Мама по контракту

9. Зарецкий

– Как забрала?! – Костя дал по тормозам, машину занесло, пришлось крутануть рулем, подрезать кого-то и проворотом уйти на стоянку супермаркета.

Оттормозился с визгом, так что мужик, который рылся под капотом своего авто, посмотрел как на психа, но было уже пофиг.

Константин Зарецкий, владелец огромного медиахолдинга был в ярости. А еще испугался – впервые в жизни, наверное. Потому что дочь у него одна.

– Как забрала? Когда?!

Голос у Анастасии Федоровны, дочкиной няни, то и дело прерывался на всхлипы, но жалеть ее сейчас Костя точно не собирался.

– Приехала в сад. Узнала, что сейчас у них будет обед, и забрала. Сказала воспитателю, что сама накормит. Объяснила, что вы разрешили забрать. Мол, договоренность.

– То есть она забрала Миру еще в час? – Костя прикинул расписание садика.

Мать его, прошло очень много времени! И все это время его ребенок был в опасности. Рядом с женщиной, которая способна выкинуть что угодно.

Живо вспомнилось, как Оксана в один из своих загулов пришла домой голая. Ну как пришла, ее привезли патрульные. сказали – танцевала на мосту. Зимой. Хорошо парни попались не болтливые, взяли премию, пожелали “не болеть” и уехали. А если бы на их месте была бы пресса? Одна статья, и все.

А сейчас все еще хуже. На кону не репутация, а дочь. Свою дочь Зарецкий обожал. Не баловал, нет, но любил так сильно, что этому удивлялись все.

А теперь Мира в опасности, а он ничего не делает, а сидит как кретин в машине!

Няня продолжила лопотать в телефоне.

– Да, я за Мирой пришла в четыре, а мне сказали, что мама приехала и забрала.

– Вы же их предупреждали, и я предупреждал! Какого хрена?!

– Да, но они говорят – она мать, у нее документы, имеет право, – всхлипнула няня. – Вот и отдали, а то она полицией грозилась…

– Да какая к херам полиция?! Какая мать-перемать?! – вызверился Костя. – Эта дрянь уже в середине дня лыка не вяжет, а к вечеру ищет новую дозу. Вы ей звонили?

– Да, Костя, звонила. Мира взяла телефон, сказала, что мама спит. И что они в машине. А когда проснется – поедут в кино смотреть мультики. А потом телефон сел. Мира сказала, что поставит на зарядку, но она же малышка и могла неправильно воткнуть проводок.

У Кости похолодело в груди.

Оксана еще и за руль села! Обычно ее осторожности хватало на то, чтобы в загулы ставить тачку на стоянку и кататься по своим делам на такси.

Но Мира такси не любила, и любящая мамаша решила пойти навстречу. Вот же зараза!

– Анастасия Федоровна, а Миру нормально одели? Вы шкафчик проверили? Курточка-рюкзачок на ней, которые я покупал? Ну розовый с пони и пуховик белый?

– Да, я же помню, вы говорили, чтобы брали с собой… Она сегодня в пуховике. Холодно же. Я шкафчик проверила – вещей нет. Воспитатели ее сами одевали.

У Кости чуть отлегло.

Рюкзак и куртка на ребенке, значит, теперь надо только включить программу GPS-маячка, и он сможет отследить, куда Оксана увезла дочь.

Господи, когда-нибудь он не выдержит и просто придушит эту суку!.. Прямо собственными руками!

Забавно, как ничего не предвещало такого ужаса еще пять лет назад. Какие они тогда были счастливые!

Ну или он, по крайней мере. Чужая-то душа потемки.

И ведь главное, у них было все, о чем другим приходится только мечтать.

Своя компания – большое издательство с сетью типографий и огромной структурой распространения – магазины и более мелкие торговые точки. Элитная квартира в центре – целый этаж старинного особняка. Загородный дом возле озера, если надоест городская шумиха. Каждый сезон – короткие поездки на отдых, чтобы сменить обстановку. Просто так, на выходные, в Монако или в Париж.

Машины. Украшения. Деньги. Деньги. Деньги!

Деньги и стали причиной всего того ужаса, в котором теперь застряла их семья.

Ведь так легко достать что угодно, когда на твоей карте нелимитированный счет! Когда муж не проверяет траты. Когда появляются любимые подружки, с заботливым предложением – ты, бедненькая, так устала в спа-салоне, надо отдохнуть, развеяться, скушать вот ту таблеточку. А после нее сразу станет легче, ведь Оксаночка-котичек так устала – весь день то на массаж, то на фитнес, то в ресторан!

Сучки завистливые! Они ведь это ей втюхивали из зависти, а она велась.

Костя не просек, когда именно это стало нормой: жена-ведьма, орущая на него по утрам, и она же – мягкий прекрасный ангел по вечерам.

Сначала не понимал, в чем дело. Потом доперло. Только было уже поздно. Что-то внутри Оксаниной головы окончательно повернулось. Если со своими таблетками она была еще вменяема, то без них становилась совсем долбанутой. Глюки, паранойя, истерики. Словно он находится с хроническим алкашом, у которого белая горячка. Таких раньше и из дурки не выпускали.

И ладно он, но дочка…

Единственное, что утешало Костю в этом кошмаре, что вся эта наркотическая дрянь началась после родов, а не во время беременности. Их дочке Мире как раз исполнилось шесть месяцев, когда ее мама решила, что кайфа от богатой жизни ей недостаточно.

Он отправил жену на лечение в Швейцарию. Там ничего не обещали, прогнозы давали осторожные, но денег взяли гору.

Потому что Оксана жрала какую-то модную хрень, а все модное везли из Китая, а уж что там накрутили в лабораториях – поди разбери. Она, как всякий наркоман, скрывала своих дилеров. Троих Костя вычислил и сдал. Но оставались еще.

10. Зарецкий

Но это же Костя виноват, что она стала такой! Почему он так мало уделял ей времени, почему все время занят?! Может, если бы он не взял тот проект с венграми и они бы проводили больше времени, ей бы и в голову не пришло… Так что виноват! Поток обвинений был бесконечен.

Костя попытался понять. Повспоминал – может, действительно был невнимателен или мало был рядом. Отказался от большой сделки в убыток фирме. Стал проводить дома максимально возможное время. Возился с ребенком, катал Оксану в рестораны и развлекал как мог. Находился рядом круглые сутки. Подарки дарил. Возил на острова. Но…

Ей было скучно. Ей было так скучно с ним и с дочкой, что поток обвинений только ширился.

Купил – плохо, не купил – еще хуже. Пришел рано – плохо, не пришел – скандал на сутки. В отпуск на бали – пошло. Надо в Париж. Ну и что, что там сейчас холодно? Ребенок потерпит.

И главное, Мира, которая хоть и была крохой, но понимала все больше и больше, видела, что с ее любимой мамочкой что-то не так, и начинала пугаться, и переживать, и плакать. Но перестать любить мать уже не могла.

Оксана срывалась на них год, доводя до остервенения. А потом внезапно затихла, и Костя понял – через неделю их опять ждет Швейцария и клиники.

И так четыре года, с короткими затишьями, когда Оксану забирали на лечение. Без нее в доме наступал покой. Дочка переставала плакать. Он не пил вечером виски.

Костя изучил вопрос со всех сторон, телефонные номера всей профессуры города были у него на горячем наборе.

Пока один врач, совсем не высшей категории, не светило, прием которого стоит заоблачных денег, а просто врач скорой, вызванный на очередное обострение, не сказал:

– Таких не вылечишь. Ей нравится. Она не бросит. Вы бы ребенка поберегли.

Костя тогда вызвал бригаду, когда ситуация вышла из-под контроля и потребовались инъекции успокоительного.

– Говорят, есть методики. Лекарства.

Врач пожал плечами:

– Может, и есть. Но не для таких. Простите. Это неприятно осознавать. Но у вас ребенок. О дочке подумайте. Это опасно.

И время показало, что светила ошибались, а простой фельдшер понимал в жизни больше.

Оксана возвращалась с лечения, пару месяцев злилась от невозможности достать таблетки, а потом все начиналось по новой.

Неделю назад Костя подал на развод.

Не выдержал.

Потому что жить в постоянном напряге и ожидании, что Оксана вытворит, он не мог. Любовь, которая в сказках преодолевала все, всухую проиграла таблеткам.

Костя разлюбил свою жену. Во всех смыслах.

Она вызывала брезгливое чувство отторжения.

Ее суетливость, истеричность и желание манипулировать даже в моменты просветления бесили неимоверно.

Но все годы он на что-то надеялся. Вспоминал, как было хорошо. Тогда. До. Это “до” снилось ночами и читалось в глазах Миры, которая маму обожала несмотря ни на что.

Ребенок же. Куда ей без матери?

Даже такой.

Этот аргумент останавливал Костю все годы. Ясно, что бросить дочь на опеку такой матери он не сможет – свою маленькую принцессу чудовищу не отдают. Но и разлучать Оксану с ребенком тоже было нельзя.

Даже сквозь марево зависимости было видно, что она тянется к Мире, хочет наладить контакт. Но, видимо, уже не может.

Мира же считала маму самой красивой. И доброй. И прекрасной. Рисовала ее портреты в альбомах и планировала, как они поедут осенью в Диснейленд.

А Костя понимал, что еще чуть-чуть – и рехнется. Если бы он мог постоянно брать дочь с собой на работу, то дома бы не появлялся месяцами.

Однажды утром проснулся, услышал, как Оксана отчитывает няню, и понял – все. Хватит.

Первое слушание обещали провести через десять дней – юристы торопили суд как могли.

Костя собирался забрать себе Миру – это даже не обсуждалось, но Оксана словно что-то учуяла.

Стала тише, осторожнее. Дома почти не появлялась. Заявление на развод не подписала – просто забрала и сказала, что посмотрит.

Костя как чувствовал, просил няню, которая сидела с Мирой с младенчества, быть повнимательнее. Вдруг что? Та и была внимательной. Дома. А вот в частном саду, куда Мира ходила ради игр с другими детьми, не стали заморачиваться. Уступили! Побоялись скандала. Мама же пришла за ребенком! А то, что эта мама способна забыть дочь посреди торгового центра, они не подумали. Отдали.

И теперь его дочь один на один со своей ненормальной мамашей. Господи, надо было сдавать ее в дурку еще три года назад, забирать Миру, переводить бизнес в столицу и уезжать!

Все жалел, думал – наладится. Исправится. Придет в себя, поймет, что у нее семья.

Идиот!

Костя протер глаза, глянул на себя в зеркало заднего вида. Все его тридцать пять лет сейчас просто отпечатались на лице. И синяками под глазами от волнений и недосыпа, и небритостью. Докатился. Как бы тут судья не решила, что папаша у Миры под стать мамаше.

Костя врубил слежение на мобильном. Два трекера – один вшитый в спинку рюкзака, а второй в воротник куртки. Есть контакт! Недалеко. Минут десять.

Костя дал по газам и вывернул руль.

Нужно было успеть перехватить машину Оксаны, пока та стоит на месте. Потому что если эта ненормальная рванет от него по городу, то точно угробит себя.

И ребенка.

11. Зарецкий

Оксана для стоянки выбрала какие-то дворы, рядом с жилыми домами. То ли хотела спрятаться, чтобы не нашли, то ли просто случайно занесло.

Ее красный рендж ровер он увидел сразу. Фара разбита, бампер почти отвалился. На лобовом трещина. Мать твою, она еще и в аварию попала!

Костя бросил машину поперек проезда, чтобы эта дура не дала по газам и не решила сбежать, и рванул к рендж роверу.

Сквозь тонировку еле разглядел, что внутри.

Оксана, уткнувшись в руль, сидела в отключке на переднем сиденье.

Мира – на заднем, в автокресле, играла с мягкой игрушкой. Хорошо хоть машина умная – не заглохла и салон не выстыл.

Костя тихонько постучал по стеклу.

Мира улыбнулась, открыла ротик и тут же его заткнула ладошкой, вспомнила, что мама спит и будить не надо.

Костя прижал палец к губам, подтверждая, что нужно быть тихой.

Мира отстегнула ремешок, взяла рюкзачок и разблокировала дверь.

Сама.

Оксана даже не блокнула все замки с водительской двери! А если бы к машине подошел не Костя?

Если бы…

– Папа, привет! Мама очень-очень устала. Но ее скоро можно будет разбудить, и мы поедем на мультик. В кино. Там будет вкусная картошка фри. Поедешь с нами?

Костя подхватил дочь на руки, быстро ощупал, проверяя, все ли в порядке.

– Зайка моя, с тобой все хорошо?

– Мы пока ехали, немного стукнулись. Мама сказала – бывает, – Мира сделала взрослый умный вид. – Я пристегивалась. Ты же меня учил. Но немножко испугалась.

– Не ударилась?

– Нет. Только Пушик ухо стукнул, – она показала плюшевый брелок, у которого ухо было перемотано ленточкой.

– Пушика мы вылечим. Я вызову на дом специального доктора, – пообещал Костя, потихоньку отступая от машины и судорожно соображая, как поступить. – Только нам надо домой тогда. Доктор в кино не придет.

– Ой, а как же мама? – Мира крутанулась в руках. – Надо ее разбудить. Она ударила руку – я видела. Рука стала красная, а потом синяя. Маме тоже нужен врач.

– Обязательно, сейчас мы сядем ко мне в машину. И я вызову…

Тут, как назло, из ближайшего подъезда вышли две женщины с большими сумками и стали оглядываться – видимо, вызвали такси. Одна из них растерянно посмотрела мимо Кости, вторая, более бойкая, поставила сумки и уперла руки в бока.

– Лика, он где-то рядом. Сейчас найдем! Держись!

– Да, хорошо. Я в порядке, – женщина вдруг посмотрела на Костю, и он понял, что она красивая и несчастная.

Именно в таком порядке. Какие-то удивительного нежно-зеленого цвета глаза, тонкий нос и ровные брови. И при этом искусанные почти до крови губы. Уродливый бежевый пуховик, который как ни старался, не мог эту женщину испортить. И выражение лица такое, словно вот-вот под поезд бросится.

– Папа, там дядя тебе машет!

Такси, которое вызвали женщины, небольшой грузовичок, как раз обнаружилось за Костиной машиной – водитель, приоткрыв стекло, махал рукой, показывая, чтобы ему освободили проезд.

Костя вздохнул. Поставил Миру на землю и присел рядом. Как же все некстати! Нужно освободить дорогу, а потом как-то убедить дочь поехать домой.

– Мира, сейчас мы отъедем немного – видишь, дяде надо проехать. А потом я посмотрю, что с мамой…

– Нет! – Мира выдернула свою ладошку и даже за спину ее спрятала, словно почуяла вранье, а может, просто целый день стресса наконец дал о себе знать. Авария, несколько часов подряд рядом с невменяемым человеком. И все это в пять лет. – Ты уедешь. Ты бросишь маму! Я знаю!

– Мира, детка…

– Я знаю! Ты ее бросишь! Она говорила мне, что ты все сделал, чтобы ее бросить! Поэтому она несчастная. А она тебя любит и меня любит! И рука у нее болит! А ты плохой! И меня ты бросишь, как ее!

Вот же тварь! Так вот для чего она забрала ребенка! Чтобы рассказать Мире про развод и перетянуть дочку на свою сторону. Вот же зараза! Сколько они катались по городу, и она загаживала ребенку мозги? Два часа, три?

– Мира, зайка, я обещаю, что мы вызовем врача. Вместе. Я буду звонить, а ты слушать… Я…

– Отпусти меня! Отпусти! Я хочу к маме! Мама! Мамочка!

Костя попытался ухватить ребенка, но Мира внезапно стукнула ему кулачком по плечу и с силой выкрутилась у него из рук.

– Мира! Прекрати!

– Пусти меня к маме! Пусти! Ты плохой! Ты нас не любишь!

– Мира…

На них уже начали смотреть. Водитель грузовичка и те две женщины у подъезда.

Костя попытался достать телефон, чтобы позвонить няне, но тут ребенок рванул прочь.

– Мира!

Но она побежала почему-то не к маминой машине, как опасался Костя, а к тем женщинам у подъезда. Как к спасению.

С ревом, словно Костя тут похититель и собирался Миру украсть.

Пока бежала, уронила в грязь свой брелок, заметила и расплакалась еще сильнее, но, выхватив игрушку из талой лужи, все-таки добежала до цели и уткнулась совершенно незнакомой женщине в ноги.

Та от неожиданности выпустила пакеты, из которых прямо на снег посыпались вещи, посмотрела на Костю, словно он убийца какой-то.

– Простите. Ее мать, она не в порядке, – Костя как мог подбирал слова, хотя его душила злость. Твою мать, да если бы не свидетели, он бы уже вытряхнул Оксану из машины и вызвал дурку с полицией для принудительной госпитализации. Но Мира… Это для Кости бывшая жена – источник бед, а для нее – мама. Любимая и прекрасная. – Я сейчас посмотрю, что с ней, и вызову врача. Не могли бы вы…

Костя попытался сформулировать. Пока Мира рыдает в пуховик этой женщины, у него свободны руки – он может разобраться с Оксаной, позвонить няне и хоть немного понять, что делать дальше.

– У нас такси простаивает. Из-за вас, – вторая женщина недовольно нахмурилась. – Наше время тоже не казенное, почему бы вам…

– Маша, прекрати. Не видишь, девочке плохо, – у зеленоглазой голос оказался тихий и спокойный. Такой голос хотелось слушать часами.

– Тебе тоже плохо, однако остальных это мало трогает, – фыркнула вторая.

– Прекрати, ребенок же, – сказала зеленоглазая, потом смерила Костю оценивающим взглядом, поджала губы и кивнула: – Хорошо, я пригляжу. Только постарайтесь побыстрее. И еще, ребенка я от себя не отпущу, пока вы мне не покажете документы, что вы отец или родственник…

– Лика, нас такси ждать не будет. Ладно, давай я пока буду выносить вещи, раз ты тут…

Женщина махнула рукой и ушла в подъезд.

– Я отец.

– Папа плохой! – неожиданно включилась в разговор Мира и, еще крепче вжавшись в чужой пуховик, запричитала туда свои горести, уже глухо и неразборчиво.

– С такси я договорюсь, – Костя с трудом отвел взгляд от женщины, которая осторожно, словно драгоценность трогала, положила Мире на плечо руку.

Хоть что-то хорошее в этом дерьмовом дне! Видимо, Мира даже своим маленьким умишком поняла, что с мамой все плохо, раз побежала плакаться совершенно незнакомой женщине, а не открыла дверь маминой машины. Так или иначе, теперь у него есть немного времени.

Первым делом Костя вынул бумажник, не глядя выгреб оттуда наличные и сунул в окно водителю такси.

– Это за простой. Если кто-то сзади подопрет – пошлешь на хрен.

Водитель кивнул, пересчитывая купюры:

– Нет проблем, мужик. За такие деньги я еще и станцую. Если чего помочь – говори.

– Не знаю, может, и понадобится. Зависит от того, в каком она состоянии, – Костя кивнул на рендж ровер.

– Эка она машину уработала, наверняка корпус повело, – проворчал таксист. – Тут ремонт – половина цены. Синька?

– Хуже.

Решив первую задачу, Костя прикинул, как лучше. Позвонил в частную клинику, где Оксану знали и не раз промывали ее капельницами, договорился на то, что от них приедет частная скорая. Выдохнул. И пошел к своей испорченной машине и к своей бывшей жене. И если первое еще можно было починить, то со вторым он ничего не мог поделать.

Зеленоглазая женщина сняла с себя шапку и натянула Мире на голову. И оказалось, что женщине удивительно идет ее прическа и что волосы у нее каштановые, как и брови.

И перед тем как открыть дверь рендж ровера, Костя подумал, что, наверно, есть в мире везучий мужик, на которого такая женщина смотрит с любовью.

12.

Когда мы собираем все мои вещи, выходит на девять пакетов больше, чем упаковал щедрый и любящий муж. Огромную часть вещей он хитро перепрятал: например, хороший фен, какие-то косметические подставки, стильную мелочевку, даже канцелярию, которую мне дарили на работе – органайзер с цветными маркерами и прочими офисными инструментами. И конечно, по чистой случайности забытое серебряное кольцо с агатом.

– Оно тебе никогда не нравилось, – пожимает плечами Олег.

– Это тебе оно не нравилось. Это ты говорил, что оно слишком громоздкое. А мне оно нравится.

Я осматриваюсь еще раз и выдыхаю. Вот теперь все. В этой квартире моими остаются только сами оплаченные метры.

Олег рассеянно улыбается, но я понимаю – он вне себя. И очень злится. Еще бы – он рассчитывал, что его глупая курица-жена, потрясенная тем, что ее бросают, ничего не возьмет и уйдет вдаль, рыдая.

Или будет валяться в ногах, и тогда можно и дальше тянуть из нее деньги на несуществующий кредит и есть домашние пироги, добирая постель за порогом.

Наверно, если бы не было беременности – так бы и произошло. Бороться за себя мне кажется глупой мыслью, но за своего ребенка я готова биться до конца. И поэтому тут, в пакетах, каждая вещь пригодится. Это не жадность – это мое будущее.

И будущее ребенка.

Машка тыкает в телефон, вызывая грузовое такси – в обычное все вещи точно не поместятся.

На прощание Олег берет меня за руку и притягивает к себе таким родным и привычным жестом, что я поначалу глупо ведусь. Ведь мое тело помнит, как хорошо мне было с этим мужчиной. Какими уютными были его объятья. И сколько нежности он дарил мне.

“Он дарил ее в обмен на твои деньги”, – внутренний голос приходится очень кстати. – “А сам за твоей спиной кувыркался с другими. Он тебя использовал”.

Я вырываю руку, но не отступаю. Смотрю в глаза мужчине, который лгал мне все эти годы. Понимаю, что с любовью к нему я справлюсь, ненависть будет сильнее, она победит.

– Увидимся в суде, Олег. Ты рано расслабился. Стоило поиграть в эти игры подольше – и у тебя было бы все. И дура жена. И квартира. И пироги. И любовница.

– О чем ты, Лика? Я не понимаю, – Олега аж корежит, что его фокусы больше не работают, и я от осознания этого становлюсь сильнее.

– О жадности. Ты не проглотишь столько, сколько хапнул. Даже не рассчитывай.

– Лика! – зовет Маша уже из коридора. – Машина почти подъехала. Давай отнесем вниз вещи.

– Ну что ж, думаю, вы прекрасно справитесь вдвоем, – говорит Олег. – такие сильные женщины.

Месть мелкая, гаденькая, но меня она колет больнее, чем рассчитывает бывший муж. За меня вступается Машка. Что бы я без нее делала, наверно, с ума бы сошла.

– Конечно, справимся. Справилась же Лика на все это заработать и тебя еще, мудака, содержать.

Маша решительно берет пакеты и спускается вниз. Я иду за ней. Не оглядываясь.

На выходе из подъезда нашего такси нет, зато там творится какая-то дичь. Черный блестящий мерс представительского класса стоит, перегородив проезд. Дверь со стороны водителя распахнута.

Около машины взахлеб рыдает ребенок лет пяти, девочка, а мужчина в легкой куртке пытается ее успокоить.

Мужчина красивый, высокий. Словно сошел со страницы журнала. Широкие плечи, темные волосы, легкий загар, дорогая стрижка. На руке часы, которые стоят как три года работы, и два перстня с темными камнями. На щеке у мужчины свежая царапина.

Он выглядит так, как всегда хотел выглядеть Олег. И я невольно сравниваю их и понимаю – Олег не смог бы так выглядеть, даже если бы потратил на себя миллион долларов.

Да и выражения лица у Олега никогда такого не бывает – искренняя забота и беспокойство.

У подъезда еще одна машина – алый внедорожник, тоже с открытыми дверями. На водительском сиденье кто-то лежит, уткнувшись в руль.

– Маш, наше такси вон там. Ему не проехать, – говорю я. – Погоди, сейчас разберутся, наверное.

Машка грозно сдвигает брови:

– А нам тут мерзнуть, пока они разбираются? Пусть уберет свой мерс и дальше разбирается.

Подруга решительно собирается двинуться на водителя мерса, но ребенок всех опережает – вырывается из объятий мужчины.

Отбиваясь так отчаянно, словно его держат силой. А потом почти вслепую бегом летит прямо на меня.

Роняет игрушку, быстро поднимает, снова бежит и врезается мне в колени, повисает грузиком – громко и горько ревущим. Словно зверек, который от страха перед лесным пожаром заскакивает в машину к охотнику.

Среди рыданий можно только разобрать что-то про маму, которая болеет. Я на автомате прижимаю девочку к себе и готовлюсь защитить. Потому что когда ребенку так больно, обязательно должен найтись тот, кто спасет. Или хотя бы закроет от беды.

Я смотрю на мужчину. Он выглядит совершенно разбитым, трет руками лицо и пытается объяснить что-то про женщину в красной машине.

Похоже, это и есть мама, которая “болеет”.

– Ого. У богатых свои проблемы, – тихо говорит Машка, чтобы ребенок не услышал, но девочка самозабвенно ревет и, наверно, не услышит, даже если рядом стрелять из пушки. – Похоже, что пьяная. И машину разбила, бампер висит. Блин, мне бы такую тачку, я бы пылинки сдувала, а тут…

Мужчина не пытается оторвать от меня ребенка, лишь смотрит с такой болью во взгляде, что мне тоже хочется плакать.