по освобождению Индии из крепнущей хватки Великобритании»¹⁷, хотя, впрочем, «дальше обсуждения плана дело не пошло (Екатерину отговорил её главный министр и бывший любовник, одноглазый князь Потёмкин), но это был первый из длинной цепочки подобных прожектов вторжения в Индию, с которыми русские государи забавлялись ещё около столетия»¹⁸.

В то же время П. Хопкирк в своих книгах, посвящённых изучению «Большой Игры», обращает внимание на то, что в странах Запада, политических, научных кругах, средствах массовой информации крайне популярным является воспроизведение подложного «Завещания Петра Великого», первого из российских государей, проявившего интерес к возможному продвижению России в Центрально-Азиатский регион¹⁹. Следовательно, период правления в России Петра I также может рассматриваться как одна из отправных точек «Большой Игры».

Как отмечает П. Хопкирк: «Много лет спустя после его кончины (Петра I. – С.Е.) в 1725 году по Европе стала упорно циркулировать странная история относительно последней воли Петра. Как утверждали, на смертном одре он тайно велел своим преемникам и последователям осуществить историческую миссию России – а именно добиться мирового господства. Обладание Индией и Константинополем являлось двойным ключом к такому господству, и Петр настойчиво призывал их не успокаиваться до тех пор, пока город и регион не окажутся в русских руках. Самого документа никто никогда не видел, большинство историков считает, что его никогда не существовало. Но трепет и страх перед Петром Великим были столь велики, что временами в этот документ начинали верить и принимались публиковать различные версии его предполагаемого текста. В конце концов легендарное завещание превратилось в своеобразный наказ, оставленный неугомонным и амбициозным гением грядущим поколениям. Последующее движение России в сторону Индии и Константинополя многим представляется достаточным подтверждением этого факта. Вплоть до недавнего времени на Западе были твердо уверены в том, что долгосрочной целью России является мировое господство»²⁰.

Так как всем в настоящее время доподлинно известно, что Петр I не оставил никакого завещания, чем породил в России, вкупе с изменением в 1722 году традиционного порядка наследования знаменитую «эпоху дворцовых переворотов»²¹, это распространяемое в странах Запада фальшивое «Завещание Петра Великого», было, очевидно, необходимо для того, чтобы идеологически обосновать русофобскую политику Англии и иных западных держав, а также породить миф о «русской угрозе» для всего человечества. Информационные войны активно велись уже в то время. А вброс данной фальшивки в информационное пространство допустил в 1817 году в своем памфлете «Описание военной и политической мощи России» английский генерал сэр Роберт Томас Вильсон.

Как пишет П. Хопкирк, «если потребуется назвать человека, ответственного за создание мифа о русской опасности, им окажется заслуженный английский генерал сэр Роберт Вильсон. Ветеран многих кампаний, обладавший репутацией человека горячего и вспыльчивого как на поле боя, так и вне его, он давно и внимательно интересовался делами России. Именно он первым предал гласности известные сейчас слова Александра, когда тот в 1807 году поднимался на борт плота в Тильзите: “Я ненавижу Англию не меньше Вас и готов Вас поддержать во всем, что Вы предпримите против неё”. Один из агентов Вильсона лично слышал эти слова царя»²². В своём памфлете со ссылками на данную фальшивку Р. Вильсон писал, что «воодушевленная своим неожиданным могуществом Россия намерена исполнить пресловутое предсмертное завещание Петра Великого и покорить весь мир. Первой целью русских должен стать Константинополь, а затем последует поглощение остатков обширной, но угасающей империи султана. После этого должен был прийти черед Индии»²³.

Интерес Петра I к Среднеазиатскому и Центрально-Азиатскому регионам, выразившийся в неудачной экспедиции 1717 года под руководством князя А. Бековича-Черкасского в Хиву, конечно же, не свидетельствует о наличии у Петра I планов по покорению Индии и угрозе британским колониям. Все такого рода утверждения, безусловно, являлись надуманными и притянутыми за уши западной пропагандой. Поэтому началась «Большая Игра» явно не в его правление.

Но страх потерять Индию – основу своего благополучия и процветания стал формироваться у англичан действительно во второй половине XVIII века, которую характеризует широкомасштабная борьба Франции и Англии за мировую геополитическую гегемонию. И шаг за шагом, приближая свою победу в этом противостоянии с французами, англичане стали опасаться появления в лице Российской империи нового конкурента в своей борьбе за эту геополитическую гегемонию. Такого рода опасения появились у них, как видно из вышеприведённых цитат, в правление Екатерины II, но они из опасений переросли в явный страх и панику уже в последний год правления в России императора Павла I, когда стало уже явью прямое и непосредственное военное столкновение Великобритании и Российской империи в союзе с Францией, а значит – стартовал и первый раунд – эпизод «Большой Игры», её отправная точка. В ответ на целую серию враждебных действий антироссийской направленности Павел I расплатился с англичанами заключением союза с Наполеоном Бонапартом и направил донских казаков в поход на Индию. Реакцией англичан на эти действия Павла I стала организация удачного для них государственного переворота в России 1801 года, который можно считать первым, выигранным англосаксами раундом «Большой Игры», поскольку вектор внешней политики России после этого претерпел существенные изменения.

Впрочем, среди отечественных авторов есть и иные точки зрения. Например, уже упомянутый нами журналист А.А. Медведев считает, что «Большая Игра» «началась не в 1856 году и даже не в Русско-персидскую войну 1812 года, не в день убийства Павла I и не с присоединением Крыма Екатериной II. А началась она – и пусть не согласятся с этим многие историки – в 1612 году, когда охваченное смутой Русское государство едва не стало британской колонией»²⁴. Однако такого рода отсылки к Смутному времени, как, впрочем, и у С.Ю. Порохова к эпохе правления Ивана IV²⁵, по нашему мнению, являются не соответствующими действительности. В эти периоды Россия даже близко не могла соревноваться с англичанами в борьбе за мировую геополитическую гегемонию и соответственно восприниматься англосаксами в качестве основного и опасного соперника.

Однако сам факт наличия такого рода отсылок однозначно, на наш взгляд, свидетельствует о наличии другой крайности в изучении «Большой Игры»: когда некоторые авторы, с позиций цивилизационного подхода, необоснованно и чрезмерно расширяют временные и пространственные границы «Большой Игры», фактически отождествляя Англосаксонский мир со всей западноевропейской цивилизацией (великой культурой), а Русский мир – с восточнохристианской (православной) великой культурой. Соответственно трактовка «Большой Игры» в этом понимании фактически сводится к цивилизационному противостоянию, конфликту всего Западного мира с Россией как имперским государственным образованием и центром восточнохристианской великой культуры, начиная с момента возникновения Русского единого централизованного государства, расширения его границ и противодействия этому со стороны различных западных государств. Хотя тут сразу же следует отметить, что державы Англосаксонского мира, стоящие в настоящее время во главе «коллективного Запада» в его противостоянии с Россией, к моменту возникновения Русского единого централизованного имперского государства по большей своей части не существовали, а Англия даже близко не занимала таких позиций в Западном мире, только-только начиная своё движение к обретению геополитической гегемонии в противостоянии с различными европейскими державами. В силу чего именовать многовековое цивилизационное противостояние России с западной цивилизацией «Большой Игрой» будет не корректно.

«Большая Игра» – термин англосаксонского происхождения, он не характеризует взаимоотношения бывшей западнохристианской (ныне секулярной) и восточнохристианской цивилизаций. «Большая Игра» началась в тот период, повторимся, когда англосаксы стали воспринимать Россию как основного своего конкурента в борьбе за геополитическую гегемонию в мире, что произошло после начала Великой французской революции, когда погруженная в революционный хаос Франция перестала восприниматься ими как главный соперник в борьбе за мировую геополитическую гегемонию. Именно в этот период (правление в России императора Павла I), когда Англия и Россия стояли на грани прямого вооружённого конфликта, «Большая Игра» и началась. И началась она не как конфликт-противостояние всего Запада и России, хотя сейчас и приобрела такого рода характер, так как все западные страны находятся под полным контролем англосаксов.

«Большая Игра» – это противостояние Русского и Англосаксонского мира, разных ценностных систем, мировоззрений, мировосприятия, уклада и образа жизни, форм и типов государств и политических систем. Этот конфликт за мировую геополитическую гегемонию явно не завершился в 1907 году, о чем пишут и многие западные авторы. Кто-то говорит, что «Большая Игра» продолжалась вплоть до 1917 года, «когда большевистское правительство разорвало все прежние дипломатические соглашения. К примеру, американская исследовательница Дженнифер Сигел не склонна рассматривать англо-русскую конвенцию 1907 г. в качестве дипломатического шага, положившего конец Игре. Она указывает на то недовольство, которое выражала часть властных элит, особенно военных, в России и Великобритании по отношению к этому документу, стремясь саботировать выполнение его статей. Сигел пишет, что для обеих стран “соглашение 1907 г. оказалось не решением, а временным мостом над пропастью, которая разделяла британские и русские цели в Центральной Азии”. Характерно, что одна из глав ее книги получила название: “Смерть англо-русского соглашения в 1914 г.”. Близкую изложенной выше оценку можно найти в работе британского историка-востоковеда Аластера Лэмба, который также утверждает, что после 1907 г. “игра не закончилась, хотя и заняла второстепенное место в британском дипломатическом календаре”»²⁶. По мнению других исследователей, «Большая Игра» завершилась либо в 1947 году, «когда англичане вынуждены были предоставить независимость государствам на территории полуострова Индостан»²⁷, либо продолжалась весь XX век до настоящего времени. Как пишет П. Бробст: «Большая Игра не завершилась вместе с уходом англичан из Индии в августе 1947 г. Да этого и не ожидали представители ее колониальной администрации»²⁸.